ГЛАВА 12.
СКВОЗЬ РЕШЕТО…
Банни от радости едва не лишился чувств почему-то.
Тони был рядом, поддержал, как мог.
– Вот и третий мальчик у тебя, сынок. Теперь ты настоящий итальянец и мексиканец – трое мужчин и работников в доме! – гладил дрожащей рукой русые волосы любимца. – Будешь растить и радоваться, заниматься их развитием, тренировать… Всё будет хорошо, – рука вдруг резко дёрнулась.
Банни соскочил с дивана, увидел, как побледнел отец, вызвал «Скорую», не слушая слабых возражений.
Как потом сказали врачи, спасти еле успели – инфаркт.
– …Ты не должен был скрывать, папа, – страшно боялся, что потеряет отца. – Откажись от работы. Достаточно. Будешь жить в нашем доме. Прошу, соглашайся. Я хочу, чтобы ты растил своих внуков не наскоками, а постоянно. Можешь младших своих взять – полон дом детей будет!
Банни отвлекал отца, как получалось.
Он же был необычайно бледен и непривычно молчалив.
– И девчонкам нашим составишь компанию. Им одиноко без мужского присмотра и плеча.
– У меня есть свой дом.
– Не проблема. Анне отдай. Ей семнадцатый год. Самое время немного свободы получить.
– Ага… и глупостей непоправимых натворить. Нет. Опасный возраст. И речи не будет. Ей шестнадцать всего, а Мэнни и того пять. Прости, сын.
– В таком случае, все к нам переезжайте! Для Нэта нужен друг, а для Анны полезно детишек понянчить…
– Останусь при своём мнении, родной. Это твоё гнездо, – остался непреклонным.
Через сутки Эстебану пришлось уехать – команда ждала.
С тяжёлым сердцем расстался и с Пенни, и с новорожденным, и с отцом. И впервые серьёзно задумался о переезде в Канаду.
– …Не знаю, Ив… Что-то случилось в сердце или душе…
Эстебан поерошил короткий ёжик волос, стыдясь поднять взгляд на тренера, угрюмо молчащего и недобро сопящего.
– Уехал с чувством, что предал! – вскинул голову, умоляюще заглянул в суровое лицо. – Никогда такого не было! Знаешь же сам всё. Да, сожалел, вина мучила, но не сердечная боль! Не могу объяснить… Прости.
– Говорил, предупреждал, практически предсказал тебе. Помнишь такое? – когда увидел грустный кивок, наставник шумно вздохнул. – Это негативно скажется на игре, понимаешь сам.
В ответ – согласный кивок.
– Расхолодит команду – дурной пример заразителен.
Опять кивок.
– Победы не жди – противник чувствует слабину.
Тот же кивок, тяжёлый виноватый вздох.
– Что супруга? Настаивает на переезде? Прочит в тренеры сопляков?
Решительное отрицательное покачивание головы.
– Умная. Понимает, что это твоё призвание. Спасибо и на том. Это Пен голос подала?
То же самое.
– Сам устал?
– Нет. Готов драться и побеждать. Это не физическое что-то.
– Ясно. Поступим так: отодвинь чувства, зажми в кулак, просто выдави из тела вообще! Стань простым качком: тупым и упрямым. Вспомни, каким был ещё три года назад! Стань собой. С этого момента ты на испытательном сроке. Смотрю за тобой не только я. Тобой заинтересовался новый спонсор – редкая удача. Не сорвись, парень. Ты к этому так долго шёл! Уже ль упустишь шанс?..
Замолчал, откинулся в кресле, расстегнул пиджак, ослабил галстук. Долго смотрел на осунувшееся лицо славного парня – надежды клуба и команды, потом махнул рукой, отпуская к ребятам – заждались уж: гул голосов не сдерживала бетонная стена. Когда Санчес вышел с тихим «пока, Ив», протяжно вздохнул, побарабанил пальцами по столешнице, придвинул кресло ближе к столу и взялся за смартфон.
– Здравствуйте, Вероника. Ив О’Нейл. У нас проблема…
– …Да, госпожа Вайт. Я понял. Ваше предложение интересно. Постараюсь донести до старших. … Как всегда. … Не уверен – он гений в своей области. Есть новые горизонты достижений. … Да, это осложнит задачу. … Спасибо, что не устанавливаете временных рамок. … Скорее всего, так и будет. Здесь спонтанность может лишь навредить. … Я согласен с Вами, как всегда. Рад, что мы совпадаем – приятно невероятно. … Сочувствую, поддерживаю. … Да, Вероника, хотел Вам от себя лично сказать «спасибо», что не пытались проверить кое-что… Не стану уточнять. Это могло обернуться катастрофой. Есть вещи, которые должны оставаться в неведении и мгле. Пока, Ника.
Опустив смартфон на грудь, онемела.
Долго не могла совладать с усиленным биением сердца, что порождало в её тощем тельце волны дурноты, подкатившие к горлу тошнотворным клубком. Медленно приподнялась на кровати, пытаясь справиться с паникой. Когда ком спазма откатился в живот, ринулась в ванную. Вернулась, ослабев до дрожащих ног и рук, рухнула в мягкое кресло возле приоткрытого окна, не находя силы закрыть – в щель тянуло стылым холодом. Выждав пару минут, еле дотянулась, закрыла.
«Ранний холод этот год. Октябрь, а морозец уже схватил землю намертво. Даже листья не успели опасть все…» – отвлекалась от пугающих мыслей.
Этого так и не удалось – паника снова скрутила тело в жгуты.
«Чёрт… Настоящий провал пошёл какой-то! Всё выходит из-под контроля, просыпается, как песок сквозь сито. Почему дамбу, что держала тайны все эти годы, что-то так разъело? Что? Кто? Что послужило катализатором?»
Схватила себя за горло, помотала головой, прогоняя спазм мышц. Полегчало, отпустило, оставив после себя острое чувство беспомощности и непроходимую горечь – давнюю и знакомую гостью неудач.
«Спокойно, Никиш. Ты не одна. Этот опекун давно с тобой, а что это неспроста, понимаешь – “поплыл” мужик. Давно действует тебе на пользу, сколько раз становился буфером между начальством и нами – это плюс. Вспоминай, что сказал, вернее, проболтался. Что сочувствует и благодарит. Поняла, о чём он? Значит, это не они тогда выкрали из моей сумочки тесты на отцовство. Даже не знали о них и подумали, что не пыталась проверить, кто отец Джейми. Маленькая победа. Но расслабляться нельзя – этот поклонник отныне станет внимательным надсмотрщиком, ласковым тюремщиком. Не дай повода превратиться в палача, девочка. От любви до ненависти, как знаешь…»
Пошатываясь, встала и пошла к шкафу, намереваясь переодеться – работа. Замерла вновь.
«Да, Никитка… дела. “Колпак” надсмотра незаметно превратился в корону, только уж слишком тяжелую и тесную. Чтоб не свернула она тебе шею ненароком, придётся жить девственно, скромно, – нервно расхохоталась. – Банни дождётся от меня сына! Мне элементарно не позволят ходить “налево”! Станешь верной супругой, госпожа Санчес, как и положено истинной католичке и мексиканке. Пора ею быть и по детям. Время Х».
– …Вы уверены, сеньора?
Пожилой врач внимательно посмотрел поверх очков на тоненькую девочку-женщину, нервно теребящую красивую шёлковую шаль прозрачными пальчиками с бесцветным перламутровым лаком маникюра.
– Спираль стоит прекрасно, лет пять можно не беспокоиться о детях.
Пациентка упрямо молчала.
Вздохнул, покачал головой.
– Вы слабы, истощены, показатели крови отвратительные! Я категорически против новой беременности! Слышите? Пожалейте дитя! Ему нечем будет питаться!
Её твёрдый взгляд сказал всё: не отступится.
Ругнувшись про себя, старик поражённо опустил плечи.
– Раздевайтесь, сеньора. Медсестра сейчас придёт. Это не займёт много времени…
Через полчаса Конрад лично проводил девушку до машины во дворе клиники.
– Неделя покоя. Дождитесь восстановления цикла, чётко высчитайте дни зачатия. Когда убедитесь, что оно произошло – тут же ко мне. Немедленно! Возможно, эту беременность Вы будете носить тяжело – сохранение станет жизненно необходимым показателем. Шутки закончились, vadia. Услышьте меня, госпожа!
Вместо ответа поцеловала руки врачу, поклонилась в пояс по-русски. Пока он стоял, ошалев и онемев от потрясения, уехала прочь.
– …Крис, ты выяснил? … Да, через неделю примерно. …Флорида? Тампа? … Нет, никогда не была. … Угу. Здорово. Где именно? … Посмотрю, посоветуюсь, сообщу тебе. … Отлично: как вырвешься, сообщи мне. … Да, так будет безопаснее. Спасибо, Крис! Я твоя должница!
Через восемь дней Вероника сняла бунгало в Галфпорт на Шорт-бульвар с видом на залив Боко-Сьега-Бей и стала ждать приезда мужа.
После разговора с опекуном поняла чётко одно: нужно остановиться и отвлечься от лёгких увлечений, а для этого нужно родить ребёнка Банни. Дитя заставит рекламодателей притормозить с контрактами, что позволит, в свою очередь, окунуться в творчество. Планов было громадьё! Тогда и созрел этот план: с помощью старшего команды, Криса, организовать встречу с Эсти.
Теперь ждала, когда супруг прибудет в отель.
Не знал, куда его пригласили – сюрприз.
…Он появился на кромке бассейна, постоял, сбрасывая напряжение со спины, нырнул в подсвеченную в сумерках воду.
Давая ему несколько минут свободы, Ника тихо лежала на тёплом подогреваемом бортике, незамеченная в темноте, нежданная, но бесконечно любимая. Собрав решимость, беззвучно соскользнула в воду и появилась перед обалдевшим парнем, как русалка: красивая, вечно юная и всегда желанная.
Не медлил – соскучился до стона и боли в мышцах!
Сутки померкли… И не одни.
Крис в тот вечер не дождался от госпожи звонка.
Убирая телефон, улыбнулся понимающе: «Теперь уж не отзвонится – не до разговоров. Держись, chico! Уездит тебя эта лань с волшебными глазами и фигуркой – потеряешь вес разом! – хохотнул, опасливо зыркнул по сторонам – пусто. – Ива не видно и не слышно – где-то отдыхает, тоже человек, – лёг на кровать, хмыкнул. – Опять вернётся наш женатик никаким. Сутки будет отсыпаться и стонать так, что парни завистливо начнут вздыхать: “Нам бы такую „зажигалочку“…” Энни снова отпуск короткий подвернётся. Отвыкает от жены долго, – вздохнул, погрустнел. – В общем-то, хорошая девчонка она… Немного бы в голову мозгов добавить, можно было б жениться. Глупа, но чертовски мила. И влюблена в Банни, как и Пенни. Вот тебе и “пчёлки”! Надо же…»
Через три недели появилась в приёмной Конрада Суароса.
Взглянув на пациентку, старик только воздел сухонькие руки к небесам, пробормотав: «Мадонна…»
Осмотрев придирчиво, изучив не по одному разу анализы и показатели экспресс-тестов, замолчал надолго, думал о чём-то, потом очнулся.
– Поздравляю, госпожа. Вы беременны. Показатели в норме, кровь немного нормализовалась. Я отпускаю Вас под расписку в буквальном смысле, – раскрыл папку с договором. – Прочитайте и подпишите. Я перешлю этот документ Вашему врачу, Майклу Майеру. Он проследит, чтобы Вас передали лучшему профессионалу в городе. Буду следить дистанционно за течением Вашей беременности. Хочу умереть спокойно, зная, что этого малыша я не упустил. Скоро на Суд Божий – не желаю нового греха на душу…
Удалось собрать родных в усадьбе на Рождество.
Тони и Банни тоже смогли приехать.
– Дорогие мои, у меня есть маленькое сообщение, – Ника дождалась тишины, улыбок и предвкушающих взглядов. – Я жду ребёнка. Пора Банни родить дочь. Обещала…
Договорить не позволили – налетели, затискали, стали целовать, кто куда!
– Я даже знаю, где это произошло, – тихо проговорил счастливый муж.
– Да. Теперь никто в мире не сможет подвергнуть сомнению, чей это малыш, – прошелестела на ухо, окунулась в золото любимых глаз, – даже ты. Это твоё дитя, мой Бенито! Дождался.
– Я готов был ждать всю жизнь, клянусь, единственная! – вжал в себя сильно, жадно, жарко.
Родные деликатно разошлись и отвлеклись на ёлку и подарки.
– Просто ожидал бы. Даже если б он был десятым по счёту, – просипел хрипло.
– Я так виновата, родной, – горько заплакала.
Покачал головой и накрыл пальцами её губы, коснулся лбом головы, глядя глаза в глаза.
Прошептала с болью:
– Нэт и…
– Забудь. Все мои. Я поклялся в этом твоим родителям, не забывай.
– Если поймёшь, что Пенни стала дороже, скажи. Я отпущу вас тут же, – мокрыми синими озёрами воззрилась в его душу. – Отпущу, искренно любя. Дам свободу…
– И не надейся. Нас разлучит лишь смерть.
– …Как там мой младший внук, Маркус-Томас Санчес, он же Марк-Том, наш Мато? – Энтони решил расшевелить родных. – Что говорит Венона?
– Мато уже спит, Венона рядом, – Пенни скромно отвечала, стесняясь по-прежнему. – Они сдружились с первого касания. Для девочки это первый младенец в практике – привыкала и училась на лету. Няня Марред оказала неоценимую услугу и помощь. Ваш внук растёт крепким и крупным мальчиком. Пять месяцев, а уже сидит сам!
– Кровь Мэннигенов! Это Италия, детка! – самодовольно хохотнул, зыркнув свысока на возмущённого сына.
– А Мексику куда дел, папа? Хочешь сказать, что там осталась одна мелкота усатая и пузатая? А Анселмо помнишь? Забойщика нашего? Кулаком буйвола замертво валит!
Шутливый спор заглушил смех родных.
– …Не находишь, что здесь кого-то недостаёт? – над ушком Глории склонился Ли.
– Кто смог, все приехали. Жаль, Ева не сумела вырваться – благотворительные балы в разгаре, ей по протоколу положено присутствовать. Эме тоже отсутствуют – бродяги и шалопаи…
– Я о ком-то близком… Очень.
– Не соображу, о ком речь?
Быстро вытащил любимую в коридор, ловко укрылся в кабинете, накинулся с поцелуями.
Ло таяла, дрожала, стонала, сгорая от страсти – совпали мгновенно! Едва опомнилась, отодвинула, уворачиваясь от жадных и грешных губ.
– Я о наших детях… Пора, родная… Давай порадуем твоего отца новостью? Мы любим друг друга, зачем терять время? Мне скоро тридцать пять, хочу детей, понимаешь? Наших… От тебя…
Выбросил руку, закрыл замок на двери и отнёс девушку на кожаный диван, не медля и не слушая протесты…
– …Дорогие наши, родные, любимые…
Сияя возбуждёнными и счастливыми глазами, Глория взволнованно обвела родню взглядом.
– У меня есть сообщение. Вернее, у нас с Оуэном, – прижалась, заглянула снизу. – Мы решили пожениться. Ли сделал мне предложение, и я приняла.
Все замерли, в большой гостиной повисла оглушительная тишина.
Пара терпеливо ждала реакции, понимая прекрасно, что так насторожило родных.
«Что скажут опекуны и мать девушки?» – мысль была лишь одна у всех.
Видимо, отодвинув тревогу на время, они очнулись и бросились поздравлять и обнимать молодых, которых полюбили сразу всей душой, впустив их в свои сердца и судьбы.
– Я проиграл спор, дочь моя нетерпеливая, – проворчал Стасик, поцеловав в губы, пользуясь гвалтом и хаосом вокруг. – Был уверен: самое большее, на что пойдёшь в этом вопросе – гражданский брак. Ли настоял?
– Нет, папа. Клянусь жизнью. Захотела свадьбы, дорогущего платья, кучи народа и трёхъярусного торта! – плача радостно, прижалась, затрепетала тельцем. – Наверное, долг за маму хочу отдать судьбе. Ей так и не удалось побыть невестой в свадебном наряде… Все возможности пропустила, позволила им стечь водой сквозь пальцы. Я так не хочу. Желаю всё испытать, успеть и попробовать. И буду самой красивой невестой в Торонто!
– И по-настоящему счастливой женой и матерью, – радовался за девочку.
Отпустил к жениху, загрустил о её матери: «Только тебя с нами не будет, милая Энни. Не позволят сообщить. Это чревато последствиями».
– Что ж. Коль все счастливы настолько, что меры не имеют, нужно срочно поделиться!
Вероника воинственно окинула родню командирским взором, решительно вынула смартфон, быстро набрала номер.
– Ника! Ещё не спите, братья шакалы? … Твёрдо стоите на ногах? … Хотите мегасенсации? … Даю четверть часа!
– Ушам не верю! – Глория воззрилась на сестру. – Ты вызвала журналистов!
– Скоро здесь окажутся не только журналисты, но и дежурные бригады с телеканалов! Зуб даю! – фыркнула. – У вас минут двадцать-тридцать, дорогие. Есть время спокойно переодеться и настроиться на съёмку. Рождество же! Будем изображать буржуазное семейство в полном составе. Детей подготовьте, придумайте сценки с нянями и дедушками с бабушками. Ли, прости… придётся поработать, – подошла, тепло улыбнулась.
Ответил тем же, приложился к руке молодой хозяйки, уважительно склонившись.
Поцеловала парня в голову.
– Спасибо, брат. Скоро по крови. Так рада…
Через минуту в гостиной никого не было – ринулись в комнаты, слуги – на кухню и территорию.
– Как нам быть, милая? – Банни собрал жён и детей в детской. – Сюда их пригласишь?
– Спустимся в каминную. Там поставили небольшую ёлку, вот на ковре и сядем с детьми. Свечи добавят свет и семейную ауру. Наденьте что-нибудь сдержанное и однотонное, а детей поярче, с рисунками, аппликациями, можно любимые игрушки вокруг разложить…
Так и поступили.
Всё получилось волшебно и нежно.
Спустя полчаса, в особняке заварился маленький Содом: две группы с телеканалов и журналисты завладели семьями, растащив по гостиным и каминным, по столовым и лестницам.
Виннер приехал по звонку, бросив свою семью за праздничным столом.
Кэтрин прилетела на всех парах с бойфрендом, даже не сняв карнавального костюма.
Охрана усадьбы возросла сразу втрое – запарка.
…Сцены получились очень красивыми и трогательными, простыми, подкупающе домашними, пасторальными, даже чувственными.
В уголке возле малого камина сидела на ковре Вероника в чёрном платье и держала на коленях Ренато и Джеймса. Дети разглядывали свечи и фонарики на ёлке, отсветы пламени камина играли на их лицах. Любовь и счастье витало вокруг тёплым оранжевым облаком, дразня зрителей покоем и таким возможным раем.
Потом к ним подсели Пенелопа и Эстебан, держащий на руках маленького Мато. На родителях были спокойные наряды: Пен надела светло-коричневое платье с милой кружевной манишкой, Банни ограничился джинсами и тёмно-синим пуловером со снежинкой на груди. Зато крошечного Маркуса нарядили в Санту!
В Большой столовой гудела ребятня семей Вайт и Мэнниген – кружились вокруг стола со сладостями.
Столом заведовала строгая Барбара, ей помогали служанки. Все они нарядились в поварские костюмы позапрошлого века.
Лана металась между детьми, отвлекала от набегов на столы, играла в подвижные игры, формировала группки для съёмки – привычная стихия. Эти сценки и сняли репортёры с телевидения, отметив особо, как красива госпожа в чудном платье цвета карамели с ожерельем из малахита на груди, а также великолепную ёлку в углу столовой.
Стас собрал взрослых парней и гостей в холле возле огромной и величественной хвойной красавицы – подарок от знаменитой фирмы молодым.
Здесь и разыграли нехитрые постановки: рассматривали подарки в ярких коробках, дарили друг другу тёплые свитера и шарфы, мужчины восхищались коньяком и коробкой сигар…
Утром после завтрака телетруженики собрали клан и гостей в павильоне.
Декораторы от именитой фирмы, в поразительно короткий срок, успели мастерски украсить помещение в виде бальной залы королевского дворца.
Здесь, на фоне гигантской разряженной ёлки, и сфотографировали всё празднующее семейство – парадный портрет.
Пришлось постараться, чтобы вместить в кадр многочисленный род. На пол посадили детей от трёх до десяти лет. Вторым рядом на стульях устроились основатели рода: Стас и Лана Вайт, Энтони Мэнниген; возле Стаса – Глория и Вероника, рядом с Тони – Эстебан и Пенелопа. У них на руках сидели малыши. Вокруг сгрудились братья и сёстры, их крёстные, друзья, любимые…
Потом со смехом насчитали почти пятьдесят человек!
– Вам повезло, господа журналисты, что не все смогли приехать на праздник! Тогда, ещё пара-тройка рядов набралась бы! – долго смеялись над медийщиками.
Сжалившись над тружениками пера и камеры, попросили Барбару накормить страдальцев от души и живота.
Уехали не скоро – нагрузились всем и всяким.
На место водителей их минивенов и машин сели штатные и дополнительные охранники усадьбы – братия накачалась глинтвейна и сангрии… со спиртом!
После отъезда журналистов, семьи решили пока не расставаться, а совместно развлечься: Вайты увезли своих друзей в особняк в Ричмонд Хилл, молодёжь с подругами ринулась в боулинг, кто-то отпросился в комнату соснуть часок-другой, кто-то нашёл уголки для интима.
– Ну вот, дорогой Алистер, – Ника уважительно приняла поцелуи рук от дворецкого, – теперь у Вас есть время, чтобы по-семейному посидеть за одним столом с сотрудниками. Соберите всех, до парней на воротах, и устройте праздничный ланч. Запретов нет, просьба: не переберите с алкоголем. В остальном – свобода и необязательность! Часа два-три есть в вашем распоряжении. Не думаю, что кто-то из нас проголодается раньше этого срока. С Рождеством всех!
Спустя четверть часа, в Малой столовой рядом с кухней сдержанно загудели голоса прислуги и служащих.
Весёлый голос Барбары главенствовал и властвовал – повод погордиться блюдами!
Им и воздали по заслугам, хваля валлийку на все лады.
Каникулы закончились быстро.
Разъехались и расстались с грустью и надеждой на скорую встречу.
Через месяц в усадьбе снова собрались Санчесы и родители.
Решался вопрос о свадьбе.
– Что решили, Лора? До весны дотянете? – Стас поцеловал руки смущённой дочери.
– Не хотелось бы мёрзнуть в кружевном платье, конечно… Я ещё не решила. Мы сообщим.
– Можешь с дизайном не заморачиваться. Мои ребята сотню моделей нарисуют за несколько минут! – Ника рассмеялась, зыркнув на Ли. – Теперь они будут в павильоне работать – пробуй самые бредовые фантазии воплотить! Им ли комплексовать? Там две трети авангардистов и абстракционистов! Нет правил и границ в принципе! – расхохоталась звонко и заразительно.
– Подумаю-подумаю, да и выскочу замуж завтра же… в лыжном костюме! – Ло не отставала.
– Мудрое решение. На дом будет больше средств, – хохотнул Тони, пожав руку покрасневшему Оуэну. – Платья для невесты нынче так подорожали… Да на эти деньги дом можно и обставить! Ещё на вещички малышу останется!
Долго шутили, ёрничали, подкидывали идеи, толкали молодых на провокации, дурачились…
Веселье прекратила Лана.
– Стоп! Все тихо!
Когда, удивившись, резко смолкли, строго продолжила:
– Глория – единственное дитя у матери. Нельзя свадьбу зажимать. Ей непременно быть, но не здесь, а в Шотландии. Мать имеет право порадоваться невесте-дочери! Её и так судьба обделила многим, дайте порадоваться хоть в этот день. Стас и я не едем. Без комментариев. Точка.
Молчание затянулось, став тяжёлым и безрадостным.
То, что Лана сказала, было правдой, но не только это опечалило. Слова звучали, скорее, приказом.
Переглянувшись, так и не расцепили губ, словно почувствовав печать табу.
Кто был в курсе, безмолвно лишь выдохнул: «Приказали опекуны». Сколько ни заглядывали Лане в глаза, не сдалась: была строга и несгибаема. Как всегда в решающие мгновенья. Вздохнув, поникли головами: «Понятно. Их условие. Иначе Глории не жить здесь. Бедная девочка! Бедная мать…»
Ноябрь 2016 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2016/11/25/2116