-" Катька,ти-ссс-а!"
Пятилетний карапуз Минька приложил пухленький палец к губам и заговорщицки посмотрел на готовую прыснуть от смеха беляночку Катюху.
Осторожно ступая босыми ногами,на цыпочках,они крадучись пробирались к дивану,откуда доносился густой,раскатистый храп. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивались лучи заходящего солнца,сонно жужжали мухи,на солнечных столбах плясали золотистые пылинки.
Погодки Минька и Катюха,пяти и шести лет,доводились племянниками хозяевам дома,утопающего в цветах и раскидистых смородиновых кустах,на окраине южного городка. Будучи проездом,родители детворы решили заглянуть в гости к своим родственникам-южанам. Целыми днями Минька с Катюхой хороводили на тихой улочке: бегали,прыгали,гонялись за бабочками и стрекозами,но
сегодня,вдруг притомились и решили обследовать дом. Занятие это им
быстро наскучило,но энергия сорванцов требовала выхода. Любопытство и озорство толкало их сегодня на приключения и шалости. И они нашли занятие по душе. Себе. Но на беду другим обитателям ...
...На диване,широко раскинувшись,спал хозяин дома-Федор Гаврилович Замануха,по прозвищу Болтяра,большой,мосластый,густо поросший шерстью здоровяк,экскаваторщик по профессии,с огромными кулачищами и кудлатой головой. Силища в нем была неимоверная,голыми руками он мог открутить гайку,гнул подковы,а арматурину мог завязать узлом. Отсюда и "Болтяра". Надёжный и крепкий,как скала. Одним словом-мужик!. На таких земля держится.
Но как у любого русского мужика водился за ним грех. Любитель он был приложиться к бутылке,не на работе конечно,после,но это дело не меняло. Бывало и крепко,но все в компании и под закуску с разговорами.
Намаявшись сегодня за день,он к вечеру махнул три стакана горькой по пути домой за здоровье именинника,закадычного дружка Савельича и осоловел. То ли жара доконала,то ли выпитое подействовало,но разморило его основательно. Еле до дома доплелся и без лишних разговоров сбросил с себя одежду и завалился спать под недовольное ворчание супружницы своей Клавдии Семёновны. Заглянув в комнату,где трубил мощной носоглоткой труженник ковша железного чудища,она укоризненно покачала головой,собрала скомканные брюки с рубашкой и не решаясь снять носки,а вдруг взбрыкнет,вышла,прикрыв за собой дверь...
...Маленькими шажками,замирая при каждом клекоте могучей грудины Гаврилыча,огольцы подкрались к тумбообразным ножищам обречённого на немыслимое экскаваторщика,готовые каждую секунду упорхнуть стайкой напуганных воробьев. В руках Катюха крепко сжимала коробку,где плотными рядами теснились разноцветные пузырьки с лаком для ногтей. Флаконы были временно реквизированны из комнаты дочери гостеприимных хозяев,петэушницы Светки,большой модницы и вертихвостки.
-" Дальше,что?" горячим шепотом,уткнувшись в ухо сестренки,задышал малыш.
-" Щекотно!" Катюха,набухая от смеха,сделала шаг в сторону.
-" Снимем носочки и покрасим ноготки дяде Феде,я умею,я видела,как Света себе пальчики красила".
-" Как раскраску? А дядя Федя не заругается?". Минька вопросительно посмотрел на старшенькую.
-" Да нет Минька,это же так красиво! А то у Светки краски есть,а у дяди Феди нет,ему тётя Клаша не покупает,поэтому он плачет и пьёт вино".
Малыш успокоился и заулыбался. Своим маленьким сердечком он любил дядю Федю,потому что тот никогда на них не ругался,покупал мороженое,не заставлял мыть ноги и ложиться спать. Прикусив от напряжения розовые язычки и делая друг другу страшные рожицы,они принялись за дело. Медленно и очень аккуратно стянули один за другим оба носка,подняв облачка пыли и цементной взвеси. Минька хотел было чихнуть,но Катька показала ему кулак и он передумал.
Перед ними открылись огромные,растоптанные ступни с ороговевшими подошвами и деформированными,шишковатыми пальцами ног. Картину завершали изломанные,искрошившиеся по краям,трещиноватые,пожелтевшие,с траурной черноземной каймой даже не ногти,а когти,местами вросшие в бренную плоть Гаврилыча.
Катюха радостно всплеснула руками.
-" Какие большие ноготочки и как их много,как листов в альбоме для раскраски,вот уж сегодня мы Минька с тобой и накрасимся!"
Флаконов было изрядно,десятка полтора. Модница Света любила нафуфыриться и ни в чем себе не отказывала. Тут была целая палитра: и красные,и серебристые,и золотистые,и фиолетовые,и с блестками и ... каких только цветов не было. И вся эта красота была сейчас предназначена только одному избранному,а именно, Заманухе! Повезло человеку! Счастливчик!
Юные мастера педикюра,презрев долгий подготовительный процесс с ванночками для ног,удалением огрубевшего слоя кожи и обрезания кутикулоса,сразу перешли к традиционному покрытию лаком ногтевых пластин Гаврилыча,не особо уделяя внимание текстуре и эстетическим нормам декорирования и прочности цветного средства. Недостаточная квалификация компенсировалась приданию необрезного педикюра повышенной износостойкости,как наиболее простому и менее затратному во временном плане действу.
Короче говоря,красили с любовью и энтузиазмом,проходя по два,а то и по три раза по каждому производному эпидермиса. А самое главное,каждый ноготь имел свой собственный,неповторимый цвет и играл всеми цветами радуги.
Гаврилыч был неотразим. Даже в трусах и майке. Даже волосатый и огромный. Даже немытый и взъерошенный. Красота-страшная сила!
Лак был быстросохнущий и поэтому схватывался моментально. Сосредоточенно надувая щеки,мелкота,старательно обдувала залаченные конечности усталого труженника гусеничной спецтехники. Гаврилыч во сне сладко причмокивал и с явным удовольствием перебирал отлакированным инновационным трендом ногтевой индустрии. Это,как краской по ржавчине или акварелью по фасаду. Новое слово в косметологии.
Минька восторженными глазенками оглядел сверкающие с блестками роговые покровы любимого дядьки и радостно выдохнул:
-" Красиво как! Вот дядя Федя обрадуется,когда проснется"
-" Ага! поддержала Катюха. " Это наш подарок ему,за мороженку" и растягивая слова добавила нараспев:" С-ю-р-п-р-и-з!".
Святая наивность. Несмышленыши.
Затем,со всеми мерами предосторожности,сердобольные ценители красоты вновь надели на бедолагу носки,и зажимая ручонками рты от смеха,неслышно растаяли за дверью...
...А Гаврилыч продолжал буравить тишину летнего вечера громовыми раскатами богатырского храпа,доводя до исступления мощными децибелами,охрипших от лая соседских собак и истово крестящихся набожных старушек тихой улочки,возвращающихся с вечерней службы.
Дыхание его было свободно и легко. Совесть чиста и спокойна. Сон крепок и исцеляещ. Душа светла и безмятежна. Просветленный Гаврилыч был готов к испытанию гордыней и славой,позором и очищением от скверны,подвигу во имя искупления грехов.
Час Федора Заманухи пробил!
...Едва стрелки часов распрямились на шести утра,яростно взревел пузатый,допотопный будильник "Янтарь" Орловского часового завода,который по грохоту вибрации мог запросто соперничать с шумом взлетающего тяжёлого бомбардировщика и доводил до нервного тика бедную Клавдию Семеновну. Гаврилыч ещё раз утробно и страшно содрогнулся от дикого храпа,замер,ошалело покрутил головой,смял ковшом ручищи пузатенького орловца,с подвывом зевнул и с рычанием,хрустя всеми сочленениями костяка, потянулся. Взгляд его несколько осмыслился,ровно настолько,чтобы понять-пора на работу. Причём быстро. Опоздание каралось деньгой. Припозднившихся начальство не жаловало. На спинке стула уже висели,приготовленные заботливой супружницей,брюки,рубашка и носки.
Чертыхаясь,и не попадая в рукава и брючины, Гаврилыч торопливо оделся,и забыв про чистую пару носков,ринулся на кухню,схватил свёрток с бутербродами,промычал невнятное,досадливо отмахнулся от жены и пошатываясь после вчерашнего,забухал на остановку.
День начался.
Парад планет состоялся и причудливый узор каббалистических знаков судьбы Заманухи засиял своей зловещей неотвратимостью.
Гаврилыч шагнул в неизбежное.
...Ещё с утра день для Клавдии Семёновны не задался. Все валилось из рук,пригорало и убегало,не ладилось и не клеилось. Покалывало сердечко,жирные кухонные запахи раздражали,надоедливые мухи изводили,жара утомляла. Смутная тревога к вечеру усилилась,а женское чутье подсказывало-быть беде. Притихшие племянники жались поближе,в углах комнат сгущались сумерки,ожидание становилось невыносимым. Телефон молчал. Над домом нависла пугающая тишина. Гаврилыч с работы не вернулся.
...-" Гаврилыч,шабаш,на сегодня хватит!",Савелич выразительно похлопал по циферблату наручных часов.
-" Пять часов,заработался,передовик!".
Ковш экскаватора ещё раз скрежетнул по каменистому дну котлована и замер...
...-" Ну,что,может по пивку? После вчерашнего,холодненькое-то в самый раз!". Приятели остановились перед универсамом.
-" Давай!",махнул рукой Замануха, " Твоя правда".
-" А может чего и покрепче прихватим,да в парке и посидим?".
-" Давай!"
А потом пили ещё и ещё,и ещё. И хорошо стало и весело! И сумасшедшинка и бесшабашность. И вызов и геройство. И море по колено и сам чёрт не брат. И дым коромыслом. И кум королю и сват министру. И лица незнакомые,но такие родные. И смех счастливый. И весь мир готов обнять и прижать к пупку. И поцелуи,и клятвы,и объятия.
И засалютилось и засуматошилось. И взорвалось небо фейерверком. И бездна чувств и счастье для всех даром,а кому не хватило,вина в стакан и еще ,и ещё раз и ещё. И понеслась душа в рай,а ноги в милицию.
И поплыло небо,перекосилось и завалилось. И поменялось местами с травой,скамейками и фонарями. И померкло вдруг все. И оглушающая пустота заполнила мир. И одна-единственная бессмысленная улыбка. Твоя. Одна на всю Вселенную. И балаган. И карусель. И темнота. Сознание рассыпалось и запропало. И накрыла тишина...
-" Давай дружно,навались! Заталкивай его,заталкивай! Ещё раз,ещё!".
Гаврилыч,широко расставив ноги и упираясь руками в дверную коробку,ни в какую не хотел залезать в милицейскую "буханку". Все попытки сдвинуть его с места закончились провалом.
-" Здоровый,паразит кудлатый,его и ломом не сдвинешь!" досадливо сплюнули борцы за нравственность.
Гаврилыч ошалело мотал головой и дико вращал налитыми кровью глазами. Внезапно встрепенувшись,он дурниной заревел:
-" Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг",пощады никто не желает!" и с такой силой хватанул по железной створке двери,что "Газон" затрясло,а кузов гулко отозвался пустотой бочки.
-" Машину развалишь,бугай,поехали с нами лучше по-хорошему",уже с опаской,поглядывая на Болтяру,предложили стражи порядка.
-" Куда?"
-" В одно место"
-" Хорошее?"
-" Лучшее!"
-" А там нальют?"
-" Там всем наливают"
-" Поехали!"
И уже прицеливаясь к раскрытому проему,Гаврилыч вдруг рявкнул:
-" А где Савелич? Без братана не поеду"
Савелича извлекли из-под куста,куда тот закатился,свернулся клубком и засунув руки под голову,тоненько посвистывал и застенчиво улыбался,путешествуя по волнам памяти сегодняшнего праздника.
Гаврилыч поднял его на руки и бережно прижимая к груди худенькое,тщедушное тельце, нетвердо,заплетая ногами,зигзагами,но целенаправленно прожвыкал к приветливо раскрытым дверям и с размаху боднул с поклажей в чернеющий зев гостеприимного транспортного средства. Грохот. Шум падения. Бодрый матерный комментарий.
-" Попал! Ну надо же,с первого раза",одобрительно отозвались люди в погонах.
Лязгнуло. Фыркнул мотор. И под молодецкое "Солдатушки,бравы ребятушки!" автопробег " Городской парк-медвытрезвитель" начался.
Романтический фуршет под звёздами канул в ночь.
...-" Говорить можешь или до утра подождем?". Белобрысый старший лейтенант вопросительно посмотрел на расхристанного укротителя землеройного монстра. Гаврилыч отрицательно помотал головой.
-" Фамилию-то помнишь?"
-" -За-.пауза. -Ма-.пауза. -Ну-. Глубокий вдох и мощный выдох "Ха!".
-" Молодец! Вот сила воли у мужика. Уважаю!" иронично обронил белобрысый,обращаясь к молоденькой фельдшерице в белом халате.
-" -За-, -Ма- силясь и напрягаясь по-новой начал было Болтяра,польщенный высокой оценкой его мужественной харизмы.
-" Хвалю,но хватит,я уже понял Вас гражданин Замануха".
-" Документы,деньги,ценности есть?"
Взгляд Гаврилыча был красноречив,а немота свидетельствовала,что вопрос абстрактен. И мозг экскаваторщика не способен сейчас воспринимать усложненные образы.
На деревянной скамье обиженно всхлипнул во сне окуклившийся,в позе 8-ми недельного эмбриона,забытый всеми Савелич. Он был беззащитен и жалок,потерян и одинок. Стараясь не промахнуться мимо туловища,Гаврилыч пронаждачил шершавой лопатой ладони реденький пушок макушки друга и тяжело вздохнул,по всей видимости,переживая,как отец переживает за горькое будущее своего непутевого сына.
-" Раздевайтесь!"
Команда была адресована Болтяре. Гаврилыч потряс головой и мыча нечленораздельное,бестолково засуматошил руками,пытаясь щипковыми движениями обнажить свою греховную плоть.
-" До трусов! Одежду в шкафчик!".
С мясом выдирая пуговицы рубашки и ломая с треском змейку брюк,Болтяра сбросил покровы и замер в ожидании следующего приказа,
-" Носки тоже снимать!"
Борясь с земным притяжением и доверившись вестибулярному аппарату,который перешёл на ручное управление,Замануха с рычанием содрал с себя носки и попытался принять вертикальное положение.
В отживающем свете люминофоров неорганического происхождения густо заросший шерстью,мосластый и звероподобный Болтяра,производил внушительное впечатление. До пят. А дальше... Нарядными огоньками новогодней гирлянды радостно переливались накрашенные ногти провинциального брутального мачо,кокетливо и загадочно мерцали и искрились,притягивая взгляды и меняя представления о мужской мощи и первобытной свирепости. Взгляд белобрысого дежурного заметался,перебегая с бугристого торса работяги на сияющую,лакированную чепуху нижних конечностей землекопа.
-" Екарный бабай! Мать моя женщина! Что творится,деется! Никак за модой не угонюсь!". И захохотал,распугивая хмельную тишину приимного дома Бахусовых жертв.
Под глумливое хихиканье и фырканье фельдшерицы Гаврилыч был осмотрен,скорее на предмет выявления других скрытых следов нетрадиционного украшательства,сфотографирован,причём,экскаваторщик старательно пытался развести в разные стороны собранные в кучку глаза и изобразить улыбку,подчеркивающую его неотразимость и сексапильность,и под присмотром ошарашенного сержанта,не сводящего ошалевшего взгляда с гламурных фасолин,был препровожден в камеру,где ему было отведено койко-место с комковатой подушкой и сиротским коротким одеялом. На соседней койке съежился несчастный Савелич.
Праздник закончился,наступали суровые будни.
На рассвете,толчок сознания вернул Замануху к реальности. Яркий свет лампы высветил молчаливую группу всклокоченных,небритых,полуголых бедолаг,в семейных трусах,босых,которые полукругом стояли возле отдекорированных ступней,и перешептываясь,обсуждали невиданное:
-" Японский городовой,во,дела!"
-" Ни хрена себе,мужика растаращило!"
-" Как баба разукрасился!"
-" А может он и есть баба наполовину,гермафродит называется,я слышал где-то"
-" Болтаешь?"
-" Да вроде мужик,все причиндалы при нем"
-" А трусы-то мужицкие,глянь?"
-" Семейные"
-" А может буянил он,вот его и разукрасили на потеху?"
-" Вот гады,как над людями изгаляются!"
-" Сволочи!"
-" Волки позорные!"
Болтяра зарычал и приподнялся на койке горой мускулистого гипертрофированного ужаса. Алкогольная братия шарахнулась и мигом разбежалась по своим панцирным норам. Замануха хотел было рявкнуть,но тут его взгляд упал на свои ноги,которые торчали из-под казенного недомерка и обмер.
Бесстыжая яркость ногтей нагло и вызывающе пламенела среди решеток железного лежбища. Гаврилыч мгновенно покрылся испаринной
жути и вжался в тощий,продавленный матрац,замотав ноги в куцую попону. С соседней койки на него испуганным зверьком,затравленно таращился Савелич.
Как чувствовал себя в эти минуты раздавленный и уничтоженный Федор Замануха можно только догадываться. Похабно и омерзительно. В высшей степени погано и отвратительно. Хотелось волком выть от бессилия и позора. И в эти минуты невеселых мыслей вдруг пришло озарение и понимание,что он,только он,Федор Замануха,повинен в случившемся и не только потому,что попал в вытрезвитель,но потому,что по жизни часто и жестоко относился к людям,выдавая совершенное за шутку и розыгрыш,пусть злую,но шутку,не особенно задумываясь,что это глубоко ранит и унижает людей.
И вспомнилось ему,как частенько забегал к ним в бытовку пацаненок Степка с ближайшей окраинной улицы. По годам уж в классе восьмом должен учиться,но слеплен был под воскресенье и поэтому не шибко умом блистал,слаб был на голову,но не злобливый и по-своему любознательный и исполнительный. Подкармливали его мужики,но и пошучивали,не зло,а так,смеха ради. То велосипед какому-нибудь трудяге к столбу прикрутить сгоношат и проволоку ещё всучат с палец толщиной,а то попрут мол,народ разный шастает,а Степка и рад стараться,так намертво примотает,что взбешенный хозяин,помучавшись с полчаса,ножовкой пилит железные путы, то прознав,что родители огород начали перекапывать,с укоризной пеняют ему,мол не помощник он,почему не помогает и вдогонку помчавшемуся мальцу ещё и присоветуют со смехом "поглубже,поглубже копай!",а тот,душа нараспашку,и копает,да так,что и самого не видать из ямы,только земля вылетает фонтаном,ну и естественно,кормильцы Степкины потом весь вечер ямину эту обратно заваливают,костеря при этом и Степку,
и огород,и доброхотов долбаных. А однажды попросил Степка плетку ему сплести,пацаны мол уличные проходу не дают,дразнят и камнями швыряются. "Уважили",сплели,ещё и проволочину сталистую в середину вогнали. Что уж он там вытворял неведомо,но всю улицу разогнал,перепоясывая и правых и виноватых. Милицию вызывали...
...Гаврилыч даже застонал от осознания дури своей,радостей этих убогих,паскудства и грязи. И решение пришло в судорожном полувсхлипе,полувздохе. Прощение просить за грехи свои у людей и
у Бога,переиначить,перелицевать жизнь свою не на словах,не за здорово живешь,а по совести,по-человечески,как у людей принято. И
замер,поражаясь такой простой,чистой и светлой мысли. И просветлел
его взгляд и камень с души свалился. Как сквозь чистилище прошел и
очистился. И скверна шелухой облетела. И выздоровел. Сразу. И окончательно.
И уже утром,проходя по коридору,под изумленные взгляды и откровенные смешки,не стервенился и ненормативил,со спокойной решимостью вынес протокольную часть,размашисто расписался и твёрдо
пообещал больше служивых не беспокоить.
А в полупустой маршрутке,поглядывая на притихшего Савельича,вдруг прижал к себе обомлевшего друга и произнес:
-" Прости,брат,за все,прости и не держи зла." И глядя перед собой,громко и убежденно сказал:" Будем жить! По-людски жить! По совести!"