***
-Жив, точно жив. Не беспокойтесь, батюшка начальник, выходим, вылечим, на ноги поставим.
-Перестань чушь молотить. Мне он не здоровый нужен, а разговорчивый. Приведи сей час его в чувство, магистр желает его допросить, а нет, так курфюрсту, али князю отдадим. Пусть сами с ним мучаются и выведывают что пожелают. Что это чучело может знать?
-Да, да, это конечно.
Ты мне не поддакивай, сам знаю. Буди!
-Не можно, никак нельзя, отваром напоен, не проснется. Его поставить на ноги, так он как шальной будет, ничего толком не скажет, да и мать родную не признает. Никак нельзя господин.
Небольшая пауза.
-Ладно уж. Срок до утра. С петухами стражу пришлю. Смотри – не отходишь до утра, запорю!
Что-то знакомое показалось в голосе требовательного господина, да и у второго тоже нотки известные. Словно оперный певец заговорил обычным голосом или большой начальник с внучком балуется. Человек один, голос один, а вот тембр, модуляция, сила звука и кажется что совсем другой человек пред тобою, но узнаваемо.
Ромка приоткрыл глаза – получилось! Непроизвольно зажмурил их – тиун, бесова душа, жив курилка и, кажется, Ромка снова в его власти, у него в пасти.
Застучали тяжелые шаги, хлопнула дверь. Ромка уловил мягкие шаги – кто-то подошел к кровати. Несколько секунд тишины.
-Ну, открывай глаза, голуба, знаю, что не спишь.
Ромка не стал лукавить, тем более говорящий - человек кажется неплохой, открыл глаза не таясь. Яркий свет полоснул по глазам, так что пришлось зажмуриться и снова открывать уже с предосторожностью. Когда привык к свету – всего то от очага, не очень-то и яркому, удивился ещё больше: Микитыч!
-Ты ли это, Микитыч?
-А то кто ж... Я тебя тоже сразу признал, хоть и бороду окладистую ты отпустил. Я признал, а тиун нет. Не ведает кто ты. Забери дьявол его подлую душу.
Ромка скосил глаза – действительно бороденка, волосья во все стороны торчат.
-Не косись, это я тебе её срезал, укоротил чтоб не мешалась.
-Хорошо. В смысле спасибо. Кажется тиун опять на коне? Как же так случилось?
-Ан ничего не случилось. В год, когда налёт на крепость был и вор княжича пытался выкрасть, отравили его в город. Да ты же, говаривали, его и схватил.
Ромка кивнул,- а сколько времени с того прошло?
Микитыч насупил брови, но ничем более свое удивление не выразил и переспрашивать не стал:
-Так более двенадцати годков прошло.
Больше вопросов от Ромки не последовало, потому сделав небольшую паузу, продолжил:
-Тиуна попутно один из отрядов изменников отбил. Шли к своим, а тут конвоиры с тиуном попались. Так он и оказался на свободе.
-И где ж он теперь, вернее с кем, кому служит?
-Да нигде. Как дерьмо в проруби, прости Господи,- Микитыч перекрестился на образа,- болтается. Служит всем, особливо кто больше платит. При этом сволочь, доподлинно знаю, отсылает регулярно и грамоты князю. Жалится на плохое житье, что никто его не уважает здесь, что и князь его неправильно понял, а он верно ему служил, а вороги престола из зависти и по злому умыслу оболгали его. А он вроде бы и ни при чем и послужить князю не прочь. То есть приглашает к торгу. А вдруг князь позовет.
-Что, действительно бедствует?
-Да куда там,- Микитыч от возмущения махнул рукой и еще долго тряс бородой из стороны в сторону.
-Хоть западники и жлобы порядочные, но кому надо полной мерой золото отсыпают, потому надеются что через них, их измену и подмогу получат.
Теперь курфюрсту служит, у того слуги в камзолах с прорехами ходят, а тиуну кошели с золотом регулярно передает. Да тот и сам что приворует, но бедствовать не будет. Не-ет!
-Почему курфюрсту? Откуда он взялся?
-А кто его знает. Поговаривают что на охоте со знатным шляхтичем, тот вроде как даже из королевских кровей, князь, вот, от вепря разъяренного спас, от верной гибели. Так князь тот и пожаловал безземельному курфюрсту знатный кусок целого уезда. Тот немного обжился, в Рим к папе съездил, Папа его поблагодарил и деньги большие выделил для привития католичества. Ну, веры ихней здесь не прижилось, но вроде как унию собираются создать. Это, стало быть, когда по-славянски служба идет, православные обряды остаются, а вот подчиняться они должны Риму, Папе. Борьба идет страшная и всё больше верховные люди к этому склоняются: вроде как воевать – дорогое дело, и сил нет и поизносились, а разницы вроде никакой: всё одно Богу молимся одному, а кому подчиняться без разницы. Многие соблазнились. Желание сыто и спокойно жить притягательно. Хотя какая там сытость: знающие люди говорят что курфюрст такими налогами обложил, что не продохнуть, хлеб и тот не кажин день на столе. У кого корова - тем и спасаются.
Курфюрст, шельма, не все деньги папские на дело пустил, и к рукам многое прилипло. На те деньги он выкупил цельное княжество морьавское. Дочка у князя того в полон туреческий попала, а басурмане выкуп большой потребовали, вот и выручил батенька за княжество свободу дочке.
-Не обманули турки?
-Не, что ты, как можно; одного обманешь, другие выкуп платить перестанут. Никак не можно.
-А курфюрст что?
-А что, у него всё в порядке. Вот только земли его: старые польские и новые морьавские не стыковались. Долго он нашего князя обхаживал, просил уступить несколько деревенек и городишко, чтоб стало быть соединить свои владения. А наш-то никак. Ни угрозами, ни деньгами, ни обманом – не получилось. Показывал курфюрст липовую грамоту, что якобы земли эти спорные и давно уже были проданы – не вышло, никто не поверил. Вот сейчас поход готовит, чтоб силой получить требуемое.
-На князя войной идет?
-А то как же. Войско собрал большое. Тут и генуэзцы и ляхи и ганзейцы. Всех полно. И что удивительно - ляхи сами немчуру на дух не переносят, а тут всё чин чином, у одного костра дневают, почивать в одном месте стают. Вот что деньги делают. Людей и честь и достоинство и совесть заставляют забыть.
-И немцы?
-А как же без них.
-А...?
-Что я здесь делаю?
-Ну, в общем да.
-Просто всё. Попросился я у князя на отдых. Надоело больно спины полосовать, да мерзости всякие выпытывать. Человек на дыбе и представить себя херувимчиком хочет и тут же оболгать своих подельников и бывших благодетелей стремится, а лихоимство чем только не оправдает.
Микитыч махнул рукой.
-Надоело. Душа смурная стала, захотелось отдохновения от грязи, подлости и вероломства. Сходил к игумену, благословения попросил отойти от дел. А князь не сразу согласился. Всё не мог в толк взять что не по мне, просил перестать блажить, но уговорил я его. Уговорил.
Дал он мне плату серебром за долгие годы, еще велел двух коней на выбор дать, трех коров, да еще живности по мелочи и повелел осесть в местечке. Землю не пожаловал, но плату за неё не брал. Перебрался я со своим семейством, зажили припеваючи. Я по хозяйству с семейными, старший сын со снохой по торговым делам. В общем: всё было хорошо. Пока не появился курфюрст, а с ним и тиун. Я сразу князю о злодействах их отписал и табором собирался сняться и уйти, но князь тайную весточку отписал, просил помочь и что важное выведаю - ему передавать.
Вот так я задержался. Но сегодня надо уходить. Всё и так ясно, скоро драка знатная будет. Силы я сосчитал, делать здесь более нечего, да еще ты объявился. Спасать тебя надо. Тиун то не признал, но может приглядится. Да и псы курфюрста свое дело знают, живо всё расскажешь. Ладно, ладно, это я так к слову. Но уж больно слаб ты, пытку может и не выдержишь.
Сам подымешься? Пора уходить!
Ромка кивнул. Осторожно спустил ноги с лежанки, руки высвободил из-под накидки, которой укутан был под самый подбородок. Голова закружилась, а как показались руки, так Ромка и вовсе обомлел: обе кисти рук были замотаны в чистые тряпицы, а из-под них выступила сукровица.
-Что это?
-Так обморозился ты. Думал вовсе руки отпадут, но ничо мазь Меланья знатную прислала, руки, пальцы целы.
-Сколько я здесь?
-Так посчитай дён двенадцать.
Ромка внутренне ахнул: автоматически перевел – двенадцать дней это почти три месяца там, если его расчёты верны. И если это действительно так, то очень скоро его внутренние ресурсы истощатся.
-Я сильно похудел?
-Да, сдал ты порядком. Как тебя увидел, удивился: идут годки, а ты как вроде и не меняешься, но вот пока без памяти лежал исхудал сильно. Осунулся, посерел, но это ништо, мы тебя на ноги быстро поставим. Наткось варево похлебай.
Микитыч поставил перед Ромкой горшок. Действительно варево. Непонятно что там, пахнет необычно. Вместе в кусками мяса плавают травы, корешки.
-Кушай, кушай смело. Это тебя быстро на ноги поставит и силы будут. Ложку то удержишь? А то давай покормлю.
-Не надо, сам.
Ромка, как мог, взял ложку и начал хлебать из плошки.
«А мясо можно? Насколько помню из длительного голодания котлетами морковными, да протертыми овощами выходят?»
-Кушай, не смущайся, по рецепту Меланьи делано-варено, поможет!
Ромка кивнул. Неужели он вслух сказал! Кажется нет, но его тут же заинтересовал иной вопрос. Странно, он никак не мог вспомнить как в этом мире он, пардон, ходил в туалет. Тема для размышлений не очень веселая. Если его предположения верны, то пища ему не в прок, так что и лекарство и мясо и корешки лечебные по идее никак и ни на что не должны подействовать. Однако Ромка упорно взялся за ложку.
Ну, вот он попал сюда, как и желал и что же?
-Что, не нравится? Давай, давай, это полезно.
Ромка продолжил запихивать в себя ложку за ложной, но при это он ловил свои ощущения: насыщения никак не приходило, равно как он не ощущал и голода.
Кажется постепенно точки становятся над "и". Этот мир – иллюзия. Но ведь он постоянно возвращается именно сюда! Почему? Зачем?
-А как это случилось,- Ромка показал на свои бинты.
-Тебя нашли мои люди. Они везли сено с зимника. Уже проехали, но пар заметили. На обочине бугорок небольшой, а из под него парит. Думали нора зверя. Но медведь не мог берлогу так близко от езжего места поставить, в общем больше из любопытства посмотреть остановились, а как подошли ближе, ахнули. Человек снегом занесен, холодно, мороз крепкий, а он раздет и пар идет. Когда тебя подняли, то по спине у тебя вода струями текла, а лицо розовое, гладкое как после парной.
Микитыч глянул на Ромку, вероятно ожидая пояснения, не дождавшись продолжил:
-Удивительно это – сам как кипяток горячий, а руки, ноги приморозил. Еще немного и отморозил бы совсем, а то и сам бы от черной немочи погиб. Да, не срок видно пока тебе.
Снова помолчал.
-Прости, хотел спросить, любопытство это плохо, никогда не позволял себе. Да. Но больно удивительно.
-Да что же?
-Ну, появляешься ниоткуда, внезапно исчезаешь. Ясно что важные и секретные дела выполняешь. Не скажешь? Ладно, ни к чему это мне – не моего ума. Прости, любопытство сгубило. Давай собираться. Медлить нельзя.
-Куда едем?
-К князю, конечно. Делать мне здесь больше нечего, да и тебя спасать надо.
-Что мне делать?
-Вот, попробуй обувку надеть. Сам-то идти сможешь? Немного тут, а там за леском кони припасены, как знал, что, может, не один пойду. Семью то свою уже по первым холодам отправил. Теперь знаю, где огневой запас вороги припасли, надо князю донести, иначе крепость не устоит. А там глядишь и придумает княже как с ворогом справиться, что-то весточек от него давно не было. Ну да ладно, сам разумею что пора. На следующей неделе точно войско двинется.
-Откуда знаешь?
-Знаю. Тиун сказывал, что еще месяц назад письмо жалостливое курфюрст Папе отправил, жалуется на притеснения со стороны князя, что скот его люди угоняют из владений курфюрста, что торговлю тормозит, что еретиков и бунтовщиков у себя привечает и главное попам ихним, ксёнзам, падре и пастырям разным, запрещает проповеди читать, людей от истинное веры отваживает.
-Ну и что?
-Да ничего, в общем-то. Письмо это нужно было только для оправдания. Всё в нём ложь. Все это и так знают. А главное что снег плотно встал и удалось притянуть пушки. Люди-то давно уже собраны. Так что думаю курфюрст благословения папского дожидаться не станет. В крайнем случае отошлет в Рим богатые подарки выторгует прощения. А ждать ему не с руки. За кажин день наемникам платить надо. Нет, ждать не станет.
-Микитыч!
-Чавой то.
-А где пороха хранят?
Микитыч сверкнул из-под насупленных бровей, полоснул взглядом.
-Даже не думай. У меня помощников здесь нет, а вдвоем мы не справимся.
-И всё же.
-Нет, я должен тебя привезти князю.
-А зачем?
Микитыч немного задумался, а потом решительно, без сомнений выдал:
-Ты всегда помогал князю, когда ты появлялся – всегда нам сопутствовала победа. Да и приятно будет князю. А может задание было у тебя какое. Ну в смысле не задание князя, ты вроде как сам по себе, а… Ну ты сам понимаешь, может сведения у тебя какие есть, что поможет нам победить. Я не знаю. Не маво ума дело.
-А если мы курфюрста пороха лишим, как ты думаешь, мы поможем князю и княжеству или навредим?
-Невозможно это.
-Может перестанешь талдычить и всё же расскажешь?
-Как знаешь. Хоть ты и великий воин, но и я не новичок. Не можно это.
-Я не хотел тебя обидеть,- понизил градус Ромка,- Просто расскажи, а решение вместе примем. Согласен?
Микитыч буркнул нечто неопределенное, но смягчился и постучав плошками, кочергой, железяками, сначала медленно, а потом всё увлекаясь принялся за рассказ:
-Всё огневое зелье свезли на старую мельницу. Здание заброшено, но крепкое, из камня, двухэтажное. Бочонки и мешки внизу, там даже огня не запаливают. Стража постоянно находится рядом, там, в новом срубе человек двадцать или тридцать. На втором этаже постоянный пост. Меняются каждые три часа по пять человек. Ещё три парных разъезда постоянно по кругу вокруг мельницы ездят. Сейчас по снегу через эти круги никак не проехать, не подобраться. Всё одно заметят.
-Откуда всё знаешь?
-Так тиун однажды посылал подводу с камнем, чтоб печь сложить, ну и по мелочи там, продукты, вино, шкуры. Я сам всё и видел. Почти день пробыл, а как печь сложили, так отослали нас сразу же.
Секунду помолчал.
-Ну что, помогло, что сказал?
-Не знаю. Давай подумаем. В любом случае лишними знания не бывают.
-А что тут думать. Незаметно не подберешься, а в лоб идти - у нас сил нет. Так что лучшее - это за подмогой обратиться. Следовательно, чем быстрей до князя доберемся и всё ему обскажем, тем лучше.
-Погоди. Склад хорошо охраняется?
-Куда уж лучше!
-Они это знают?
-Вестимо знают!
-Вот в этом их и слабость. Об этом и надо подумать, как их обхитрить.
-Эк, мудрено ты размышляешь. Не по мне это. Так братом тиуна станешь, а также лукавством и погублен будешь.
-Э, нет, Микитыч. Тут неправильно. Тиун то для своей выгоды всё выгадывает, так?
-Так!
-Вот через это шею и сломает, это ты правильно говоришь. А мы не для себя, для народа, для нашей свободы, для пользы людей и отечества! Так?
-Так!
-Вот и надо нам расстараться и любая хитрость здесь для пользы дела.
-Слова хорошие и правильные, а делать-то что? У нас плотник в селе есть, так его заслушаешься: всё расскажет и как венец класть и какое бревно гожее и как кривое выровнять и как недостаток тёса скрыть али исправить, а как сам примется за работу, так криком кричи. Ему только коромысла, да топчаны заказывают и то по жалости, что деток много, а так с голоду бы помёр. А говорит гладко.
-Ладно тебе, Микитыч.
-А хоть ладно, хоть неладно, сбирайся говорю. Аки бабы базарные кудахчем, а дело стоит,- смачно шлёпнул баулом в продуктами о пол и ушел в сенцы.
Надо же, подумал Ромка,- хозяйственный мужик, бережно к любой вещи относится и крошки хлеба со стола в рот смахивает, а тут как разошелся. Видно слова Ромки сильно его зацепили.
А ведь он и сам наверное об этом думал! Вот почему так раздражен. Ай да Микитыч!
Ромка управившись с обувкой принялся за прочую одёжку, оставленную Микитычем.
А действительно, что можно придумать?
Задача. А если внаглую, на рывок? По-суворовски! Нет. Без подготовки такую операцию не провернуть. Тут Микитыч прав. На всю тысячу процентов.
-Готов?- Микитыч заглянул в приоткрытую дверь, но заходить уже не стал,- пошли!
Быстро добрались до коней, Микитыч приторочил к сёдлам небольшие баулы и они тронулись.
Путь лежал в основном по чащобе, лишь изредка выезжали на открытое место. Зачиналось самое раннее утро. Проехали с полчаса, солнце сначала сверкнуло сквозь утреннюю мглу, потом окрасило верхушки деревьев красным. Морозный снег хрустел под копытами лошадей, те трясли головой, фыркали, отчего из ноздрей вырывались по две мощные струи пара. Отчего они тревожились? Но Микитыч никак не среагировал на взбрыкивание лошадей, не стал задавать вопросов и Ромка.
Путники около километра двигались по узкой лесной тропинке, выскочили на широкий тракт, быстро проскочили и метров через сто-двести, и снова углубились в чащобу. Кони окончательно успокоились, шли ходко, казалось им было привычно продираться по узкой, возможно звериной, тропе. Тропка всё время сужалась, пока, став почти невидимой, не привела к небольшой избушке.
-Всё, основное дело сделали. Пришлось немного кругаля дать, но теперь нехожие места пойдут. Никого не встретим. Как вылазки начались, так по этим дорогам перестал люд ходить. Опасно очень. Сначала порубят, а потом спрос ведут - кто такие. Особенно наемники свирепствуют. Они специально разбой ведут: сперва растащат всё, а потом оправдываются, что в горячке за противника приняли, за русского. А за кого еще принимать, ежели все крестьяне здесь что ни на есть русские? А по приказу велят им вернуть награбленное, так только руками разводят, мол потерялось, усохло, спортилось. Если треть вернуть от былого, так считай повезло. Это ещё если челобитную верхним получится подать, а нет, так всё пропало. Вишь, курфюрсту-то тоже не выгодно, если весь люд разбежится. Ему деньгу с кого-то же надобно собирать. Вот и делает вид, что простой люд блюдёт.
-Да, простому человеку во все времена не сладко.
-Вот то-то.
-А где мы?
-Помнишь трактир? Ну недалече от крепости на перекрестке, где тиуна в прошлом кабатчиком ставили?
Ромка кивнул.
-Так вот, счас пойдем по руслу ручья, потом вон там,- Микитыч показал рукой, одновременно задрав бороду,- пройдем перевал и как раз вывалимся на взгорок перед постоялым двором, а оттуда до крепости рукой подать.
-Вон там,- махнул в обратку,- основной стан. А сюда,- показал на запад та самая мельница.
-Так близко?
-Близко – да, но это ничего не значит. Можно перевалить через увал и попадешь в лощину. Сама она не широкая, да и горы по краям не очень большие, но во многих местах это отвесные почти, скалы метров по пятнадцать, двадцать, а где пониже да поположе, так там бурелом непроходной: пешему еле пробраться, а конному ни за что не пройти.
-Как же они сами туда попадают?
-Так по лощине и попадают, но с другого конца. На выходе постоянно заслон стоит. Там бойцов около полусотни и объехать их невозможно. А если кто проберется по склонам в лощину, то сразу попадает под удар и с тыла и от самой мельницы. Большой отряд долго собирать, а объездные всё одно быстро обнаружат, конным не пробиться, так что получается что никак их там не достать. Уразумел?
-Да уш.
-Вот то-то. Я ему всё толкую: нельзя, а он "давай попробуем". Будто я сам не хотел бы их подпалить.
-Ладно ворчать.
-Ворчать! Ворчат старики, а я еще десяток завалю и не запыхаюсь. Ворчать!
Микитыч принялся поправлять сёдла, мешки, Ромка посчитал за лучшее промолчать.
Немного передохнув двинулись дальше по снежной целине: впереди шёл Микитыч немного утаптывая снег и ведя свою лошадь под уздцы, следом Ромка верхом.
Ромка предложил было свои услуги, вроде и он мог бы утаптывать снег, но Микитыч только глянул на него из-под бровей. Впрочем, шли действительно недолго: быстро уперлись в крутой склон, Ромка спешился и с предосторожностями, чтобы лошади не оступились не поломали ноги взобрались по склону, а потом преодолев ещё метров сто уже не столь крутого подъема внезапно вывалились из леса. Перед ними лежала широкая долина и дальше на самом её конце, почти сливаясь с кромкой леса Ромка заметил несколько строений.
Микитыч кивнул,- корчма. Почти дошли.
Немного размяли ноги, успокоили лошадей и двинулись дальше. Очень быстро вышли на дорогу. Лошади сами прибавили шаг.
Но вот от далёкой корчмы отделилась точка и быстро стала увеличиваться. Вскоре стало заметно, что это группа всадников.
Микитыч чертыхнулся, тут же перекрестился и снова добавил через пятое колено.
-Может в лес нырнуть?
-Нет, заметили уже.
-Может уйдём!
-По снегу?
Действительно, ничего не оставалось как спокойно двигаться вперед и смотреть как быстро приближаются всадники.
Трое.
Уже легче.
Микитыч напряженно вглядываясь вперед, бросил Ромке:
-Молчи, говорить только я буду. Эх жаль, бунчука нет, тяжело отбрехаться будет. На всякий случай приготовься, может размяться придется. Сам на рожон не лезь. Тяжко будет сползай с седла и садись между ног. Не бойся. Лошади приученные – ни за что не двинется с места пока ты там, а к тому времени я пожалуй управлюсь.
-Ты меня, Микитыч, совсем за каличного держишь?!!
-Не в обиду, а для пользы…Ах, ты раскудрит твой коромысло!
-Что?
-Тиун!!!
Ромка пригляделся – действительно впереди группы на крупном скакуне восседал тиун собственной персоной.
-Да, зарубы не избежать. Оружие то сможешь в руках удержать?
Ромка уверенно кивнул. Он нисколько не испугался, да и в вопросе Микитыча больше было стремления точно знать, на что он может со стороны Ромки рассчитывать, услышать его уверенный голос, нежели тревоги за дело.
А Ромка был твердо уверен в своих силах и ничуть не храбрился. За время путешествия он прочувствовал свое тело – подчинялось идеально. За время езды попробовал как сгибаются, разгибаются, как двигаются пальцы – всё хорошо. Он твердо сидел в седле и, как ему показалось, нисколько не устал. Мешали только бинты. Кожа на руках под ними чесалась, но ни больно, ни неприятно не было. Всадники приближались и Ромка решил было снять бинты хотя бы с одной руки, но передумал: двигаться они всё одно не слишком мешали, а так с ними он выглядел безобидно, как совсем немощный и следовательно неопасный.
Они не меняя скорости, двигались вперёд и смотрели, как накатывает на них группа.
Те приблизились и резко осадив коней остановились. Лица решительные и чрезвычайно злые, особенно у тиуна.
-Микитыч, каким ты здесь? Я уж думал что выследил меня кто, а это ты и шпиона потянул за собой! А ну отвечай, почему здесь, уж не сбежать задумал?
-Да, что Вы, ваше превосходительство, разве можно. За сродника своего испугался, ведь сгубят понапрасну!
-Ты что мелишь, какой это родственник? Это шпион.
-Нет, ну что Вы какой шниён! Племяш это мой. От сестры ехал, заплутал и обморозился.
-А ну брось мне дурака строить! Если родичь, почему сразу не сказал?
Ромка почувствовал, что пора начинать действовать, иначе Микитыча начнут по-серьёзному подозревать, а момент уйдёт, тем более случилась удобная позиция:
Тиун проехал немного вперед и разговаривал с Микитычем лицом к лицу, бросая ему от возбуждения в лицо слова и слюни. Ромка тоже продвинулся чуть вперёд по ходу своего движения и теперь находился на одной линии с двумя воинами впереди Микитыча и за спиной тиуна.
-Нут ка я погляжу на твоего родственника,- тиун развернулся в седле,- не помню такого. Но что-то знакомое. Где то я его видел? А ну, спрячь бороду в кулак и боком повернись!
Всё, дальше медлить нельзя, иначе тиун его узнает, а по его настрою ясно какая команда может последовать.
Ромка повернулся прямо в седле, показывая тиуну профиль, как тот просил, голову немного наклонил к плечу. Теперь он смотрел на обоих стражников, а за ними поле, лес, небо, птицы. Сейчас признает!
Решение пришло мгновенно. Не донеся ладонь до подбородка, Ромка вытянул её в сторону леса:
-Вон, гляньте, что там?
Стражники завертели головами и стали всматриваться в кромку леса.
-Где?
-Где?
-Что?
Тиун тоже встревожился. Почему бы это?
-Да вон же, гляди!
Ромка освободил ноги из стремян, подтянул к животу.
-Вон же!
Встал на седле, умница конь не шелохнулся, ближний стражник заметив что Ромка встал на седло вроде удивился, но следуя призывному взмаху Ромкиной руки опять отвернулся к лесу, приподнялся на стременах.
Бросок!
Ромка оттолкнулся от седла и зацепил мёртвый замок на шее ближнего стражника, сгруппировался, вместе с седоком начал валиться из седла и как пружину распрямил – обоими ногами врезал в голову второго седока. Метил в висок. Тот хоть и был в шапке с железными накладками и кольчужной бахромой на затылке и по бокам, свалился кулем под ноги своей лошади, та шарахнулась и понесла. Кажется, хорошо попал, не барахтается, руки безвольно болтаются.
Это Ромка успел заметить еще не приземлившись со своим противником. Сгруппировался в воздухе, развернулся, чтобы упасть сверху на стражника, при этом сдавил его горло, а голову второй рукой гнул к груди. Смертельный захват. В таком положении человек полностью лишен доступа воздуха. Если не освободиться в первую же секунду, то всё, не уйти. Нападающий ещё может немного провернуть свою руку и тогда противно хрустнут шейные позвонки. Но Ромка никого убивать не хотел.
Здесь всё нормально, Ромка откинул голову посмотреть что сзади творится. Там тоже всё хорошо. Микитыч, хоть они и недоговаривались предварительно, быстро сообразил что происходит. Ромка, занятый своими противниками не видел что тот сотворил, а подняв голову обозрел радующую глаз картину: тиун лежит на снегу лицом вниз, Микитыч сняв с пояса кнут двумя движениями заплел ему руки сзади, приподнялся, захлестнул ноги, притянул к рукам, вторую петлю накинул на шею. Ай, да Микитыч! Запеленал тиуна меньше чем за две секунды. Теперь если тот дёргаться начнёт, то только удавку затянет.
Микитыч приподнялся с колен, посмотрел на Ромку со стражником, удовлетворенно крякнул, обстоятельно сбил с колен снег, словно и торопиться некуда, повернул тиуна на бок, щелкнут тому по лицу рукавицей, сбивая снег и пошел ко второму стражнику. Его лошадь от испуга соскакнула на целину, протащила несколько шагов, увязла в глубоком снегу и теперь спокойно стояла в десяти метрах от дороги.
Ромка тоже удовлетворённо хмыкнул. Вся схватка заняла меньше десятка секунд. Его противник присмирел, перестал рвать Ромкину руку от горла. Тот немедленно освободил захват и его же кушаком связал своего как и Микитыч.
Когда собрали всех и сложили на дороге, Микитыч осмотрел пленников:
-Все живы.
Остановился у связанного Ромкой. Озадаченно сдвинул брови:
-Князь нередко говорил про тебя – "великий воин, вот если бы он был, вот если бы подсказал". По-честному не очень, ну как сказать, не то что не верил, а… В общем сейчас убедился что не только дерешься знатно, но есть у тебя то, что я не заметил, а князь враз углядел. Признаю: ты великий воин.
-Это отчего ж?
-Я приём: как без одного узла связать противника всю жизнь придумывал, только недавно нашел, как удавку внахлест одним движением накидывать. Никому прием не показывал. Даже ученикам, а их у меня никогда не было. Ты же один раз углядел, да и то как: из под брюха лошади, сам в схватке, и тут же повторил.
-Да разве никто у вас не вяжет так?
-Вяжут, но все с узлами, а это потеря времени. А у меня и у тебя без единого узла, только нахлёсты. Надёжно и быстро. Никто так не может.
-Ну да.
Ромка не стал разочаровывать Микитыча. Эту вязку ему и всем курсантам показал бывший спецназовец, а теперь преподаватель боевого самбо в институте майор Третилов. Пояснил, что узнал его еще в юности, когда подпольно занимался каратэ, а потом оттачивал в Афгане и Чечне. Он считал эту вязку секретным оружием самураев, но точно не знал. И что теперь мог Ромка сказать? Как объяснить про японцев, про каратэ, про свои уходы! Плюнул: не стоит разочаровывать Микитыча – ни к чему.
-Что делать будем?
-Ну, для начала осмотримся, а потом поспрошаем. Непонятно мне, что тиуну одному здесь понадобилось?
-Ну да.
Ромка присел на попону и принялся осторожно разматывать бинты на руках. Пора посмотреть: что же там такое творится и может он без них обойтись. Микитыч пошел к лошадям осматривать сёдельные сумки, сёдла, упряжь. Осмотрел даже копыта, затем принялся за пленников: оглядел и прощупал одежду, слазил всем за пазуху.
В итоге отдельно сложил небольшой бунчук, два довольно увесистых кошеля стражников и шитый золотом, но совершенно пустой тиуна.
Споро управился.
-Ну что, поговорим?
Пихнул сапогом тиуна:
-Не таись, вижу, что не без памяти. Рассказывай сам всё по-доброму, не то спрошу по-худому.
***
Тиун открыл глаза, изумился, обрадовано заулыбался. Премия "Оскар" за актерское мастерство, не меньше.
-Вот как хорошо, что это вы, я уже думал то шпионы собаки-курфюрста нас выследили.
-Ты ж гляди, как заговорил, не ты ли нас запороть пять минут назад грозился? А может меня не признал?
-Что ты, что ты, Микитыч!- были бы руки свободны, так замахал бы на Микитыча.
-Признал, как можно. Это я так, больше для острастки, для воинов, а то продадут, слова ложно передадут.
-Кому передадут? Курфюрсту али князю?
-Брось Микитыч,- вмешался Ромка,- ты же знаешь этого прощелыгу. Он и сейчас разговор в пререкания перевел. Можно не сомневаться что он всех переболтает. А дело стоит.
-И вправду. А ну ворог, сказывай куда ездил и зачем?
-Как можно напраслину наводить! Какой я ворог. Я всем сердцем, уж не тебе ли Микитыч не знать…
Микитыч только плюнул:
-Ну погоди, сейчас всё обскажешь, ты меня знаешь!- потянулся за плетью.
-Микитыч!- Ромка отвел того в сторонку.
-Что ты?
-Что он может сказать? Как зажурковал ещё золота и серебра! Наплюй! У нас есть бунчук!
-Ты всё за своё. Погодь, тут по горячке не стоит. Сумы приторочены видишь какие большие?
Ромка кивнул,- ну и что?
-Они все пустые. Куда делось? И что было? Подумал я сперва что порох, но ни крупинки там. Скорее золото перевозил: куда, зачем и главное: почему именно сегодня? Помнишь, он обещал придти утром за тобой, но вместо этого сюда кинулся. Почему? Чую крайне важно это. Эта шельма словами не бросается и попусту разъезжать только с двумя воинами там, где княжьи люди могут оказаться, попусту не будет. Что-то случилось, и очень серьёзное.
Хоть и говорили они почти шепотом, тиун их услышал.
-Что там думать, на завтра выступление назначено, войска курфюрста двинутся, а я княжича предупреждал.
-Князя,- автоматически поправил Микитыч,- вот шельма, услышал всё-таки. Каков проныра.
-Что делать будем? Я за свое предложение. Обстановка видишь как изменилась! Пока пороховой магазин не перевезли, надо попробовать. А для наступления его точно заберут. Ехать за подмогой некогда. Надо решать!
-Ну, решать теперь за нас будут.
Микитыч махнул рукой в сторону постоялого двора. От него крупной рысью к ним двигался отряд, не менее десяти всадников.
-Подождём?
-Подождём!
***
-Может стоит скрыться?
Ромка задал вопрос чисто риторически, чтобы обсудить и занять время, пока кавалькада приближается.
-Не стоит.
Микитыч ответил вяло, похоже что и он не очень обеспокоился появлением новых лиц. Дальше его слова больше похожи были на рассуждение вслух, нежели на попытку успокоить Ромку. Уж в смелости его он, наверняка, не сомневался:
-Похоже что наши. Сбруя, лошади, оружие. Ага, вон и бунчук, точно княжеский. Бежать по-любому не стоило. Если это курфюрста люди, то получается путь к крепости нам отрезан и день только потеряли обходя лесами. И не факт что удалось бы уйти – на снегу все следы как на скатерти. И сказаться можно было - что переметчика изловили.
-Мне бы поверили, не вам,- подал голос тиун.
Микитыч даже голову в его сторону не повернул.
-А если наши, чего бежать: добыча знатная, самого тиуна словили и ты ещё. Лепота.
Передние, оторвавшись незначительно от основной группы совсем приблизились. Остановились рядом, но подъезжать не стали. Вероятно старший скомандовал:
-А ну стоять и не баловать, за оружье не хвататься. Сказывайте кто такие, куда и по чьему повелению.
Голос грозный, не менее серьезный взгляд из-под насупленных провей. На голове громадная медвежья шапка. Кафтан чисто чёрный, красные галуны, сабля и седло серебром отделано – верно большой начальник.
Ответил Микитыч. Однако в его голосе больше смеха чем почтения или страха:
-Прости воевода не признаю, Кошка, не ты ли это? Давно ли перья на шапку сменил? Али ведмедь просто так поносить дал?
Спутники Кошки дружно заржали – видно что ситуация не страшная: свои, а кто ещё - Микитыча не признать невозможно. А своим напускным командирством Кошка кажется уже порядком достал подчиненных.
-Я, конечно Кошка, а то кто ж,- голос немного, но всё же потускнел,- и я тебя, Микитыч, не враз признал. А назвал меня воеводой ты правильно. Назначили меня старшим застрельного полка, в разведку направили.
Хорош ржать. Дело делать надо, а не пузо чесать,- приосанился, заелозил в седле.
Грозный окрик командира вызвал только новый всплеск хохота подчиненных.
-Ить!- Кошка махнул рукой, призывая к тишине,- а кто это у тебя в спутниках? Бороду такую не видел, а вот лик знакомый.
Присмотрелся. Ромка уже хотел заговорить, но тут Кошка сорвался, выскочил из седла, подбежал, схватил за уздцы Ромкину лошадь,- да это же боярин, Ро;ман. Роман,- поправился.
-Здрав будь, боярин, не признал.
-Здравствуй и ты, Иван, замечательно что объявился, у меня сведения есть ценные. Давай, отойдём.
-Давай.
Кошка запнулся о тело под ногами,- кого это ты навалял? Ба, да это же тиун! Вот не повезло тебе.
-Это почему ж?
-Так отбрешется, вражина. Мы его уже ни своим, ни чужим не считаем. Почёту за такую добычу мало, а хлопот верно под горло будет. Что случилось, расскажешь?
-Конечно, но сперва выкладывай свои новости.
-Конечно, прости. Князь, назначил меня начальником разведки. Ну, формально я командую головным полком, но на самом деле моя задача была другая.
-Почему была?
-Так выполнил я её: нужно было тебя найти. Князь так и сказал: "найди непременно".
-Откуда же князь знал что появлюсь?
-Не, не знал, надеялся. Мне сказал, что как опасно становится, так ты на помощь появляешься, и сейчас придёшь, непременно. Вот, не успел выехать, так и нашел. Даже как-то…
-Не отвлекайся.
-Да, прости. Князь болен очень, можно сказать при смерти. Крутит его и ломает. Ни врачи, ни знахари ничего поделать не могут. Не ко времени, хотя любая болезнь ни ко времени. Прости Господи нас,- перекрестился.
-Что-то серьёзное?
-Куда серьёзней. Кажин день в беспамятство впадает, только Меланья отварами его держит, а так бы представился давно,- Кошка снова перекрестился.
-Что творится у нас, наверное уже знаешь?
Ромка кивнул,- в общем, Микитыч просветил.
-Курфюрст со дня на день двинется. Силищу собрал несметную, от Папы буллу вытребовал, что мол за святой престол бьётся, заёмы по всем Европам набрал. Сумма такая, что ни в жизнь ему не вернуть. Выход у него один: только победить и за нас счёт расплатиться, иначе все те, кто ему помогал, его же и порвут.
А тут с князем несчастье. Вот. Стало быть во главе войска княжича поставил.
-Когда поставил?
-Так вчерась бунчук вручил. А что?
-Ничего, продолжай,- Ромка внутренне присвистнул. Можно как угодно относиться к тиуну, но всё же какова шельма! Вчера только назначили, а сегодня он уже знает, ведь не оговорка то его была, точно, когда сказал, что он княжича предупреждал. Зачем же он ездил сюда – так и не выяснили! И кто его так качественно просвещает, тоже надо не забыть поспрошать.
-Молод больно княжич, горяч не в меру, так князь повелел боярской думе с войском ехать, в помощь княжичу и для совета. Кроме того повелел, что если ты объявишься, то назначаешься главным советником княжича с правом самостоятельного решения. Стало быть во главе войска, но вроде как ниже княжича, чтоб тому необидно было, а всё равно главным.
Вот такие дела. Поехали, воевода. Скоро к корчме мои подойдут, а к вечеру, думаю и основные силы подтянутся.
Засобирались.
-А этими что делать?- один из спутников Кошки кнутом указал на связанных.
Вопрос был задан вообще. Воин ни к кому не обращался, но Ромка внезапно ощутил себя в центре внимания. Казалось, все застыли в ожидании и им необходимо именно его распоряжение. Знакомое чувство.
В детстве приехал Ромка в деревню: в первый день познакомился с местными ребятами, во второй подрался, а на третий отбил одного их обидчиков от свирепого пастушьего пса. Успели отдышаться, прибежавший пастух поорал, поругался - кажется он больше испугался.
Спустя несколько минут, когда все немного успокоились, отдышались, обсудили происшествие, страшные зубы и злобный рык пса, яростную смелость Ромки, так почти нереально, неожиданно, непонятно от кого прозвучало предложение: а пойдём ужей ловить. И все замерли в ожидании Ромкиного решения. Впервые тогда Ромка почувствовал, что может вести за собой людей. А главное, конечно, это он понял гораздо позже, повзрослев: чтобы руководить людьми, надо сначала получить от них это право.
-Этих допросить. Кажется наши. Если бед за ними нет, то в помощь куда определите сами. Лучше в обоз, чтоб поработали на пользу отечества, а попросятся в боевые полки поставить, так не препятствовать. Ну а тиуна в отдельную комнату, для беседы с Микитычем.
Посмотрел на того. Микитыч согласно кивнул.
-Поспрошай хорошо по важным вопросам. Потом решим что с ним делать, скорее всего к князю направим. Всё. Поехали.
Тронулись. Впереди Ромка, махнул рукой – пригласил Микитыча и Кошку.
-Микитыч, сам знаешь что делать. Поменьше с тиуном разговаривай и не спорь. Только вопросы и требуй немедленного ответа на них или как в паутине потопит: много слов, а информации ноль, да ты сам знаешь.
-Не беспокойся, у меня разговорится.
-Хорошо! Ты, Иван, слушай. Вкратце введу в курс дела. Тиун узнал меня, пока Микитыч меня выхаживал.
-Да что ты, что случилось? В бою ранен? Серьезно, сейчас здоров?
-Тпруу.
Лошадь немедленно остановилась, Ромка снова тронул поводья.
-Это я тебя Иван останавливаю. Ты как кумушка затарахтел, затрещал. Хотя спасибо за заботу. У меня всё нормально. Слушай. Тиун обещал утром прийти и спрос с меня устроить, но вместо этого собирается и в сопровождении всего двоих людей отправляется на самый передок - сюда. По сути здесь точно не зона влияния курфюрста и в случае чего на помощь ему полагаться не на кого. Но ведь едет. Вопрос: зачем или почему? Микитыч заметил что седельные сумки на их лошадях больно вместительные, но сейчас совершенно пусты. Твоя задача постараться выяснить что тиун привез и кому. Народу я думаю на постоялом дворе немного, с учетом постоянных стычек и угрозы большой битвы? Так?
Кошка кивнул, кажется он сразу схватил суть и уже начал прокручивать в голове варианты.
-Человек пять или около того.
-Проверь всё здание и все постройки от подвала до конька. Найди обязательно. Кажется мне, что раз тиун так лихо снялся с места, то очень важно это для него, следовательно и язык мы ему быстро развяжем.
Микитыч крякнул и стал усиленно закручивать усы.
-Не кипятись Микитыч это не в обиду тебе, не в укор и тем более не недоверие в твои таланты развязывать языки. Может, мы и не знаем о чем спрашивать! Может такое быть?
-Ну, пожалуй.
-Вот и я про то же. Ты будешь спрашивать, а он тебе обстоятельно про всё отвечать, а самой важной темы и не затронете. Ты по незнанию, а он для козыря в рукаве. Я думаю, как Иван найдёт, так тиун любопытные вещи нам порасскажет, хотя бы потому, что знать будем о чём спрашивать. Всё ясно? Вот и ладненько.
***
Всё прошло как и предполагал Ромка. Микитыч быстро убедил тиуна что для его спины гораздо лучше быстро и обстоятельно отвечать именно на тот вопрос который он задает, а не высказывать собственные рассуждения вокруг да около, перемежая их жалобами на судьбу, причитаниями о неблагодарности некоторых бывших близких, и в целом о подлости мира, а так же туманно и неопределенно рассуждая о его связи возможной или явной с князем.
Микитыч узнал о количестве войск, о коннице, о наёмниках, об их оплате, о кормёжке. В том числе появилась информация о русских князях, которые кто тайно, а кто явно оказывал помощь курфюрсту и что они за это просили.
Попробовал Микитыч спросить о том к кому ездил и что привёз на постоялый двор тиун, но каждый раз натыкался на стену: ездил передать весточку княжичу, всё обсказал кухарке Пелагее. Почему именно кухарке, отчего сюда – в не самое спокойное место, какие причины – дальше стена, даже угроза дыбы не сработала, а может тиун уверен был что нужен он ещё, может князю, а может ещё кому. В общем держался. Потому Микитыч оставил эту тему и спрашивал там, где ответы были и были они полезными.
Кошка так же не подвёл. Быстро пробежав сам по двору, призвал ещё пятерых своих людей, проинструктировал их и разделил по помещениям. Очень скоро с погребе нашли лопату с налипшими комьями грязи, а в подполе обратили внимание на переставленные бочонки с соленьями. Откатили, выкопали. Развернув плотные рогожки увидели золото: ожерелья, кольца, подвески, монеты разные, но больше ганзейские.
Кошка присвистнул:
-Уж не казну ли курфюрста обчистил?!
-Курфюрста - пущай. Ну что, пришла пора поподробней поговорить с тиуном. Пошли.
***
Когда зашли в комнатку за кухней, то застали прелюбопытную картину: тиун не связанный, в свободной нательной рубашке с золотым шитьём, сидит на топчане и взглядом удава прогрызает спину Микитыча, а тот, словно и не подозревает о нахождении здесь важного пленника отмачивает и разминает в кадушке с подсоленной водой плётку-тройчатку, кнут из воловьих шкур и с десяток самых обычных розог.
По очереди доставая их из кадки, он немного разминал их, прикрыв глаз проверял их прямоту, а затем, слегка поболтав в воздухе, стряхивал с неё капли, и с резким взмахом проверял гибкость. Насколько страшен был этот свист, особенно если представить какие следы такой прут может оставить на спине.
Насколько зловещим была картина и издаваемый звук, настолько гармоничными и завораживающими движения Микитыча. Это как будто стоишь на берегу стремнины и смотришь на эту мощь, силищу, энергию. Взгляд не отвести. Вот только внутри её побывать не желательно – все косточки перемолотит.
-Ну как у вас дела?
-В общем - ничего. Вёл себя прилично, на все вопросы о войске курфюрста, о начальниках обсказал обстоятельно. А вот о подельниках своих, о том, что схоронил ни гу-гу. Но это временно. Я готов.
-Погоди, Микитыч. У нас козырь в рукаве.
Тиун недоумённо посмотрел на Ромку. Он явно нервничал, но внешне держал каменную маску с презрительно сжатыми губами.
-Я думаю, дорогой гость будет сейчас более разговорчивым.
-Всё! Сказал как на духу. Хоть режьте, добавить нечего. Всеми фибрами своей души, исключительно все силы на благо отечества…
-Понесло.
-Погоди растачать елей. Нашли мы твои схороны.
-Что?
-Всё золото достали. Так что скрывать нечего.
-А я и не скрывал, я с радостью. Если вам что надо знать, что интересно, обязательно обстоятельно обскажу.
-Ну, начнём с того – кто тебе помогал.
-Так бабка Пелагея. Что тут скрывать. Обещала присмотреть, только и всего.
-Почему? Что обещал?
-Просила сына пристроить, того и обещал. Платить ничего не платил, да она и не просила.
-Так ты ей и доверился?
-А чего мне переживать. Сынок подо мной. Так что в случае чего…
-Ладно. Это спрос был так, копеечный. Сказывай, что курфюрст удумал?
-Планов доподлинно не знаю, в общем, ждали они, когда княжич выступит, чтобы в поле разбить войско, потом взорвут стены чтоб взять князя в плен. Первоначально думали порох на саму битву потратить, когда войска сойдутся, строй раздвинуть и по полкам несколько залпов, потом остатки дорубить, но решили не рисковать: битву мол всё одно выиграем, а порох пригодится стены ломить.
-Откуда такая уверенность что битву выиграют.
-Так князь болен, значит руководить княжича войском поставят.
-Почему не опытного воеводу?
-Нельзя. Князь всех союзников собрал, много князей со своими дружинами прибыли лично. Как же они какому-то воеводе подчинятся станут? Да ни за что! А княжич молод и горяч и опыта нет, а советники, даже мудрые не всегда в помощь. Да и конных рыцарей курфюрст собрал около шести сотен – немыслимая сила. Против тяжелой немецкой конницы ни один строй не устоит.
-Это почему?
-Вот заладил: почему, да почему. Потому что не было ни одной битвы чтоб войско против "свиньи" выстояло. Любое войско. Клином рыцари становятся: впереди четыре, потом шесть, потом восемь и там дальше клином, сколько воинов соберут. Разгоняют коней и прорубают строй, разделяют противника на две части и по отдельности рубят. Сам посуди: рыцарь в тяжелом облачении килограмм сто пятьдесят весит, да лошадь, а та также в броне. И вот мчится на тебя такая лавина стали – кто устоит? Можно ли строй удержать, не дрогнуть? Не было ни одной битвы чтобы рыцари не победили.
-А как же Александр Нев..,-Ромка проглотил окончание.
-Что?- не понял тиун, как впрочем и остальные,- кто?
-Александр Македонский.
-Ну это давно было и неизвестно был ли он на самом деле. Может то всё сказки. Однако умён ты, начитан!
-Хорош меня нахваливать, дальше говори.
-Так всё. Больше ничего не знаю.
-Кто информацию передает курфюрсту? Через кого?
-Так не знаю.
-Как же не знаешь! Ты первым, может даже раньше курфюрста, узнал что войско двинулось и прятать золото кинулся. И то, что во главе войска княжич идет - знал.
-Только здесь узнал!
-От кого?
-Так все говорят, а я ни сном и ни духом!
Дальнейшие вопросы и ответы перестали быть содержательными и превратились в простое пререкание.
-Микитыч, Иван, пошли посовещаемся. Стражник!
Когда тот появился,- охраняй, не разговаривать. Как только рот откроет, пусть даже воду попросит, бей мечом. Сначала плашмя, а не поймёт так и руби. Змиё это многохитрое, смотри не дай себя заговорить.
-А, вода, если вправду захочу?
-Пусть жестами показывает,- Ромка даже не повернулся в сторону тиуна, продолжил инструктировать стражника,- а до ветру попросится, так бери с собой лучника. Понял?
***
Вышли во двор. Ромка посмотрел на бездонное небо с кровавой полоской на закате. Вдохнул воздуха, набрал полную грудь, задрал голову. Хорошо! Голова закружилась, зашатался, встал прямо.
-Что скажете? Прошу делиться впечатлениями.
И Микитыч, и Иван озабоченно стали теребить волосы: один на бороде, второй на затылке.
-Ну что молчите, вижу что есть что сказать!
-Есть то есть,- взял слово Микитыч, да вот как понимать это не знаю.
-Ну же, не томи!
-Показалось мне, что больно быстро тиун сдался. На вопросы охотно и обстоятельно отвечал. Бабку Пелагею, помощника своего сдал.
-Нет, не помощница она ему. Спросить – ничего толком не скажет. Желание у неё одно было: сынка устроить. Пустышка, потому и сдал он её так легко. Но согласен с тобой в главном: больно легко он повёлся. Подозрительно это! Почему?
-Бабка Пелагея – только ширма, вероятно другой у него помощник здесь.
-Согласен. Ты, Иван что скажешь?
-Про Пелагею не знаю, но есть у меня зацепка не зацепка, а непонятка точно.
-Говори. Сейчас сверим впечатления.
-Не, у меня про другое. Я вот хозяйство тиуна, что выкопали, распорядился разложить обратно по сумкам. Сошлось почти всё и по размерам и по количеству, но вот только одна тряпица есть и никуда она не вяжется и не вписывается.
Кошка достал из-за пазухи и развернул прямо на земле тряпицу: длинная и узкая. Хватит завернуть предмет длиной примерно метр двадцать или полтора, диаметром пять – семь сантиметров. Сама тряпица - самая обыкновенная.
Ромка поднял её, потянул, понюхал, просмотрел вблизи: ничего необычного. Может под лупой и удалось бы что рассмотреть, а так ничего не видно: ни следов масла или смазки, ни затяжек.
-Что скажете? Что это могло быть и куда делось?
Микитыч двинул бровями:
-Не бунчук и не копьё. Зачем их вязать. И не пергамент – слишком большой. Если бы карту вёз, то в тряпице бы и оставил. Не понимаю.
-Сам-то что думаешь?- спросил Ромка.
-Не знаю. Пока. Наперво спросил стражников. Те пояснили, что к седлу тиуна был приторочен дротик. Тряпку узнали – ей дротик обвязан был, а что под тряпкой не знают. Местные тоже ничего толком не сказывают. Но это ещё не всё. Стражники сказывали, что видели у тиуна то ли кошель, то ли кисет. В общем мешочек небольшой из простой ткани.
-Ну?
-Всё!
-Поясняй, что не так.
-Вёз он его за пазухой. То и необычно. Первое: если кошель с деньгами или еще что ценное, то обычно на пояс вяжут чтоб не потерять, а этот за пазуху, следовательно не просто большая ценность, а главное что не видел никто. Чего бы это тиуну таиться, кого опасаться? Один из самых влиятельных людей? А главное мешочек то суконный, простой, а прячет сильно, то и не понятно.
-Простая тряпица – значит удобно было и взял первое попавшее?
-Нет, простую взять - то б не тиун был. Видел, у него даже нательная рубашка с золотым шитьём?! Не-а, ни за что не взял бы простой кисет без особой надобности.
-Согласен,- подал голос Микитыч,- однажды он дворового мальчонку чуть не запорол. Нужно было грамоту написать, а дьяк как на грех делся куда-то. Мальчонка писать только научился, каждую буквицу по часу выводил, да криво, да с ошибками. Тиун ему все космы передрал, и ухо крутил и запороть обещал. Промучился, но заставил написать. Сам грамоте обучен: чего проще - самому написать за минуту и делу конец! Но нет, не по чину. Согласен с Иваном – не простой этот мешочек, просто так тиун обыкновенную тряпицу на теле не стал бы прятать.
-А как узнали?
-Случайно. Ворон с ветки сорвался, лошадь испугал, та на дыбы встала, кисет и выскочил, еле тиун поймал, да и потом всё проверял на месте ли.
-Какие мысли? Никаких!
-Скоро войско подойдет. Надо быстро всё делать, потом не до того будет, да и следы потеряются.
Ромка призадумался, потом тщательно проинструктировал Ивана:
-Собери всех местных, пленных стражников в одном месте. Опроси тщательно, по шагам. Например: показался тиун на дороге, кто его первым увидел, где были остальные, что делали. Так быстрее дело пойдет, когда все вместе. Потом тиун подъехал: что делал, кто где был, какие вещи, какая одежда была на нём. Всё подробно. Ты же грамотный?
Кошка кивнул.
-Записывай всё, но никому записи не показывай.
-Да где ж пергамента столько взять!
Секунда размышлений:
-На кухне печь белёная, на неё углём и пиши. Обязательно занавесь, чтоб никто не увидел. Поможешь ему, Микитыч?
-С радостью, но кажется уже поздно,- ткнул рукой в поле.
От кромки леса тёмной колючей змеёй отчетливо отделилась колонна.
-Наши?
Кошка утвердительно махнул головой.
-Когда подойдут?
-Думаю за час первые верховые подтянутся.
-Иван, давай. Всего час у нас. Чувствую, что тиун что-то скрывает, гораздо важнее и всего его золота, и его самого.
-А давай-ка я за это возьмусь,- неожиданно предложил Микитыч,- а вы пока навстречу двинетесь, с княжичем поздороваетесь. Думаю времени ещё больше уйдет. А я хоть и не грамотный, но всё запомню и разговаривать со мной охотней будут. Всё вызнаю, не беспокойся.
-Пожалуй, ты прав. Спасибо.
Ивану:
-Поехали.
***
Быстро взнуздали лошадей, двинулись вперёд. От колонны немедленно отделилось с десяток всадников и поскакали им навстречу. Встретились примерно на серёдке поля, Ивана немедленно узнали.
-Бунчук твой издалека признали, княжич послал узнать почему один, где твои люди? Кто с тобой?
-Передай: всё нормально, место к размещению войска готовится. Князь Роман в плен тиуна взял, сейчас лично подъедет.
-Вот это удача, прекрасно поход зачался, победа наша будет!
Старший коротко скомандовал, четверо проехали за спины Романа и Ивана став их эскортом, а остальные помчались с доброй вестью к войску.
-Ну наконец!- ещё не сблизились, а княжич не удержался, до того величаво восседавший на добротном белом жеребце, соскочил и превратившись в обыкновенного юношу-подростка бросился к всадникам.
Ромка уже прочувствовал по некоторым оговоркам, что вопросу ритуала, почитания, старшинства здесь уделяется особое внимание. На его взгляд чрезмерное, но не ему писать правила. Он поспешил сам соскочить на землю, иначе стоящий перед ним на земле княжич обязательно выглядел бы не очень внушительно. Очень вероятно, что вес и авторитет сейчас ему крайне необходим.
-Как я рад! Батюшка неоднократно о вас рассказывал и матушка молилась за вас. Простите, но у самого о чудесном освобождении от лап Вора почти не сохранилось воспоминаний, но родители не дали мне забыть это. За что великая им благодарность и конечно спасибо Вам. Кроме этого были и другие подвиги! Свершилось, я рядом с великим воином.
Княжич обернулся к своим спутникам и, подняв правую руку к стягу Спаса ярого, произнёс:
-Бог свидетель, победа будет за нами. Я и раньше не сомневался, а теперь и совершенно спокоен.
Чрезвычайно возвышенный юноша,- отметил про себя Ромка.
Но не ускользнуло от его внимания и то, что не всё так восприняли эту встречу. Успел он заметить и равнодушные и озабоченные и явно враждебные лица. С одной стороны плохо, что ничего еще не сделав, он заимел врагов, но хорошо, что те не считают нужным таиться. Хоть в этом облегчение. Хуже нет, когда среди приветливых лиц и сладких слов приходится искать каверзу.
Не то чтобы Ромка был слаб к похвалам, ничего подобного: слова княжича заставили его внутренне съежиться – не любил он восхвалений и абсолютно искренне считал, что никаких совершенно особых заслуг нет у него. Но не очень понравилась Ромке речь княжича: не стоит дразнить псов и завистников. Одновременно Ромка всматривался в лицо княжича – искал особые черты, сердечко съёжилось и забилось. Неужели правда?
-По воле моего батюшки, который по хворости не может здесь находиться, но душой обязательно с нами и молится за победу, князь Роман становится моим первым помощником и главой войска. Все его распоряжения подлежат немедленному выполнению и без оспаривания.
Теперь уже не просто косые взгляды, а противный гул.
-Что такое? Кто смеет оспаривать волю князя и мою?
Ох, напорет горячки вьюноша,- мелькнуло у Ромки,- так нежданно столько врагов схлопотать можно. Прямо волчонок, готов на недовольных броситься. И самому Ромке попотеть придется, прежде чем авторитет он завоюет. Пора спасать ситуацию, иначе не враг их победит, а они сами себя.
-Я предлагаю отправиться на место, осмотреться и провести военный совет.
-Правильно,- мгновенно просветлел княжич,- по коням, вперёд!
Будто и не сверкали молнии из глаз только что. Ой, горяч! Ему бы дядьку приставить чтоб шею не свернул. Вот именно - не свернут враги, а сам свернёт. Тут и заговоры плести не надо, сам всё сделает. Нет, тут работы невпроворот. Почему же князь его одного отпустил? Что сам плох понятно, но мог бы и советника умудрённого приставить! Что-то неладно в датском королевстве!
***
Совет откладывать не стали, приступили сразу к рассмотрению важных вопросов. Разместились наверху, на втором этаже. Помещение как нельзя лучше подходило для этих целей, правда зимой немного холодновато.
В мирные годы торговля бойко развивалась, на дорогах спокойно и безопасно, о Воре вспоминали всё реже как о докучливом но не опасном налёте саранчи, а молодежь уже и посмеиваться начала: мол чудят старики, жути нагоняют чтоб молодость вспомнить и хвастануть при случае. А ведь прошло-то - и пятнадцати лет нет.
Потому и решились на расширение дела. Старый постоялый двор уже не справлялся с наплывом торговцев, купцов, путешественников, странников. Для начала принялись надстраивать второй этаж: нарастили стены, подвели крышу, но вот тут и появился курфюрст. Пошли жалобы что местных купцов стали обижать, а потом и прижимать. Торговля захирела, торговый люд ушел в другие места, тракт обезлюдел, второй этаж достраивать и утеплять не стали. Но вот пригодился.
Во главе, на возвышении поставили массивное кресло для княжича, рядом и немного ниже второе. Ромка изумился, когда его настойчиво попросили занять данное место. Не хотел садиться, но попросили так, что ясно было - не отстанут. Пришлось забыть о недовольных взглядах, что ловил со стороны скамей: вдоль стен, человек на двадцать. Бороды возмущенно ткнулись в потолок. Прям соревнование какое – у кого длиннее, тот знатнее.
Слово взял княжич:
-Всем известна воля моего батюшки! Чтец, огласи!
Вышел служка и развернул пергамент с большой печатью, начал:
-Во славу государства нашего и крепости веры православной повелеваю: выступить войску для обороны от врага коварного и злейшего, обманом и подлостью требующего земли наши исконные. Во главе стать сыну моему и наследнику. Всем князьям союзным, вольным и ленным оказывать помощь и почтение как мне самому, вашему господину и брату. Тоже и боярам и служивым людям и воеводам и вольным селянам и смердам и прочая и прочая.
А буде объявится князь и воин великий Роман, так испрашивать его соизволения встать во главе войска и быть первым помощником княжича. А кто не покорится воле той, то быть тому повинным измене и судить по "Правде".
Великий князь и государь всея державы…
Чтец свернул пергамент, поклонился и вышел.
В зале повисла напряженная тишина.
Ромка хотел было сказать что-либо, чтобы снять растущее напряжение. Но посчитал пока это преждевременным. Кажется присутствующие чересчур серьезно относятся к внешним, формальным и ритуальным вещам. Тут и нарваться недолго. Молчок.
Резко и стремительно со скамьи поднялся молодой воин. По виду немногим старше княжича:
-Кто мне объяснит, почему такие небывалые почести этому князю. Кстати если он князь, то где его княжество?
На скамьях оживление, слова встречены явно с одобрением.
-Я не осуждаю решение нашего государя, но хотелось бы знать: что за великие подвиги сотворил он,- тычок пальцем в Ромку,- за что почести? Может за то, что Вора упустил? А говаривают что еще раньше двух бродяг голыми руками задавил, при этом сказав, что якобы это заговорщики и хотели посадить они на царство освободителя князя нашего Рычьярда? Кто поверит этому и в чем же доблесть?
-Как смеешь ты,- княжич вскочил на ноги, в два прыжка оказался рядом с говорившим, рука лихорадочно шарит по поясу. Хорошо что неоружные все здесь.
С места поднялся грузный мужчина. Черты лица как мощные мазки кисти художника: резкие, крупные. От всего его вида, позы, одежды, а когда заговорил и от его слов, веяло надежностью, основательностью, порядком.
-Прошу выслушать меня уважаемому собранию! Сдается мне обсуждать надо не достоинства нашего гостя, а более важные дела.
Ага, кажется дядька всё же есть. Всё, пора и самому вступать, иначе его молчание может быть неправильно понятым.
Ромка поднял руку, сделал несколько шагов вперёд:
-Прошу уважаемых собравшихся выслушать меня.
Молчание. С каждой долей секунды снова начинает давить тишина. Княжич улыбнулся и вернулся на место. Отпустило. Сел и дядька, кто это, надо бы узнать, по крайней мере, точно, что не враг. Можно в дальнейшем будет опереться и помощью воспользоваться.
Молоденький князь стал как-то одиноко выглядеть один, посреди залы. Смотрелся он смешно и уныло одновременно, явно не знал, что сделать и что сказать.
Так, кажется, ещё один момент становится более понятным. Слишком очевидно, что мальчишку подучили задрать Ромку или княжича. Теперь же он не знает что сделать и что сказать. "Садился бы уже" внутренне пожалел его Ромка. "Опытные интриганы ещё помогут тебе и подскажут, но не теперь".
-Присядьте, князь,- Ромке показалось что тот посмотрел на него с благодарностью. Ну что ж неплохо. Значит просто ветер в голове, а не змеюка измены и зависти в сердце.
-Могу вас заверить, что и сам удивлен решению государя. Намерен в самое ближайшее время, как только это станет возможным просить его изменить решение. Уверен, что все здесь присутствующие достойны возглавить войско, наверняка многие сами водили войска и одерживали доблестные победы.
Оживление на скамьях – попал.
-А поскольку люди вы военные, мне легко будет и задать вам вопрос, от ответа на который и зависит и ваше решение и мир и согласие среди нас.
Скажите мне, пожалуйста, что будет с войском, в котором командиры не выполняют приказ, а оспаривают право руководителя, приказы вождя?
Мне кажется будет правильным оставить споры и перейти к более важным вопросам, например спланировать бой. За себя скажу, что если собрание решит иначе, а так же назначит нового руководителя, то я подчинюсь.
-Я предлагаю,- тут же вскочил худой до болезненности боярин,- князя Данилу. Прошлом годе он разбил большое войско и дружина у него опытная.
Поднялся гвалт, многие повскакивали, стараясь перекричать рвали глотки, размахивали руками. В общей суматохе Ромка заметил как в двери показался Кошка. От неожиданной картины сначала свёл брови, поняв в чём дело поморщился. Поискал глазами Ромку, поднял руку. Кажется всё в порядке.
-Нашел.
-Иди, жди меня внизу. Я сейчас приду.
Переговорили жестами: Иван поднял палец большой вверх, а Ромка отослал того махнув рукой.
Ромка вернулся к своему месту, но садиться не стал, а склонившись к княжичу, проговорил почти в самое ухо.
-Мне нужно удалиться на некоторое время. Думаю покричат немного и успокоятся, вон тот дядька поможет им придти в себя.
-Боярин Сильверст,- то ли спросил, то ли констатировал княжич,- мой крёстник.
-Замечательно, толковый мужик. Дальше сам их укрощай. Моё присутствие их только раздражать будет. Расскажи, что мы от тиуна узнали: надеются "свиньей" в поле нас разбить, а потом крепость взорвать. Считаю самым правильным вернуться в крепость и встретить врага за стенами.
-Что ты, прямо взмахнул как саблей руками княжич – ни в жизнь не согласятся, ещё и трусом обзовут.
-Я так и думал.
-Да и сам я не хочу,- уже спокойней, извиняющимся тоном.
Глянь-ка, про себя отметил Ромка, а парень то не такой уж и зеленый. Похоже воспитатели и дядьки хорошо поработали. Сначала про дело подумал, а потом про свои амбиции. Тут толк будет. Молодец!
-Ладно, главное удержи от дальнейшего продвижения. Пусть поле для боя выберут в окрестностях. Можно почти наверняка рассчитывать, что пушек на поле боя у курфюрста не будет. Это пока всё чем могу помочь. Тяжко будет, так пригласи тиуна. Думаю он всех говорунов переспорит так что голова кругом пойдёт. Но только на крайний случай, мало ли что тиун молотить начнёт. Держись!
***
Кошка был предельно доволен, светился прямо как кот над крынкой.
-Ну, давай, хвались. Вижу что всё в порядке. Что нашли?
-Кажется всё нашли и всех. Пошли полюбуешься.
Зашли в сенник, там на топчане расположился Микитыч, что-то крутит в руках: завязывает узелки, заминает, выравнивает. Увидел их, мотнул головой, приветствуя, и продолжил свое занятие. Что это, чем занимается, Ромка не пробовал и угадать? Это могла оказаться и плётка и лапти и силок на птицу. Отметил про себя: вот надо же, заплечных дел мастер, а по духу чисто мужик, ни минутки без дела, всё на пользу, всё впрок. За свою жизнь наверняка много больше полезного сделал, чем многие бородатые, очкастые и остепененные.
-Стало быть так,- начал Иван,- Микитыч всё вызнал как и обещал и получилось что дважды тиун оставался один на один только с коноводом Степаном. Прибился недавно: каличный и немой. Как оказалось и ни то и ни другое. Рука вроде с детства иссохла, а как осмотрели, то явно что сабельный удар. И разговаривать оказывается очень хорошо умеет. Вот только не по-нашему. Как поняли что по бусурмански лопочет, толмача привели, тот первое и перевёл, что мол всё согласен рассказать что знает и не знает, только чтоб Микитыча от него убрали. Щас дознание ведется, мои люди, надежные, всё сделают как надо.
-Ладно тебе резвиться. Не то главное было. А тиуного помощника и так нашли бы. Ну!
-Ну, ну, прям никакой интриги и возможности насладиться триумфом. Нашли.
-Рассказывай.
-Рассказывай! Конечно расскажу, но без всякого удовольствия. На, получай.
Иван протянул Ромке мешочек: на ощупь грубое сукно, внутри орешки. Высыпал на ладонь и сверкнуло разноцветьем каменьев. Здесь и просто катыши и самоцветы огранённые.
Уже по привычке Ромка отметил, что достаточно долго драгоценные камни просто оправляли в металл. Гранить поздно научились. Когда? Не важно. В принципе Ромка был абсолютно уверен, что даже если бы он и знал точную дату начала огранки, то никакой конкретной пользы это ему не принесло. Было ведь такое уже такое: крестовый поход с Ричардом Львиное сердце и Барбароссой в 1189 году, а уния в 1596 – и что? Какой вывод? Более того он теперь был твёрдо убежден, что не поисками даты или точного своего местонахождения должен заняться. А чем? Кажется для того и пришел.
-Вот теперь ясно что хоронил тиун! Ещё?
-Да, и большое нашли. Глянь какая красота. Иван положил перед Ромкой целую вязку перьев. В основном павлинье, были и страусинные и ещё диковинные.
Ромка недоумённо посмотрел на Микитыча с Иваном.
-Ценность не меньшая чем самоцветы. Помнишь я перо на шляпу приладил? Ну в прошлый раз, когда наемников гоняли?
-Ну.
-Я его на корову потом выменял! Целую корову, оказалось что и продешевил, мог небольшую деревеньку вместе с насельниками получить. Так что здесь богатства не меньше чем в каменьях. Вот так то!
-Дела. Ну, теперь мы тиуна за каркалык схватили. Ясно, что он таил. Теперь нам надо решить что делать дальше.
-Нет, это тебе с боярами решать, то не нашего уже ума дело.
-Похоже, что не так. Там они разоспорились кто важнее, а дело стоит и медлить никак нельзя. Княжич еле с этой оравой справляется. Не по силам пока ему, долго не выстоит. А ждать нельзя,- Ромка выразительно посмотрел на Микитыча.
-Опять ты князь за своё.
Пояснил Ивану:
-Хочет пороха взорвать.
-Не может быть!
-Вот и я про то же. Невозможно. Войска двинулись, следовательно теперь их ещё сильнее охранять будут. Тут даже помощь от княжича не поможет.
-С этим согласен. Если сейчас им предложить то не только переругаются и передерутся, держа в уме, как я думаю, не пользу дела или возможность этого, а как бы славы большой другому не досталось. Нет, надо решать, и самим. Порох это слишком опасно. Пока он у курфюрста, есть постоянная угроза что крепость взорвут.
-Микитыч, ты что? Князь дело говорит! Я согласен,- шапку об землю.
Ромка с Микитычем рассмеялись, настолько непосредственным был порыв Кошки. Напряжение сразу спало.
Микитыч махнул рукой:
-А и ладно, ведь не отстанете, теперь вас двое ещё.
-Вот и ладненько. Пошли навестим нашего пленника.
***
-Есть ли возможность незаметно подойти к пороховому магазину?
-Эк вы загнули. Уж не забрать его хотите? Не выйдет! И взорвать не выйдет! Нет никакой возможности. Порубят вас и на выстрел не подойдёте - подстрелят. Сейчас как движение началось наверняка охрану усилят.
-А чего это ты так развеселился? Зря ты говоришь "вас", надо говорить "нас", поскольку ты с нами пойдешь.
Секундная заминка:
-А что, и пойду. Очень даже пойду. Я завсегда рад - на за пользу родимой страны.
-Ну вот и хорошо. На сборы полчаса и выдвигаемся. Хватит, Иван?
-Чего ж не хватит! Мне только подпруги проверить, а харчей собрать. На много идём?
-Думаю за ночь справимся.
-Тогда харчи отменяются. А сколько нас?
-Я, ты, тиун,- Ромка посмотрел на Микитыча.
Тот крякнул, поправил бороду и как купец на ярмарке, утверждая сделку махнул рукой,- и я. Ведь покрошат без меня.
Ромка улыбнулся, но не ускользнула от него и кривая ухмылка тиуна. Ну-ну улыбайся. Уж больно легко согласился, явно измену задумал, в пути, например, свалить, но ничего для вас сюрпризец имеется.
Собрались быстро, выдвинулись. Только четыре лошади, четыре всадника, прихватили бунчук тиуна. Прошли верхом по гребню хребта, остановились как раз над поворотом лощины. Направо, меньше чем в километре мельница с порохом, налево метрах в трехстах или немногим больше на выходе из лощины заслон. Даже отсюда сквозь просветы в деревьях видно что разбит большой шатер, а перед ним большое кострище. Вероятно всю ночь палят для обогрева, может и для света.
После короткого совещания решили что более удобного места для проникновения в лощину не найти, одновременно обсудили план налёта. Сейчас спустятся, укроются здесь же на углу, чтоб и мельницу видеть и шатер в поле зрения держать. На несколько часов систему смены постов и их численность вызнают, а перед рассветом в "собачью" вахту нападут на склад. Как проникнут, как взрывать будут пока не ясно, так же как и отходить. Ясно что такие грандиозные операции нужно готовить заранее и очень тщательно, тут прав, безусловно, Микитыч, но времени нет, потому и расчет весь на нахальство и удачу. А план в ходе вырисуется.
На том и порешили, спустились вниз, замаскировались, стали наблюдать.
Быстро сгустились зимние сумерки. Синие длинные тени быстро превратились в серую мглу, а потом и в черную стену непроби;вную, непроглядную. Лес замер.
Еще до полуночи прошло несколько смен и Ромка со товарищи получил полную картину охраны мельницы. В общем-то все осталось как и знали: двумя кругами патрули ходили по большому и малому кругу по лесу вокруг мельницы. От заслона к мельнице каждый час проходил отряд, подходил к самому каменному основанию, окрикивали дозорных наверху и возвращались назад. Единственным изменением было только то, что патрули и обряд были увеличены. По малому и большому кругу теперь ходило по пять человек – все конные, а тот отряд что курсировал от кострища до мельницы состоял из десяти пеших кнехтов и пятерых всадников. Один из всадников в легком кольчужном облачении и с вымпелом. Почему не бунчук, тиун пояснить не смог, а может и не захотел - сильно пытать его не стали. По кругам ходили непрерывно, без остановок. А по дороге проходили каждый час. Смена и тех и других через два часа.
Заметили, что все службу несут исправно. Может воины такие добросовестные, а скорее всего просто в мороз не очень то подремлешь, потому решили не ждать самой темноты. Что четверо сделают? Лучше попробовать хитростью. Потому устроились подремать и дежурили по очереди, а как только стало светлеть, так и двинулись.
Решение было такое: как только дорожные вернутся к кострищу, идти к мельнице открыто, когда еще довольно темно, чтоб сторожа не могли рассмотреть кто именно приближается. Впереди пустить тиуна с бунчуком. Он по положению свободно передвигался по всем позициям и расположению войска курфюрста, поэтому его появление не вызовет больших подозрений. Далее приблизиться к мельнице и сказать, что есть приказ взять небольшое количество пороха. Вроде как курфюрст желает на поле боя применить одного отбитого единорога.
Далее они проникают внутрь, запаливают трутный фитиль, уходят, склад взрывается, они возвращаются.
Очень поверхностно, очень много вопросов "а если". Решили будь что будет, на месте сориентируются, а отступать поздно.
Двинулись. Впереди тиун с бунчуком в руке. Кажется самое время обезопасить себя от неожиданностей со стороны шельмы.
-А скажите,- обратился к тиуну Роман,- если сейчас выйдет из леса патруль, что делать будете?
-Так вы же сообща считали что времени у нас достаточно. Через полчаса покажутся с малого круга, а с большого еще позже.
-Вот поганая у Вас привычка пускаться в комментарии. Я задал конкретный вопрос, будьте добры также четко и ответить.
Тиун пошевелил усами, выкатив вперед губы трубочкой. Спокоен, даже вальяжен. Нет, ни о каком бое он и не помышляет. Что ж удумал? Ну в общем гадать нечего. Ладно, сейчас мы настроение ему поправим в том числе и его планы.
-Что скажу? Да то и скажу, что имею приказ взять немного пороха и обязаны нас впустить. Пропустить в смысле.
-А если спросят: почему за порохом а без лошадей? Или приказ показать велят?
-Эк вы, ваш план, вы и думайте, а мне непошто.
Приблизились уже достаточно к мельнице и тут от здания отделилась группа и быстро стала приближаться к четверке. Пешие. Кажется Ромка немного припоздал, но нет, время ещё есть. Хотя и сверкнули глаза тиуна, колом стала спина как у хищника перед прыжком. Сейчас, сейчас случится и прольётся.
-Все собрались, никакой паники, план не меняем. Откуда же они взялись. Тиун, не знаешь?
-Не-а.
Лениво и вальяжно, уже нотки барина. Еще немного и отдавать распоряжения начнет бывшим своим пленителям.
-Иван, а мешочек ты хорошо переложил.
-Что? Какой мешок?- не понял действительно или стал подыгрывать Иван.
-Ну, с камешками.
-А! Всё в порядке, на месте. На новом месте. Никто не найдёт.
Спина тиуна ещё больше напряглась, но теперь это был растерянный и раздавленный кол. Просто жалко смотреть: какая трагедия, все надежды рушатся. Всё изменилось. Ты уже не на вершина, а оказывается на самом дне.
Пора добивать, ещё пару гвоздей в крышку.
-А с перьями как?
-Тоже всё в порядке. На новом месте и в безопасности.
-Слышал, продажная твоя душа. Если ты подумал что с сосунками бездумными и неопытными имеешь дело, то понял уже что ошибся.
Микитыч снял с пояса кнут, Ромка одобрительно кивнул.
-Иван, приготовь самострел, но осторожно, чтоб не видно было.
Развернулся к тиуну:
-Думаю самое время договориться. Ни секунды тебе не верил. Знал что при удобном случае, при первом же, продашь нас, а потому сюрприз припас тебе. Будем договариваться? Не тяни время, некогда, сейчас стражники подойдут.
Из горла тиуна выдавилось только неопределённое, похожее на карканье междометие. Удар конечно Ромка тяжелейший нанес.
-Вот и ладненько. Где твои богатства лежат, знаем только мы, сам ни в жизнь не найдешь, следовательно твоя первейшая задача на сейчас: чтоб мы живы и здоровы остались. Если поможешь пороха взорвать, то вернём всё.
Микитыч крякнул, Иван предупредил:
-Приближаются.
-Что молчишь, или от счастья ошалел? Все перья и половину камней.
Понятно, что следующее предложение будет еще меньше.
-Мне и соратников своих отблагодарить надо,- давит Ромка.
-А что князь?
-Золото, конечно, мы всё в казну сдали, а вот о каменьях и перьях никто не знает.
-Согласен.
Во время. От группы крикнули:
-Эй, кто там? А ну назовись, не то пальнём.
-Свои,- подал голос тиун,- свои, тиун со спутниками. По приказу курфюрста прибыли за запасом пороховым.
Небольшая заминка. Растерянно:
-А где обоз? И голос незнаком. Тиун ли это?
-Мы только на одну пушку, немного.
-Пешими?
-Ты что это, пёс смердящий, допрос учинить мне удумал! Бегом ко мне и доложить по форме. Запорю собаку!
Старший немедленно кинулся выполнять распоряжение.
А всё же молодец тиун, знает, что лучшая защита это нападение,- подумал Ромка,- каков шельма!
-Старший дозора десяцкий Курляба.
-Доложить как охрана идёт, какие происшествия!
-Слушаю, докладываю: ничего не случилось, происшествий нет. Холодно. Ой!
-Ты что, и докладывать не знаешь как?! Запорю, а ну сказывай какие посты. Спите поди?
-Как можно. Не спим, а посты обычные, увеличены на двое. Только вот нас дополнительно поставили у сторожки.
-Зачем?
-Наблюдать обстановку,- ответил уже бодро. Ежели посторонних увидим, так сполохнуть.
-Почему не сполохнул? Запорю!- бедолага Курляба потянулся к пищали,- стоять! Сколько всего людей, кто старший?
-Так сотня была, а вчерась ещё полусотня, а старший так…
-Так, так,- передразнил тиун,- веди.
Кажется все: и Ромка, и Иван, и тиун, и Микитыч принялись считать и просматривать варианты. Что делать? Четверым против полутора сотен – чистое безумие. Ладно, против сотни – часть в усиленных нарядах на маршруте. Всё одно. Может в сторожке всего человек шестьдесят, да наверху мельницы сорок. Нет, не получится для смены. Восемьдесят в сторожке и двадцать наверху. Какая разница: ни с сотней, ни с полусотней, ни с двадцатью им не справиться. Прав был Микитыч, надо было с подмогой. Но группой не подпустили бы близко. Нет вариантов.
Кажется к такому же выводу пришел и тиун. Золото, самоцветы, а жизнь всё одно дороже!
Дошли уже почти до сторожки, метров тридцать осталось. Уже и видно массивную дверь – открывается наружу. Перед входом кострище, но огня нет, вероятно по приказу ночью не палили, потому Ромка со спутниками и не заметил новый дозор. Рядом два бревна углом – вероятно сидели на них греясь. Посмотрел наверх, показалось что в узком окошке верхнего этажа лицо и внимательно их разглядывает.
Внезапно тиун резко остановился:
-Стой!
Ромка положил руку на пояс с кинжалом, увидел что Иван потянул самострел из-за спины.
-Смотри, кто там,- рукой тиун усиленно тыкал в сторону стены леса.
-Где, где, кто?
-Да вон же, гляди! Ну-ка дай факел.
Тиун вырвал факел из руки Курлябы и бросил его в сторону леса,- смотри вон, вон, держи!
Соскочив с натоптанной тропинки, тиун гигантскими скачками полетел к лесу, коленями подбивая полы кафтану, кушак потерял на первых шагах. За ним, увлеченный порывом тиуна бросился и Курляба. Только ноги у него были не такие длинные и на целине тому удалось сделать только пару шагов, сбился, спутался, уткнулся боком в снег. Растеряно обернулся к оставшимся на тропинке ожидая поддержки, подсказки.
Его спутникам так же ничего не было понятным, а вот Ромке наоборот всё. Вот же шельма. Только восхищаться изворотливости подлеца нет времени.
Ромка коротко скомандовал:
-Атака!
Тут же трое тел упало на снег. Курляба удивлённо, разинув рот секунду стоял по бедро в снегу, пытаясь переварить увиденное, которое с каждым мгновением давило своей жестокостью и неотвратимостью трагедии.
-Тихо, стой и молчи, медленно выходи на дорогу, не ори,- спокойным, размеренным голосом Ромка хотел успокоить Курлябу. Только бы он молчал. Его спутникам повезло: и Ромка и Иван с Микитычем не стремились убить их – только оглушили. Иван встал рядом, самострел направлен в грудь Курлябы.
-Молчи дурень, иди сюда, не бойся!
Не прошло. Курляба разинул рот и шумно вдохнул воздух. Ещё мгновение и истеричный вой подымет всех.
-Иван!
В морозном, утреннем воздухе: щелчок, звякнула струна. Курляба схватился за шею и повалился в снег. Брызнуло красным, но звук из пробитого горла не пошел. Тишина.
Всё, Рубикон пройден, дальше только вперёд и как можно быстрее: ошеломить, смять, удивить, победить. Тот, что наблюдал за ними из окошка наверху, молчит. Сумрачно ещё, наверное не разглядел что произошло, а если разглядел, то не понял. Это временно, сейчас надо поспешать.
-За мной!
Ромка не стал бежать, это сразу привлекает внимание и ставит всё на места, а так ещё несколько секунд отвоёвано. Быстрым шагом приблизились к кострищу, в окне никого. Может подымает кого или зовет, неважно.
-Микитыч, дверь!
Тот сразу всё понял, поднял бревно от кострища и положил поперек двери, второе стал приноравливать как упор. Замечательно, даже если сразу кинутся, то дверь выстоит минут пять. Нет больше: пока спросонья поймут что их заперли, пока топоры найдут - гораздо больше: минут двадцать. Нет, за лопушков их то же не надо держать, всё же воины. Минут десять, может пятнадцать, это если очень повезёт.
Почему же тишина наверху? Видели же их точно! Почему?
Не сбавляя шага Ромка и Иван приблизились к двери мельницы. Что ждать? За дверью засада? Нет не могли так быстро.
Ромка навалился на дверь и она подалась! Удача! В этот момент тренькнула тетива. Болт от самострела попал в землю у самых ног. Ушел почти полностью. Над настом торчать осталось только пару сантиметров оперения. Всё же стылая земля как броня. Вот почему наблюдателя не был видно в окне – заряжал или бегал за самострелом. Быстро сообразил, молодец. Но всё же дурак. В набат бить надо, тревогу подымать. Растерялся, неопытный, это тоже для них хорошо. И в них стрелял зря. Ромка с Иваном уже подошли вплотную к двери и из-за навеса над первым этажом из окна второго ни за что не попасть. А вот в Микитыча.
Ромка, перед тем как зайти внутрь мельницы оглянулся. Молодец Микитыч, бревно что поперек двери умудрился заглубить в снег. По краям хоть снег и мягкий, не утоптанный, но держит хорошо, изнутри теперь бревно ни за что не сдвинуть, тем более приперев дверь вторым. Минут пятнадцать не меньше. Снова тенькнула тетива, второй болт глубоко вошел в дверь над головой Микитыча.
-Иван, прикрой!
Кошка успел перезарядить свой самострел и отскочив от двери вскинул его и почти не целясь, всадил болт в окно. Конечно не попал, стрела торчала поперек оконца, воткнувшись в верхнее бревно, но теперь стрелок попасется высовываться и в Микитыча палить.
Ромка шагнул внутрь. Совершенная темнота. Хоть на улице и не намного светлее, но глазам всё равно нужно привыкнуть. Дверь оставили открытой, отскочили от проемы направо и налево, чтоб не быть удобной мишенью. Если кто был внутри, то но фоне неба их замечательно было видно.
Над головой в потолке с шумом откинулась дверка. Не ярко, но четко сразу всё стало видно. Ровный свет от факелов, что горели наверху осветил множество бочек, бочонков, мешков внизу. Почти всё помещение было заставлено и в несколько рядов, оставлены только крестовые проходы. Прямо от двери в дальнем конце центральный проход упирался в крутую лестницу, та вела на второй этаж. По ней уже спускались бойцы. Ну что начнем!
-Иван, последнего! Лучше ранить.
Точно в цель - коленную чашечке. Бешеный рев раненого воина. Он сразу отвалился на спину и от боли судорожно замолотил руками, засучил ногой, пытаясь выскользнуть из проема, невольно заблокировав его.
Прекрасно, в очередной раз Ромка порадовался за помощников. Какие бойцы, ничего объяснять не надо, всё сами мгновенно схватывают. Жалко.
Вниз успели проскользнуть трое. За дело! Хорошо что проходы узкие, даже центральный. Один боец может сдерживать многих, поскольку встать во фронт можно только один на один.
Ромка с обнаженной саблей спокойно встал в проходе, ожидая выпада. За спиной шумно хлопнула дверь, послышалось тяжелое дыхание.
-Зацепил всё же, легко.
-Готовь факел.
Жалко, как жалко, такие бойцы!
Взгляд Ромки случайно упал на проем, где раненого никак на могли убрать. Задвижка! Задвижка на двери была изнутри! То есть можно запереться!
-Иван, задвижка! Микитыч, атакуем.
Все быстро сориентировались. Иван полез по бочкам наверх, Ромка, до того только отбивающий удары, стал делать выпады один за другим. Надо успеть или загнать в угол этих троих, а еще лучше обезвредить. Вдвоем с Микитычем не встать, но меняясь они могут зажать бойцов, только бы не дать тем помешать Кошке дверь захлопнуть.
Микитыч нашел более простое решение: над головой Ромки просвистел бочонок и все трое противника Ромки оказались на полу, а сверху еще и другие бочонки Микитыч добавил.
Прекрасно, Ромка в два прыжка оказался под лестницей почти догнав Ивана, он готов был помочь тому закрыть дверь. Раненный всё еще болтался в проеме. Решение пришло интуитивно и мгновенно. Ромка подпрыгнул и зацепив раненного за ногу потянул вниз, тот в свою очередь поняв, что его стаскивают судорожно вцепился в крышку люка. Рывок, раненый полетел вниз, увлекая за собой крышку и люк захлопнулся, Кошке осталось только поставить задвижку. Всё!
Ромка сбросил упавшего на него раненного бойца. Тот не дышал. Точно так же не подавали признаков и оставшиеся под завалом. Просто прекрасно. Несколько минут передышки есть. Можно спокойно оглядеться. Ромка присел на ближайший бочонок. Иван и Микитыч принялись раскладывать оружие.
И еще раз кольнуло Ромку: какие бойцы! Ведь пришли они все пороха взорвать, так нет ничего проще – отбей крышку у любого и всё взлетит. Задача выполнена, но не спешили они умирать, и не по трусости. Трус скачками по полю бежал. Кстати что это с ним? От страха за жизнь свою драгоценную с ума сошел или то хитрость опять, на много ходов продуманная. Куда он двинется сейчас: к курфюрсту или князю, или сокровища свои разыскивать?
Ладно, то его беды. Им что придумать? Храбрость хорошо, а умирать всё одно не хочется.
***
Ох и везло им сегодня! Прям валило. Микитыч пообещал свечку поставить, яростно кладя кресты и поклоны.
Прошло несколько минут, слышно стало что запертые в сторожке выбрались, принялись было дверь ломать, но Микитыч пригрозил порох запалить, так сразу притихли. Пробовали в переговоры вступить, принялись уговаривать, деньги сулить, но никто им не отвечал, потому скоро всё затихло. Те, кто был наверху, попытки прорваться вниз не делали, а может и спустились вниз по наружной стене. Жить наверное тоже хотели. А нижние, конечно, гонцов послали с вестью и теперь ждали указаний. Время затишья. Все стараются сообразить что произошло и что делать. Время думать.
Ромка осмотрел всё внутри и обнаружил замечательные вещи. Ранее это была водная мельница: от помолочных камней к боковой стене шел желоб. Доски частично разобраны, но у самой стены на месте. Вал в желобе отсутствует, а дырка заколочена заглушкой. На месте стыка старого привода из потолка подведен другой от ветряка.
-Микитыч, а почему мельница не работала?
-Бес попутал!
-Вот даже так?
-Конечно, эту историю у нас всякий знает. Наши ничего путнего здесь ни за что не стали бы делать, вот курфюрст и поплатится.
-Любопытно, а не расскажешь поподробней?
-Отчего же не сказать, только не к добру тёмное поминать.
-Так то, верно, курфюрсту во вред, а нам же на пользу, да и время у нас есть! Давай, послушаем, покумекаем, может что путное получится.
-А ничего особливого не случилось. Мельнику бес в ребро клюнул, приглянулась ему дочка знахарки местной. А про ту говаривали, что с бесами дружбу водит. Многие сказывали будто окрутила Олэська – так дочку ведьмину звали, мельника, забыл он и жену свою и детишек, и всё хаживать к ней принялся. Та ему и говорит, что нет у нас жизни, поскольку не наш ты и батенька ни за что не согласится. А мельник в изумлении, откуда батеньке взяться когда жила всегда ты с маменькой своей каргой старой, ведьминой породы, а про отца никто и никогда и не слыхивал. Да и знахарка красоты такой неписаной была, что не приведи господь. В темном лесу встретиться, так заикой на всю жизнь остаться можно. Уж кто таков смельчак оказался что на красоту такую позарился неведано, но Олэська стоит на своем и требует сделать по её. Что мол батенька её вроде как над водами, болотами и трясинами старший, потому не будет жизни ежели мельница водой вертится, а надобно чтобы ветром, над шелестом травы, над шумом леса её матушка вроде власть имеет. Вот и зачал мельник переделку мельницы водной на ветряк, но беда случилась. Сначала батенька – дух этот водный воду отвёл от мельницы, а потом и морочь на мельника напустил, что с ума тот тронулся, а семья его съехала, а Олэську вместе с маменькой её ведьмой зловредной спалили в их землянке.
-Эка ты, Микитыч наворотил,- присвистнул Иван. Сошел с ума твой мельник, потому что речка до ручья усохла и проворачивать камень воды не хватало. С потери барышей и двинулся умом твой мельник, а ты сказку нагородил, всю нечисть собрал и приплёл.
-Не нравится, не слушай, я и не тебе совсем рассказывал.
Любопытные дела,- подумал Ромка,- Микитыч, такой прагматик, а действительно, насочинял невесть что, такой красиво завороченной интриги можно скорее от Ивана было ожидать, а вон как любопытно, Иван же за излишнюю накрученность Микитыча и раскритиковал.
-А ты, Иван про эту историю ничего не знаешь?
-Как не знаю, очень даже знаю. Было всё не так, а очень скучно.
-Ну, ну, рассказывай, что по твоему случилось?
-Так леса порубили и речка обмелела. Воды не стало. Камень уже почти не проворачивался. Потому решили в ветряк переделать. Тут ветры по лощине такие задувают, ахнешь.
-Куда же вода то делась?
-Мельник жлоб был, его все местные ненавидели. Он никому спуску не давал: ни в долг намолоть, ни немощному помочь, а деньги драл невозможные, пользовался, что мельниц больше в округе нет.
Вот, решил он дело расширить. Построил склад, это где Микитыч всю охрану запер. Быстро и удобно получилось. Выше по склону нарубили строевого леса, вниз сплавили прямо к мельнице. Работников не пришлось много нанимать. Так удачно дело провернул, что захотел еще и заработать на этом. Стал заготовки делать. Чтоб потом лес на строительство, значит, продавать. Вот только для быстроты вырубки вели по самим склонам, как можно ближе к реке. Речка сначала обмельчала, а на следующую весну склон двинулся и старое русло полностью забил, река пошла по новому руслу на другой склон, а по старому - только ручеёк остался.
Вот и вся недолга. Дальше попробовал он ветряк поставить. Ветры действительно здесь знатные, но только зимой, а молотить надобно весь год или как можно дольше. Ничего, стало быть, не получилось. Вон гляди, привод от реки убрали, а сверху ветряковый всё время вырывало. Пришлось второй этаж достраивать, а все труды прахом – каждый раз при большом ветре вырывало. От беды мельник действительно умом тронулся. Вот такая история. Здание стоит бесхозное, хоть и крепкое. Глянь всё камнем выложено, прям как крепость. Мы тут долго сможем в осаде сидеть. Как князь, думаешь?
-История интересная, а вот сидеть здесь долго интересу нет никакого.
-Поясни! Если не знал бы тебя, то подумал что сдаться желаешь? Если ты сомневаешься что струсим и подведем тебя, так ты брось. Жизнь положить за державу – дело святое. Не переживай за нас. Правду говорю Микитыч?
-Погоди Иван, не в сомнениях дело, просто умереть дело нехитрое, а вот и с бедой справиться и живым остаться, это получше будет.
-Говори толком, что удумал.
-Река обмелела?
-Так.
-Вал убрали?
-Так.
-Желоб остался?
-Так, ну и что?
-Можно уйти незаметно, ширина хорошая, даже Микитыч пройдёт!
-Ой, что-то не пойму я тебя, для того ли мы сюда пробивались, чтоб незаметно уйти? Или может порох в воду высыпать?
-Не о том я. Не переживай. Дело мы сделаем.
-Да как же. Шнура запального у нас нет, а чтобы сшить, так не из чего?
-Шить не будем. Поставим над открытым бочонком лучину и уйдём спокойно. Уголек упадет, порох взорвётся. Каково?
-А если лучина затухнет, или искра упадёт раньше, чем мы уйдем? Нет не дело, риск очень большой.
-Делаем, как я скажу: Иван, проверь все места через которые можно внутрь проникнуть. Микитыч – осмотри лаз и расшевели крепёж, чтобы тихонько и быстро можно было выставить, проверь, чтоб ты прошел, я занимаюсь порохом и остальным.
Все принялись за дело. Иван быстро стравился с задачей – вход, лаз на второй этаж были хорошо прикрыты и быстро их убрать не было никакой возможности. Он принялся помогать Микитычу, но и там всё достаточно быстро завершилось. Лаз сам по себе был широкий, а крепился он только на распорки – никто ведь не готовился к осаде. Их быстро расшатали и убрали, теперь при нужде нужно было только отодвинуть сам щит и можно покидать помещение. Был еще выход – вероятно через него снаружи подавались мешки с зерном, а обратно мука грузилась. Этот вход изнутри завален всяким хламом, а снаружи к нему вел помост по которому подъезжали телеги. Но когда Ромка с товарищами пробивался внутрь, заметили, что сваи помоста подгнили и самих досок нет, остался только остов, так что и через этот проход внезапного нападения ожидать не приходилось.
Что-то больно тихо. Что же они придумали? Неужели сдались и смирились с потерей пороховых запасов?
Ромка, пока его товарищи выполняли команду к каждому входу подкатил по самой большой бочке, вышиб верх, а на двери и щитах пристроил по лучине: не самой тонкой, но и не толстой. Тут же среди бочонков, коробов и ящиков нашел веревку. Сначала хотел распустить её на жилы. Но потом оставил эту затею. Теперь, когда у него появился четкий, и он был уверен, осуществимый план, нужно было спешить. Противник не дремлет, нельзя упускать инициативу из своих рук. Тишина снаружи может быть обманчивой.
Веревку разрезал на куски по длине чтоб хватило от бочонка до лаза и немного дальше. К концам привязал по куску дерюги или мешок и ими прикрыл бочки: всё готово.
-Ну, теперь всё ясно? Зажигаем лучины и уходим. Выбравшись наружу сдергиваем крышки. Рано или поздно от лучины уголек или искра упадет и всё!
-А если дверь вышибут и загасят.
-Как только в дверь ломиться начнут, от тряски уголек скорее упадет! Есть еще возражения? Нет! Прекрасно собираемся и уходим. Только осторожно, чтоб не услышали и не увидели.
-А если нашим же путем?- Микитыч сосредоточенно потер ухо,- как мы вышли, так они и зайдут. Всё загасят, что тогда?
-Это я беру на себя,- Иван.
Ухватив мысль Ромки, Иван творчески её развил: под наружный лаз поставил бочонок как и у других мест, в щит вставил лучину, то есть сделал всё так, как и у других ходов. Только в самом щите вырезал небольшую дырку величиной с кулак, а так же дерюгу на эту бочку приготовил не цельным куском, а разрезал её на ленты. Порох в этой бочке накрыл этой лентой – аккуратно накладывая полоску за полоской, чтоб был небольшой нахлёст. Получилось что и эта бочка так же укрыта как и остальные. Всё готово. Запалили лучины.
Вылезли незаметно, последним выбрался Иван. Верёвки от накидок на бочки просунул одним пучком в вырезанную дырку, отдельно – от последней. Запалил лучину на щите, осторожно поставил на место.
Спустились по отвесной каменной кладке на три метра вниз в ложе реки. Все сковано льдом. Только на одном перекате вода не дает схватиться коркой, пробивается наружу. Иван сдернул рогожки, а потом осторожно вытянул последнюю ленту. Всё, можно спокойно уходить. Не одна, так другая обязательно рванет. Дело сделано.
Послышались голоса. Кто-то настойчиво их звал на переговоры. Прекрасно, значит никакой хитрости не придумали. Раздраженные отсутствием ответа принялись грозить, что двери выбьют. Еще лучше. Ходу братцы, ходу.
***
Рвануло как раз когда они выбрались к лошадям. Действительно сильно им везло сегодня – иначе коней не собрать было бы. Двинулись к корчме и прибыли к самому разгару думы, будто и не уходили.
-Князь, как хорошо что приехал, а то некоторые уже и в измене тебя и в бегстве заподозрили. У, вражины! Где ты был, людей везде посылали, где тиун, его допросить хотели и планы выведать. Не нашли – такой шум подняли.
Княжич радовался и бегал возбужденно, явно нелегко ему пришлось с этими крокодилами, и дядька не помог.
-Всё удачно прошло. Мы вылазку сделали, пороховые магазины спалили.
-Как?
-Точно, у курфюрста теперь пороха нет, следовательно, решать вопросы он только на поле брани сможет. На это всё поставит.
Княжич сел на свое место. Думцы хоть и увлечены были спором, но возвращение Ромки не прошло незаметно. Постепенно шум начал снижаться, самые яростные спорщики, удивленные, что их союзники почему-то вместо поддержки замолкают, садятся на место и смотрят на княжье место. А так ничего нового: княжич на месте, только князь Роман появился. Тот, которого они только что в измене обвиняли, а он вот – жив, здоров. Сияет как медный пятак надраенный на валенке.
Как заразна паника – люди передают друг другу возбуждение, растерянность, страх, так и здесь: тишина, сдобренная изумлением, появлением новых обстоятельств, которые никак не могли появиться, смена обстановки, вызывали необходимость взять передышку и сориентироваться, заставляла спорщиков замолчать. Последний, поняв, что ему никто уже не перечит, а, следовательно, крича, доказывая что-то, размахивая руками он выглядит глупо, на середине фразы оборвал речь и сел на место. Весь вид его говорил: ну давайте, что ещё там, всё равно я прав и сейчас вам докажу, стоит мне только рот открыть.
Установилась полнейшая тишина. Все присутствующие почти неподвижно сидят, повернув голову к Ромке.
Знакомая картина,- внутренне усмехнулся. Кажется, надо бы речь сказать. Встал, прокашлялся.
-Обстоятельства изменились. С радостью могу сообщить вам, что вылазка удалась и у курфюрста теперь пороха нет.
-Я ж говорил, а ты всё гроза. Какая гроза зимой!
-Правильно я сказал: гроза зимой к несчастью.
Два спорщика, услышав Ромкино сообщение, мгновенно вспыхнули в азарте спора. Но это был последний всплеск недавней бури, они сами сообразили, что не о том спорят и как-то виновато примолкли. Все взоры снова вернулись к Ромке – что дальше, подробностей!
Но тот и не собирался распространяться, более того он умышленно не сказал что всего-то их было трое. Тиун не в счет, поскольку с постоянной мыслью о своей выгоде, он больше думал об измене, а не о помощи. Сказать что они сумели малым числом подрубить самый мощный сук под курфюрстом, лишить его, возможно, самого главного козыря было весьма опасно. Непроизвольно напрашивалась мысль: раз трое могут сделать столь значимое, то нужны ли все остальные, здесь собравшиеся? Не пустым ли времяпрепровождением здесь занимаются? Возможно, рано или поздно скрытый смысл происшедшего дойдет до них, но Ромка имел другие планы по этому поводу. Ведь, в конце концов, нормальные же, русские люди здесь собрались, а не враги. А стремление быть более значимым… А разве кто-то мечтает быть маленьким и незаметным? По крайней мере, руководителем не станешь и на княжении не удержишься.
Пора переходить в атаку – дать им нужное направление, чтоб не глотку друг другу рвали, а о путном подумали, делом озаботились.
Ромка сделал еще шаг вперед, поднял руку, призывая к тишине, которая и так уже установилась.
-Нет времени для споров. Курфюрст теперь как крыса, загнанная в угол – отступать ему некуда. Без пороха крепость ему ни за что не взять, потому и будет он делать ставку на один бой, чтобы в поле войска наши разбить и державу погубить.
В поле большое у него преимущество – конница рыцарская,- тут же оборвал зародившийся вроде бы гул,- но и у нас есть преимущества. Это смелость беспредельная, сила в руках и главное - любовь к Родине.
Я хотел бы предложить самый выгодный в такой ситуации выход: вернуться в крепость и пусть свои гнилые крысиные зубы о крепость цитадели обломает.
Как Ромка и предполагал, шум в этот раз был более резким и громким. Он готов был к такой реакции, потому не прерываясь, не сделав и секундной паузы, продолжил:
-Я понимаю вашу озабоченность – воины в отступающем войске, пусть даже если отступление это не под нажимом противника, если оно и не продиктовано военной необходимостью, невольно станут думать: а может воеводы наши испугались,- попал, судя по новому всплеску гула,- может противник весьма силен? Согласен с вами, что порыв людей нельзя останавливать, нельзя позволить зародиться и тени сомнения. Я уверен, что сейчас вы примите правильное решение и спланируете битву так, что противник будет разбит, мы победим потому что дело наше правое. Сейчас прошу, высказывайте ваши предложения.
***
Дальнейшее происходило как в тумане. Ромка успел только присесть на свое место, как в глазах потемнело, его закачало, звук поплыл. В низу живота закрутило, сдавило. О, нет, только не сейчас, только не это. Он не успел. Ещё не время.
Сквозь плывущее изображение, ватный звук Ромка воспринимал происходящее: вот поднялась волна споров кому первому свои соображения говорить. Странные люди: страна в опасности, а они делят очередь, словно вес и почет от этого зависят. Покажи свои умения на поле брани, оттого и авторитета добавишь.
Вмешался княжич – всё же какой молодец, не погодам мудр – быстро построил всех: первыми высказываются самые молодые, потом старшие. Один, малоусый попробовал возразить что он хоть и молод, но в поход уже ходил и княжество его поболее других будет. Не слышал Ромка что княжич ответил, но его слова вызвали дружный смех, все моментально успокоились и вскочив уже, расселись обратно по местам. Последнего – раскрасневшего молодого князя, утянул за рукав, на скамью посадил его воевода и принялся что-то на ухо нашептывать.
Надо бы его на самое важное направление поставить, чтоб почету в случае победы побольше было, иначе наживет врага. Почему-то Ромка был уверен, что и без его подсказки княжич так и сделает. Кстати, а почему он подумал: "в случае победы", он что сомневается?
-Что с тобой, князь?
-Всё хорошо. Жарко здесь, пойду воды напьюсь. Сам справишься здесь?
-Теперь, да.
***
Выстроились войском как и спланировали: дуговая линия – края вперед немного, а центр как основание коромысла. Сразу за центром выставили все повозки что собрали. Здесь и сани и возки и всякие розвальни, нашлись даже и телеги. Немного дальше за последними воинами начинался подъем, сначала пологий, но через десяток метров резко вверх. А там дальше на взгорке - корчма.
Княжич объехал войска и те, что в центре, и те, что по краям, проверил хлам за строем, дал указание связать вместе некоторые мелкие возки и вернулся в корчму к Роману.
Боль немного отпустила, слабость ушла. Ромка присел на свой топчан в зале заседаний.
Пришел княжич, бодро доложил. Ромка сидит. Княжич торопит, быстрей, войско готово, надо напутствовать, подбодрить, еще столько дел. Везде успеть необходимо, со всем управиться. Ромка сидит.
Из окна доносится шум последних отходящих отрядов. Мечутся старшие, резко звучат команды воевод. Ромка сидит.
Княжич отошел от окна, встал недалеко от двери, оперся обеими руками на мощный палаш. По правде он ему великоват и тяжел слишком. Получается вроде бы на вырост, но это оружие деда. Завет предков. Главное чтоб рука была крепкой.
Княжич встал и приготовился ждать. Все он готов, теперь Ромка спокоен и может возвращаться. Все что мог здесь, он сделал. Пора решать и другие проблемы.
-Пошли княжич, пора. Надеюсь ты понял, что предводитель должен в первую очередь думать и рассчитывать, а уж потом махать оружием. Ты отвечаешь за тех, кого повел за собой.
-Спасибо тебе за науку, спасибо батеньке за тебя.
***
Проехали по расположению, проверили строй. Кажется ничего не упустили, все нормально. Одновременно с ними и противник ставил свои ряды.
Быстро проверили передовые порядки и пошли вглубь строя. Здесь гораздо более важные вещи. По распоряжению Ромки приготовили несколько сюрпризов. То что в центре за строем поставили рогатки и телеги с санями, это в общем то обычный элемент тактики. Вероятно и для соперника эти никак не стало бы неожиданностью, возможно и у них есть тактические наработки как противодействовать этим завалам.
Ромка приказал приготовить широкие доски с шипами. Вообще то Ромка вспомнил про Александра великого и то как он расправился со слонами, но ему тут же стали возражать, что рыцарские кони к такому готовы – им крепят высокие поножи и ноги становятся защищенными.
-Уменьшите высоту этих шипов. Что будет если шип под подкову забьется или конь оступится?
Очень возможно сломает конь ногу, если учитывать вес коня, его брони и еще седока, так же с броней. Раненная, покалеченная лошадь – это еще одна брешь в плотном строю рыцарей, это суета, сумятица. Кто знает, может недалеко и до паники.
Но самое главное. Ромка приказал приготовить небольшие тряпичные шарики с кулак величиной, пропитанные смолой. Если с их помощью удастся поджечь попону, накидки, плащи, да и не важно что, еще лучше если прижжет шкуру самого коня, тогда паника обеспечена.
Здесь по центру стояли в основном дружинники в лёгком облачении – так легче от коней уворачиваться, а все больше ополченцы. Одеты по-обычному, в крестьянское, вооружение слабенькое, но лица решительные. Не озлобленные, не агрессивные, а именно решительные. Хороший знак. Отметил про себя Ромка.
Дальше обошли крылья. На флангах стояли уже совсем другие бойцы. Княжеские дружины – отборные воины, чья профессия в том и заключалась, чтобы отменно владеть оружием. Любым и как можно лучше. Здесь же встретился Микитыч. В легкой кольчужной куртке, как всегда сосредоточенно и деловито, осматривал свои ножи, кинжал, коротким меч.
-Как дела?
-Спасибо княже, хорошо всё.
-А чего ты тяжелой броней не облачился? Защита больше. Если нет своей из княжих магазинов выдадут. Только скажи и без оплаты. Нам таких бойцов хранить надо.
-Спасибо, не нуждаюсь. Мне так сподручней. А вот насчет безопасности - тут не так всё.
-Почему же? Испокон века было так: броня крепче, так и защита лучше.
-Так-то оно так, но больно большой я и сильный!
-Ну да, так никто и не спорит.
-А что ж спорить: в бою вокруг меня место свободное образуется, сподручно из самострела меня зацепить или копьем достать, вот в этом и опасность. А ежели только лёгкая кольчужка, так все бросаются на меня, думая что лёгкая добыча, вроде как потроха мне выпустить, этого мне и надо. Чем больше вокруг меня дураков соберется, тем мне спокойней. И двигаться легче.
-Ну как знаешь. А где Иван?
-Где, где. Забери его… Где шуму больше, да болтовни пустой, там и Иван.
Действительно недалеко вместе собрались бойцы, в центре находился Иван и оживленно что-то рассказывал. Его повествование периодически прерывалось взрывами гомерического смеха.
-…вот так печник и прознал про то, как кума…
-А расскажи как Микитычу привиделось.
-Уже рассказывал не раз.
-Расскажи, расскажи,- голоса ото всех сторон.
-Ладно, только смешного здесь мало.
-Конечно, Микитыч со страху привиделось.
Иван нахмурил брови,- это ты брат зря. Чтобы Микитыч да испугался! Нет, это ты зря. Я хоть и видал людей посмелее его, Микитыч - это Микитыч, а забижать его никому не позволю.
-Ладно, только расскажи. Тут люди не знают и не слышали что произошло.
-Ладно, вот захватили мы мельницу и стали готовится к концу. Ну чтобы жизнь свою подороже продать и вместе с собой на небеса побольше врагов забрать. Ждём, когда штурм начнётся, оружие приготовили, а враги за стенами как псы бродят, кричат что сейчас ворвутся и запытают нас, что шишки из живых вытягивать будут.
-Так они что ли не боялись что вы взорвете?
-Видимо нет!
-А почему?
-Ну не знаю, может потому считали, что самоубийство - это смертный грех и не думали что мы на то пойдем. А может Бог их разума лишил.
-А пошли бы. Ну в смысле взорвали бы?
-Конечно, к этому готовились, потому что претерпеть за Родину это не грех, а слава. Не перебивай. То скажи, то слово вставить не дает. Вот Микитыч начал молиться, повернулся на восток.
-А он один молился?
-Не перебивай. Все молились, но он первый. Вот, обратился он к небесному заступнику, попросил прощения за все грехи совершенные, однако обратите внимание, у меня прощения не попросил!
Раздались смешки, но не очень громкие. Иван явно старался смягчить атмосферу разговора, уж больно серьезная тема. Потому и смеялись больше из вежливости.
-И вдруг слышу, зашебуршал чёй то Микитыч, крест на пузо стал класть. Спрашиваю: "чего это ты, Микитыч, так разволновался? ", а он мне "дева привиделась". А тогда я его спрашиваю: "а что за дева? ", а он мне: "не пойму".
Иван прокашлялся:
-Ну, вы же знаете, я специалист знатный по разным там чудесам и непонятным вещам, я ему и говорю, ты, мол, перекрестись. А он мне: "Не пропадает! " Тогда я ему: "спроси, а кого исповедуешь, и ежели это виденье, дьявольское напущение для соблазна, то пропадет и дева и пославшие её. А ежели это от Иисуса Христа заступника и Спасителя нашего, то назовется тут же и что потребно объяснит и помощь окажет какую просишь".
-И что дальше?
-Дальше? А дальше ничего. Мы с князем продолжили нашей тяжелой и трудной работой заниматься – порох приготовили для взрыва, веревками запаслись чтоб спасаться самим и Микитыча в лаз спускать. Он же тяжелый, ежели просто так спрыгнет, так шуму будет как от беременной бабы с печи свалившейся – всю деревню напужает. Я еще вдобавок на каждой приготовленной бочке слово ругательное написал для курфюрста, чтоб ему привет стало быть, значит передать, со всем моим уважением.
-А как же он прознает что ты написал для него, порох то рванул?
-Экий умный ты и въедливый. Мне-то наплевать, пусть даже курфюрст и читать не умеет, а я-то написал, и привет к нему о-очень громко дошел.
-Это ты приврал, чтоб курфюрст и читать не мог!
-А что? Был бы умным, да грамотным на нас не полез бы.
-А Микитыч-то что?
-А что Микитыч, мы его вынесли, из дырки вытолкнули, на лёд поставили, по снежной целине вывели, на коня посадили. С Микитычем всё в порядке, он бодр и готов вражинам объяснить что они неправы.
Дружный смех заглушил Микитыча. Он пришел так же послушать прибаутки Кошки, но когда понял что объектом рассказа является он сам, насупился. А при последних словах Ивана и вовсе хотел сказать что-то, вероятно уличить пустобреха, но понял, что гвалт ему не перекричать, а его попытки вызовут только ещё большиё смех махнул рукой, что еще больше развеселило собравшихся и пошел на свое место.
-Вы что его тащили на себе?- все никак не мог успокоиться прибежавший на шум ополченец.
-Кого, Микитыча? Да в своем ли ты уме. Это он кого угодно вытащит. И вместе даже с конями. А знаешь ли ты, что нам Микитыч рассказал, что же дальше с ним на мельнице было?
-Не-а, скажи, скажи.
И ополченец и люди вокруг притихли, ожидая новой шутки, но Кошка совершенно сменил тон, сам выпрямился, расправил плечи, приосанился, а вот говорить стал наоборот тише, придавая значительности своим словам. Для того, чтоб не пропустить ни единого слова все собравшиеся притихли, и двигаться перестали, чтобы одеждой не шуршать, и даже дышать тише пришлось.
-А Микитыч, вот только сели мы в седла и взрыв прозвучал, перекрестился троекратно и произнёс: "спасибо Заступница". А потом поведал нам, что как я и посоветовал, сначала он прочитал "Отче наш". Женщина не пропадает. Он тогда её спрашивает: "а кого исповедуешь? ". А та ему: "ах, ты Микитыч, Микитыч. Просишь заступничества, а меня не признаешь. Это я, Дева Мария, Богоматерь"!
Иван переступил с ноги на ногу, набрал воздуха:
-Уж не знаю, прямо. Чтобы Богоматерь откликнулась на молитву и пришла с помощью и при этом вдруг укорять просителя стала. Не знаю. Наверно она просто сказала: "это я, Микитыч, услышаны твои молитвы! " Но уж сказываю, как сам Микитыч рассказал.
Ополченец снова невпопад захихикал, но Иван так полоснул его взглядом, а стоящий радом дружинник пихнул локтём в бок, что ополченец хрюкнул и виновато поглядывая присел на месте, чтоб занимать как можно меньше места.
Иван продолжил:
-Услышаны твои молитвы и грядет заступничество вам и воинству от врагов ваших. Потом, сказывал Микитыч, Дева сняла платок с головы своей и протянула вперед на вытянутых руках, но не подавала его, а вроде как покрывала Микитыча и нас с князем. А потом привиделось Микитычу что стены мельни исчезать стали.
-Это как же?
-А вроде они не рушились, а невидимыми становились, прозрачными, как слюда. Сквозь них свет пошел, видно все стало, а дева удаляться, восплывать к облакам зачала. А в руках все плат свой держит и уже и войско все наше, которое видно стало, покрывает, а потом и землю нашу.
Тишина.
-А знаешь ли ты, сиротинушка смешливая,- Иван обратился к ополченцу,- что сие значит?
Тот напрягся, явно был удивлен неожиданным поворотом рассказа, всеобщим вниманием, а еще более, наверное, резкой сменой настроения. Только помотал головой.
-А значит сие, что обещана нам подмога воинства небесного и заступничество Вышних. Ежели помыслы наши чисты, если идем мы на светлое дело отстоять отчизну нашу от супостата, то дарована будет победа. Вот что значит это.
Не посрамим оружия нашего, не дадим в обиду землю нашу, не отступим от веры правильной!
Дружное ура понеслось над войском. Многократно эхом оттолкнулось от кромки леса, вернулось, ударило по строю вражескому. Кто стоял в отделении и не слышал Кошкиного рассказа принялись переспрашивать, а узнав что Микитычу явилась дева Мария с обещанием заступничества, то тут, то там с новой и новой силой, опять и опять волнами вскипали и взрывались криками "Ура".
Ура. На секунду показалось что только крик этот искренний и яростный, сжатый до предела искренней верой, способен развеять, разогнать, распылить вражеское войско.
Точно: там наблюдалась недолгая сумятица, но вновь всё во вражеском стане продолжило движение, строй встал и раздались призывные вопли труб. Курфюрст готовил атаку.
Сейчас начнется. Ромка с княжичем выехали на пригорок за нашим строем. Впереди войско, сзади корчма. Здесь ловили Вора. По смурой кромке леса такая же темная полоса войска курфюрстова. Началось.
***
Войско курфюрстово, подчиняясь сигналу, пошло медленно, шагом. Потом все быстрее, вот уже легкий бег, еще быстрее. Пехотинцы начинают отставать, но конные рыцари не останавливаются, не снижают темп, а все быстрее и быстрее разгоняют коней. Вот между дугой пехоты и конным клином появился заметный просвет.
-Не боятся оторваться?
-Нет. Сейчас свинья врубится в наш строй, скорость остановится в любом случае: или строй пробьют или завязнут. Пехота и навалит. Их задача войти в прорыв и раздвигать половинки по отдельные стороны, а так же, с помощью рыцарей добить разрозненные части. При прорыве пешие только мешают. Вот если схватка завязнет и разобьется на множество единоборств, тут кнехт для рыцаря незаменим, это его спасение, иначе быстро рыцаря с коня стянут и смертушка ему.
-А могут рыцари повторно атаку провести, ну если пробить с первого раза наш строй не смогут?
-Нет, не получится. Это им надо отвести конницу, снова построить, разогнаться. Очень долго, да и пробивать придется вместе со своими. К тому же кони рыцарские такую тяжесть долго тягать не смогут. Полный вес они способны галопом пронести шагов двести, ну триста. На повторную атаку уже сил не станет.
-А как же они бегущего противника преследуют. На то у них как раз и есть кнехты, а тяжелые рыцари это оружие прорыва.
-А были случаи чтобы свинья строй противника не пробила?
-Нет.
-Значит и наших разорвут.
-Наверняка.
-Так что же мы стоим, надо вперед, в сечу, в рубку.
-Успокойся княжич. Вождь должен быть не там где опасно, а там где важнее, чтобы вовремя принять решение. Тебе, княжич еще уловить надо когда рыцари устанут и наш запасный полк в бой ввести. Не раньше и не позже.
Клин дошел до нашего строя, стоном, железным скрежетом полоснуло по полю. Быстро рыцари, почти не снижая скорости, прошли несколько рядов, смяв, затоптав ополченцев. Наш строй, и так вогнутый еще подался назад, став полукольцом.
-Пора княжич.
Короткая команда и легкая конница двинулась из-за нашего правого фланга в обхват войска курфюрста. Здесь и татарская легкая конница и казачьи сотни и даже личная охрана княжны – арабская ала из испанских морисков. Татары рычат: Ураа-кх, казаки свистят и улюлюкают, гвардейцы княжны: ала-ин-барр, Д`юджия-ин-барр. Шум и гвалт страшный. Главная задачи легких конников - запереть кольцо. Теперь, даже если свинья прорубит строй, опасно курфюрстову войску начинать отжим на две половины. Как только появится между их колоннами разрыв, так туда хлынут конники и ударят в спину. Сейчас они закрутили карусель и осыпают противника стрелами. Толку от этого честно сказать мало, поскольку луки короткие, стрелы легкие. Вывести соперника из строя можно только точно попав в лицо или незащищенное место. А таковых у кнехтов почти нет, а у рыцарей нет. Но обстрел этот не бесполезен, он не дает расслабиться, нервирует, отвлекает и главное не позволяет крыльям рыцарского войска разделиться. Легкий конник, а особенно казак в ближнем бою совсем другое дело. А уж в преследовании им равных нет. Получилось что рыцари сами себя в кольцо загнали.
Но не конец боя это, а самый разгар и ничего еще не решено. Рыцарский клин медленно, но неотвратимо давит строй ополченцев. Осталось пять, четыре шеренги. Сани и мусор замедлили движение, доски оказались не лишними – несколько лошадей рыцарских получили раненья – рванулись, смяли строй, сбросили седоков. Но не новички в военном деле там, порядок быстро был восстановлен и вновь давление вперед.
В ход пошли припасенные бомбардиры с их смоляными шарами. Здесь дело пошло гораздо веселей: смола налипала на броню, от нее загоралась сбруя, накидки, плюмажи. Сами лошади обжигались, пугались огня на соседях, увеличивали сумятицу. Но мало этого: движение замедлилось, но не остановилось. Три ряда.
-Пара княжич.
Приказ и лучшая конница – княжья дружина, конные латники с левого фланга двинулись к месту возможного прорыва. Два ряда, один. Прорыв.
Строй разомкнулся. Один рыцарь, второй. Уже ряд встал. Разделились налево, направо, ставят шеренгу. Один из первых прорвавшихся проехал немного вперед. Знатные латы: серебро и позолота, белоснежный плюмаж и зверский шлем с рогами. Меч опустил вниз. Напряженная поза размышления. Явно оценивает обстановку и принимает решение.
-Кто это, курфюрст?
-Нет, тот хоть и рубаха знатный, но зря на рожон не лезет. Скорее его вовсе здесь нет. В ставке сидит. То видно Магистр.
Магистр окинул поле боя, место прорыва, поднял голову на стоящих на холме. Мощные, как мехи, раздувающиеся бока коня, две струи воздуха как из паровой машины при каждом выдохе. Напряженная фигура самого всадника, его мощь, сила, решительность, уверенность в себе. Красные капли стекают с дымящегося меча. Завораживающая картина. Непроизвольно появляется не то что симпатия, а какое-то непонятное чувство по отношению к этому. Ты знаешь что перед тобой чистое зло, он пришел за тобой, за твоим. Твоим имуществом, твоими родными, твоей землей, а если ты не согласен, то и за твоей жизнью. Но настолько он привлекателен, что подкрадывается подленькая мысль: как он дьявольски красив, настойчив. Подленькая эта мысль потому что отвлекает тебя от главного: почему ты здесь, недалеко и до следующего шага: подумай – "Вероятно замечательно иметь его своим предводителем".
Впрочем, такая мысль может появиться только у слабого духом. Сейчас, рядом с Ромкой таковых не наблюдалось.
Блеснули недобрым под забралом глаза Магистра. Первым опомнился начальник охраны, он подскочил к стоящим рядом Ромке и княжичу:
-Здесь расстояния меньше полета болта из самострела, уходите мы прикроем.
Княжич взялся за поводья:
-Я не боюсь погибнуть в сече – то слава и подвиг.
-Не горячись, княжич,- Ромка спокойно поправил поводья. Погибнуть немудрено, надо врага побить, а самому целым остаться. Особенно тебе: батенька-то болеет, на кого государство останется?
Повернулся к начальнику охраны:
-Не переживай, не пойдет он сюда. Лошади их устали, еще рывок, да в гору они ни за что не выдержат, да к тому же опасно отрываться от своих. Можно и не вернуться, хотя для него соблазн большущий – князя в плен взять. Близок локоть.
Еще секунды. Магистр и сам понял, что ничего не сможет сделать, тем более конная дружина накрыла прорыв. Рыцарям пришлось отступить. Из двух половин снова выставили общий строй.
Кольцо замкнулось, но бой не кончился. Не удалось рыцарям разорвать наш строй и разбить по отдельности, но и об их поражении говорить не приходилось. Кнехты успели подтянуться к рыцарям и выставили щиты. Образовался неправильный круг. Он был непрочен, любая атака проткнула бы его как листок пергамента. Но чтобы организовать атаку, необходимо самим сконцентрировать силы и ударить, а на это уходит минуты. Враг тоже не дремлет в месте прорыва усиливает оборону.
Надо сказать, что бойцы у курфюрста были весьма подготовленные: никакой паники, неразберихи. Все с толком и расстановкой – постепенно кольцо из непрочного, слабого с множеством разрывов превратилось в сплошной, стальной, ощетинившийся пиками и алебардами ёж.
Воеводы на местах сумели собрать своих людей в упорядоченный строй, но теперь их наскоки на рыцарей легко отбивались. Более того, внутри кольца происходили весьма неприятные вещи. Подручные бойцы весьма активно бегали от заводных лошадей и что-то разносили к строю щитоносцев.
-Что это они таскают из торочных сумок?
-Вероятно болты для самострелов, готовят атаку. Пару залпов в упор не слабее наката свиньи будет.
Одновременно Магистр отвел в центр кольца конных рыцарей и по-новому выстраивал конников. Очень скоро стало понятно что удар будет направлен на левый фланг, где находилась самая сильная княжья дружина и частично прибились латные конники. То есть речь не шла о прорыве, чтобы вырваться из кольца и спастись. Не воспринимал Магистр ситуацию на поле боя как критическую для него. Наоборот второй удар готовил против самых мощных сил князя, рассчитывая их разбить. Чтоб не гоняться за ними, а разобраться на месте.
Ловок. Нужно немедленно что предпринять. Легкая конница все так же кружила осыпая латный строй стрелами, изредка бросая пики. Толку от этого было еще меньше чем в начале. Щитоносцы полотно встали, а выпускаемые из-за их защиты стрелы медленно, но верно сшибали наших всадников.
На другой стороне кольца латники быстро откинули рыцарей за кольцо, но и прорыв совершить им не удалось – щитоносцы и кнехты успели поставить заслон. По периметру кольца установилось временное равновесие. Нужно немедленно что-то предпринять, иначе инициатива перейдет к рыцарям. Нужно пробить кольцо, но как?
Если бы латники не были еще задействованы в бою, то можно было воспользоваться ими и наскоком с холма пробить кольцо, точно так же как рыцари свиньей пробили наш строй. Но нет их. Они уже втянулись в схватку и вернуть их оттуда невозможно.
Текут минуты, еще немного и время будет упущено. Что делать – критический вопрос в очередной раз.
Решение пришло неожиданно.
-Командир!- Ромка подозвал начальника охраны,- пошли людей и вон тех двух рыцарских коней без всадников привести сюда.
Нескольких Ромка послал за санями к корчме. Благо, что она близко. Когда отловили и пригнали рыцарских коней. То почти все было готово: от саней оторвали оглобли и прикрепили сзади. Санную лошадь опять впрягли, но теперь уже сзади. Рыцарских коней впрягли в качестве пристяжных. Таран готов.
-Командир, на тебя ложится самая сложная задача сегодня. Ошибиться нельзя, не выполнить нельзя. Резервов больше нет. Если рыцарей не опрокинуть, неизвестно чем бой сегодня кончится, а вот то, что будет очень много жертв, это точно, большинство поляжет. Не подведи!
-Я не могу оставить княжича.
-Как ты смеешь спорить со старшим!
-Прости княжич, но приказ князя, батюшки твоего: ни за что не оставлять тебя. Приказ князя не ослушаюсь.
-Тогда я поведу атаку!
Княжич посмотрел на Ромку. В его взгляде и просьба и желание и страсть – ну же!
Ромка и сам понял что прав и княжич и командир охраны.
-Ладно, только давай одеждой поменяемся.
Они с княжичем поменялись шлемами и плащами. Все готово, вперед!
Атака! Пристяжным жестко закрепили сбрую, чтобы они не могли повернуть голову, потому сани, пущенные под склон никуда не могли свернуть, за ними пристроились клином всадники охраны во главе с княжичем. Удар! Щитоносцы опрокинуты, в разрыв пошел поток сначала охраны, потом и латники двинулись. Успели, во время.
Магистр успел подготовить колонну рыцарей, они плотным строем стояли внутри кольца, готовые к атаке. Арбалетчики выпустили несколько залпов и наш левый фланг заметно проредел. Слава героям. Прозвучал сигнал и рыцари двинулись. Без сомнения они смяли бы наш левый фланг, но именно когда двинулась рыцарская колонна в бочару ей вонзилась пристяжная телега и наплывом за ней княжич и воины. Крик, рев, строй сломан, атака остановлена. В прорыв входят новые и новые бойцы.
Щитоносец почти неуязвим, особенно если рядом кнехт, его оберегающий и арбалетчик смерть несущий. Особенно если они стоят строем. Но если схватка превращается во множество единоборств, то мощный и тяжелый щит превращается в обузу. Бесполезную, причем. Щитоносцу в легкой кожаной куртке с нашитыми металлическими пластинами не отбиться ни от кого. Лакомая добыча даже для легких конников. Есть где разгуляться казакам.
Стон повис над полем. Рев и улюлюканье. Дело сделано.
Ромка развернул коня и поехал прочь. Кажется все что хотел, он здесь сделал. Выехал на край утеса. Раньше он возвращался помимо своего участия, теперь пришло время свернуть ситуацию.
Ромка развел руки и прыгнул:
"Отче Наш"
Это его мир, но не настоящий. Потому не в его воле бить себя. Он хотел только возвратиться. Ромка почему то был уверен, что даже не приблизившись к земле он вернется домой.
Но получилось не так как он предполагал. Противный шлепок о землю. Однажды в детстве Ромка увидел разбившегося выпивоху. Он потерял ключ и от соседей по балкону попробовал перебраться к себе. Седьмой этаж. Некоторое время он был даже жив и в сознании. В суете забыли отогнать мальчишку и он видел как грузили на носилки несчастного. Мешок с костями.
Вероятно сейчас и сам Ромка представлял нечто похожее. Попробовал встать – не получилось. Конечно с переломанными-то костями.
В начале боя над полем закружило завертело тучей воронье. Сейчас от стаи отделилась самая старая птица и села рядом с Ромкой. Уж не Яков ли?
Из глубин памяти всплыло что вороны сначала выклёвывают глаза. Вот уж дудки, не пройдет. Ромка попробовал отвернуть голову – увы, шея так же не слушалась. Ворон приблизился. Вот теперь Ромка уже уверен был, что сейчас он его в глаз то и клюнет.
Собрал волю напрягся: врёшь, не возьмешь. Рывок Ромки совпал с выпадом ворона. Конечно не смог Ромка придавить ворона, но и тот не смог точно клюнуть – только красная точка на виске стала наливаться кровью. Сознание покинуло Ромку. Только здесь или совсем? Все же ситуация развивается не совсем по его плану.