«Один переезд равен двум пожарам».
Или трем? Как там сказал этот странный парень?
«В любом случае он прав – все вверх тормашками, и когда войдет в нормальную колею, совершенно не понятно», - раздраженно думала Кристина, стаскивая туфли в коридоре, заставленном коробками.
Больше всего на свете она не любила неясностей. В ее жизни, в комнате, в сумке – да везде – все должно быть разложено по полочкам и кармашкам. Так, чтобы ничего лишнего, все на своих местах и все понятно.
Вот взять этого Кристиана. Почему он Кристиан, если училка зовет его Костей?
Откуда он знал, что Канга зовут Кангом? Еще придумал, что у него тоже есть пес, причем, такой же.
Все это странно, а потому царапает и требует прояснения.
Требует тем сильнее, что впервые в жизни Кристину кто-то умудрился впечатлить так сильно.
Если бы он и не назвал имя собаки, а просто ее увидел, этого было бы достаточно, чтобы Кристя навсегда записала его в друзья.
Канга не видел никто, только дедушка.
Но дедушка знал Кристю с самого рождения, а этот худенький, носатый паренек видел ее первый раз в жизни. Однако при этом сиял так, будто ему продали лотерейный билет с джек-потом. Словно увидел, наконец, лучшего друга, которого ждал сто лет.
С ним и правда, легко. Легко говорить и легко молчать. Они только расстались, а она уже скучает. Причем, внешне он абсолютно не в ее вкусе.
Нет, все это очень и очень странно.
- Пришла, наконец. Хоть бы спросила – не устала ли, мама, не надо ли помочь.
- Мам, ну что ты ворчишь, я только зашла, - обиженно отозвалась Кристина.
- Я? Ворчу?! Да я ни слова не сказала! – возмутилась мама, оторвавшись от коробки с посудой, из которой вынимала чашки и блюдца, завернутые в газету.
- Мам, ну ты же сейчас только сказала русским языком – «пришла наконец-то». Я только в дом вошла. Перекусила бы и спросила, чем помочь. А ты сразу набрасываешься.
- Что же, я вслух подумала? Или… или ты опять мысли начала читать? Как в детстве?
- Вслух или не вслух, какая разница, - пожала плечами Кристина и полезла в холодильник, - факт тот, что я не успела даже поесть. Поем, помогу.
- Кристя, суп на плите.
- Я не хочу суп.
- Что значит – не хочу? А для кого я варила?
- Откуда я знаю, для кого. Для Юры своего, наверное.
- Кристина, прекрати так разговаривать с матерью!
- А что я такого сказала-то? Что ты кричишь? – удивилась Кристя совершенно искренне.
- Что я кричу? Вот роди! Нет, сначала проноси девять месяцев, потом роди, потом вырасти! Одна! – в голосе мамы задребезжала слезливая нотка. - А потом вместо благодарности получи в ответ хамство!
- Кошмар какой… мам, да ты чего завелась-то? Какое хамство?
- Все! Я не хочу больше с тобой разговаривать!
- Ну и пожалуйста, - фыркнула Кристина и, положив кусок колбасы на булку, вышла из кухни.
- Будешь?
Канг приоткрыл глаза, кинул равнодушный взгляд на угощение и снова погрузился в свои собачьи сны.
- Хорошо тебе, не ешь, не пьешь… вот мне бы так.
«Зря от супа отказалась, - подумала Кристина, дожевывая бутерброд. – И не наелась, и маму обидела».
«Но она тоже хороша. Набросилась ни с того, ни с сего. ПМС, наверное… а может, с Юрой поругались. О, вот и он - сто лет будет жить»
Входная дверь хлопнула, забубнили два голоса – мужской и женский.
«Явился, не запылился», - беззлобно прокомментировала про себя Кристя и вздохнула. Надо приниматься за дела. Кое-что она уже разобрала и разложила, развесила в шкафу нехитрый гардероб, но еще дожидались книжки, перевязанные шпагатом, обувь в пластиковом мешке для мусора, любимые диски, альбомы с фотографиями, коллекция плюшевых мишек и еще тысяча и одна мелочь. Да и маме надо помочь, ведь обещала.
Но то ли Канг напустил сонных флюидов, то ли организм расслабился, попав, наконец, домой из чужеродной среды, только напала вдруг зевота, так, что заслезились глаза.
«Полежу пол часика, ничего не случится», - решила Кристя и прилегла на кровать поверх покрывала.
Чуткое ухо тут же уловило разговор за стеной.
- Ира, брось ты эти коробки, отдохни, на тебе лица нет.
- И что, так и будем в этих развалах сидеть? Я не могу отдыхать в таком бардаке!
- Ну что ты нервничаешь, попроси дочь, пусть поможет.
- Ой, не дави на больную мозоль! Ничего не допросишься! Никакой помощи! У других-то ведь не дети, а золото! Вон, у Косаревых – отличница. Да еще и призы по гимнастике берет. У Светки моей - пацанчик такой ласковый, куда там девочке! И сумки маме донесет, и обнимет, и поцелует. И поможет всегда сам, просить не надо.
Кристина презрительно скривилась – она терпеть не могла сыночка маминой подруги. Ябеда и доносчик, с детсадовского возраста закладывал своей мамочке не только Кристю, но и всех дворовых пацанов и девчонок.
А мама между тем продолжала:
- Одной мне не повезло. Сегодня пришла со школы, так представь - опять мысли читает! Когда уж только это кончится! Я только порадовалась, что все эти детские штучки позади.
- Да, может, показалось тебе, - примирительно загудел Юрий, - может, ты вслух сказала, а не подумала.
- Может, и так, - растерянно согласилась мама, - я что-то нехорошо себя чувствую последнее время.
- Это оттого, что не спишь толком. Добрый суп получился, Ириш, а фрикаделек не осталось ли там?
- Да полно, давай положу. Кристя опять есть не стала, все перекусами, все перекусами, весь желудок испортит себе…
- О себе бы побеспокоилась, с лица вся спала, и попы не осталось совсем.
- Тебе бы только о попах думать! - недовольно отозвалась мама, а Кристя за стеной фыркнула и закинула руки за голову, настраиваясь на путешествие в уютную страну грез.
- Спать надо, спать, - в унисон ее настроению пробубнил из-за стенки мамин муж, - не спишь, потом ходишь вся разбитая.
- Так не могу, не спится! Только глаза закрою, какая-то муть захлестывает. Кажется, будто вокруг меня вода черная колышется, поднимается - вот-вот в нос зальется, и гарью пахнет так остро…
«Какая гарь?» – удивилась Кристина, шагая по саду, в котором в одно и то же время цвели и сирень, и черемуха, и ландыши кивали белоснежными колокольчиками, наполняя воздух тонким ароматом.
Она вдохнула полной грудью цветочные запахи и свернула к мостику. «Цок, цок, цок» - донеслось еле слышно. Бродяга Канг опять ее опередил.
Но что это? Вместо прозрачной чистой воды внизу колышется маслянистая черная жижа. Поднялась так высоко, что затянула все круглые камни, по которым прежде бежала речушка.
Вот-вот поднимется до моста и проглотит его. Надо спешить, надо торопиться – ведь туда убежал Канг.
Кристя замерла в нерешительности и вдруг кто-то легонько ткнул ее под коленки. Она обернулась, холодея от страха, и с облегчением выдохнула, увидев верного друга.
- Ты здесь, бродяга? – улыбнулась через силу, подбадривая не то себя, не то Канга, - а кто же тогда прошел только что?
Пес вдруг сменил направление взгляда, словно что-то увидел за спиной хозяйки.
- Что там? Что ты видишь? – пробормотала она, поворачиваясь к мосту.
На другой стороне, от белого облака жасмина, нависшего над беседкой, отделилась женская фигура и начала медленно удаляться. А вода прибывала быстро – вот уже слышно ее ядовитое дыхание под самым настилом, и запах гари становится все противнее.
- Эй! Вода прибывает! – нерешительно крикнула Кристина.
Даже и не крикнула, а просто сказала вслух. Но женщина обернулась, скользнула тревожным взглядом по мосту и, будто, не заметив ни девочки, ни собаки, двинулась дальше.
- Мама?
Нет, быть этого не может. Мама моложе и полнее. Эта изможденная путница с желтым лицом и тусклыми, обвисшими прядями просто на нее похожа.
- А вдруг это мама? Канг, вдруг это мама?!
Канг молчал, только дышал напряженно, высунув язык.
Жижа, алчно причмокивая, лизала бамбуковый настил моста, и Кристя отступила.
Тем более, что откуда-то наползли удушливые клубы дыма, заволокли и беседку, и исчезающую фигуру, катились по мостику навстречу Кристине. Вот-вот доберутся, схватят серыми щупальцами за шею, заберутся в ноздри, перекроют воздух. В горле запершило. Ноги сами понесли прочь, а за спиной раздался такой сильный стук, словно по мосту бежала целая армия. Стало так страшно, что, если бы не Канг, Кристя бы, наверное, умерла от страха.
Но она не умерла, а проснулась и поняла, что стучат в дверь.
- Кристина! Кристина! Открой!
- Что случилось? – откашливаясь, спросила она.
У вечно флегматичного и безмятежного Юры дергался глаз. Круглое лицо вытянулось, а пухлые губы мелко дрожали.
- Маме плохо, я уже вызвал скорую.
Еще не переварив толком услышанное, Кристя бросилась на кухню и остолбенела. Мама лежала рядом с коробкой, набитой ворохом смятых газет. На лице застыла болезненная гримаса, темные пряди разметались по полу, с халата отлетела пуговица, и он разъехался прямо на животе.
- Мама, мама! – Кристина трясла теплое плечо, мамина рука безвольно колыхалась, но глаза оставались закрытыми.
- Кристина, не надо, не тормоши ее. Мы не знаем, что с ней, как бы хуже не сделать. Звонят! Скорая приехала!
Юрий убежал открывать двери, а Кристина вдруг увидела, как из-под маминых сомкнутых ресниц выкатилась слезинка. Прочертила мокрую дорожку и затерялась в спутанных волосах.
- Мамочка, мамочка, прости меня! Прости!
- Вы дочь? Отойдите, пожалуйста, не мешайте.
Высокий, плечистый врач вежливо, но твердо, попросил Юру освободить кухню и забрать с собой ребенка.
Кристина стояла за дверью, прислушивалась, и одновременно молилась скороговоркой. Своими словами просила, умоляла бога, чтобы мама осталась жива. И тогда уже она никогда, никогда больше не станет ее огорчать. И всегда будет спрашивать, чем помочь. И подтянет учебу. И будет обнимать, и целовать, как ябеда Алешка свою маму Свету. Она все-все для нее сделает, только бы мама была жива и здорова.
Дверь распахнулась, пришлось посторониться. Маму вынесли на носилках, и Кристина заторопилась следом, вниз по лестнице. Ей разрешили поехать в скорой, а Юра следовал за ними на своем стареньком опеле.
В тусклом свете мамино лицо казалось совсем желтым, вокруг глаз легли темные круги, нос заострился, а уголки губ съехали вниз. Совсем на себя не похожа…
«Это была она!»
Кристина закусила губу и впилась ногтями в ладони, чтобы не закричать или не разрыдаться.
Она вспомнила сон так резко и ярко, что в ушах раздались шлепки густой черной жижи о мост, а в носу защекотало от запаха гари.
«Это была мама. Я могла ее спасти, а я смалодушничала! Что теперь будет?»
- Мама, мамочка, пожалуйста, очнись! Я все для тебя сделаю! – зашептала Кристина, и мама вдруг прерывисто вздохнула.
Показалось, что она сейчас откроет глаза, но нет. А может и не вздохнула, может машину тряхнуло на повороте.
Пожилая медсестра бросила на Кристю понимающий взгляд, но ничего не сказала.Вслух. Однако, обострившееся до предела чутье донесло до Кристи незнакомый, чуть надтреснутый голос:
- Еще одна… когда уже это кончится. И возим, и возим. Впору об эпидемии объявлять, а они все замалчивают.
- Какая эпидемия? – не выдержала Кристина.
- Что? – растерянно переспросила женщина.
- Вы сказали – эпидемия.
- Ничего я не говорила.
- Пожалуйста, пожалуйста, мне надо знать!
- Да никто ничего не знает. Просто участились случаи инфарктов и инсультов. Косит всех подряд. Скольких уж перевозили. Весной грешили на эпидемию гриппа. Думали, что осложнения. А уже и весна прошла и лето, и вот уж осень настала, а народ все мрет.
- Мама умрет?!!!
- Да нет, нет, твоя мама не умрет, - спохватилась собеседница, - не все же умирают.
Я вот еще заметила – у кого есть поддержка, кого любят, кого уговаривают остаться, те приходят в себя.
- А у кого нет?
- Те быстро уходят. Наверное, ничего их не держит - поэтому. Так что ты молись, девочка. Молись крепче за маму. Все в руках божьих.
- А что врачи говорят? Ведь они же должны знать – отчего это происходит?
- Должны, да не знают, - ответила медсестра и покачала головой. – То есть, диагнозы известны – это либо инсульт, либо инфаркт. А вот отчего они стали случаться у всех подряд и с такой частотой, никто пока понять не может.
- Я пойму. Я узнаю. Должна узнать. Канг, поможешь мне? – Кристина спросила в пустоту, и пес тут же материализовался пухлым белым облаком. Загустел и сложился в мохнатую фигуру с белоснежной, густой, как у льва, гривой.
- Ох ты! Это ж откуда такой зверь взялся? Да нельзя же здесь!
Медсестра моргала растерянно и таращила усталые глаза в красных прожилках.
- Как, вы его тоже видите? – изумилась Кристина.
- Что-то со мной не так, - взволнованно отозвалась женщина. – Вот только что, сидела тут огромная белая собака! И растаяла… матерь божья, не заболела ли я!
- Его обычно никто не видит, - принялась объяснять Кристина, но в это самое время машина скорой помощи затормозила, и стало не до объяснений.
Словно в дурном сне, стремительно менялись декорации. Только что они с Юрой вбежали следом за носилками в распахнутые двери больницы и вот уже длинные, извилистые коридоры, заставленные койками – позади.
А впереди – ожидание приговора.
В реанимацию их, естественно, не впустили. Юра уже несколько раз сбегал покурить, каждый раз возвращаясь обратно бегом.
А Кристина так и сидела на корточках, обняв Канга, пряча лицо в густой шерсти и вытирая бесконечные слезы.
Наконец, вышел человек в халате бледно-зеленого, словно салатный лист, цвета и такой же шапочке.
Устало развел руками и сказал, что у мамы случился инсульт и пока, к сожалению, ее не удалось вывести из комы.
- Мне надо к маме! – плача, выдавила Кристина.
- Это реанимация, - мягко ответил доктор, - подождите немного. Она придет в себя …
- Она не придет в себя без моей поддержки! Я должна ей сказать, что я ее люблю! Что она мне нужна!
- Ну, пойдем, только ненадолго… Вы муж? – обратился он следом к Юрию.
- Да.
- Подождите здесь.
Кристина держала маму за руку и шептала, шептала горячо о том, что ей одной не справиться. Что она еще маленькая. Что у нее нет никого на свете ближе мамы. Просила прощения, умоляла маму не покидать ее, не оставлять одну.
Но ничего, абсолютно ничего не помогало.
Мама оставалась неподвижной, дышала ровно – будто спала.
- Больной нужен покой, идите, не переживайте, она под наблюдением персонала, - раздался над ухом строгий голос.
«Что они понимают? – горько рассуждала про себя Кристина, спускаясь по широкой лестнице в вестибюль. – Покой нужен покойникам. А маме нужно спасение».
Каким-то образом это спасение зависит именно от нее, от Кристины. Она знала. Не зря ей было видение с мостом.
Вдруг она так удивилась, что замерла на ступеньке, и Юрий, шедший следом, чуть не столкнул ее вниз, не успев затормозить.
Канг, бежавший впереди хозяйки, неожиданно разделился на двое. Сразу стал прозрачнее, воздушнее. Отделившаяся половинка свернула в больничный коридор и исчезла, махнув на прощание кончиком белоснежного хвоста. Два Канга.
«У Канга есть двойник! Так, стало быть, Крис не наврал про собаку?»
На побитой горем, как градом, душе потеплело. В случайности Кристина не верила, а потому сразу и бесповоротно решила, что Кристиан ей послан судьбой с какой-то целью. Их что-то связывает. Он должен ей помочь, вдвоем они обязательно что-нибудь придумают.