Интересный случай. Начало – это когда что-то впервые. Впервые прыгнуть с парашютом, впервые выйти в прямой радиоэфир, впервые показаться на телеэкране города, потом страны… Все эти «впервые» были несколько позже. Сейчас о другом. Впервые познать женщину - тоже НЕЧТО. Обычно на эту тему не распространяются даже близкие друзья. Мне так кажется, что скорее всего потому, что хвастаться, как правило, особо и нечем. В этом условном ряду я тоже не отличаюсь от упомянутого большинства. Но блуждая «по волнам моей памяти» (была когда-то у Давида Тухманова виниловая пластинка с таким названием) вдруг забрел и в этот, скрытый от посторонних глаз, уголок.
Ирина была одной из нескольких девушек, не самой яркой, но привлекательной, и что более важно - свободной, в некой компании моих новых знакомых. С низковатым, как для дамочки голосом, резковато-бессовестным, громким смехом, такой-же прямолинейностью в выражениях, иногда манерах, а потом оказалось и в жизненных позициях. Такую её уверенность подчеркивал и тот факт, что единственный из родителей – её отец – был одним из первых успешных «кооператоров» в нашем городе, хотя не припомню, чтобы она хоть раз этим кичилась. Одевалась не ярко, но со вкусом. В комплекте с обтягивающими джинсами классического цвета, предпочитала слегка свободные вещи в темно-серых тонах, «балахонящие» в районе талии, хотя большой необходимости в этом не было. Рослая, ладно скроенная фигура качественно выделяла Ирину на фоне двух-трех постоянных подружек более мелкого «формата». Всегда широко открытые карие глаза слегка улыбались даже без улыбки на губах. Во взгляде словно бесики бегали, даже когда она спокойно сидела и молчала - что случалось нечасто.
Еще Ирина очень хорошо и непринужденно пользовалась одним неоспоримым козырем. Даже в холодные зимние дни, под теплой курткой с воротником «под горло» всегда была одета одна из многочисленных, весьма откровенная кофточка с декольте типа «на грани фола». Когда мы немногочисленной компанией, в гардеробе бара или ресторана оставляли свои пальто и куртки, мне всегда казалось, что ее подружки верхнюю одежду старались снять в последнюю очередь. То ли стеснялись своего явного проигрыша, то ли завидовали, то ли мне так просто казалось. В процессе создания Бог, а позже, наверное, сырая капуста со своей задачей справились на «отлично». Нет – грудь Ирочки была не большой, не вызывающей – она была правильной, высокой, округлой, эталонной. И не было никакой необходимости это подчеркивать какими либо дополнительными приемами – достаточно было всего лишь ее «правильно носить», что Ира с успехом и делала.
Стоя лицом к лицу, и обсуждая с ней сюжет вчерашнего кино, мне очень сложно было смотреть только в глаза собеседнице. Взгляд не подчинялся ни правилам приличия, ни усилиям силы воли - так и сползал ниже, к заманчивому вырезу, демонстрирующему аппетитную ложбинку, по краю которой совсем чуть-чуть, озорной полоской ажурного кружева, частенько, но «случайно» был виден самый-самый краешек белоснежно белого бюстгальтера. И вмиг бурная фантазия уводила сознание от любой темы разговора в заоблачные дали…
Будучи новеньким в компании я какое то время просто внимательно присматривался к составу, прислушивался к атмосфере. Ирина всегда была открыта к общению и с готовностью могла поддержать мою любую тему в разговоре. При чем, оказывая указанную поддержку, могла иногда так ввинтить короткую, но меткую реплику, что животы рвались от смеха. Но подчеркну – не изысканным чувством юмора, а удивительной непосредственностью отличалась девушка, именно поэтому в компании ее иногда называли «своим пацаном». Кстати. именно эта особенность ее характера у многих вызывала скрытые сомнения относительно возможных тонких, романтических отношений. Велика была доля риска попасть под публичный, смелый и прямой «отбривающий» ответ на попытку ухаживания. Но я рискнул. Конечно не сразу, пройдя через недолгий период «зарождения дружеских отношений» мы как-то навели мостик, дающий мне надежду на большее.
Зимний день выдался солнечным и ясным. Плотных штор в квартире не было, поэтому на противоположной от окна стене солнечный луч прицельно зафиксировался на циферблате настенных часов. Всего-то половина десятого. Я тогда работал по трехсменному графику и очень любил, когда выходной припадал среди недели. Негромкая трель дверного звонка стала несколько неожиданной, застав меня на выходе из ванной, после «водных процедур». Ирина зашла «на огонек», кажется, даже с тортиком - чайку попить. Цепляя ее куртку на вешалку в коридоре, я не смог не отметить комплиментом ее очередную «красивую» кофточку с классическим провокационным вырезом, о котором скромно умолчал. Сидя в кухне в ожидании закипающего чайника мы болтали о всяком-разном. Моя гостья расположилась на табурете у окна, опершись спиной на теплую батарею. Рассказывая последние новости, она изредка наклонялась подтянуть на ногах белые носочки. В эти мгновения у меня никак не получалось следить за ножом в своей руке, режущем торт на ровные уголки – взгляд снова и снова невольно устремлялся к заманчивой аппетитной ложбинке. Мысли сразу начинали путаться, темы беседы ускользали. В очередной раз поправив носочки, Ира, словно читая мысли, замолкала и снова прятала свою улыбку за большую керамическую чашку, делая очередной глоток крепкого ароматного чая. Беспорядочно меняя темы разговора, уже допивая чай, я все-же решился. Весьма нескладно, путаясь в поисках нужных, непрямых словосочетаний, как-то угловато попытался очень издалека, корректно и двусмысленно намекнуть на свой интерес к более «близким» отношениям, снова и снова украдкой поглядывая в разрез декольте, где было на что не только посмотреть… Она какое то время, игриво насупив брови и словно напрягая весь свой интеллект, силилась разглядеть в моих словах затаенный смысл. Но, в конце концов «расшифровав ребус», вскинула брови кверху – «…а… так ты меня хочешь? Так в чем проблема – давай, стели на диване, раздевайся, а я пока пойду помоюсь, полотенце побольше дай…». Меня такое стремительное и максимально простое развитие событий аж прибило к табурету, на котором сидел.
В комнате, бессовестно залитой дневным светом, я лежал на диване, прикрывая свою «боевую готовность» легким покрывалом, и чувствовал себя полным идиотом. Почему-то мне казалось, что через мгновение войдут два мужика в белых халатах и марлевых повязках на лицах. Хирург начнет на журнальном столике безмолвно раскладывать свои блестящие никелем инструменты для вскрытия, а анестезиолог станет прилаживать к лицу маску с наркозом. В комнату тем временем доносились еле слышные звуки плещущейся воды в ванной, а два мужика все не заходили и не заходили. Минуты тянулись мучительно долго.
Она вошла в комнату уже нагая, укутанная в банное махровое полотенце бледно-розового цвета. То, что еще пару минут назад слегка просматривалось в разрезе декольте ее просторной кофточки, теперь было прикрыто более качественно, но формами прорисовывалось настолько отчетливо и округло, что сердце моё, словно из рук отчаянная птица, из последних сил стало рваться на волю. Картину усугублял нижний край полотенца, который выглядел гораздо короче самой азартной мини-юбки. А вот ширины самодельной тоги явно не хватало - она окутывала ее фигуру таким образом, что с трудом сходилась в районе левой подмышки в очень ненадежный узел. А от самого узла и к нижним уголкам полотенца была линия безумнейшего из всех, которые приходилось видеть до этого, «разреза». В нем было видно как изящная линия талии отчетливо переходила в округлое бедро, разумеется, неширокой поперечной кружевной полоски трусиков там не было. Она, лукаво улыбаясь, подошла к дивану, поставила на его край стройную ножку, без сожаления сломав геометрию азартного разреза и, переходя на так несвойственный ей шепот, повергла меня в окончательный ступор удивительным вопросом:
- Ты всё еще уверен в том, что хочешь ЭТОГО?
Моментально за ее спиной появились так ожидаемые ранее мужики в белых халатах и марлевых повязках. Хирург уже держал в руках пилу для трепанации черепа, а анестезиолог демонстративно спрятал руки в карманах, тем самым показывая, что наркоза нет, и не будет. Всего мгновения моему воображению хватило нарисовать следующую картину – я отказываюсь от своих намерений, она убирает стройную ножку с края дивана, и отходит в сторону, освобождая мужикам в белом подход к моему бренному телу, беспомощно лежащему на диване…
- Да, уверен, мысленно трижды перекрестившись прохрипел я пересохшими губами, не узнавая своего ослабшего голоса,. Ира, легким движением сбросив себе под ноги полотенце, быстро юркнула ко мне под покрывало – и я вмиг окончательно забыл, как разговаривать… Мужики в белом развернувшись тихо пошли в кухню - наверное, допивать чай с нашим тортом, сволочи…
«Ну что, вот и я. Рядом и готова, можно начинать… да не дрожи ты так…» Дальше тянуть не имело смысла. Облизав языком свои всё еще сухие губы, я сознался в том, что это будет мой первый раз в жизни. И снова всё однозначно, как в армии - «… какая проблема – помогу-направлю. Если ты расположишься вот так - нам будет проще. Но будь внимателен, слушай себя – в этом я помочь тебе не смогу… презервативов, как я понимаю, нет…»
Феерии не получилось – все произошло как-то уж исключительно механически. В какой-то момент я лишь на миг увидел себя со стороны солдатом-новобранцем, выполняющим комплекс спортивных упражнений, а она была строгим сержантом-инструктором, задающим счет «раз-два, раз-два», и беспристрастно следящим за правильностью последовательности движений, но проявляющим при этом весьма слабый интерес к происходящему… Ситуацию несколько скрасила музыка. На «Иссык-Куле» во время самого процесса мерно вращались две катушки с пленкой, а из колонок печально поскуливала гитара легендарных "Пинк Флоид". Позже они стали для нас больше, чем рок-группой...
«Ну чё, нормально у тебя получилось для первого раза. Не прозевал себя?». Не дождавшись ответа Ира, вставая с дивана, ловким движением снова укуталась в полотенце и ушла в ванную.
Несмотря на солнечную погоду за окном кухни неспешно сыпал мелкий снежок. На столе по прежнему стояли блюдца с кусочками торта и чашки, чайник начинал еле слышно подавать голос тихим шипением. Глядя на мир сквозь окно пятого этажа я слушал как вновь шумит вода в ванной и неспешно затягивался табачным дымом. Очень противоречивые мысли в эти минуты разрывали мой мозг на части. С одной стороны, выпуская кольцо дыма, я думал – случилось. Но все же у меня первое впечатление по эмоциям оказалось гораздо хуже, чем ожидал. Всё прочитанное ранее в литературе (преимущественно художественной) на эту тему, все красивые, чувственные и эмоциональные киношные постельные сцены, рассказы друзей постарше, или просто невольно подслушанные «отчеты о подвигах» мужиков где-то на работе – всё это по сравнению с тем, в чем я только что принимал участие, разнилось как Небо и Земля.
Звук открывающейся щеколды двери из ванной меня вернул в кухню. Она вышла улыбающейся, вместо полотенца уже завернутая в покрывало, недавно защищающее меня от мужиков в белом. Босыми ножками прошлепала к столу, устроилась на мое место, обеими ладонями обхватила чашку с чаем и снова «убила» очередным неожиданным, без тени эмоций, проявлением прямолинейности:
- Ну что, Казанова, мне одеваться, или еще один альбом «Пинков» послушаем?
От неожиданности я даже поперхнулся табачным дымом, закашлялся, на что Ира взорвалась своим громким, заразительным смехом.
- Курить бросай, герой-любовник… ну так что?
- Ну… вообще-то… мне-бы… а как ты?
- А что я? Всё зависит только от тебя - мне все равно…
Выходя из ванной, кутаясь во второе полотенце, путаясь в собственных мыслях, эмоциях, местами в их отсутствии, я все же решился переступить через ее «мне все равно» - в свою пользу…
Стоя второй раз под душем я думал – «… нет, однозначно что-то во всем этом не так. Наверняка литература и бывалые не врут – не может всё это быть таким пресным, простым, банальным, механическим процессом - ради короткого всплеска, претендующего на яркие эмоции в финале. Что то тут совсем не так. Пора диван собирать – скоро отчим с работы вернется…
Наши отношения какое-то время продолжались. Сам процесс, с легкой руки Ирины, получил кодовое название «послушать «Пинк Флоид». Сидя за столиком, где то в баре, в компании уже не таких и новых друзей, я мог сказать даже не глядя на нее, а словно хвастаясь им – «…новый альбом «Пинк Флоид» вчера записал». И сию же минуту, боковым зрением уже видел, как она, как бы беседуя с подружками о чем-то своем и не глядя в мою сторону, начинала слегка ёрзать на стуле. И мне было понятно, что посыл услышан, она «приглашение» приняла, собственно, она всегда его принимала, и оставалось только найти повод как-то уйти в разгар вечера. Я мог уйти первым, сославшись на какие-то дела, а ее дожидаться у входа в ресторан – дольше одного перекура стоять на ступеньках в одиночестве не приходилось. Для разнообразия ситуации, после моего упоминания в разговоре с ребятами, легендарной рок группы, могла и она первой извиниться перед присутствующими за срочную необходимость оставить компанию. Так получалось даже быстрее – я как джентльмен вызывался провести ее до остановки троллейбуса и курить на ступеньках не приходилось.. В любом случае мы потом шли ко мне домой, где снова и снова изучали тонкости «механики процесса», который потихоньку приобретал цвета и оттенки, но как и первый раз не изобиловал ни разнообразием, как и не наполнился глубоким смыслом и высокими искренними чувствами.Похоже, всех всё и так устраивало.
Но вскоре "Пинк Флоид" перестали выпускать новые альбомы...