Кристиан смущенно запахнулся в белый халат — нелепый и большой, с длинными рукавами, повисший на его тощей фигуре, как на вешалке.
- Она уже в палате, не в реанимации? Значит, ей лучше?
Немолодая медсестра лениво перелистывала журнал, подцепляя страницы плоским желтоватым ногтем.
- Щеглова Раиса Михайловна? Это ваша мама? - спросила равнодушно.
- Нет, бабушка.
- Ах, да, конечно, - медсестра подняла усталый взгляд. На обрюзгшем, землистого цвета лице неожиданно весело золотилась целая клумба веснушек. - Состояние вашей бабушки, молодой человек, стабильно тяжелое. У нее был инсульт. Врачи делают все возможное, но выживет она или нет, никто не знает. Хотя скажу честно — надежды мало. Если верите в Бога, сходите, поставьте свечку за здравие... И поговорите с врачом, возьмите у него список лекарств, которые нужно купить.
Кристиан сглотнул. Ради бабули он бы с радостью продал последние кроссовки, только кто же их купит?
- Я могу ее увидеть? - спросил он.
- Предпоследняя палата слева по коридору.
Ему и раньше приходилось здесь бывать. Три года назад, когда бабулю госпитализировали с желчным камнем. Операцию делать не стали, мол, пациентка слишком старая, но камень вскоре как-то сам по себе перестал беспокоить. Тогда больница произвела на Криса неплохое впечатление. Внимательные врачи и приветливые медсестры, тишина и покой, просторные палаты, в которых не все койки были заняты. Сейчас больные лежали даже в холле. Тут же толпились растерянные, злые или плачущие родственники.
Кристиан шел, опустив голову. Ему было жутко смотреть на больных — тощих и вялых, с огромными, воспаленными по краям червоточинами в области сердца или — реже — головы. Словно черные звезды во лбу или пулевые отверстия в груди. Они просвечивали сквозь тонкие больничные одеяла. Способна ли темнота просвечивать? Получается — да.
«Надежды мало», - повторял про себя Кристиан слова медсестры, и они наполняли его ужасом, комом стояли в горле, так что ни выдохнуть, ни вдохнуть. Не может бабуля просто так взять и умереть! А почему не может? Ведь она старая... Старые всегда умирают. Но нет, пусть это случится когда-нибудь, только не теперь. Как он будет без нее? «Да брось, - оборвал себя Крис. - Все эти люди умрут. И молодые, и старые. И ты это знаешь. С ними что-то случилось. Что-то страшное происходит в мире».
А у него никого нет в целом свете. Никого, кроме любимой бабушки. Мама бросила, отец... да нет, не сгинул во льдах, а просто не было его никогда. На мгновение перед глазами мелькнул образ бойкой рыжеволосой девочки. Он словно опять услышал ее звонкий голос, ощутил теплое рукопожатие. Кристиан сглотнул слезы.
Как изменилась бабуля! Всего за полдня и одну ночь! Глаза потухли и глубоко запали. Натянулась кожа на скулах. Сквозь редкие седые волосы, легкие, как пушок, виднелся голый череп. Рот ввалился... Конечно, они вынули ей вставные зубы. Кристиан покосился на тумбочку — в стакане диковинным моллюском плавал зубной протез. Маленькая, сухонькая старушка, так не похожая на прежнюю энергичную бабулю, улыбнулась внуку правым уголком губ и слегка приподняла правую руку. Левая осталась неподвижно лежать на одеяле.
Крис опустился на стул у кровати.
- Бабуль, ты как? Как ты себя чувствуешь?
Он с тревогой заглядывал ей в лицо — но получалось почему-то, что одновременно, сам того не желая, заглядывал в червоточину. Глубокая, как колодец, и на дне будто плещется вода... Блестят, колыхаясь, отраженные звезды. Да нет, наверное, обман зрения, откуда им тут взяться? Но точно — что-то блестит, обманчиво, ломко... В какое-то мгновение центр тяжести сместился, и мир опрокинулся. Низ и верх поменялись местами. Кристиан упал в колодец — и вот, он уже стоит под ярким неземным небом, и диковинные звезды сияют над его головой. Льдистый свет холодит глаза. Ночной воздух касается кожи, резко пахнущий, мягкий и неприятный, как смоченное в воде полотенце... Ступням больно от острых камней, как будто не кроссовки на ногах, а легкие полотняные тапочки.
Наваждение длилось доли секунды — он даже не успел замерзнуть, только в коленях появилась странная ломота. Крис испуганно огляделся. Белые шторки на окнах. Стиснутый в углу столик, а на нем — чашка с носиком и крышкой, чтобы поить лежачих. В палате тесно — койки стоят почти вплотную друг к другу. Душный запах мочи и хлорки, совсем не похожий на острый и свежий аромат ночного ветра.
Что это было? Крис где-то читал, что каждый человек — мост между двумя мирами. Хотя червоточину трудно назвать мостом. Скорее, тоннель. Он ведь тоже всегда куда-нибудь выводит, если не на свет, то по крайней мере на другую платформу метро. Что там, на перроне? Может быть, тот самый монстр, который пожирает сейчас всех этих несчастных? Если и можно его победить, подумал Крис, то не с этой стороны, а с той.
Жесткий, каменистый мир блестел сквозь бабулин халатик паутинками звездного света. Как будто под сердцем у нее прятался колючий клубок елочной мишуры.
Кристиан сделал над собой усилие и, наклонившись, слегка погладил бледные, словно восковые пальцы.
- Бабуленька, все будет хорошо, - прошептал чуть слышно. - Я куплю лекарства, и ты поправишься. Мы с тобой еще погуляем в нашем парке, и рождество отметим — как в прошлом году. Вот увидишь, как... как все будет здорово.
Бледные губы дрогнули, правый уголок рта дернулся вверх. Не то улыбка, не то судорога.
- Ты не бойся, бабуль, - говорил Крис, успокаивая не столько ее, сколько самого себя. - Ты только не волнуйся. Я все узнаю и помогу тебе. Если нужно будет отправиться в ад и сразиться там с чудовищами, я отправлюсь. Даже не сомневайся...
Дома он первым делом включил компьютер и полез в интернет. Старенький ноут гудел, как взлетающий самолет, и запускался обычно с третьего раза, но сейчас он стартовал раньше, чем Кристиан успел сформулировать в уме поисковый запрос.
«Болезнь... червоточина... Россия...» Нет, не то. Ведь червоточину, так же, как и Канга, видел только он. А если еще кто-нибудь? Тогда информация могла просочиться в Гугл.
Он попробовал, но попал на сайт любителей садоводства со статьей о каком-то заболевании плодовых деревьев. Кристиан вспомнил переполненную палату, койки в больничном холле... и уверенно набрал в поисковой строке слово «эпидемия».
Оказывается, все началось уже давно. Первые упоминания неизвестной болезни относились к декабрю прошлого года.
«Моей свекрови три месяца не могли поставить диагноз, - возмущалась молодая особа на околомедицинском форуме, - а позавчера она умерла от мозгового кровотечения. Куда годятся наши врачи?»
Вслед за этим риторическим вопросом шло перечисление симптомов. Усталость, слабость в руках и в ногах, онемение ступней, головная боль и головокружение, блики перед глазами. Какие блики? Кристиан вспомнил, что бабуля жаловалась на нечто подобное. Она постоянно ворчала, что, мол, какой-то хулиган из дома напротив балуется зеркалом — пускает им в окно солнечные зайчики. Но Крис, как ни приглядывался, никаких зайчиков не видел.
Еще несколько похожих записей были сделаны зимой и весной — и вдруг, в начале лета, они посыпались лавиной.
Таинственным — и судя по всему смертельным — недугом страдали взрослые и дети, старики и молодежь. Одних она губила в считанные дни, других мучала месяцами. Среди симптомов все чаще упоминалась какая-то «черная бессонница». Крис никак не мог взять в толк, что это такое, пока не наткнулся, наконец, на подробный рассказ о ночных кошмарах.
«Лежу и маюсь до утра, - писала женщина, - и точно знаю, что не сплю, потому что слышу, как гудит на кухне холодильник, и как сын встает пить, и машины слышу, которые подъезжают к подъезду, но при этом как будто все время погружаюсь в черную вязкую воду. Тону и задыхаюсь, вдыхаю ее, а она тяжелая и затхлая, оседает в легких, как песок, и пахнет гарью. Не то болото, не то пожарище... Встаю, и кажется, что наелась горелых блинов — уголь скрипит на зубах».
Словно подтверждая ее слова, неизвестное Крису медицинское светило в заумных терминах описывало новую напасть, именуя ее «insomnia negra». Впрочем, и его статья сводилась к одному — возбудитель не найден, причины болезни не ясны, прогноз сомнительный. Растерянность и бессилие звучали во всех постах и комментариях, написанных врачами.
Кристиан со вздохом закрыл ноут. Извлек из ящика комода потрепанную сберкнижку. Мог бы и не смотреть. Бабулиной пенсии едва хватало, чтобы вдвоем прожить до конца месяца.
- Что нам продать, а, дружище? - спросил Крис, печально оглядывая комнату.
Канг поднял голову и навострил уши. Но и он не знал, где взять деньги на лекарства. Ничего ценного в квартире не было.
Разве что... «мамино сокровище»? Кристиан сглотнул плотный ком. Кроме кота Муськи мама оставила им на память — а на самом деле просто забыла или не посчитала нужным захватить с собой — шкатулку с бижутерией. «Побрякушки», как презрительно называла их бабушка. Хрупкие, как осенние паутинки, цепочки, маленькие серьги с крохотными прохладными камешками, колечко, браслет, брошка с таким же, как в серьгах, голубым камнем, только покрупнее... В раннем детстве Крис любил играть с ними. Благоговейно ставил шкатулку на кровать, с тем, чтобы, как можно бережнее, разложить «сокровище» на покрывале. Нет, он не думал о том, сколько все это стоило. Он представлял себе, какой красивой станет мама, когда наденет на себя это сверкающее, призрачно-тонкое великолепие. Как царевна из сказки. Ему и в голову не приходило, что она могла покинуть их с бабулей навсегда. Крис гордился своей красивой мамой и ждал ее. Очень ждал. Но со временем пришло понимание: она не вернется. И он, и бабуля нужны ей не больше, чем забытые дома «побрякушки». И тогда Кристиан перестал открывать шкатулку.
Он помнил все предметы наперечет, словно только вчера держал их в руках, пропускал между пальцами легкие и холодные, как ветерок, цепочки, любовался бирюзовыми искорками внутри камней, легкомысленно примерял колечко. «Костенька, не вздумай, - предупреждала его бабуля. - Чужое кольцо — чужая судьба». Но когда Крис увидел их снова — разочарованно выдохнул. Дешевка. Это, наверное, даже не серебро. А уж камни точно не настоящие. Не удивительно, что мама не взяла бижутерию с собой. Конечно, надо попробовать — отнести их в ломбард, пусть там определят настоящую цену и дадут, сколько смогут, но надежды мало.
Канг уже несколько минут неподвижно стоял у бабушкиного буфета с толстыми, рифлеными стеклами. Увидев, что хозяин смотрит на него, слабо шевельнул хвостом.
- Что? - удивленно спросил Крис. - Ты хочешь сказать...
Пес махнул хвостом, словно в знак согласия.
- Нет... только не кукла-бабушка! Ее нельзя продавать!
Канг лег на пол, давая понять – он будет терпеливо дожидаться правильного решения.
- Да, ты прав. Главное — купить лекарства. Но эта кукла — память о бабуле!
«Какой же ты дурак, - тотчас обругал он себя. - Какая память? Она не умрет! Кто тебе нужен? Живая бабушка или мертвая кукла?»
Она притаилась в глубине полки. Не анорексичная, как современная Барби, а с пропорциями настоящей девочки. Кремовое платье вспенилось у шеи белым кружевным воротничком. Розовый поясок на талии завязан кокетливым бантом. На пепельных локонах — соломенная шляпка с шелковыми розами. Панталончики до колен, башмачки винного цвета. На фарфоровом лице — почти человеческие глаза с неподвижными зрачками, и взгляд, будто у слепой — беспомощный и обращенный внутрь.
Кукла стояла на плоской бархатной коробке — музыкальной шкатулке с латунным, узорчатым ключом.
«Бабуля, что там? - спрашивал Крис, кажется, целую вечность назад. - Можно, я открою?»
«Нельзя, Костенька, ты ее сломаешь. Это дорогая игрушка. Ей очень много лет».
«Как тебе?»
«Нет, она еще старше. Твой пра-пра-дедушка привез ее из Берлина»
«Я не буду ломать игрушку, я хочу открыть коробочку»
«Не надо. Там, внутри, живут звуки. Очень красивые. Если ты их выпустишь, они разлетятся во все стороны, и мы их больше не соберем».
Кристиан взял в руки фотографию в рамке, что стояла рядом на полке. Бабуля — в том же возрасте, что он сейчас. Школьница. Толстые косы, темная форма с белым фартуком. Снимок изрядно пожелтевший от времени, но и на нем отчетливо видно сходство со старинной куклой с музыкальной шкатулки. Одежда и прическа другие, но... такая же ямочка на подбородке, брови, словно прочерченные углем, округлые щеки, детский, выпуклый лоб. Если поставить их рядом, кажется, будто кукла — это та же самая девочка, только разряженная по какой-то стародавней моде.
Крис взял ее на руки. Не как игрушку, пусть и дорогую, а бережно и с любовью, как, должно быть, мать берет ребенка.
- Прости, бабушка. Я не хочу отдавать тебя, но настоящее важнее прошлого.
Кукла смотрела на него, не мигая и в глянцевой черноте ее зрачков, Кристиану чудилось понимание. Он не собирался выпускать дремавшие в плоской коробочке звуки, но пальцы сами повернули латунный ключ. Внутри шкатулки словно что-то хрустнуло, и потекла музыка. Странная, механическая и в то же время удивительно мелодичная.
Правду ли говорят, что в старинных вещах живут души предыдущих владельцев? Так это или нет, но Криса вдруг накрыло ностальгией. Точно свет за окном изменился, из закатного превратился в утренний. Откуда-то повеяло тонким цветочным ароматом. А он сам словно разделился надвое. Стоял одновременно в их с бабулей квартире, у буфета с семейными реликвиями, и где-то совсем в другом месте, уютном и светлом, и музыкальная шкатулка пела в его руках пусть и другую, но очень похожую песню.