***
Пропал Ромка. Дым мешает дышать, свербит в горле, щекочет ноздри, драконит нос. Правда запах не раздражает, да и сам дым не душит, а только запирает воздух в легких, заставляет задержать дыхание, отчего голова начинает кружиться, туманит сознание.
Немного приоткрыв глаза – шире мешала режущая боль в затылке – увидел священника. Тот мерными взмахами вскидывал кадило, прошел мимо Ромки, скрылся вне поля зрения, при этом негромкой скороговоркой читает молитвы.
-Отче наш, иже еси на небеси…
Надо же какой принципиальный. Всё равно не прерывает службы. Вероятно Ромка засмотрелся на ворона, а вот и он сидит на окне. Точно.
Нет. Это голубь!
Потому Ромка зацепился за ветку и вылетел из седла. И не удивительно, ведь никогда раньше не скакал на лошади. Еще удивительно что так долго продержался. Потом его подобрали и занесли в церковь, а как же иначе. Постой, а разве в церкви есть подоконники? Подоконники с фиалками. С мамиными фиалками?
Ромка попробовал повернуть немного голову, чтобы получше осмотреться. Но в шее прострелила дьявольская боль, отдавшись в затылке и разлилась ровным кошмаром по всей голове, особенно в глазах. Яркий свет причинял мучения не меньше боли в затылке.
Откуда свет и такой яркий, ведь был же вечер?
Ромка застонал.
-Слава Богу, он пришел в себя!
Откуда мамин голос, у него что галлюцинации начались?
-О-о-о,- Ромка застонал еще громче, он начал понимать реальность происходящего. Он вернулся!
На лоб легла сухая, теплая мамина ладонь.
-Ты вернулся! Спасибо…
-Спасибо тебе, мама.
В теле страшная слабость, в горле свербит, но что удивительно, Ромка физически чувствует как уходит боль. Эта гадость слабеет, уменьшается, съеживается до размеров ничего, а одновременно её гигантское место занимает радость. Счастье, он опять вместе со своими любимыми, близкими, родными. Какое это счастье!
Без опаски, Ромка широко открыл глаза, он уверен что боли больше не будет,.
-Мама!
Ромка попробовал сесть – в теле слабость. А как там ноги? Всё так же, нет движения, вот только показалось что в ответ на его внутреннюю команду в правой пятке кольнуло. Жаль что только показалось. Ромка не стал больше разбираться со своими ощущениями, он уверен что ноги ему не подчиняются, но заноза осталась: показалось или нет? Потом разберемся.
-Лежи, не подымайся, ты так ослаб. Рома, радость какая,- мама положила руки на грудь, удерживая его, а потом и опустила голову ему на грудь.
-Ну перестань, мама, всё хорошо, я здесь.
-Я так счастлива, отец Анатолий, спасибо Вам. Рома, благодари батюшку.
Мама подбежала к священнику, взяла за руку – хотела или поблагодарить или подвести к постели. От переполнивших её чувств совершено забыла что хотела, но это только её рассмешило, махнула рукой. Переполняющее её счастье било ключом, она не знала что сделать, что сказать. Предложила:
-А давайте чай пить. Вот и Сергей Артемьевич подоспел,- тот показался в дверях.
-Ой, а можно?- обратилась к священнику.
Сконфузилась, за нахлынувшем счастьем никак не могла собраться с мыслями, совладать с эмоциями.
-Конечно можно. Чаёвничайте, а я пойду.
-Отец Анатолий, да как же так, как же без Вас? Просим, оставайтесь. Ой, останьтесь. Рома, проси.
-Хорошо, хорошо, пожалуй на полчаса можно, а потом уж не обессудьте, по делам прихода необходимо будет удалиться.
-Как замечательно, я сейчас всё соберу. Сергей Артемьевич, поможете?
-С превеликим удовольствием. Вижу и повод есть замечательный. Ромка, ты как?
-Спасибо, всё хорошо.
Сергей Артемьевич и мама ушли на кухню, а отец Анатолий приставил стул к Ромкиной кровати и присел.
-Как себя чувствуете, молодой человек?
-Хорошо.
-Вас кажется Роман зовут?
-Да, а Вы отец Анатолий?
-Совершенно справедливо. Вижу Вы в добром здравии, но мне показалось что Вы несколько напряжены, словно желаете о чем то спросить или поговорить, но не решаетесь?
-Действительно. Вопросов столько, что не знаю с чего начать. Вот чё… О-ё, простите. Я не знаю что главное!
-Ничего, а Вы начните с первого что на ум пришло. Кто знает что главное, а что нет. Иногда понимание приходит спустя много времени, а может и совсем не придет. Вот Вы, например, православный?
-Да, меня в детстве окрестили.
-Вот видите, то что Вы говорите - это не совсем одно и то же. Быть крещеным и быть православным. Как Вы думаете?
-Да, пожалуй, хотя и не задумывался никогда.
-Не беда, не Вы один. Почти вся страна такая. Позвольте, я Вам расскажу небольшую историю, что случилась в нашем городе с моим, простите за нескромность, участием, а Вы пока соберетесь с мыслями, так и разговор у нас выйдет. Нет возражений?
-Нет.
-Просто замечательно. Вот Вы, когда я спросил о православии, как мне показалось несколько иронично улыбнулись. Ведь так?
-Простите, я не хотел Вас обидеть.
-Нет, нет, не в обиде дело. Вот Вы, как мне кажется, в религию не очень верите,- не дожидаясь ответа, почувствовав что Ромка несколько смущен достаточно прямолинейным вопросом, следом задал и следующий:
-А кто же жизнью нашей управляет, кто сотворил человека и всё вокруг?
Ромка снова непроизвольно улыбнулся. Уж больно по-булгаковски.
-Простите, человек и руководит, а произошел он от обезьяны.
-Да, этому учат в школе, сам учился. А вот о таком факте Вам наверное неизвестно, что перед смертью Чарльз Дарвин заявил: в связи с тем, что несмотря на многочисленные попытки науки найти промежуточное звено между человекообразной обезьяной и человеком, за многие годы это звено так и не было найдено, то он отказывается от своей теории.
-Ну на смертном одре что не скажешь!
-Справедливо. А вот ещё пример: великий пересмешник Вольтер, яростный критик папства, католичества, их пороков, умирая тяжело и мучительно. Попросил пригласить к нему священника – исповедоваться. Друзья, поддерживающие его в ту тяжкую минуту наотрез отказались выполнить волю умирающего и всячески препятствовали этому, скрывали. Как? Великий вольнодумец и вдруг призывает тех с кем всю жизнь сознательно боролся? Примеров можно приводить множество. Не кажется ли вам это странным?
Священник положил свою руку на ладонь Ромки.
-Не спешите с ответом. Не смутить Вас и не уличить в чем то я собирался, и не потому спрашиваю. Я вижу в Вас терзанье, как мне кажется Вы мучительно ищете опору, новую тоску отсчета. Следует ли искать что-то новое? Действительно ли мы умнее и разумнее наших предков? Может вопрос только в количестве знаний? Знания и разум, культура и тактичность, образование и интеллект – кажется это не совсем идентичные понятия. Вы согласны? Точно так же как религия и вера!
Ромка не то что кивнул, опустил голову. Действительно никогда в жизни об этом он не задумывался. А батюшка продолжил:
-Но послушайте, не об этом я хотел Вам рассказать. Вот как Вы думаете, что сейчас я делал?
-Квартиру освящали, правильно?
-Да, это так. Вот об одном случае из моей практики я и хотел рассказать. Обратилась однажды женщина из моего прихода с просьбой освятить квартиру. Жила она одиноко, только сын у неё, который без присмотра на учебу внимания не уделял, еле школу закончил, а после армии и вообще подался в преступную группировку.
Жизнь изменилась, в семье появились деньги, очень большие деньги, конечно по сравнению с тем, что было. Мать забеспокоилась, но от сына добиться ничего невозможно было.
Вот по её просьбе я и освятил квартиру. Знаешь что это такое? Это когда помещение или вещь начинают обладать особыми качествами. Ну вот, например освященная квартира, это почти как церковь. Это дом Бога, и этот дом остается таким пока не совершен будет в этом месте грех – словом, делом или даже мыслью. Вот как ты например попробовал.
-Так значит?..
-Нет, ты же не успел выругаться, и сам остановился.
-И чем же всё закончилось, или это вся история.
-Нет, история не вся, и закончилась она весьма печально. Во святом месте не может быть бесов. А грешный человек, это тот, кто поддался своим страстям, подпал под власть бесов. Может, если бы мать предупредила сына, что она желает освятить квартиру, он бы не пришел домой в тот день – бесы бы не позволили, но он пришел. Очень скоро после моего посещения.
Священник замолчал. Ромка, увлеченный рассказом всё же не стал его подталкивать. Наконец отец Анатолий вздохнул и продолжил:
-Как только сын зашел в квартиру так сразу и выпрыгнул из окна. Бесы не могли находиться в неоскверненном месте. Так это им было препротивно. Вот так.
-Честно сказать, звучит как сказка.
-Согласен, но есть разница.
-Какая?
-Это чистая правда. Я тому свидетель и непосредственный участник. Ты же не думаешь, что я стану тебя обманывать?
-Нет, конечно.
-Нет конечно! Роман, ты так сказал, что напрашивается запятая и следом "но". Ведь так?
-Я не знаю что Вам сказать.
-Не надо, скажу я. В свое время я закончил военное училище, дослужился до кавторанга. Коммунист. В училище сдавал экзамены по научному коммунизму и атеизму. Не думал и не гадал что могу оказаться на том месте где я сейчас. Но вот распалась держава, офицеры стали армии не нужны. И я здесь!
Священник приблизился к Ромке и немного понизив громкость голоса отчетливо, растягивая паузы произнес:
-Как офицер бывший, офицеру не состоявшемуся говорю: это правда. Не мучайся особо и не страдай. Господь выбирает порой чудные пути, нам не понятные, но верь, придет и твой час.
***
В комнату вошла всё так же оживленная мама в сопровождении Сергея Артемьевича.
-О чем беседуете? Мы с Сергеем Артемьевичем умудрились из пустого холодильника выжать неимоверное количество закусок. Сейчас устроим пир. Прошу к столу. Посмотрит какая чудная природа. Я знала, что сегодня произойдет непременно что-то замечательное, ой, я так рада. Утром прилетал голубь, жалко что скоро улетел. Его Маришка прикармливает. Но точно знала - это неспроста. Ой, простите, отец Анатолий, верить в приметы, ведь это, это неправильно?!
-Садитесь пожалуйста,- бразды правления перехватил Сергей Артемьевич,- еще немного и Вы непременно что-нибудь расколотите. Помилуйте, Вы расстроитесь, а нам конфузно станет что не уберегли Вас.
-Ах, оставьте.
-Конечно шучу, но может это отвлечет Вас от безмерной радости, иначе Вы становитесь опасны.
-И в правду, простите меня и поймите мою радость. Давайте чай пить. Рома, я тебе морковочки натерла. Тебе надо что-нибудь лёгкое, хоть ты и не долго в этот раз без сознания был, но всё одно желудок надо поберечь.
-А сколько, мама?
-Неделя.
Ромка поискал глазами, ага вот она у изголовья стоит – капельница.
-Позвольте поинтересоваться!
-Конечно, отец Анатолий! Давайте я Вам смородинного варенья подложу. Да что же это я, у меня на антресолях и малиновое есть и сливовое и грецкие орехи медом залитые. Сергей Артемьевич, прошу, помогите ещё, мне не достать.
Они ушли: мама вприпрыжку, Сергей Артемьевич извиняющее развел руками – надо понимать счастье матери, но никто и не собирался её осуждать за несобранность, за милую болтливость, за суету и шум.
-Я в общем то хотел у Вас, Роман, а не у мамушки Вашей поинтересоваться: а каковы Ваши планы? Что намерены делать, чем заниматься?
-Ну планов особо никаких и нет. А вот задача и цель, сами понимаете только одна – встать на ноги. В буквальном смысле.
-Да, я слышал, что и случай у Вас уникальный и успехи Вы сделали поразительные. Не думаю, что Ваша мама сильно преувеличила. Ведь так?
-Если верить профессорам, то действительно так. Но пока о победе говорить рано. Успехи есть, но и только. Жалко что немного переоценил свои силы. Перетренировался и вот результат, целая неделя потеряна. Теперь наверстывать придется.
-Молодец, боец. Но позвольте обратиться к Вам с личной просьбой!
-Да?
-Не огорчайте маму!
-Конечно, больше я такой ошибки не допущу. Постараюсь не допустить. Я всё понимаю. А можно и мне спросить?
Отец Анатолий поставил чашку на стол.
-Вы сказали что служили, коммунист.
-Можете не продолжать, и не смущайтесь, Вы меня нисколько не обидели и вопрос я понял. К сожалению ответ кратким не получится, тут необходимо рассказать предысторию, чтобы всё сразу понятным стало. Надеюсь Вы не возражаете?
-У меня море времени.
-Зря иронизируете. Я Вам расскажу серьезные вещи, очень серьезные, ведь и вопрос Ваш не из простого любопытства?
-Да, конечно.
-Так вот, случилось это достаточно давно, я служил на флоте, а в родной город приехал в отпуск. Однажды гуляя в парке натолкнулся на группу подвыпившей молодежи. Стандартная ситуация – те пришли разбираться с местными, я вмешался. В общем избили меня сильно. Когда я уже лежал на земле, то бить не перестали, а вероятно напуганные моим весьма серьезным сопротивлением продолжали пинать - добивали. Помню последний удар – ботинком прямо в лоб и я потерял сознание. Очнулся только в больнице. Но перед этим успела промелькнуть мысль: "а как же жена одна воспитывать детей будет?"
Вот пока и всё. Выздоровел, вернулся на службу, прошло несколько лет. В моей жизни и в стране происходили различные события. О происшествии вспоминал, но не часто.
-А скажите, видели Вы, ну как рассказывают, там тоннель, яркий свет?
-Не знаю, не помню. Была темнота, была яркая точка. Больше ничего не помню, за исключением этой мысли. Почему то она была очень четкой и ясной.
Прошло несколько лет и вот однажды, не было никаких особых поводов, событий, ничего достойного внимания, я вспомнил события того вечера, и меня словно ударом тока пронзило. Я точно помню что подумал о детях. Стал считать, и знаете что высчитал? У меня в тот момент был только один ребенок! Позвал жену, принялись вместе считать. Она так же подтвердила, что и она не знала о втором, он родился только через девять месяцев. То есть я не мог знать о втором ребенке, но именно о детях я подумал, то есть во множественном числе. Лично я расцениваю события того дня как шанс мне и как подсказку свыше. Фактически меня вернули обратно по моей просьбе. Удивительное дело, об этом происшествии я вспомнил именно в тот момент, когда начались большие сокращения в армии. Рано или поздно я был бы вынужден заняться решением своего дальнейшего существования, а тут такая подсказка!
Вот после этого момента я отделяю свою жизнь до того дня и после. Не когда меня избили, а именно когда подумал об этом. Поэтому и службу оставил и вот теперь служу Родине по другому.. У меня с тех пор постоянное ощущение, что кто-то взял меня за руку и повел за собой. Бог избрал для меня такой путь, кто знает каков он для тебя избрал
Вернулись мама вместе с Сергеем Артемьевичем. В руках охапка склянок, банок, упаковок с различными десертами.
-Ну пожалуй мне пора. Если будет нужда обращайтесь.
-Ой, а Вы уже уходите, как жаль.
-Да, пора, мы с Романом хорошо побеседовали и многое обсудили.
-Да когда ж успели?
-А о чем Вы говорили?- поинтересовался Сергей Артемьевич,- я сам любитель, уж простите, поговорить, теперь буду жалеть об упущенной возможности обменяться мнением с эрудированным человеком.
-Обо всём понемногу, а в основном о верном пути, об умении понимать увиденное и услышанное, то есть знать свой путь, самого себя.
-Стоит ли это философских рассуждений, ведь понимающий слова, имеет возможность и понять всё.
-Я думаю не всё так просто. Хотя про слова Вы вероятно правы: "в начале было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог". Вот Вы например, русский, православный?
-О нет, насколько я знаю,- вмешалась мама,- Сергей Артемьевич – из крещенов. То есть крещенный татарин, ведь так?
-Да.
-Простите, если обидел, хотя дело конечно не в национальности. Вот Вы можете назвать заповеди?
-А кто же их не знает! Не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лги, не завидуй.
-Просто замечательно. Обычно ограничиваются знанием только трех. Но вот в чём дело - Вы перечислили вторую половину, то есть шестую, восьмую, седьмую… А первые Вы знаете?
Молчание.
-До свидания, было приятно с вами пообщаться, надеюсь встретимся с вами еще неоднократно, в том числе и в храме?
-Отец Анатолий!
-Да, сын, мой.
-А какая первая заповедь? Простите меня за невежество,- Ромка почему то подумал, что если вот сейчас, немедленно он не узнает эту первую заповедь, то случится нечто большое и нехорошее. Узнать эту заповедь ему необходимо пренепременно. Немедленно.
-Ну, молодой человек, не разочаровывайте меня. Ты произвел впечатление весьма умного человека, хотя и не воцерковленного. Подсказываю: что мог завещать Бог для исполнения своим чадам, что самое главное?
-Верить!
-Совершенно верно. Не имей других богов пред лицом моим. То есть, как правильно Вы подсказали "уверуй". Вообще первая половина заповедей, мне думается, этическо-мировозренческая, а вторая мировозренческо-поведенческая. Мне кажется у Вас всё получится, до свидания. Я уверен в этом.
Уже выходя из комнаты, отец Анатолий задержался:
-А скажи, Роман, как ты думаешь – почему ты пришел в себя именно сегодня? Не завтра, не вчера? Ещё раз до свидания, благослови вас Господь.
***
-Интересный человек. Офицер, а теперь служитель культа.
-Я бы сказал: интересная судьба. Действительно, мне раньше казалось, что они, ну вроде бы как, оторванные, не из нашей жизни. И миссия у них другая. А получается что совсем доже наоборот. И вывод соответствующий напрашивается.
-Когда Ромка впервые в кому впал, я в церкви свечку поставила, а теперь регулярно хожу. Мне так хорошо становится.
-Удивительные вещи отец Анатолий рассказал, Сергей Артемьевич, а Вы как думаете?!
-Настолько ли они удивительны? Быть может всё дело в том, что мы просто о некоторых вещах не задумываемся. Вот например, мне на память такой пример пришел. Как человек военный скажите, каково соотношение потерь в наступательном бою?
-Один к трем.
-Следовательно чтобы одержать победу наступающим нужно иметь не менее чем трехкратное преимущество! А если противник находится на укрепленных позициях или окопался, то еще больше. Не так ли?
-Да.
-Но ведь можно привести массу примеров, когда эти арифметические расклады вовсе опровергаются. А почему? Вот вам еще пример из нашей истории: Русско-турецкая война. Турки получив информацию о нашей операции, на перехват выслали громадный отряд, заняли армянское село, но наш отряд, предупрежденный местными жителями, совершили обход и не попал в ловушку. Турки, когда узнали об этом, учинили в селе настоящую резню.
Битва была выиграна, наш отряд выполнил задачу. Было им известно и о том, что турки посылали перехват. И вот, чтобы узнать местонахождение турок в село направили разведку. Прибывшие увидели ужасную картину: село сожжено, все жители убиты, а на центральной площади среди множества трупов стоит телега, к колесу за ноги привязана молодая женщина, а чтобы встать не могла, между ног вбит кол. То есть без посторонней помощи ей ни за что не подняться, хотя сама она не связана, руки свободны. Кол сверху заострен, на него посажен младенец, мертвый. Страшная картина. К отряду вышел старик, он один уцелел. Он же и рассказал, что обозленные турки убили всех, а женщину они привязали чтобы поиздеваться, на колу её сын, оттого она и стала вся седая. Всё рвалась спасти, да как же встать? Осмотрели женщину – ни одной раны, ни от пули, ни от штыка - сердце не выдержало.
Весь отряд поднялся в погоню, но старик остановил их, показав обходную тропинку – быстрый путь. Когда догнали турок, то бой длился недолго, вернее боя и не было. Офицер, командир отряда, по воспоминаниям которого мы и знаем эту историю, записал, что турки просто поднимали руки пытаясь укрыться от сабель и штыков. Хотя и было их в десять раз больше, но сопротивления они не оказали, только молили о пощаде, которой в тот день не было.
Сергей Артемьевич остановил рассказ. Прихлебнул из чашки. Глаза задумчивые, потемневшие. Говорит так, словно не рассказывает, а выдавливает слова.
-Вот как такое могло случиться? Туркам не надо было даже брать в руки оружие, они могли голыми руками скрутить весь отряд! Их было больше даже чем по два человека на одну руку, ногу!?! А они просили о пощаде – значит чувствовали вину?
Или взять переход Суворова через Альпы. Известная история. В том смысле что все знают что он перешел их, а чем же этот переход знаменит и чем он особенен?
-Горы непроходимые и никто до него этого не делал,- ответил Ромка, мама расправила полотенце у себя на коленях.
-Не совсем так, хотя и это тоже имело место быть.
-А что же? Суворов великий полководец!
-Несомненно, но это и отвлекает, можно сказать крадёт часть того великого, что действительно составляло славу, а остается только оболочка, внешность, как фантик от конфетки.
Сергей Артемьевич ещё раз освежил горло:
-Так вот, в 1798 году европейские монархи, которых хорошо потрепал корсиканец обратились за помощью к русскому императору. Тот пошел навстречу и направил армию во главе с Суворовым. Благодаря умелым действиям и храбрости войск были освобождены Италия, разбиты французские войска в Австрии и создалась удачная ситуация для похода на Париж, что в корне не устраивало европейцев. Получалось что вместо одного диктатора они могли иметь новую сверхдержаву. Русских – да ни за что! Потому Суворову стали предоставлять неверные карты, проводники приходили не в то место куда надо, а если и встречались с армией, то приводили не туда. Обозы и с провиантом, и с оружием, порохом или запаздывали или уходили не в то место. Кончилось всё печально. Французы сумели сломить ситуацию и загнали войско Суворова на неудобную позицию. Без оружия и провианта идти на прорыв против значительно превосходящих сил - смерти подобно, пробиваться через горы, которые считались непроходимыми - то же самое. Потому французы встали в позицию и никуда не спешили, поскольку русские всё одно должны сдаться. Нужно только подождать.
Так бы оно и случилось. Если бы не Суворов. Этот сумасбродный старик, а в 1798 ему исполнилось 68, прославился многими делами! В том числе в 1790 он взял Измаил!
Измаил в то время – неприступная крепость. Бастионы артиллерией, той, что была в наличии, разбить невозможно, стены окружал вал в три метра и ров с водой в четыре метра. Саму крепость за несколько лет до этого укрепили французские инженеры, пушки установлены французские, у солдат ружья английские. Тепло, сухо, много провианта и пороха. А сам гарнизон - 35 тысяч янычар. У Суворова же было всего 28 тысяч бойцов и ночевали они в палатках, это в декабре то месяце, при плохом снабжении и болезнях. Грелись тем, что жгли тростник. Скажете бред? Пожалуй что так, если брать логику обычного человека. Ведь паше достаточно выйти было в поле и дать бой! Людей больше, со стен артиллерия поддержит, да и в случае непредвиденных обстоятельств всегда можно укрыться обратно за стенами.
-Так на плечах бегущих противник может ворваться в крепость, если что!
-Скорей всего так и рассуждал паша и решил не рисковать. Зимой держать осаду без надлежащего обеспечения и непрерывного подвоза невозможно! Следовательно русским, несмотря на их упрямство придется уйти на зимние квартиры. Но у сумасшедшего старика было свое мнение по этому поводу. Он приказал днем обстреливать крепость, чтобы создалось впечатление что готовится осада, а по ночам в балке солдаты штурмовали насыпь, высотой со стены крепости. Но всё равно, согласитесь, что штурмовать меньшими силами хорошо укрепленные бастионы? Если исходить из теории, то у Суворова должно быть никак не меньше 350 тысяч штыков и значительное превосходство в артиллерии, в том числе наличие осадных стволов. Каково, с 28 тысячами вместо 350? Потому, когда паше принесли ультиматум, он рассмеялся и произнес знаменитые слова, что "…скорей Дунай повернет воды назад, чем падет Измаил". Воля ваша, это было 7 декабря, а 11 Измаил после напряженного боя пал! Каков старик, и какой у него был авторитет! Согласны?
-Да уж!
-Прошу прощения за отступление, я не случайно его сделал. Давайте вернемся в Италию, где армия Суворова окружена, выхода нет. Суворов предлагает план. Надо предполагать насколько нереальным он выглядел, если полководцу с таким авторитетом не поверили! Генералы промолчали, офицеры не поддержали, а солдаты отказались выполнять приказ. Его солдаты! Его ветераны. Тогда Александр Васильевич построил их и закричал: вы не дети мои, мне ничего не остается кроме смерти. Копайте могилу.
Неохотно вышли два гренадера и стали копать, а Суворов ходит перед строем и говорит:
-Не дам костей своих врагу, умру здесь. А на камне высеките: здесь лежит Суворов, жертва измены, но не трусости.
Каково?
Не могли такую хулу солдаты вынести.
Ну что было дальше Вы знаете. Прошли Альпы. Кстати в знаменитой картине сильное преувеличение – не мог Суворов быть на коне, там человеку-то пройти почти невозможно, точно известно что в его отряде не было ни одной лошади.
Дошли до перевала Сен-Готард, а там новая напасть – через пропасть Чёртов мост разрушен, а французский гарнизон обстреливает, не дает приблизиться. Наивные люди! Это я про французов. Стоило ли лезть через непроходимые горы чтобы у какого то моста остановиться? Прав был Бисмарк, когда говорил, что "…не воюйте с русскими, они медленно запрягают, но быстро ездят". Офицеры сняли шелковые шарфы, солдаты связали ими доски – мост взят.
Слава! Несомненно, вот только любопытно бы знать что двигало солдатами, что позволило победить? Вера? Несомненно, но во что?
-Я бы сказала в кого.
-Согласен, в кого? В Бога, а может в своего полководца?
-Сергей Артемьевич,- мама заволновалась, засуетилась, принялась переставлять чашки, Сергею Артемьевичу подлила горячего,- никто и не спорит, что вера бывает разная. Но Вы же не будете спорить что в то время общая религиозность была очень высока, да и сам Суворов истово верил. Но прошу, довольно споров. Рома так устал, пусть отдохнет.
-Да, простите, отец Анатолий такую тему затронул, что я невольно стал горячиться. Сам не пойму почему, кажется и не перечил мне никто.
-Может оттого что сами знаете что это важно, но не задумывались об этом. Но хватит, хватит. Идите, Вы завтра собирались по делам?
-Да, необходимо по съездить!
-Езжайте, а Маришку можете мне привести. И мне веселей и она присмотрена будет.
***
Сладкая дрема накатывала волнами. Ромка выспался; а чувство дома, спокойствия, детства, маминой теплой ладони и бабушкиной пышки с парным молоком не позволяли сбросить оцепенение, вырваться из объятий неги. Запахи детства, звуки радости, ощущение счастья. Хорошо. Луч солнца наискось пробил по обоям. Через прищуренные веки видно как пляшут блики, высвечивая рисунок. Разбитые ресницами кажется что пляшут чудовища, принцы бьются за прекрасных дам, по вервям сказочного леса скачут волшебные зверюшки.
Сквозь полутона, блики, тени пробивается ровный, немного приглушенный и слегка монотонный голос мамы. Она читает сказку. Мама сидит в изголовье и Ромка только чувствует её. Можно повернуть голову и увидеть её. Нет! Так ещё и лучше: кажется что её голос заполнил всю комнату, всё пространство и теперь она не конкретный человек, а всё что вокруг него, рядом с ним, а может и в нём самом.
***
«Посреди широкой, бескрайней долины высится гора. Она так высока, что верхушкой достаёт небо. Облака, проплывая мимо, цепляют вершину, начинают клубиться, перекатываться, вздыхать, а если опускаются ниже, то не лезут напролом, а уважительно обходят ее.
Иногда из любопытства, облака сами сходили вниз и бродили по земле, но тогда про них говорили, что это туман землю накрыл. Но не правильно это: шалили облака только и всего.
Шагает среди них путник и заблудится, заплутает. Помотают его облака, потом вдруг расступятся и вот она избушка, где можно заночевать, вот она тропинка – дорожка домой.
Радость великая, спешит путник, бежит вприпрыжку, и облакам весело и хорошо: помогли.
Красота вокруг неписанная. На склонах горы много чего растет. Сверху трава, зеленая как изумруд. Забредают сюда дикие козы, скачут по уступам, щиплют траву. Ниже кустики. Когда они цветут, то мелкие, но такие яркие и пахучие шапки-шары-цветы покрывают склоны, обручем охватывая верх горы. Аромат стоит такой, что кружит голову.
Чудеса.
Кажется, что мимо промелькнуло, пробежало неуловимое чудо и оставило знак: я есть, найди меня, а если найти не можешь, то помни обо мне: я такое. Наверное, поэтому, когда хочется показать любимому человеку настолько он тебе дорог, а слов не хватает, то дарят цветы. Нет слов, но есть знак, идея, намерение. Образ.
Он есть.
Проходит время цветения и крохотные лепестки, похожие на пропеллеры начинают осыпаться. Дунет ветерок, и полетела белая занавесь. Спустятся чуть ниже облака, поддаст им ветерок, начинают они шипеть и переваливаться, а лепестки отрываются от веток и летят, летят. Если смотреть снизу, из долины, то кажется, что это облака сыплют такими крохотными, правильной формы слезинками, которые не мокрые и влажные, а белые, хрупкие с нежным ароматом.
Ниже кустов растут деревья. Разные. Сначала появляются маленькие и неказистые, мало чем они отличаются от кустов. Потом все больше и больше. На самом низу, у подошвы стоят гигантские многовековые кряжи. Они такие мощные, что корнями могут раздавить любой камень.
Большие смеются над мелкими. Что ж вы такие малюсенькие, проку от вас никакого. Ни дров для очага, ни досок для мебели, ни гнездышко птица у вас не сплетет. Ни путнику тень, ни глазу отрада. Да, правильно, отвечают, - маленькие мы, но и без нас было бы плохо. Мы так цепко держимся за землю, цепляемся за скалы, что ни один ураган не может сбросить нас на вас. Рядом с нами травка, она землю держит. Чем больше земли, тем гуще трава. Не было бы нас, так первый же ливень смыл бы всю землю со скал, грязевым потоком и вас бы больших смыло, а зимой, когда насыпает много снега, то лавины сделали бы то же самое. Так что малые мы, но очень нужные: без нас не было бы и вас.
Лес гудит, внизу самые мощные басят. Стоящие выше по склонам звука поддают, делая его ровным, перекатистым, насыщенным. Верхние добавляют ноток, как стрекозы крыльями бьют. Так и переговариваются. Знают нижние, что без верхних им не жить, но подшучивают, чтобы у тех была возможность сказать, заявить о себе, покуражиться. И верхние тоже понимают, что нижние их подбадривают, вот так и беседуют.
От самой вершины течет ручей. Радость несет, пользу. Всех напоит, омоет, поприветствует. По камням поскачет, пожурчит, заглянет в чащобу, выскочит на пригорок, на простор, сиганет с высоты, подняв столб брызг и все дальше и дальше, и быстрей, и стремглав.
Но вот добрался он до подошвы горы и стал спокойней. Степенным. Берега раздвинулись, гладь серебрится, рыба плещется, камыш шумит. Приволье.
Вот такая гора. Большая. Великая, видно ее издалека. Путник всегда дорогу правильную найдет, да и глаз порадует. Птица при перелете отдохнет, зверь в чащобе скроется. Всем на радость, всем на пользу.
Но в общем-то это была не она, а он. То есть звали ее горой, но характер то был мощный, могучий, мужской: настойчивый, упорный, неуступчивый. Можно было бы говорить: это утес. Это было бы более правильно по форме, но не по сути. Утес это что-то меньшее чем гора, хотя и компактное и более жесткое, устойчивое, несгибаемое. На одной горе может уместиться несколько утесов, скал и много еще чего.
Вот так и жил он с женским именем, но мужским характером.
А наверху был ветер. И это был не он а она, ласкова и нежная. Она приносила прохладу, она подгоняла облака, а если холодно, то отодвигала их, чтобы пригрело солнышко.
Зимой наметала снег, чтобы укрыть потеплее землю, осенью срывала последние листья с деревьев, чтобы снегом ветки не обломило, летом пригоняла тучки, чтобы дождь пошел грибной, охлаждающий, живительный.
Весна!!! Потянет нежно, невесомо влажно. Чудно. За долгое время лесные жители отвыкли, истосковались по плотным, настоящим запахам. Теперь даже только намек на аромат смолы, талого снега и пробуждения заставляет ноздри трепетать, распахнуть пальто, двинуться всей грудью навстречу обновления, запуская обманщика в теплые закоулки одежды – как бы не простудиться!.
Весной без ветра вообще никак: надо протянуть так, чтобы последние остатки снега побыстрее исчезли, освободили место под новую траву. Цветы необходимо обласкать-приласкать-погладить, качнуть, чтобы пыльцы на всех хватило, чтобы каждый цветочек нектаром наполнился и разродился завязью-плодом, поделился нежным запахом.
Работы много, но это ничто, главное чтобы теплоты и ласки на всех хватило.
Вот так и жили они в дружбе и смехе: ветер с мужским именем и женским характером и гора, наоборот: с женским именем и мужским характером. Помогали друг другу, скучали, если приходилось надолго расставаться, сердились, если что-то не так.
Что ты ветер-девица так нежно дуешь. Подставишь щеку под твои струи и будто рукой женской нежно ласкают тебя. Приятно, легко? Да! Но как же я гора-молодец удаль свою покажу? Пройдись хорошо, с настроением. Расчеши деревья-волосы, чтобы зашумели, заколыхались, шум чтобы пошел. Чтобы водицу застоялую взбодрить, рябь поднять, пену с гребня волны сорвать, брызги на бережок бросить. Давай пошалим!
А был у них ещё друг и товарищ – ручеёк.»
***
-Будем читать про ручеёк? Хочешь узнать как из маленькой капельки, настолько маленькой что не имеет веса и летает по воздуху где ей захочется, появляется мощный поток - ширью безмерный, силой могучий?
Голос мамы спокойный, ровный. Стукнули костяшки очков – наверное сняла и протирает линзы, разминает переносицу или прикрыв глаза потирает веки. С кем говорит – не видно, к кому обратилась – непонятно, потому что молчаливый собеседник сидит тихо-тихо, как мышка-нарушка, и в ответ на вопрос не произнёс ни слова, не издал ни звука. Может кивнул?
Не хочется Ромке поворачивать голову, открывать глаза чтобы рассмотреть Молчаливого: ну ещё немного побыть в детстве! Мгновенья счастья такие короткие и приходят не когда просишь, а когда время их настает. А вернуться в детство – вообще такая редкость. Читай, мама, читай, ну пожалуйста!
***
«Темная, длинная ночь отступила. Вот уже и месяц зацепил рогом верхушку самой высокой сосны и сковырнулся вниз. Стало сереть, постепенно светлеть и оказалось, что ночью было так темно и непроглядно потому, что на землю сел туман.
Только свет от месяца мог сквозь туман пробиться к земле, но был он от этого зверинно-желтый, смазанно-мерцающий. Лучики же от звезд плутали в этом матово-бело-кисельном месиве и вконец растворялись в нем, придавая ему внутреннее свечение и переливчатость. Туман как молоко.
Всё светлеет и светлеет. Вот уже на востоке по горизонту видна четкая белая полоса. Проснулся ветерок, вздохнул, ахнул и ударил по ватному одеялу тумана, взбил его так, что клубы-волны закрутились, завертелись, стали расползаться, вздыбливаться, наседать друг на друга и снова оседать, кружиться и переваливаться. Ветерок выскочил из этого нежного месива, пронесся по кустикам, пригладил траву, с разбегу уперся в крайние деревья, качнул верхние ветки, крутанулся и снова бросился с налету в самую гущу тумана. От такого наскока по лесу пробежал легкий шум: деревья махнули руками-ветками, вскрикнула спросонья птица, ухнул напоследок филин и снова всё на время притихло.
А ветер бьет и бьет. Часть тумана закружилась и пошла вверх, навстречу первым лучам солнца. Другая часть, более плотная, насыщенная, вязкая присела вниз, к земле, стала стелиться по камням и кочкам, сползать в низины, лощины, оседать на ветках, траве, камнях.
Поднявшиеся вверх клубы тумана встретились наконец с лучами солнца. Лучики стукнулись о капельную взвесь, брызнули в разные стороны, преломляясь и сталкиваясь, еще и еще раз расщепляясь сами, и подгоняя и подталкивая клубы тумана. От такой свистопляски верхний край неба порозовел, затем стал все более и более насыщенным, ярким, и, чем больше лучиков подкрашивали клубы тумана, тем больше цвет густел, наливался силой, становился плотно-розовым, красным, багряным, светлел до желто-ослепительного.
Вот, наконец, край солнца поднялся выше горизонта, лучи брызнули ослепительно - ярко и яростно, стремительно заполнили все вокруг. Вскрикнула птица.
Первые, острые лучи, по скользящей коснулись верхушек деревьев, пригладили листву, пробежали по пригорку, прибивая все ниже и ниже, заталкивая в самые глубокие трещины и ямы последние остатки тумана. Ударились в землю, отдали ей свое тепло и этот процесс стал уже непрерывным. Земля встряхнулась, ожила, поползли по своим делам жуки, букашки. А лучи все бьют и бьют, разогревая и пробуждая ее. Кое-где оставшиеся клочки тумана моментально под таким напором разбиваются, разогреваются и улетают ввысь, по пути бесследно исчезая, другие, тяжелые цепляются и оседают на всем что есть.
Выглянув из-за пригорка, лучи озарили склон горы, начиная с самой ее верхушки. Здесь почти ничего нет, только камни, несколько кустиков, трава. Каждая травинка покрыта мельчайшими капельками – это последние остатки тумана. Кажется что это изморось или какой-то белесый налет. Вот лучики скользнули по ним, взорвав снопом искр. Мельчайшие капельки сработали как линзы, ослепив новым, переливчатым светом все кругом. Теперь травинки не серебряные, а золотые, они блестят и переливаются.
Травинки зашевелились, качнулись. Каждую из них тронул лучик и они пробужденные стали выпрямляться и тянуться. Тянуться вверх, к солнцу, к свету, к жизни. Разогреваясь от солнца стебельки травы расправляются, они взбодрились, задвигались. Корни принялись качать воду вверх, наполняя каждую клеточку. Зеленый цвет травинки становится все более и более насыщенным, а под лучиками солнца, преломленных в линзах-капельках росы, получился изумрудным, изумительным.
Наиболее крупная травинка быстрее всех напиталась влагой и распрямилась, отчего капельки росы сначала принялись накатываться друг на друга, объединяться, укрупняться. Вот, наконец, образовалась достаточно крупная и тяжелая капля. Она вобрала в себя почти все росинки c травинки, постепенно добралась до самого кончика, пригибая его обратно к земле. Гнет и гнет. Тяжелеет, наливается, пригибает. Оторвалась. Травинка качнулась, освободившись от тяжести, выпрямилась, собирая остатки росинок в новую каплю.
А капля, зацепив по пути былинку, шлепнулась со всего маху о землю. Брызги полетели во все стороны.
Насыщенная земля приняла новую порцию влаги. Напитанная до предела, уже не прячет слезинки внутрь себя, сочится ими.
Травинки качаются, лучики греют и подталкивают, ветерок дует, и рядом сбитые падают и падают другие капли, отрываются от листьев, веточек, стекают по стволам, сочатся по уклонам, по бокам камней. Между травинок уже четко видна тонюсенькая, в спичку толщиной серебристая линия. Малюсенькая, но уже непрерывная. Земля так напитана влагою, что не принимает новые порции, держит их на поверхности. Изогнувшись вокруг кочки ниточка нырнула под ближайший камень, стекла в такую же как она сама крохотную ямку, всего то в ладошку. Замерла.
Падающие капельки постепенно наполняют ниточку и ямку. Вот она уже почти до краев, вот перевалилась через край, скользнула дальше вниз, встретилась с такой же ниточкой-струйкой. Объединились, проскользили, скакнули вниз, дальше.
Странная эта линия – ниточка. То она тонюсенькая, того и гляди оборвется, то становится в палец толщиной, расползается во всю ширь. Вот она объединилась с другой ниткой и должна вроде бы стать более толстой, заметной, ан нет – осталась такой же или даже сузилась, а в другом месте без видимых причин наоборот пожирнела.
Приглядывайся, не приглядывайся: не удается заметить течет она все же или стоит. Должна течь, обязательно, не может не течь. Но ничего не видно. Можно выбрать удобное место: вот здесь перепад высот, значит обязательно будет заметно как течет, с высоты перетекая в более низкое место. Ничего. Вот приблизилась к краю, обрыву, всего то здесь несколько миллиметров разницы, но ведь должно быть заметно. Нет. Вот дошла до камешка, перегнулась через него. Два – три миллиметра вертикально вниз и дальше пошла петлять среди неровностей. А течет – не течет незаметно, не рассмотреть.
Но мы не сдаемся, можно поперек нитки положить веточку или камешек побольше, пережав русло. Вот сейчас мы все и выясним. Если течет, то нитка до препятствия должна набухнуть, насытиться, наполниться и в конце концов перевалить через препятствие. А та часть, что после преграды должна поперву утечь, исчезнуть. Но опять ничего не происходит. Может надо подождать? Минута, две, три. Ничего.
Ура! нашел! Сейчас положу в этом месте на нее былинку: щепку, веточку и сразу увижу как движется. Увы. Даже самая крохотная тростинка цепляется за что-то или ложится поперек, так что заметить движение нет никакой возможности.
Но не может она не течь. Ну никак не может не течь. Это начало, исток, здесь рождается великая река. Да и просто по законам природы вода должна стремиться вниз, течь, перетекать. Но нет. Сказать что я видел это - не могу, но точно знаю, что именно сейчас и здесь это происходит.
Вот так и стоят эти серебристые линии, как паутинка, как нервы, как украшения окутав всю землю кругом. Глаз радуется, а взять в руки, подержать, пощупать эту красоту - не получается.
С краю поляны, почти у кромки леса, под тенью деревьев, среди в беспорядке наваленных, покрытых мхом валунов – углубление, не углубление, яма, не яма. На самом низу густая прегустая трава. Но что это? Пока не приглядишься и не заметно совсем, что трава не стоит, а плавает в воде. Вот оно. Вода со всего луга собралась здесь. Незаметно, неявно, исподволь серебряные нити-струны доставили ее сюда. Трава настолько густая, что даже налетевший ветерок на блюдце-поверхности не подымет ряби. Можно опустить руку провести плавно. Быстро и резко не получится: пальцы обволакивают травинки, крепко и цепко держат, не дают плескаться.
Вода холодная, через минуту руку ломит, а выпьешь её как зубы сводит, дыханье перехватывает..
У нижнего края, на стыке двух валунов, как коса незамужней девушки, наружу свешивается несколько травинок. По ним вниз сбегает струйка.
Вот она. В палец толщиной струйка, но уже четко видно движение. От чаши, вниз по камням, между кочек и травинок по земле, иногда прячась в расщелины, но уже больше никуда не пропадая, бежит водица. Постепенно набирает силу. Ручьем не назовешь, даже ручейком, но это точно бегущая вода. И бросать ничего не надо, видно: где то подцепило сухую хвойную иголку, и сразу поволокло, потащило, не остановить, не удержать. Попала в струйку веточка, великовата она пока что, но все равно вода тащит её, упирается. Зацепилась веточка за травинку, остановилась. Следом прибило иголку, напоследок притащило опавший лист. Вот вам и запруда. Вот уж надавила вода, поднатужилась и обошла сбоку или продавила, понесла дальше, а в конце бросила с краю, и сама все дальше и дальше.
Пробежала какая то живность, ступила лапой по влажному ложу струйки и убежала. Может и не заметила ничего, только жижа чавкнула вслед. Струйка моментально иссякла, исчезла. Не течет больше ничего вниз. В ямку наливается вода, подымает мутную взвесь. Проходит секунда, вторая, третья, десять, пятнадцать, и вот, струйка перевалила через край отпечатка и снова рванула вниз, догонять убежавший хвост.
Всё, уже не удержать.
Муть в копытце осела, частью унесло ее вниз. Прошла минута, вторая, вот уже и копытце всякой дрянью забило, пройдет еще немного времени и не догадается никто, что была секундная заминка. Была ли?
А струйка бежит себе, встречается с другими, набирает силу.
Объединяется.
Можно зачерпнуть в ладошки, попробовать. Прохладная. Солнце не успело еще настолько нагреть землю, чтобы стала вода теплой, но и не ледяная она уже, как от ледников: зубы не ломит, жажду утоляет. Хоть и с земли, но кристально чистая, на вкус сладкая. Можно брызнуть на лицо, и ощущение, как будто пузырьки на коже лопаются, щекотно. Можно умыться и сразу чувствуешь, как морщинки расправляются, кожа становится упругой, гладкой, чистой. Уставший путник сполоснет руки, наберет в ладони водицы, умоется, попьет и снова бодрый, можно в путь идти дальше.
Кончаются альпийские луга. Здесь равные площадки практически отсутствуют. Везде уклоны и откосы, обрывы и уступы, расщелины, седловины, отроги. Скалы-скалы, утесы-утесы.
Ниже по склону горы густые заросли. Деревьев так много, и они стоят настолько близко друг к другу, что старые не могут упасть, так и стоят, опершись на стволы соседей или повиснув на их ветвях. Между ними, там, где можно ухватить хоть сколько ни будь солнышка, кусты. Густотищя; густо, тень. Чащоба; темно и влажно. И скалы-утесы, утесы-скалы.
Вниз по склону пробивается ручеек. Он получил свой голос, который теперь никуда не пропадает, он упорно пробивает себе дорогу между камней, валунов, коряг. Не пропадает, не замирает, не замолкает ни на секунду. Одновременно напитывается, прибавляет в весе. Голосок звенит, журчит. Вот перевалился через валун, прыгнул с высоты вниз, а там, от множества таких ударов уже и ямка выбита, а в ямке вода скопилась. Ударила очередная порция в водицу – та зажурчала, вспенилась, хрюкнула. Ветерок дунул, снес струю на пару сантиметров бросил на бочару валуна, отчего взорвалась она снопом брызг. Пшикнула, зашипела. Вода из чаши пролилась вниз, дальше, унося взбитую пену. В ямке – ладошке осталась чистая вода и несколько пузырей, не успевших лопнуть, но ветерок сменил направление, вздохнул, чтобы набраться сил, струйка снова ударила в то место, где была прежде, била много-много раз, и снова зажурчала, запузырилась. И зажурчало, запузырилось.
Ручеек набирает силу, становится насыщенней, голосистей.
Теперь воде некуда ни спрятаться, ни потеряться, не уйти под землю. Ей остается один путь без вариантов и других возможностей: вниз по жесткому, каменистому ложу, который сама и пробивает. Иногда она растекается по большому, широкому камню, попавшемуся на пути, капли и струйки тут и там, но потом неизбежно собирается в одно.
Вот путь ручейка по земле оборвался, он перевалился через камень, прыгнул вниз, где за многие века бьющая отвесно вода выбила ямку. Ямка наполнилась водой и, падающая струя журчит, пузырится, возмущается. Замирает, замолкает на секунду и снова ворчит и булькает. Но стоит отойти на пару шагов, как ничего почти не слышно, отойдешь на пять шагов уже почти и незаметно. В десяти шагах пройдешь, и, может, ничего и не заметишь.
А воды прибавляется. С каждого луга, с каждой полянки течет такая ниточка-струйка-ручеек. Их много, очень много. Они объединяются, вместе пробивают дорогу среди камней. Поток становится полноводным и шумным. Вода уже не ищет дорогу среди камней и других препятствий, она сама бьет ее. Попав на камень, она взрывается негодованием, подымает в воздух столб брызг, бьет и бьет с ревом, брызгами неустанно, безостановочно. Бьет до тех пор, пока не выворотит этот камень, не столкнет его вниз, не разобьет на более мелкие и утащит осколки вниз.
На первый взгляд наивно и неправдоподобно намерение крушить и бить все на своем пути. Ну что может сделать вода? Мягкая, пластичная, ускользающая сквозь пальцы и препятствия. Но бьет, бьет, бьет, бьет. День и ночь. Бьет. Зимой и летом. Бьет. Утром. Бьет. В дождь. Бьет. Бьет всегда, без устали, без остановки, без перерыва. Зимой, когда все покрыто многометровым слоем снега, когда лютый мороз сковал все и лед может удержаться только на некоторых камнях, где не достает поток, все остальное разбивается и сносится вниз. Над стремниной стоит плотный туман. Ручей дышит. Ревет и бьет, бьет, бьет. По берегам уже не растут деревья – не могут. Стоит кому то закрепиться, пустить корни, как ручей выбивает камни из под корней и выворачивает дерево. Тут и там поперек ручья лежат поваленные бедолаги. Крепкие, сильные на вид - они повалены и брошены.
Вода с бешенством ударяет о ствол, стреляет брызгами, схлынет и снова, раз за разом в то же место. И не думайте даже перейти по этому бревну на другую сторону. Опасно очень. Смертельно. Ствол постоянно влажный, а струи все бьют и бьют. Могут так ударить по ноге, что потеряешь равновесие. Или поскользнешься. И все вокруг шумит, ревет, бесится. Струи валятся, прыгают, вертятся; то вздыбятся, то схлынут, сцепятся, вспенятся, ухнут. От этого и звук пляшет: то громко, то как ватной пробкой уши заложило, то снова до визга, до крика, как дичина взревет.
В удобном месте переходишь на другую сторону – не смотри вниз, на воду. Вздыбленная поверхность, плывущий звук – только на секунду, на сотую ее долю, на мгновенье потеряй концентрацию, и все: упал. Если повезет и не поранишься о камни, не расшибешься о бревно, не напорешься на острые как кинжал сучья, то повезло - просто намокнешь.
А ручей течет вниз, набирает силу. Стал он настолько мощным, сильным, что теперь его слышно уже издалека. Ровный, раскатистый шум стоит мощно, непреклонно, непоколебимо. Слышно за несколько километров. У-у-у-у-у. Сразу и не определишь направление: то ли ветер в ветвях шумит, то ли гудит прорываясь через седловину, а приблизишься, подойдешь вплотную – рев стоит оглушающий. Не слышно ничего, можно что-то услышать только когда кричат прямо в ухо.
Шум.
Рев.
Брызги.
Ярость.
Склоны ущелья сдавливают, отражают, концентрируют звук.
Чем ниже, тем склоны выравниваются, становятся положе. Вот в немногих пока местах появились речные долины. Здесь ровная площадка, сплошь из больших и малых, отполированных и принесенных бешенной водой камней. Далее начинаются склоны горы, кое где пологие, а в большинстве крутые. Но они уже покрыты растительностью.
Поток спускается вниз, выравнивается, успокаивается. Появляются следы обитания. Вот сбоку, на небольшом пятачке притулилась хижина - времянка. Вся от стен до крыши сложена из плоских камней. Здесь в сезон обитают пастухи, выгоняя на лето стада высоко в горы. Ниже поставлена мельница и воды ручья-реки упорно ворочают тяжелые жернова, помогая людям, превращая жесткие зерна в мягкую муку, которая в жаркой печке станет пышным караваем.
Ещё несколько поворотов и вода выходит на простор, скользит по долине, и там, дальше, сливается с водами океана. Гребнем вздымается. Ветер с верхушки срывает пену, уносит вверх, чтобы проблуждав по небосклону к вечеру сесть туманом на склон горы.
Всё сначала. И снова и снова, день за днём, век за веком.»
***
Странная сказка. Детям чаще про Шапочку читают, про принцев!
Ромка открыл глаза. Как хорошо. Мама, солнечное утро. Запах кофе и гренок с кухни. Рядом с мамой сидит маленькая девочка. Чудная картина: пожилая, пожившая дама передает мудрость молодости. Молодость еще не знает что её учат жизни, но разве это важно? Придет время и неоднократно с благодарностью она вспомнит, а потом может своим уже деткам вот так сядет, надев толстые очки будет читать книгу жизни.
На подставке книга, на коленях вязанье. Старость не любит терять время (его мама – старая?), юность боится пропустить важное, нужно везде успеть, и когда они в одном месте сидят спокойно и занимаются одним делом, будьте уверены что им хорошо и что делают они нечто важное. Да, будьте уверены: весьма важное и чрезвычайно занимательное. И молодость не убегает по своим неотложным делам и старость не сожалеет о потерянном времени.
-Мама, у нас гости?
-Вот и дядя Рома проснулся! Мы тебе помешали?
-Нет, ну что ты! Я с удовольствием сам послушал. Я не знаю эту сказку. Мне ты читала про стойкого оловянного Солдатика и про трёх поросят.
-Новые времена, новые сказки.
-Классика не стареет.
-Конечно, но любая классика когда-то была новью. А про Дюймовочку мы уже читали и про Золушку, а будет интересно еще раз вернемся. Правда деточка? Посмотри, Рома, какая гостья у нас, Сергей Артемьевич привел.
-Вижу, действительно чудное дитя. А почему маленький человечек молчит, давай знакомиться!
Что-то изменилось. Ромка кожей почувствовал как в комнате исчезло легкое очарование утра, семьи, счастья и повисло давящее серое напряжение. Мама растеряно замолчала, а спина маленького человечка напряглась. Такие спины Ромка видел у спортсменов перед соревнованиями, видел у курсантов своего отделения на полигоне, когда нужно было пропустить танк над собой. Такие же спины ему встречались на экране телевизора у бандитов с нависшими над ними омоновцами. Но то взрослые и они знали что впереди и какая опасность перед ними, но ребенок?!?
Девочка сидела лицом к матери и немного полубоком к кровати Ромки. он не видел её лица, но что-то знакомое показалось ему в шелковистых волосах и вздернутом носике.
-Девочка не говорит. Она не хочет – так сказали доктора. Она всё слышит и всё понимает, а говорить начнет когда желание появится,- мама пришла на помощь. Ясно было что возникла неловкость и её необходимо срочно устранить, правда Ромка ещё не совсем всё понимал, но решил подыграть.
-А как мне пока обращаться?
-В приемнике её назвали Мариам, а мы с Сергеем Артемьевичем Маришкой.
-Глазёна!- вырвалось у Ромки, когда девочка немного повернулась к нему.
-Действительно глазастая. Оперативники её на цыганском притоне нашли. Делали облаву на торговцев наркотиков и вот какой улов. Выяснилось что эта банда помимо прочего занималась и торговлей живого товара. Уже есть факты что девочек воровали и заставляли попрошайничеством заниматься, и более гнусными делами, а в последнее время даже за границу поставляли органы. Но это еще проверяется. Бедная девочка. Кто она и откуда никто не знает. Цыгане молчат, сама не говорит. Хотели в детдом определить, но вот Сергей Артемьевич хлопочет – намерен удочерить. Он случайно к бывшим коллегам зашел, а они только с операции приехали. Вот, и как будто прикипел к девочке. Теперь они вместе с супругой документы собирают. А девочка и красивая и умная, мне помогает. Всё норовит или постирать или убрать, посуду помыть – такая то кроха.
-Ну, давай подойдем к дяде, познакомимся. Это мой сын, зовут дядя Рома.
Глазёна – никаких сомнений! Горло Ромке схватило спазмом, а по спине поползли мурашки. Что происходит? Ромка вглядывался в лицо девочки, старался заглянуть к самую глубину её огромных глаз. Та подошла, держась за мамину руку, несколько секунд смотрела на Ромку. Кивнула, потом утратив к нему интерес, подняла голову к маме: что дальше?
-Пойдем дитятко чай приготовим. Скоро и Сергей Артемьевич должен вернуться.
В дверях комнаты мама обернулась к Ромке, не спросила, но весь вид говорил: «Ну как девочка, порадуйся с нами, что есть такая замечательная кроха и у неё сейчас всё хорошо, всё налаживается».
***
Каждый день приносит что-то новое. Честно сказать Ромкины мозги не справлялись с катастрофическим наплывом такого количества нестандартной информации. Что происходит, как это понимать и вечный вопрос истинного русского – что делать?
Проверенный способ прокачки информации почему-то дал сбой. То, что прекрасно работает в экстремальных условиях, что замечательно справляется с суперзаворотами, то, что опробовано множеством предшественников, то, чему Ромку учили как универсальному и безотказному срабатывающему козырю, здесь раз за разом дает сбой. При этом с каждым новым случаем завороты настолько необычны и неожиданны, что впору начинать коренной пересмотр законов мироздания.
Не может быть здесь Глазёны. Ну не может и всё. Если всё происходящее – его провалы в беспамятство с параллельным и весьма активным существованием в другом мире - еще можно было как то представить в форме мозговой аномалии, то как же быть с материальными перемещениями?
Ни разу ни в ту ни в другую сторону Ромка ничего не перенес. Ни оружия, ни вещей, ничего. Только одежда что была в тот момент на нем. Единственная зацепка, которая худо бедно перекидывала хоть какой-то мостик, так это его непонятные шрамы на виске. Но при желании и их можно было объяснить самовнушением. Как всё это объяснить?
Что делать?
В открытую никого не спросишь и ни с кем толком не поговоришь. Мама перепугается: мало того что спину сломал, так еще и с головой нелады. С докторами – еще хуже. Единственная с кем он мог спокойно поговорить и почему-то был уверен что не сойдет за шизика, это была Лёлька. Сама такая. Где ты, любимая?
Что делать?
Ромка понемногу успокоился. Пригляделся к девочке – нет не она. Принял такое решение не потому что девочка была непохожа, а просто потому, что иного выхода просто не было. Так хоть какая-то опора: похожа, только и всего. В противном случае возвращаемся к началу круга: такого быть не может!
Девочка подошла к кровати. Гигантские глаза: в бездонной черноте - искорки. Чего? Счастья – нет конечно. Отчаяния – дети не знают что это такое. Страха – нет. Вероятно любопытство, может настороженность. Но от ожидания плохого, глаза не загораются, так что скорее - любопытство. Да, просто детское, непосредственное любопытство. А там где любопытство там и ожидание чуда.
-Как дела?
Девочка прихватила ручонками руку мамы, прижалась к её ноге. Маленькие дети часто так делают ища защиты. Но эта девочка не трехлетний неговорящий карапуз. Ей лет около семи, и не говорит она по иной причине.
И прижалась она к чужой ноге не потому что ей страшно, это видно по глазам, а просто ища опоры, надежности. Точно так, как и все маленькие дети. Страха нет, есть непонятная ситуация и нужно на что-то опереться. Что-то какой-то сумбур в голове. О чём это он?
Как он сам не додумался до этого! Ему нужна опора!!!
-Как тебя зовут? Может Кариной?
Мысли его уже далеко. Привычно натренированным умом он начал считать информацию, а слова слетают, подчиняясь интуитивно принятому плану. Он хотел проверить девочку, вернее свои предположения, но уже по её глазам видел, что перед ним не Глазёна, а кто?
-Ну почему Ромочка? Карина – какое-то заграничное имя. А девочка хоть и смуглая, но скорее казачка, а может молдаванка. Да мало ли и какая разница!
-Мама, ты так смешно сказала.
-Хватить надсмехаться над пожилой женщиной, надеюсь найдутся еще рыцари и защитят честь старой карги.
-Вообще то Мариам – тоже не казачье имя.
-Ну да, ну и что?
Девочка протянула руку в сторону Ромки и смешно пришепетывая произнесла, чётко и ясно:
-Лыцарь.
-Да, деточка. Это рыцарь, только раненый. Для подкрепления его сил, чтобы он мог меч держать и защищать нуждающихся в этом, его надо поставить на ноги. Для начала напоим его чаем. Ты согласна? Но если будет вести себя невежливо, то лишим сладкого. Правильно?
Девочка кивнула, на этот раз ничего не сказала. И Ромка и мама усиленно старались не выдать ничем свое волнение. Они оба и одновременно сообразили что девочка заговорила. Кажется всё закончится хорошо. По крайней мере для девочки.
-Я протестую. Расцениваю данную угрозу как неприкрытый шантаж.
-Пойдем деточка, поможешь мне приготовить чай, а завтра мы напечём шаньги.
-А плюшки?
-Ладно уж будет Вам и десерт. Деточка, ты ведь поможешь мне?
***
Последующие недели были самыми счастливыми для Ромки за последнее время.
Сергею Артемьевичу с превеликим трудом, но всё же удалось провернуть бюрократическую машину. Нет, ему не случилось удочерить девочку. Но он смог настоять на том, чтобы его семью приняли к рассмотрению как возможную кандидатуру, а девочку временно оставили у него. Это почти подвиг. Но чиновничья система сколь неповоротлива столь и инертна. Уж если ребенка оставили у него, хотя и временно, то почти наверняка решение будет в его пользу. Это вселяет оптимизм. Дело осталось за малым, но хлопотным делом: собрать множество справок, характеристик, нужных и не очень бумаг. А без них ни-ни.
Установили что девочку зовут Мариам или Марина. Это практически всё что ей удалось вспомнить, впрочем доктора осторожно намекали, что и это может быть не так, а отзывается она на это имя, вернее она заявила что вроде бы помнит как её раньше так называли, по простой причине: ей хорошо с теми людьми кто теперь её окружает и она желает сделать хоть что-нибудь приятное для них.
Мама повеселела, исчезли круги под глазами. Как только она заходила, Ромка прекращал занятия спортом. Не сию секунду, чтобы не возбудить ненужных подозрений, он немного – минуту, две еще изображал выполнение любых упражнений, но без нагрузки и потом ложился отдыхать. Демонстрация бездельничанья удалась на славу. Хотя Ромка в действительности резко снизил нагрузку на занятиях, но нисколько не уменьшил интенсивности этих занятий. Просто он изменил вектор. Теперь он больше уделял внимание качеству работы. Представлял как нога подчиняется его команде, старался непосредственно увидеть как нервный импульс прорубается до нужной мышцы, заставляя ту среагировать. Потом на другой ноге, ещё, ещё. А повторить, а проверить ощущения, а если вот так!
Очень быстро Ромка восстановил прежние кондиции и даже продвинулся вперед. Например теперь он точно знал что может пошевелить ступней. Это точно, это ему не показалось. Но все тренировки он теперь проводил весьма аккуратно. Не было желания опять совершить невообразимый скачёк в неизвестность. Но о своих успехах Ромка ни с кем не поделился. Не хотел наплыва врачей: надоели – с умным видом сыплют непонятными терминами, а конкретики нет. Ради справедливости надо отметить что за два совета Ромка всё же был предельно благодарен врачам, а точнее Александру Викторовичу. За прием визуализации и за возможность пробивки новых нервных проводящих путей. Второй позволил ему встать на путь выздоровления, а с помощью первого он ездил на лошади и управлялся шпагой, чем никогда в жизни не занимался.
О том что он делает успехи, что может совершать пока микроскопические, но шаги, не говорил он и маме. Не готовил он сюрприз. Просто не хотел пугать маму. Логика простая: есть подвижки вперёд, значит много тренируешься, значит напрягаешься и устаёшь, следовательно возможны новые обмороки. Он точно, стопроцентно знал, что мама скорее предпочтет видеть его пожизненно прикованным к креслу, чем допустит опасность его ухода. Даже оставить тренажер в его комнате пришлось её уговаривать.
Основное время тренировок теперь Ромка уделял подготовительному периоду: сосредоточиться, усилием воли заставить сердце сильнее биться, почувствовать ноги, заставить пошевелить ступней, пальцами.
Прогресс был, но очень медленный, но это уже мало волновало Ромку. Он знал что на правильном пути и обязательно встанет. Это вопрос времени.
А самым радостным событием это было письмо от Лёльки. После долгого молчания она прислала весточку. Не по электронке, а обыкновенное: бумажный конвертик. Правда содержание сумбурное, какая-то несуразица. Ромка сначала даже подумал не в подпитии ли она писала эту абракадабру, настолько последнее письмо было не похоже на её обычный стиль: четкий, точный, конкретный, иногда даже скупой. Всегда только суть. И в школе Лёлька не любила разводить сопли – это рассказал Сергей Артемьевич, но последнее время информация в её сообщениях вообще сжималась до состояний пружины. Ромка предположил что это результат вхождения в среду английского языка, в котором по структуре преобладают глагольные формы, а передаваемая информация больше ориентирована на действие - "экшен". Это действительно особенность английского языка, в котором гораздо больше глаголов. Вероятно и на нацию это отложило отпечаток, особенно на американцев. Но помимо этого Сергей Артемьевич предположил что изменение стиля есть отголосок профессии. То, что писатель описывает, проникая в глубину, делая мощные мазки красками-словами, то корреспондент обязан сделать более скупыми средствами. Он только констатирует, не потому что не может описать красиво или проанализировать ситуацию, дать философскую оценку, а просто таковы законы жанра, требования профессии. В газете надо описать событие, действие, на большее очень часто не хватает газетно-журнальной площади. Журналист описывает, писатель - рисует.
Прочитав сообща письмо решили что у Лёльки что-то случилось, но что понять было невозможно. В письме мысль срывалась с одного на другое. Лёлька сначала писала о своих командировках, потом о городе, потом о работе, потом снова о командировке, возможно в Россию, а заканчивалось тем что она планирует приехать домой.
В общем, как сказал Сергей Артемьевич, такого сумбура он еще ни разу от Лёльки не слышал, то есть не читал. Что случилось - совершенно непонятно. Если будет командировка в Россию, то неужели в их город? А если нет, то следует ли её слова понимать как то что она хочет бросить учебу и работу и вернуться?
В итоге решили подождать или нового послания с разъяснениями, или самоё Лёльки. Она взрослая девочка и особо переживать о том, что могло случиться непоправимое или чрезвычайно серьёзное не стоит, после этого успокоенные разошлись.
Ромка же лёжа в кровати замер в сладостном ожидании: скоро она приедет, он её увидит, они встретятся. Он лежал без движения и предавался мечтаниям: как они встретятся, что скажут, изменилась ли она? В какую сторону? Фу, глупость какая – конечно похорошела. Стоит ли сомневаться!
Безусловно повзрослела, но очень хотелось бы чтобы девчоночья непосредственность, задористость осталась. А может всё это заменит женский шарм?
Ромка лежал боясь пошевелиться чтобы не спугнуть эту почти подростковую восторженность, детское ожидание чуда. Любое движение могло отвлечь от столь волнующих мыслей. Всё хорошо, Боже, как всё хорошо.
Ромка вспомнил, как в шестом классе он с другом пошел за грибами и они заблудились. Есть хотелось ужасно. Они устали, ноги гудели, голова кружилась. Пакеты с грибами давно брошены, а найденные по дороге ягоды голод не утоляют, а кажется ещё больше его разжигают. Под вечер, почти на грани отчаяния они присели на поваленном дереве и о чудо, в нагрудном кармане Ромка нашел корочку хлеба. Никогда еще он так не радовался. Целый кусок хлеба! Его хотелось немедленно проглотить и заглушить это ужасное чувство голода. Если голод отступит, может и страх уйдёт? Где-то в глубине, самых серых закоулках души как бич свистящий кольнула мысль: а если одному съесть, то хватит наесться?
Он и не помышлял о том чтобы зажурковать кусочек, обделить друга. Нет, нет и нет! Как можно, это же друг! Мы своих в беде не бросаем! Неважно даже то что друг видел как Ромка нашел корочку. Несомненно что Ромка обязательно поделился бы если бы и не видел. Но мысль кольнула, он быстро её отогнал, но заноза осталась. Так, ещё подростком, он на собственном опыте понял что поступки могут быть и плохими, а то что приводит к гадости, подлости, непорядочности это мысли. Чтобы не допустить этого надо гнать плохие мысли, и не допускать их. А лучшее средство – думать и поступать хорошо, пусть даже это тяжело.
Немного повзрослев, он прочитал у кого то из великих, кажется это был Стефан Цвейг: «бойтесь первых побуждений, они могут быть слишком порядочными». Это высказывание искренне возмутило светлую и возвышенную душу подростка Романа. Как можно! Хорошее не может быть плохим. Нельзя делать добро с оглядкой на то достоин ли кто-то твоей доброты, а не слишком ли много хорошего ты сделал, может с этого хватит, остальное добро можно отдать другому нуждающемуся. Такое куркульское отношение к совести, порядочности и доброте долго не давало успокоиться. Выход был найден достаточно быстро и по детски непосредственно: если не думать о том что в темной комнате сидит бабайка, то он там и не появится. Всё!
В дальнейшем Ромка твёрдо следовал этому правилу: не стоит думать о плохом или плохо. В самой критической или непростой ситуации Ромка старался первым сказать, сделать и непременно хорошее. Таким простым способом ему удавалось предотвратить и множество ненужных ссор и драк и у него было очень много друзей и товарищей – доброта притягивает.
На куске бересты Ромка с товарищем разложил хлеб и после недолгого обсуждения было принято решение: кусок разделить на четыре части. По одной съесть сейчас, остальное оставить на утро.
Как только решение было принято и они уже примеривались как правильно разрезать, к нескольких десятков метров от них заревела железнодорожная сирена.
Наверное и спортсмены в чемпионском забеге так быстро не бегали. Ромка с другом выскочили на полотно и очень быстро сориентировались. Оказалось что они блукали по тайге вокруг города и до пригородной станции всего-то пара километров.
Получив от бабушки по первое число, сидя за столом со всякими вкусностями и плюшками, вспомнил Ромка и тот сухарь что остался лежать на бересте. Странно дело – сухой и черствый, там он казался самым вкусным и единственное желание было так, чтобы таких кусочков побольше.
Сейчас, лежа в тёмной комнате, Ромка вспомнил тот детский случай и маленькую корочку хлеба. К чему бы это? Странные аналогии. Да, за сумбурным письмом, точно придет встреча с Лёлькой, волнующая и желанная. Тот кусочек хлеба был ценен не сам по себе, не как продукт питания. Это символ надежды, это знак продолжения. Да сейчас плохо, но можно отдохнуть, набраться сил и снова в бой, с очередной попыткой добиться своего, прийти к победе.
Внезапно Ромку как кипятком обдало. Приедет Лёлька и что увидит? Его – инвалида? Мать, в постоянном страхе что её замечательного сыночка в любой момент туркнет? Соседей, знакомых, друзей - в вечном поиске нейтральных тем, бросающих косые взгляды на неё (пожалела), на него (бедолажка)?
А что делать? Ромка сел в кровати, к чёрту оцепенение. Что же он делает, он же уже принял решение! Найти опору! Найти, найти. Найти! То что он встает на ноги, а это факт, по крайней мере пока только для него, но точно факт. А дальше? Если его в очередной раз туркнет? И самое главное: Ромка никак не мог отделаться от ощущения что происходившее с ним там не есть болезненный выход поврежденной психики. Если нет, тогда что?
***
Ромка спустил ноги вниз. Впервые за многие недели почувствовал холод. Может он и ошибся, может это просто сквозняком зашевелило волосики, а может и не холод это, просто волосы на ногах, освободившись от тяжести одеяла стали распрямляться на свободе, но суть дела это не меняло: какая разница – это температурная чувствительность или тактильная. Ромка не стал даже прислушиваться к новому ощущению. Не до того. Сейчас решалось нечто более важное чем его способность к кожной чувствительности.
Осторожно поставил ступни на пол. Хорошо. Это он делал многие сотни раз уже и после травмы. Что дальше? Дальше он просчитывал свои действия: правой рукой опереться о спинку стула, левой о кровать, перенести центр тяжести, ухватиться за брусья. Его мозг работал как компьютер. Помимо расчета расстояния до следующей опоры, необходимого действия, его мышечных усилий, одновременно считались и прочие варианты. Если стул не устоит и начнет валиться – куда станет падать Ромка, какие движения нужно совершить, как сгруппироваться, чтобы последствия были минимальными? А что будет если рука соскользнет с брусьев когда он будет переносить тело на тренажер? Это самый опасный момент. Нужно убрать голову вбок, чтобы не удариться о брусья, а упасть постараться на бок, чтобы не заплелись ноги и не сломать еще что-нибудь вдобавок. Можно представить до каких высот изобретательности подымаются люди в сложных обстоятельствах! Инвалиды например. Ромка однажды видел передачу о женщине лишившейся рук, так она научились картошку чистить и даже вязать ногами! Кто бы рассказал – не поверил, если бы не увидел своими глазами.
Теперь иная ситуация, Ромка твердо решил опробовать свои возможности. Что я тварь дрожащая? Мысли о возможном падении раньше были только как вариант неудачи. Не получилось то, что должно было. Сейчас же совсем другая ситуация. Ромка изначально решил что пройдет сам. То есть вероятность падения во много раз увеличивалась, одновременно именно падения-то и нельзя было допустить, ввиду значительных негативных последствий.
Это как пройти по бревну над пропастью. Бросьте бревно или доску на землю и идите: всё получится, Вы даже не качнётесь. То же самое бревно поднимите на высоту одного метра! Чем пристальней Вы будете вглядываться в землю под ногами, тем больше Вас будет колыхать, и будьте уверены: очень многие не справятся с этой простенькой задачей, которую они выполняли минуту назад, когда бревно лежало на земле. А уж если поднять доску над пропастью, ту же самую, редко кто пройдет. Точно.
Ромка сделал шаг. Раньше это был всего лишь элемент передвижения в пространстве. Вероятно у него и прежде были силы стоять самому, но он этого не делал, поскольку цель была иной: тренировка. Он помогал себе оперевшись одной рукой о что-либо. Это была тренировка. Сейчас он шагнул и застыл, прислушиваясь к своим ощущениям. Всё нормально. Ещё шаг. Кажется это просто шаг, следующий элемент в перемещении тела в пространстве, но нет. Раньше он помогал себе, страхуясь упором о что-то, теперь же он двинулся сам. Раньше это передвижение инвалида, а теперь перемещение как в далёком прошлом, когда был здоров и всё было тип-топ, просто приболел немного.
Третий шаг. Можно расслабиться немного и переключить внимание и учитывать не только положение тела и равновесие, но и другие вещи: чувствует ли нога холод пола, ощущается ли тяжесть тела, прижимающая пятку к полу, легко ли стоять и держать равновесие.
Хватит, нужное он узнал и не стоит искушать судьбу. Он может самостоятельно ходить, пока правда коряво, но это только первые шаги, то ли еще будет.
Следующий шаг-бросок Ромка сделал уже в прежнем ключе. Совершенно случайно получилось что все его шаги были по направлению к книжной полке. Прекрасно. Можно сделать два полезных дела одновременно – что может двигаться он уже установил, а теперь еще и книгу можно зацепить. Чтобы не делать лишних движений, а до полки остается еще несколько его шагов в пол ступни, Ромка может сделать всего один, но при этом надо наклонить корпус вперед, как пьяный опирается о забор. Потом, взяв книгу оттолкнуться, принять равновесие и двинуть назад. Так и сделал. Только бы ноги не подвели, то, что мышцы спины не подведут он не сомневался. Оперся рукой о полку, вторую приблизил к книгам, взял, одновременно уже повернул корпус наполовину, готовясь к пути обратно.
Вероятно маленький ребенок, сложивший в первый раз кубики или самостоятельно проехавший на велосипеде, испытывал восторг не больший чем сейчас Ромка. Это победа. То, о чем он подозревал, свершилось и подтвердилось. Он может сам ходить! Что там: восстановилась проводимость от позвоночника к ногам или просто он так натренировал мышцы, что всё тело подчиняется ему - важно ли это? Главное Лёльку встретит уже не инвалид, достойный жалости, а мужчина в полном расцвете сил.
Обратный путь преодолел на шаг меньше. Осмелел. Уже не так страшился упасть, да и обратная дорога всегда короче. Откинул голову на подушку. Боже, как хорошо. Посмотрел на книги. Какие замечательные, поднёс к губам. Браво! Победа, восторг не оставлял его, эти несчастные книги были его символом возвращения. Как хорошо!
Теперь осталась одна проблема. Проблема не проблема, вопрос. Но очень важный и можно сказать самый главный. Если задуматься, то все его победы были локальными. Это были битвы, а теперь надо выигрывать войну.
Итак, возвращаясь к началу: что с ним случилось и как он переходил в иной мир, отчего это зависит и прочее и прочее. Вот только теперь не было у Ромки тягостного чувства первоклассника не знающего ответ и страха что внезапно его может опять ударить, и напряжения оттого что не может он ни с кем это обсудить. Раз удалось пройти, удастся и найти ответ. Теперь у него крылья: всё получится, он всё может. Ах, как жизнь хороша, особенно когда побеждаешь.
***
-Мама, а сколько точно я первый раз лежал без сознания?
-Они это называли комой, а потом нетипичной формой летаргического сна. А сколько был я не помню, если хочешь, посчитаю.
-Нет. Не надо.
Через секунду:
-А приблизительно?
-Примерно месяц, немного до полного месяца не хватило.
-А между первым и вторым…
-…прошло восемь месяцев. Да что с тобой, Рома? Что случилось?
-Ой, да ничего. Просто считаю. Хочу запомнить чтобы потом внукам рассказывать, ведь им наверняка захочется подробности узнать.
-Что-то темнишь ты. Неладно это голову всякими глупостями забивать, лучше почитай книжку или кино посмотри. А лучше вон на тренажер сходи, позанимайся!
-Мам, да ты ж всё переживала, что я много занимаюсь?
-Было дело. Вот только тогда ты действительно как сумасшедший мучил себя. А теперь только вид делаешь, а сам отлыниваешь. Вот приедет Лёлька, что ей скажешь? Хотел, да не смог!
-Мам, какие жесткие слова.
-Ладно, прости меня, я же вижу как ты переживаешь.
-Это ты прости меня.
-Ну вот и поговорили. А что ты сейчас читаешь? Интересно, "энциклопедия писателей". А и в правду, может на факультет журналистики заочно поступить? Про кого читаешь, на ком остановился?
Ромка глянул на обложку – там фотография писателя с широченной бородой лопатой.
-До Марка Твена.
-Балда ты Ромка, это же энциклопедия российских писателей и у Марка Твена не было бороды.
-Я пошутил, про Толстого читаю, Льва.
-Ну и что, понравилось, а кстати: кто тебе книжку подал?
-Не помню, Глазёна может.
-Марина? Ей же не достать до верхней полки даже со стулом!
-Ну не помню, может Сергей Артемьевич.
-Вчера книги у тебя не было, а сегодня ты уже на "т" читаешь?!
-Мама, ну что за вопросы. Больше на допрос похоже, дурное влияние Сергея Артемьевича? Я выборочно читал.
-Ой, Ромка, лучше расскажи мне, я так переживаю. Вопросы непонятные задаешь, заниматься бросил, из чтения книги - детективную интригу закрутил. Так, рассказывай, что случилось?
-Да ничего, мама. Честно.
-Ой крутишь, сынок.
Ромку от дальнейшей пытки спас звонок в дверь. Он перевел дух. Кажется пронесло, но надо быть предельно осторожным. Ведь знал же как мать переживает! Опять недоглядел, просчитался. Лучше бы у Сергея Артемьевича спросил.
Был ведь уже прецедент! Чтобы успокоить маму, показать что появился интерес к жизни, он попросил принести фильмы, книги. Когда мама спросила что именно, назвал первое что пришло в голову: классику, Джека Лондона, хотел спросить "Как закалялась сталь", но побоялся переборщить. А фильмы сама мама принесла. Вот тут и произошла накладка. Среди фильмов, в большинстве конечно жизнеутверждающих (кто бы сомневался), нашелся и "Не могу сказать прощай". И надо же было Ромке приспичило лимонада попить. Случилось что мама ушла, а дома остался Сергей Артемьевич, вот Ромка и попросил его принести попить, да только лимонада в холодильнике не оказалось, поэтому Сергей Артемьевич выжал лимон, положил кубики льда и в стакане с ложечкой дал Ромке.
И бывают же с жизни такие роковые совпадения. Мама возвращается из магазина, Ромка лежит и, замученный жаждой, медленно помешивает льдинки в стакане, на дне белые катышки крутятся – Ромка знает что это косточки, а маме нет. А на экране именно в этот момент идет эпизод когда дровосек с перебитым позвоночником размешивает таблетки чтобы отравиться. Мама стала белее белого. Ромка тоже труханул порядочно, ему в долю секунды стали понятны мысли и страхи мамы.
Сделав как можно бесстрастным лицо и бесцветным голосом произнес:
-Как жарко, ты принесла чего-нибудь попить? Вот, Сергей Артемьевич лимон мне раздавил. Хочешь выпить, тебе тоже наверное жарко?
Мать проглотила стакан одним глотком и шумно выдохнула, толи от облегчения, а может действительно жарко.
Больше таких ошибок Ромка не допускал. Сам себя обругал последними словами: хватит в конце концов думать только за себя. Пора бы и повзрослеть.
***
Ромка раскрыл энциклопедию на Толстом, прочитал небольшую биографическую справку.
"Лев Николаевич Толстой (1828-1910) родился в семье, принадлежащей к старинному дворянскому роду. С детства его мятущаяся натура стремилась к совершенству среди людей и справедливости во взаимоотношениях между ними.
Во время Крымской войны, при обороне Севастополя руководил артиллерийской четвертой батареей – самой опасной. За личное мужество награжден орденом Анны 4-й степени, медалями: "За защиту Севастополя", "В память войны 1853-1856 гг.". Неоднократно представлялся к боевому Георгиевскому кресту, однако из-за того что офицер "беспокоил" руководство прожектами издания журнала для солдат, переустройства батарей, да еще и посмел сочинить сатирическую песню "Как четвертого числа…", в которой высмеивал тупость генералов, начальство заслуженной награды не утверждало.
Выйдя в отставку, в 1865 году освободил от крепостной зависимости крестьян из своего имения, но те не захотели освобождаться, надеясь что Царь их освободит с землёй. Когда император Александр II через несколько лет издал манифест о прекращении крепостной зависимости, то землю они всё одно не получили.
Толстой энергично стремится к улучшению человека, сам приняв на себя роль учителя, для крестьянских детей открыл бесплатную школу, сам пишет учебники, занимается воспитанием детей. Особенно сильно его влияние было на дочь Александру. Духовное искательство вылилось в написание "Краткого изложения Евангелия" без пророчеств и чудес. Толстой усиленно искал бога внутри человека и высказывал мысль об основании новой религии Христа, "очищенной от таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающее блаженство на земле".
Такая позиция противоречит устоям православия и 2 февраля 1901 года Святейший Синод отлучил Льва Николаевича Толстого от Русской Православной Церкви. В целом данное конкретное событие в отношении конкретного лица отражало духовную ситуацию в России. Но было удивительно получить противостояние православию именно от Толстого, который юношей писал в своем дневнике: "Я не успел помолиться на постоялом дворе; но так как уже не раз замечено мною, что в тот день, в который я по каким-нибудь обстоятельствам забываю исполнить обряд, со мною случается какие-нибудь несчастие, я стараюсь исправить свою ошибку: снимаю фуражку, поворачиваюсь в угол брички, читаю молитвы и крещусь под курточкой так, чтобы никто не видал этого".
Незадолго до смерти Толстой в сопровождении дочери Александры покинул Ясную Поляну. Он заехал к своей сестре, монахине, но не встретился. От неё пешком отправился в Оптину пустынь, но войти в скит к старцам не решился, так как побоялся что те не захотят с ним разговаривать. Сел на поезд, намереваясь выехать неизвестно куда, не имея никакого плана и четких намерений, но сильно заболел и сошел в Астапове, оттуда послал телеграмму в Оптинский монастырь с просьбой прислать старца Иосифа. Тот тоже был болен и поэтому к Толстому приехал старец Варсофоний. Однако дочь ни старца, ни жену Софью Андреевну к умирающему не пустила. Так и умер Лев Николаевич не примирившись ни с женой, ни с Церковью.
Впоследствии, находясь в Америке Александра Львовна отказалась от своих взглядов, стала прихожанкой и на свои сбережения построила православный храм."
-Рома, у нас гости. Сергей Артемьевич пришел. И Мариша с ним. Развлекай Сергея Артемьевича или он тебя, а мы с Маришей чай приготовим.
Ромка отложил книгу. В голове мысли в кучу. Словно смотришь на давно знакомого человека или вещь, но только в сей момент начинаешь понимать кто или что это. Ведь он много читал Толстого и в школе проходили! Дела.
-Что с тобой, Роман? Вид у тебя совершенно отрешенный, вероятно детектив читаешь.
-Нет, простите, я действительно увлекся и мыслями еще далеко. Я рад Вас видеть. "Нет", это в смысле не детектив читаю, а вид задумчивый. Вероятно. Ух, совсем запутался.
-Уж поверь мне, совсем очумелый, а позволь поинтересоваться, что тебя так взволновало? Что читаешь, открой личико.
-Да ладно Вам, на Петруху никак не тяну. Или как?
-Я пошутил. Я сам такой, все мысли в разброс. От каждого посещения чиновников начинаешь сомневаться в нормальности. Сначала их. Потом, удивительным образом им удается доказать что может быть это не совсем так, потом вероятно что это не так, а затем что это совсем не так. Заканчивается тем, что начинаешь им верить и сомневаешься уже в своей нормальности. Каково, бисово племя! В некотором роде я даже восхищен.
-Что случилось? Я в первый раз Вас вижу в таком состоянии.
-Собираю справки. Вон какой талмуд мне дали,- Сергей Артемьевич потряс листком как матрос во время революционных событий.
-Пошел за справкой о составе семьи. Дали без проблем. Беру справку в БТИ о наличии жилплощади. Там поясняют что для материалов по усыновлению, в смысле удочерению выдается особая форма такой справки, они мне готовы её дать, но вот только выдается она на основании справки из ЖЭКа о составе семьи. Пожалуйста, говорю, вот она. Нет, отвечают, для нашей особой справки, нужна особая справка из ЖЭКа. Без проблем, сейчас схожу и возьму особую справку, а меня останавливают, добрые люди, просят не спешить. Взять-то можно и они выдадут, не мне первому, но вот закавыка. Срок действия этой справки о жилусловиях для комиссии для удочерения всего 10 дней. А насколько они знают, комиссия собирается всего раз в квартал. И то, это не настоящая комиссия, а предкомиссия, которая рассматривает правильность и обоснованность представленных документов и если справки будут просроченные, то естественно решение не будет принято, а меня в очереди продвинут на следующий раз. А сама комиссия заседает раз в полгода. Так что, чтобы не терять времени зря, настоятельно мне рекомендовали предварительно просчитать все сроки, чтобы на момент заседания все справки были действующими.
Но это еще не всё. Оказывается та справка, которую они мне выдадут должна быть нотариально заверена, иначе будет недействительна. Нет проблем, говорю, заверю. Нет, не всё так просто, отвечают. Такую справку нотариус, если ему принесут готовую в контору, заверять не будет. Она должна быть написана в его присутствии. Для этого в БТИ каждый вторник приходит нотариус, который работает с ними по договору. Тогда моя справка и будет сделана, подписана и заверена по всем правилам канцелярского дела и приобретет юридическую силу.
Теперь моя задача: узнать дату заседания предкомиссии и в предыдущий вторник до этого взять и заверить правильную справку. То же самое проделать со всеми другими документами.
Добрейшие люди, они предупредили чтобы я не забыл обновить, в случае положительного решения предкомиссии, все справки к заседанию самой комиссии. Иначе дело не будет рассмотрено.
Всё это проговорил на одном дыхании, шумно выдохнул:
-Ромка, ты не поверишь, насколько я радовался буквально минуту назад, настолько я был раздражен и возмущен этой бюрократической бестолковщиной чуть позже. Ты представь – ведь если такие сложности в предоставлением мне права на удочерение, значит и обратная процедура такая же запутанная и столь же бестолковая. Я понял что я уже победил. Отобрать у меня Маришку будет практически невозможно! Как ты думаешь? Я и шампанское по такому случаю купил, предлагаю отметить. Как говорят китайцы, если не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним. А, каково?!
-Не знаю, Сергей Артемьевич. Злые дела совершаются гораздо легче и быстрее. Но всё равно я раз за вас.
-Брось ты, Ромка. Не будь пессимистом. Я уверен что всё будет хорошо. И с Мариной, и у тебя с ногами и у вас с Лёлькой. Не писала? И мне ничего. Раньше хоть звонила или мыло присылала, а сейчас после последней весточки как пропала.
-Нет, не было, я сказал бы.
-Да, конечно.
Сергей Артемьевич вздохнул:
-Ты так и не сказал чем увлечен.
-Так, книжки читаю.
Сергей Артемьевич посмотрел на обложку, протянул многозначительно:
-А-а-а.
А что "а", непонятно, потом словно встрепенулся от своих дум:
-На писателя будешь учится или просто интересуешься?
-Просто. А вот скажите, при имени Лев Толстой, какие ассоциации у Вас возникают?
-Не знаю, Рома. Последний раз классику читал в армии. Некогда, жизнь так завертела, что пока в милиции работал и не продыхнуть было. Не то что времени совсем не было, просто когда ежедневно сталкиваешься с подлостью, грязью, страстями, ничего не хочется. Ни философствовать ни размышлять. Книгу если и брал в руки, то лёгкое чтиво, чтобы не очень задумываться. После вида вспоротого живота не очень то с умной книжкой посидишь. Волком выть хочется, а еще лучше приложиться к какому ублюдку, жаль нельзя. Потому и много среди милиционеров циников и спивающихся. Тяжело это очень. Если каждый день видишь только плохое, и плохих, то невольно задумываешься: а есть ли нормальные люди? А если есть, то могут ли они нормально жить? Чтобы никого не убивать не грабить, не насиловать.
Ты вот обращал внимание, что блатные песни любят и слушают в большинстве судимые и милиционеры? Почему? В одном из детективов я вычитал, что милиционер и бандит это почти одно и то же. Тот же психологический тип. Только милиционер со знаком плюс, а бандит со знаком минус, а иначе как ты будешь дела раскрывать и расследовать, если не понимаешь находящегося перед тобой человека?
Что-то я совсем… По всем Европам поскакал. Старею наверное, если из-за такой ерунды расчувствовался.
Толстой? Ну конечно: зеркало русской революции, бунтарь, просветитель, романтик с цепким реалистичным глазом. Или взглядом.
Как ты думаешь, как более правильно?
-Я думаю и так и так, всё хорошо. Гений!
-Это конечно. Вот только очень часто наши идеи как-то интересно в реальной жизни трансформируются. Знаешь, есть такая присказка о прохождении чего то нового в наше сознание, в нашу жизнь, о привыкании к нему: сначала говорят этого не может быть, потом, в этом что-то есть, и наконец, ну это же очевидно! При этом новая идея, мысль часто обрастает такими дополнениями, что и сам автор с трудом её узнает! А самые ярые поборники - это те, кто изначально кричал и гнал её и говорил что это бред. Они же, кстати, и авторство потом норовят себе приписать.
Если бы Толстой имел возможность увидеть результаты революции, наверное он был более аккуратен в своих высказываниях и поступках. Ведь мало выявлять, бичевать, сокрушать устои, необходимо еще и предложить что-то новое и лучшее. Да так, чтобы еще и перековеркать нельзя было бы.
Нельзя Толстого обвинить в том, что он ничего не предлагал, конечно нет, но такой гений мог бы наверное предположить что его слова всяк понимает по своему, а это требует от него чрезмерную осторожность.
Вот последний его роман "Воскресение" представлялся как сатира на религиозные обряды, а в самом содержании интеллигенты того времени искали и находили призывы к свержению существующего строя. И с самым знаменитым его романом тоже казус произошел. Название его "Война и мiр", то есть война и общество, но после революции и упразднения некоторых букв, в частности "i", смысл изменился. Появилась антитеза: бойня и отсутствие её. Об этом тоже есть в романе, но это явное сужение смысла и духа и замысла романа. А первое название романа, знаешь как звучало: "хорошо всё, что хорошо кончается"? Хотел ли этого Лев Николаевич?
-Не знаю. Не знаю что и сказать. У меня такое состояние, будто жизнь перевернулась. Нет, всё на прежних местах, но оказывается что не всё так однозначно или не так, как принято воспринимать!
-Ну вот, Маугли, ты становишься взрослым!- смешно сдвинул брови Сергей Артемьевич,- ты знаешь, я вспомнил один небольшой немецкий рассказ. Когда я учился в школе, у нас замечательная учительница иностранных языков преподавала. Для интереса на занятии мы перевели небольшие рассказики. Слушай, смысл примерно такой был:
Спросили ученика,- что ты знаешь? Всё,- уверенно отвечает ученик. Что Вы знаете?- спросили учителя. Немного,- отвечает тот. А Вы что знаете?- спросили профессора. Ничего! Вот такие ответы. Самое удивительное, что никто из них не лукавил, они все отвечали совершенно искренне, вот только ученик имел ввиду заданный урок, учитель свой предмет, а профессор все знания.
Как тебе рассказ?
-Это про меня.
-Очень замечательно! И кто ты?
-Не смейтесь, я понял, что всё в мире зависит от вашей точки зрения на это. Чем ты умнее, тем больше понимаешь и тем больше можешь сделать. Я это только сейчас начинаю понимать. Умнеть, в смысле понимать суть вещей.
-Я понимаю.
-О чем наши мужчины спорят?- появились женщины с подносами.
-Я предлагаю попить чай за общим столом, ты как, Рома?
-Исключительно положительно. Давайте.
Ромка встал, Сергей Артемьевич попытался помочь, но Ромка отстранил руку:
-Я сам.
Уперся на спинку коляски, пересел на ближний к кровати стул. Он мог, как обычно перебраться сначала в кресло, а потом на стул или вообще подкатить кресло и остаться в нём, но своим поступком и демонстративным отказом от помощи он предъявил свою декларацию: "Всё, наступил новый этап. Я другой".
Это поняли все, включая малышку Марину. Естественно психологические тонкости и скрытая подоплёка ей были непонятны, но то что происходит что-то особенное, она сразу уловила, подошла:
-Лыцарь, на яблоко. Вкусно.
***
Все разошлись, и успокоилось в доме Ромки, но не в его душе. Чаепитие прошло на ура. Ничего нового и необычного. За исключением атмосферы, которая витала над всеми после его демонстративного присаживания к столу. Необыкновенный подъем, ветер перемен. Хорошо. Прекрасно. Изумительная декларация, а дальше что?
А дальше необходимо подкреплять слова действием, намеренье поступком, а мысль… А чем подкрепляется мысль или проверяется? Реализацией! Но для этого необходимо иметь четкое представление, план, опору, которую он искал. Итак?
Ромка приуныл.
Ну что же дальше, с чего начать? Ромка принялся перебирать крупинки фактов – событий, как четки нанизывая их поочередно друг на друга, одну за другой.
Девочка точно не из того мира. И то, что ему показалось – только показалось, а совпадения и некоторые признаки связи того мира с этим: её глаза, похожесть, обстоятельства появления ниоткуда - только совпадения. Скорей всего.
И всё же, всё же.
Сколько мама сказала он проспал в первый раз? Три недели? Ладненько!
Итого грубо, с прикидками получится один к семи. Что же, это факт?
Пусть, если принять за реальность нахождение в том мире, а то, что для Ромки это было сверх реально – несомненно. Самая настоящая, безусловная реальность. Это же подтверждали и следы на виске. Оба раза.
Итак, в некоторой точке мира, вселенной, времени, пространства произошел переход Ромки, его сознания, духа, личности, чего ещё в иной, параллельный, альтернативный мир. И эти миры расходятся. Точно расходятся, незнамо как по расстоянию, а по времени точно семь к одному. Ну и..? Ну?
Появился в первый раз он весной?! Или летом? Было тепло, всё зелено. Чем кормили? Не то. Одежда? Оставим. Второй раз была осень. Ранняя, средняя, поздняя? Кто его знает, как там в горах. Вернее среднегорье или предгорья! Листья цветные, дождь холодный, утром изо рта шел пар. Следовательно третий раз должна быть зима? А если не совпадёт с соотношением 7:1? А если совпадет, то по его расчётам, окажись он сейчас там, то должно быть лето.
А ребенок,- вспомнил Ромка слова княжны. Восемь месяцев между первым уходом и вторым. Восемь месяцев на семь – пятьдесят шесть, то есть четыре с половиной года. Пожалуй так мальчик и выглядел. А минус девять месяцев, вспомнил Ромка! Всё одно сходится. Мальчику примерно четыре и было. Вывод? Простой: пока здесь проходит день, там – семь. Там день – здесь семь. Всё ясно. Но вот только от этой ясности на наступило лёгкости и простоты. Что-то определенно его тянуло назад, туда, в тот мир. Осталось впечатление, этакая заноза что он обязан что-то там разрешить, доделать, исполнить.
Да, неплохо было бы вернуться туда и постараться разобраться на месте. Почему у него такое ощущение или предчувствие - он не знал. Возможно потому что здешние расчеты и размышления ни к чему не приводили. С другой стороны находясь там Ромка не очень-то задумывался о превратностях и о причинно-следственной связи. Он сразу окунался в водоворот событий, напряженность действия порой требовала отнюдь не взвешенного и расчетливого поведения, а совсем наоборот: быстроту реакции, моментальное принятие решения. Когда каждую секунду меняется ситуация, тут не до размышлений!
Так может ему просто хочется оказаться в этой ситуации, жить наполненной жизнью?
Ромка непроизвольно принялся перебирать вещи на тумбочке. Выровнял стопку книг – сверху литературная энциклопедия. Ромка вытянул другую книгу – что же он зацепил вместе с ней в тот раз? Оказалось пособие по йоге.
Любопытно. Именно эта книжка явилась причиной, правда косвенной его второго ухода туда? А может это не просто совпадение? Ромка раскрыл книгу на случайной странице. Оказалось тринадцатая, усмехнулся. Почитаем?
***
Муть. Сплошная абракадабра.
Представьте что вокруг Вас море энергии. Встаньте в позу жреца (руки согнуты в локтях и подняты над головой) лицом на север. Вдох – энергия пошла от кончиков пальцев по рукам в область точки Манипуры. Выдох – энергия проталкивается к ногам. Новый вдох – новый поток энергии пошел внутрь и заполняет Ваше тело…
Ромка почувствовал сильное внутреннее раздражение. Да что же это. Или он дурак что ничего не понимает, или здесь прямое надувательство, когда за мудреными словами про чакры, космическую энергию и прочую лабуду, скрывается примитивное мошенничество. Перелистнул несколько страниц чтобы посмотреть чем заканчивается упражнение и в чём его цель.
…Так продолжать пока космическая энергия не наполнит Вас до самой Сахасрары.
Вот так, ни больше ни меньше. А для чего это – ни одного слова. В раздражении закрыл книгу. Выдохнул. Ну что всё, тупик? Но всё же, а может? Никак не хотелось признавать себя идиотом, и просто выбросить книгу и закрыть тему мешала заноза: столько людей верят в это, столько занимаются, а какое количество книг написано! Неужели всё обман? Это как в сказке о голом короле. Все говорят что платье есть и вроде бы неудобно признаться что ты ничего не видишь, а потом начинает казаться что вроде что-то есть и заканчивается это тем, что ты начинаешь это платье видеть! Чтобы спали шоры с глаз, нужно чтобы кто-то сказал: "а король то голый". Или не сказал. Или показал замечательную одежду, ту, которую никто не видел.
Ромка снова открыл книгу на первой странице, прочитал предисловие.
Уважаемый читатель, по многочисленным просьбам мы представляем новое, дополненное и расширенное издание знаменитого мага и колдуна Сильверстра Камлалова. Надо отметить, что последнее время уважаемый Сильверстр отказался от практики ворожбы и переключился на истинное и духовное начало человека. Он стремится помочь простому человеку познать свою сущность и овладеть некоторыми приемами, которые помогут ему в повседневной жизни, при этом использует методики древнекитайской медицины цыгун, индийской йоги и некоторых других оздоровительных комплексов. Как сказал магистр румынской ассоциации Интро, он впервые видит такого сильного и одухотворенного человека, способного решать сложные и многоплановые задачи.
Перед тем как вы обратитесь к книге и начнете освоение простых, но удивительно действенных методик, размещенных на страницах книги, несколько слов и чём она.
В теле человека циркулируют значительные потоки энергии, точно так же как и в окружающем мире. Однако редко кто имеет возможность, а вернее умеет этими энергиями пользоваться. Чаще всего это происходит непроизвольно в результате сильнейшего стресса. Например наверняка вам известны рассказы охотников как при неожиданной встрече с тигром, медведем они перепрыгивают через широкие ущелья, залазят на отвесные скалы и так далее. Или нередко встречаются такие заметки: женщина гуляет с ребенком, на него наезжает машина, и, спасая дитя, мамаша за бампер переворачивает машину! Откуда берутся силы? Как слабая женщина, которой по законодательству о труде не положено подымать ничего тяжелее 20 килограмм подымает значительно больше? Каким образом удается очень быстро бежать, далеко прыгать, высоко влезать?
Ответ на поверхности: эти силы, а правильнее сказать энергия в вас постоянно находится. Проблема – научиться её извлекать в нужный момент.
Если энергия уходит, истончается, человек начинает болеть, если её много, то он здоров, если её очень много, то её становится видно. Вспомните изображения святых в христианстве: не случайно над головой рисуется нимб. Это и есть визуальное проявление вашей энергии. Современные исследования показали что при съемке в специальном спектре этот нимб, или лучше сказать свечение видно у каждого человека. Чем лучше, добрее человек, тем свечение больше. Так древние санскритские тексты повествуют, что свечение от Будды было видно за несколько километров.
Конечно и нимб и свечение присуще наиболее одухотворенным личностям, но это не значит что у вас нет подобной энергии. Проведите простой эксперимент: потрите ладони друг о друга, теперь разведите их в стороны, примерно на 5-7 сантиметров. Вы почувствовали небольшое покалывание в ладонях?..
Ромка закрыл книгу.
Тишина. Слабо шевелится занавеска, оттого тени на стене от уличного фонаря скачут по обоям в припрыг, являя то трехгорбого верблюда, то пегаса, то оскаленную пасть.
Сжал руки в замок. Выпрямил пальцы. Посмотрел на появившийся гребешок. Согнул и крепко, до побелевших костяшек, сжал.
А что?
Потер ладони. Тер до одурения, до дыма из-под ногтей. Развел, прислушался к ощущениям. Кажется перестарался: ладони полыхали так, словно прикоснулся к раскалённой плите. Горят так, что и колет и искрит, вот только жар перебивает все прочие ощущения.
Поставил руки перед собой, начал с каждым вздохом вкачивать в себя энергию, как написано в книге. Только голову повернул не на север, в к книжной полке, там в углу мама иконку поставила, над книгами. Представил что это не что-то эфемерно-неосязаемое, а как глоток в летний зной колодезной воды – жгучее, холодное, весомое. Холод рвет горло и колет иголками зубы, но останавливаться не хочется, потому что не напился, потому что снова начав пить придется испытать опять весьма неприятные моменты. Так лучше сразу напиться перетерпев ломоту. Вода вкусная, хоть и колючая.
Как ответ на его представление обжигающей воды закололо в руках. Ромка прикрыл глаза и представляя энергию, уже кусками киселя жадно хватал и глотал её, впихивая воображаемые порции в себя. Жар разлился по телу, а кожу на руках, лице, на спине пронзило миллионом иголок.
***
Всё тело полыхнуло. Так бывало на тренировках, когда хорошо прогреешься, а напоследок ещё и рванёшь рекордный вес, и не понять отчего так проняло тебя: от большого напряжения или от удовольствия, радости что вес покорился. Но там жар этот длится секунды. Больше и дольше печёт в парной.
И что? Ромку уже хорошо проняло. "Хоть и не святой я, но энергией набрался под завязку. На соревнованиях я бы знал как ей воспользоваться".
Жар уже так допёк, что Ромка почувствовал как струйки пота потекли по спине.
Однако! А что-то изменилось? Кажется нет, увы. Пора заканчивать с экспериментами. Да и что бы он сказал княжне, княжичу, князю! Ромка расслабился, привел в порядок дыхание. Странно. Покалывание в спине и руках не прошло, а стало еще более резким и Ромку немного зазнобило. Он приоткрыл глаза, но из этого ничего не получилось!
Однажды в пионерском лагере над Ромкой подшутили – ему мякишем хлеба слепили ресницы: веко дергалось, в просвет было немного видно света, но не более. Ромка тогда сильно испугался. Своим детским разумением он почему-то решил что ослеп, но услышав дикое ржание оболтусов тут же и успокоился – ясно чьих рук дело. Быстро раздавил ссохшиеся мякиши на ресницах и открыл глаза. А что здесь? Потянул руку в глазам. Но рука там же и осталась. Не двинулась.
Доэкспериментировался!- пронеслось в мозгу. И тело парализовало!
Ромка застонал и провалился черноту беспамятства.