Из воспоминаний Владимира Зиновьева.
Но тут пошли неполадки с шасси, они не выпускались. Полковник Александр Калмыков принимает ответственейшее решение: приземляться с «голым крылом», такого в практике полётов ИЛ-76 ещё не было. Хватило бы времени, совсем чуть-чуть! Быть может, именно об этом и думал командир корабля?... Увы, они не знали и не могли знать, что провода системы управления пожарным краном уже перебиты оплавленными осколками дисков турбины... Нить жизни пятидесяти семи человек истончилась до предела.
Экипаж начал строить манёвр для захода на посадку, но для этого нужно хоть какое-то время, которого у них не было. Кроме этого у них был вес, превышающий посадочный, а также посадка предполагалась без выпуска механизации (шасси), что значительно увеличивает посадочную скорость.
Сложилась критическая ситуация. У каждого члена экипажа под собой был парашют. Высоты хватало, и они понимали, что шансов на спасение практически нет. Но сзади было ещё полсотни человек, и экипаж продолжал выполнять свои обязанности согласно инструкции по лётной эксплуатации. Шли минуты, которые без тени сомнения можно назвать - минуты Подвига.
Трудность захода на посадку ещё состояла в том, что курсовые приборы вышли из строя после удара турбины об крыло самолёта, это было слышно из команды речевого информатора РИ-65ть: «Гировертикаль проверь», т.е. на правильность их показаний можно было не рассчитывать. Пилотировать пришлось по резервному курсовому прибору КИ-13, точность которого невелика.
После выхода самолёта на посадочный курс командир дал команду борттехнику по авиационно-десантному оборудованию, чтобы тот был готов к открытия всех дверей и люков для экстренной эвакуации людей из самолёта после посадки.
Оставалось несколько минут до касания взлётно-посадочной полосы, которые длились непомерно долго, а пламя на крыле разгоралось всё сильнее. И вот уже вошли в глиссаду, оставалось чуть более 10ти километров до полосы - это около двух минут лёта. Этого времени им не хватило, чтобы вернуться на землю.
Левое крыло сильно обгорело, сгорели закрылки, у самолёта стал появляться левый крен, удерживать самолёт становилось всё труднее и труднее. Самолёт упал в залив Каспийского моря, а спасению пострадавших помешал вдруг начавшийся шторм, который не позволил подойти судну спасения к месту катастрофы.
Это был вечер 18.10.1989 года, спасательные операции удалось возобновить только к утру следующего дня. Оставшиеся самолёты и экипажи, а также их пассажиры так и не взлетели с аэродрома Насосный. Был запрет на полёты на этом типе самолёта.
Из слов председателя комиссии генерал-лейтенанта авиации Е.А. Русанова: «Хочу подчеркнуть, что действия экипажа в катастрофической обстановке были правильными. Командир и экипаж сохраняли выдержку и мужество, до самого последнего момента боролись за спасение людей и самолёта. Случившееся в небе с машиной фактически не имеет прецедента. И действия экипажа войдут в инструкции наставления, которые будут изучать другие. Только цена такой науки недопустимо высока...
От автора: Само зло, будет готовить, ещё, одну трагедию. В недалёком будущем всё так и произойдёт. Но на примере Подвига и трагедии в небе над Баку будут спасены более двухсот человек. А экипаж А.Н. Калмыкова и воины десантники, на долгие годы, станут ангелами хранителями для тысяч людей. Об этом Вы узнаете в очерке об Игоре Кузнецове и в очерке "Переписка с авиатором". Пожалуй, теперь понятен смысл этого рисунка. Его в детстве нарисовал Игорь Кузнецов. Его мама сохранила и спустя годы рисунок окажется у меня. Как видите у самолёта отделён хвост. Когда самолёт окажется в водах Каспия, то он вонзится носом в илистое дно, а хвост будет торчать из воды. Парашютист с парашютом? Им, как раз, в те минуты не хватало парашюта. Человек на облаке? Ангелы, как известно на небесах.
Выводы Вы делайте сами. Автор приводит, только, факты.
Став свидетелем последних минут полёта, однополчанин экипажа, как и многие люди, выплеснул крик своей души в этом стихотворении.
Нам не забыть!
Тот октябрьский вечер не забыть никогда
По осеннему небу летела звезда.
Загадайте желанье, это ж божеский дар,
Но, как колокол, с неба прогремело: «ПОЖАР!»
И увидели все, то была не звезда,
То по небу летела чья-то беда.
Полыхало крыло, оторвался мотор.
«По инструкции действуй!» - как приговор.
Сильный встречный поток тот костёр раздувал,
Но надёжные руки держали штурвал.
И никто в экипаже не взял парашют,
Он всегда под рукой, но только не тут.
«Захожу на посадку, спокойно, земля,
Потому что не можем уйти с корабля.
Сорок восемь сердец у меня за спиной,
Все они обещали вернуться домой».
Ах, как бешено мчатся стрелки часов,
А в кабине мальчишки, ещё без усов!
Приободряют друг друга: «Ребята держись,
Ведь у нас впереди ещё целая жизнь!»
Вот уже впереди видна полоса,
Там пилоты курили назад полчаса.
А теперь полоса эта так далека,
Но машина летит, значит, живы пока.
Половина крыла охватило огнём,
А земля, что ждала, освещалась, как днём.
Но всё ярче и ярче пылает пожар,
Заходил на посадку огненный шар.
Нам с земли было больно на это смотреть,
И не верилось, как же он может лететь?
И казалось, что к горлу прижали кинжал,
А у них даже голос совсем не дрожал.
А у всех на устах: «Дотяни, долети!»
Но никто в ту минуту не мог их спасти.
Беспощадный огонь, словно загнанный вор,
В свою пользу решил с героями спор.
Осветил берега яркий огненный гриб,
И пошли телеграммы со словом «ПОГИБ».
А на небе осеннем погасла звезда.
Тот октябрьский вечер не забыть никогда!
Октябрь 1989 года. Владимир Кузнецов.
Продолжение находится здесь: От автора 1 http://www.proza.ru/2016/10/31/428