***
Нет, не может быть. Никак не могла она знать что у Ромки травма. Не сходится ничего и не стыкуется.
Сознание возвращалось медленно и рывками. Сколько людей вокруг. Все суетятся, переговариваются, оживленно жестикулируют. Его убили, добивают? В ушах гул, ничего не понять, лица размытые. Какая слабость. Ромка попробовал поднять руку, но тут же убедился что тело его не слушается. Ну же! Сейчас он покажет этим заинтриговавшимся. Просто так он не дастся. Еще усилие. Хотите коммисарского тела? Нет?! Ничего не получается.
Заметив его попытку подняться, сразу же несколько рук постарались вернуть его в горизонтальное положение.
-Рома, Ромочка, Рома! Лежи спокойно, пожалуйста!
-Мама!
Откуда она здесь?
Белые халаты?
Врачи?
Еще не понимая, что случилось, он осознал свое местонахождение в больнице.
Слава Богу, он дома.
Приход в себя был долгий и сумбурный. Ему долго не удавалось сосредоточиться. Сознание причудливо скакало от средневековья в двадцать первый век, от Лёльки к княжне, из палаты в палаты.
Доктор, сообразив, что Ромка в сознании быстро выпроводил всех лишних их палаты.
-Мама, я ездил на курорт?
-Рома,- мать от неожиданного вопроса присела на стул.
-Рома,- она наклонилась вперед, обняла его за колени и в голос зарыдала. Доктор сначала метнулся к ней, но осознав что ничего серьезного, просто слёзы радости, остановился и махнув рукой последней оставшейся в палате сестре вместе с ней вышел. Ромке тоже показалось, что мамины рыдания не от отчаяния, не от горя, а веселые, что ли. Казалось, что она радуется тому, что Ромка здесь, что он жив и вернулся. Малыш вышел из трансформаторной будки, где электричество в тысячу вольт, а мамаша бросается к нему и вместо того чтобы отругать и наказать, зацеловывает. Пережитое осталось позади, леденящий душу ужас прошел, осталась только радость. Счастье. Ты – есть.
Когда всё успокоилось, мама перечислила все происшедшие события.
-Это было почти месяц назад.
Ромка удивленно сдвинул брови, но перебивать не стал.
-Мы нашли тебя на полу без сознания. Я и Сергей Артемьевич. Тебя вертолетом доставили сюда и сделали операцию. Осколок удалили.
-Нет, реакций нет. Это ответ на невысказанный им вопрос. Ромка даже вытянулся в струнку, желая получить желанный ответ. Но нет. Он сник, но моментально взял себя в руки, улыбнулся, как ни в чем ни бывало.
-Все хорошо, мама, я не расстроился.
Но разве мать можно обмануть? Она снова расплакалась, теперь уже по-настоящему: со скомканным платком, распухшим носом и отекшими веками.
Разговора, вернее рассказа не получилось. Ромка долго успокаивал мать, потом появился доктор и медсестра, ему сделали укол и Ромка заснул.
С возвращением!
***
Следующее утро выдалось солнечным и теплым. Уже началась осень, но, подчиняясь расписанию бабьего лета, почти все летние признаки вернулись. Мягкая и спокойная картинка за окном. Пожелтевшие листья на ветке показывали не угасание природы, а последний перед замиранием всплеск буйства красок. Такого разноцветья желтого было неимоверное количество. И это только у тополя, что стучал ветками в окно, а там дальше, вокруг больничного комплекса еще масса разнообразных деревьев и свои собственные краски, а больше всего на осине: красный, розовый, оранжевый, синий, лиловый, бирюзовый и еще и еще. А если учесть что от качества света зависел и цвет картинки, то никаких пальцев не хватит загибать, перечисляя количество цветов и оттенков. Утром на восходе одно, чуть поднялось - другое. Солнце в зените - третье, набежали облака - четвертое, а подул ветер вообще карнавал: листья срывается с ветки, кружатся, при мощном порыве летят стеной, закручиваются столбом и летят, летят, летят. Летят.
А Ромка прикован и лежит. Он добавил известное выражение, что на воду и горы можно смотреть бесконечно долго, не уставая и постоянно получая удовольствие и находя новые краски и новые впечатления. Теперь оно звучало так: на воду, горы и падающие листья можно смотреть долго. А можно добавить: в окно, или в телевизор или на девушек, можно как вариант: на девушек в окне или девушек в телевизоре. Он становился философом.
Хорошо, что не сумасшедшим. На стену так же можно смотреть бесконечно.
Утром при обходе зашел Александр Викторович и в целом картина прояснилась.
-Ну-с, милейший, добавил ты нам хлопот.
-Я не хотел.
-Да знаю, знаю.
Протер очки, помассажировал глаза, водрузил очи на прежнее место.
-Знаю. А что последнее помнишь? Ну-ка поделись, просвети,- он ободряюще одними глазами улыбнулся.
-Честно сказать немногое. Я упал с кровати.
-Так, так, замечательно. Я говорю замечательно. Да. Конечно, все понимают, и ты, Роман понимаешь, что замечательно не то что упал, а то что помнишь. Любопытно бы знать: как это могло случиться?
Ромка замялся, спрятал взгляд.
-Ладно, не смущайся, вероятно весьма активно занимался гимнастикой?
Ромка поспешно кивнул, но как-то неопределенно, так, чтобы каждый воспринял его кивок так как хотелось бы ему. Он не стыдился своего поступка, ему было неуютно, что столько людей озадачены суетой вокруг него. У него было ощущение, что его опять вернули в детство далекое и безоблачное, вроде бы беспроблемное. Но беспроблемное только потому, что всегда рядом кто-то, кто подтянет штанишки, вытрет нос, подует не ушибленное колено: пожалеет, поможет и уберет проблему. Всё, нет её. Вероятно, есть такие, даже очень взрослые люди, для которых это нормально и весьма желательно, Ромке такое положение было явно в тягость. Самым большим желанием сейчас было чтобы побыстрее все разошлись. Быть в центре внимания по такому поводу не хотелось, по крайней мере, не ему.
-Ну, в целом все ясно, как мы и предполагали. Вероятно, и Вам хочется узнать, что произошло.
Ромка кивнул, горло почему то пересохло.
-Ну, что я скажу? Поблагодари всех, кто принимал участие в твоем спасении. Очень быстро нашли возможность тебя доставить сюда, я думаю это был самый сложный момент, ну а дальше было все просто. Провели операцию. Удалили твой интересный осколок, потому что он двинулся и застрял в спинном мозге. Осложнений нет, воспаления нет, а в остальном все, так же, как и было. Единственное что мы теперь точно знаем, так это то, что спинной мозг у тебя зацепило, он поврежден, точно. Но прежние вопросы остались: почему при отсутствии нервной проходимости остаются мышечные реакции.
Кроме этого добавились и новые. А вот, кстати и наш замечательный врач анестезиолог.
Александр Викторович быстро поднялся и за руку подвел к кровати женщину. Она заглянула в палату, обнаружив большое количества людей уже собиралась незаметно исчезнуть, но Александр Викторович не дал уйти.
-Вот, полюбуйтесь, великой скромности человек. Чтобы ты знал, по твоей милости её чуть не лишили премии и могли даже выгнать с работы.
Ромка не ожидал ничего подобного, да и женщина явно смущалась и не хотела такого пристального внимания к себе, да и Ромку не винила.
-Знаю, что не хотел,- Александр Викторович положил свою руку Ромку на колено.
Ничего, никаких ощущений! Конечно ничего. А что ты ожидал?- спросил Ромка сам себя. Устало прикрыл глаза.
Александр Викторович растолковал этот жест по-своему.
-Не смущайся, все знаем, что не хотел. Понимаешь, во время операции у тебя стало бешено скакать давление, были даже мышечные спазмы. Мы то люди привыкшие и знаем что такое возможно, но со стороны постороннему человеку могло бы показаться, что ты вроде бы уворачиваешься от чего-то или убежать с операционного стола собираешься!
Присутствующие заулыбались.
-Вот ведь удивительное дело, во время операции у тебя от виска к глазу мгновенно появился рубец. Это и ставилось в вину многоуважаемой Анне Николаевне. Вариантов было несколько: например, уронила инструмент.
Ромка непроизвольно протянул руку и стал ощупывать: действительно рубец.
-Тиун!- как кувалдой ухнуло в голове.
-Не переживай, до свадьбы заживет, корочка отпадет и ничего не будет видно, а глаз не поврежден. Все в порядке.
-Второй вариант был в том, что когда на операционном столе биться стал, то мог удариться, ну, к примеру, о баллон с газом. И еще вариант: произошла передозировка и шрам является результатом внутреннего химического ожога. В любом случае все сходилось на нашей тетушке Меланье. Не удивляйся, Рома, наша Анна Николаевна такие пирожки замечательные печет, что заслужила такое необычное прозвище, надеюсь, она тебя еще порадует. Правда, Анна Николаевна?
Та засмущалась еще сильнее.
Так, все варианты отпали один за другим. Один из аспирантов вел видеосъемку – всё-таки операция редчайшая, а случай с тобой уникальный. Потому варианты с механическими повреждениями отпали достаточно быстро – как только мы просмотрели запись. Там чётко видно, что дражайшая Анна Николаевна ничего на Вас не роняла, и Вы сами ни обо что не ударялись, не причиняли себе повреждений вследствие ненадлежащего закрепления на операционном столе.
Последний вариант с передозировкой или, о ужас, введением иного препарата по ошибке тоже был отвергнут после проведенных анализов. От этой версии труднее всего пришлось отказаться, потому что она практически всё объясняла бы: и наличие ожога, а так же то, что Вы никак не выходите из наркоза.
Приходится констатировать что счастливое разрешение патовой ситуации, когда Вы должны проснуться, но никак не просыпаетесь никоим образом не объясняет эти парадоксальные коллизии: откуда и почему появился шрам. Кстати, Вам очень к лицу, придает мужественности. Поверьте, мне, я настаиваю, это не попытка оправдать своих коллег, тем более теперь мы точно знаем что нашей ошибки здесь не было. Точно так же мы не знаем, почему Вы так долго – почти пять недель не пробуждались.
Сожалею, но никто не знает, и, вероятно, и мы не узнаем. Прошу Вас, не надо так горестно усмехаться. Я надеюсь, что Вы улыбаетесь именно горестно, а не иронично. Не надо смеяться над нами, к сожалению, наука в общем и медицина в частности достигла больших вершин, но не всемогуща.
Ведь Вы же не можете объяснить нам, почему Вы не приходили в себя после операции, хотя должны были бы. Я имею в виду очнуться, а не объяснить.
Вы посмотрите на него, он опять улыбается!
Ладно, нам пора. Надеюсь, что все ироничные улыбки Вы израсходовали на нас, в том числе и на меня, профессора-неуча, а настоящую и искреннюю благодарность и признательность Вы выразите своей настоящей спасительнице?
Боже мой, кто-нибудь объяснит мне, почему он так удивленно на меня смотрит, он что не знает?
-Не надо.
-Я потом, я не успела, доктор пожалуйста!
Эти два возгласа прозвучали почто одновременно второй принадлежал маме – она сидела рядом с кроватью. А второй голос показался Ромке очень знакомым. Так и есть это Марина. Она по краешку, тихонечко прошла в палату и сидела на маминой кушетке. За спинами присутствующих ее не было видно. Как мышка-нарушка. Сидит скромно сложив руки на коленях. А глазенки сияют от счастья. Только последние слова доктора почему то её смутили и, кажется, совершенно напугали.
После секундной заминки доктор поднялся и быстро всех выпроводил из палаты, попрощался и сам.
-Ваш хороший знакомый, профессор, сообщил, что очень скоро к нам заедет. Так что готовьтесь, возможно, у него будет что-то новое для Вас. По крайней мере, он разговаривал со мной как то загадочно и наотрез отказался обсуждать подробности по телефону. Ну-ну, посмотрим. До свиданья. Я вас оставляю.
В комнате трое. Мама и Марина переглянулись. Осталась Марина.
***
-Рома, прости меня, пожалуйста.
-Да за что же мне прощать тебя, я и так по гроб тебе обязан!
-Не говори так, пожалуйста.
-Да хватит уже, Марина. Лучше объясни, что же случилось? Загадки надоели, если бы знала, как они надоели. Садись. Я знаю, что ты вместе с мамой за мной ухаживаешь.
-Да, а еще я развелась с Мишей.
-Ну почему же, он замечательный парень. Ой, прости, прости. Действительно мужики черствые и тупые. Прости. Садись, ну расскажи же, не томи. Если я буду говорить, то снова брякну какую-нибудь глупость или гадость. Ну же, будь хорошей девочкой.
Он прихлопнул по одеялу рядом с собой. Марина медленно, словно в уме решала сложную математическую задачу подошла, опустилась на стул, но как только Ромка взял её ладонь в свою руку, вскочила и отошла в ноги. Остановилась, крепко сжав руками душку.
-Я лучше здесь?
-Марина перестань меня пугать, у меня слабое здоровье и я могу в самом расцвете сил умереть.
Он попробовал шуткой смягчить обстановку, но результат был не совсем тот, что он ожидал. Марина совсем перестала на него смотреть, ну прямо как нашкодивший школьник.
-Рома, пожалуйста не прерывай меня, когда я буду говорить и не осуждай. По крайней мере, пока всё не выяснил.
Ромка предпочел промолчать. Он видел, что Марина очень сильно нервничает и любое его слово дает не совсем тот результат, на который он рассчитывал. Он просто кивнул и ободряюще улыбнулся. Но от его улыбки Марина не приободрилась, а снова потускнела, её как будто скрутило. Ромке показалось, что она осталась на ногах только потому, что держалась за душку.
-Так, всё, иди сюда, садись. Дай руку.
Когда она присела на самый краешек стула, он положил её руку на кровать, сверху накрыл своей. И самой возможной серьезностью и очень мягко произнес:
-Я тебя тысячу лет знаю, передо мной самый добрый, честный и порядочный человек нашего тупичка. Обещаю, чтобы ты не сказала я не буду кричать и топать ногами.
Наконец-то она улыбнулась.
-Ромка не надо, не смеши.
-Тогда начинай.
Она положила вторую руку поверх его, опустила взгляд на уровень его груди и начала:
-Я люблю тебя,- уловив его непроизвольное движение, она придавила его руку,- молчи, ты обещал.
Набрала побольше воздуха в грудь:
-Я и за Мишу вышла только бы быть рядом с тобой. Мне ничего не надо, прости. Я знаю какую ношу теперь взвалила на тебя. Как настоящий мужчина, а ты настоящий мужчина, ты начнешь считать себя обязанным мне. Я хочу чтобы ты знал: ты мне ничего не должен и не обязан.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
-Ни за чтобы тебе не сказала, но обстоятельства сильнее нас. Пусть лучше я скажу чем кто-то. По крайней мере, я буду уверена, что все сказано правильно без интриг и без вранья.
-Молчи, молчи,- женским чутьем она почувствовала что Ромка собирается ей ответить,- молчи, Рома, это только начало.
-Мама твоя знает, я ей всё сказала, еще дома. Мишке не говорила, но он наверняка догадался. Он хороший и умный. Прости.
После операции ты никак не приходил в себя. Мы все переживали, врачи особенно. Им казалось, что такое с тобой из-за их ошибки. Вот.
Она сделала паузу. Ромка непроизвольно напрягся, вероятно, сейчас будет сказано главное, он почувствовал это.
-Я просила, чтобы мама разрешила дежурить у тебя. Она очень уставала: хлопоты с документами, с доставанием лекарств и прочее. Иногда просто валилась с ног. А мне не тяжело. Честно. Когда ты рядом, мне хорошо, я иногда с тобой разговаривала, мне даже казалось что ты отвечал.
Мама долго противилась, не разрешала. Не сердись на нас. Она рассказала что ты не любишь когда другие тебе… Ну… Помогают.
Ромка сжал слегка руку,- я понял.
Непроизвольно покраснел. О, боже, и Марина!
Она же вообще залилась краской, ногти впились в его кожу, но она быстро взяла себя в руки ослабила жим, но руки не отпустила и продолжила.
-Понимаешь, у мужчин по утрам. Ну, физиологическая особенность. У молодых мужчин. Вот.
Она закусила губу.
-Вот. Однажды я в коридоре на скамейке увидела журнал Спид-Инфо. Ночь, никого не было, наверное забыли посетители. Я взяла его почитать. Вот. Я спросила у мамы. Там статья интересная была, я спросила у мамы про эту статью. Она согласилась. И доктор согласился.
-Марина, я ничего не понимаю.
-Прости,- её лицо снова превратилось в пунцовую маску. Я тебе журнал дам, прочитай сам. Я уже не могу.
Через минуту она занесла журнал, раскрыла на нужной странице, ткнула пальцем в нужную статью и быстро убежала.
Странно, очень странно. Что же такое она там вычитала? Что её так тревожит и смущает?
***
Статья хоть и была большая, но Ромка проглотил ее за несколько минут.
Сюжет очень похож на то, что произошло с ним. Молодой парень после травмы не приходит в сознание и молоденькая санитарка, что ухаживает за ним, обращает внимание, что когда она с ним разговаривает, и давление у него нормализуется и ей кажется что он каким-то образом реагирует на её голос, на прикосновения. Физиологические реакции так же у парня в норме, а после консилиума с родственниками и врачами ей дают добро на более тесные отношения с пациентом. Тот выздоравливает, все счастливы.
Так вот в чем дело, почему Марина так смущалась.
Неужели действительно все это произошло и с ним?
Глупышка, так переживала. Это только при поверхностном взгляде кажется что им попользовались, что это где то рядом с изнасилованием. Ромка все понял правильно. Главное здесь это безграничная любовь Марины. Безответная и безнадежная, как он был слеп. Не то чтобы Ромка начал сожалеть о том что вариант с Мариной более предпочтительней. Нет, никогда и ни за что. По прежнему ощущение что он теперь находится в новом состоянии, как половинка единого целого, как нечто неотемлимое: Рома-Лёлька не оставляли его. Никаких вариантов.
Его сожаление относилось только к тому, что он просмотрел большое и хорошее. Настоящая любовь, как впрочем и любое другое настоящее чувство достаточная редкость и непреходящая ценность. У него была большая и хорошая дружба. Просто будь он повнимательней, то понял истинные чувства Марины и мог бы к ней относиться более внимательно, бережно. Она же не виновата что Ромка полюбил Лёльку.
Ладно, проехали, но что делать теперь? Как сказать, как объяснить, что для него ничего не изменилось. Он и раньше очень тепло относился к Марине, но ему по-настоящему и искренне жаль что она и Мишка развелись.
Появился новый повод быть благодарным Марине. Она стала для него еще ближе, еще желанней, еще… А что еще? И главное: что делать и как вести себя?
Он благодарен ей за то что она вытащила его. Это без сомнения. Но это всё. Он не собирался и не признавал для себя даже возможным поставить Марину и Лёльку рядом – для выбора. Это абсурд. Он не хочет терять Марину – она преданный друг, но и менять её с Лёлькой местами! Бред какой то. Это просто не может быть, потому что никогда не может быть. Ему всё ясно, но что она думает по этому поводу? Как ей все сказать? Как это сделать так, чтобы она всё поняла, поняла правильно и главное не обидеть, не оскорбить её, не дать почувствовать себя неловко?
Надо спросить маму! Сразу стало легче. Мама мудрая, она подскажет и исправит если что не так.
Да, Маринина самоотверженность стала толчком к его возврату, но и любовь мамы сыграла не последнюю роль. Он не сомневался в этом. В общем это любовь вытащила его с того света!
С того света? С какого? Хотелось бы и с этим разобраться. Но потом, в порядке появления проблем.
Впрочем, объясняться с Мариной не пришлось. Все его заготовки: как он посмотрит, как обратится к ней, что скажет – ничего не пригодилось - она не пришла ни в этот день, ни на завтра, ни потом. Он готовился к встрече каждый день и все напрасно.
На первый взгляд глупое или по-женски немотивированное поведение. Но только на первый и, как правило, поверхностный взгляд. Если её нет, но она нужна, то её можно и нужно найти. Если же не ищут, то все ясно.
Когда до Ромки дошло это простое и естественное объяснение причины её пропажи, ему стало дурно и грустно и спокойно одновременно. Больше всего он переживал о том, что может сказать что-то не так, обидеть её и прочая ерунда из женских романов. То есть мотив в целом-то положительный, но всё же. Его больше волновал он сам. Как ему, Ромке, не испортить чего, не ударить лицом в грязь. Эгоист! Что же пережила за прошедшие дни она? Сидя одна и постоянно ожидая, что вот сейчас, в следующую секунду, ну ладно, до вечера, ну завтра пренепременно появился кто-то от него, самим собой горячо любимого, и позовет её. Бросит к её ногам полмира в качестве оплаты, который она отвергнет за ненадобностью. Ей нужен только он.
Что же теперь делать? Время прошло. Звать и говорить о признательности надо было сразу, немедленно. Сейчас броситься на поиски и не предложить главное было бы просто свинством.
Ромка снова завыл. Он уже забыл о своем таланте. А вспомнилось. Какая жизнь несправедливая и горькая штука. Ну почему же всё так сложно?!
***
Через пару дней появился профессор. Он ворвался со свитой как ураган, заряжая своей энергией и подымая окружающим настроение. От него потрясающе пахло кофе - вероятно напился в аэропорту.
-Ну-с, сотрясатель устоев, и чего же Вам надобно?
-Не надо профессор, я и так себя не очень уютно чувствую.
-Знаю, знаю, знаю. Мил человек для у меня потрясающие новости. Безусловно потрясающие. Что с Вами произошло - мы не знаем!
Но, конечно же, не это я хотел сказать, и потрясающее конечно не это. Так, напрямую говорю Вам: у вас есть очень хорошие шансы. Да, пренепременно. Вот послушайте меня, старого ни на что негожего… Да.
Вот что я вам скажу. Осколок Вам убрали, поэтому мы вольны во всех наших действиях. Теперь мы можем посвятить так сказать всего самого себя и, стало быть - всё хорошо.
Но нет, не то и не так. Позвольте начать сначала, надеюсь, что речь моя будет более содержательной, но не могу поклясться, что более последовательной. Так вот. Природа мудрый конструктор. Если Вы в Бога верите, то я бы даже так сказал: Творец - величайший из прагматиков и одновременно невероятный фантазер. Он, создавая человека, продумал всё до мельчайших подробностей и, самое удивительное, его произведение имеет множество степеней защиты. Проще говоря в человеческом организме каждая система дублируется неоднократно.
Вероятно, Вам известно выражение, что нервные клетки не восстанавливаются? Прекрасно. В некотором роде это действительно так. Погибшая нервная клетка исчезает безвозвратно. Это не обсуждается. Вероятно Вы так же знакомы с тем, что каждый участок нашего тела, все органы соединены нервами. Так вот, внимание, я подошел к самой важной части своей речи. Слушайте внимательно, если вдруг случается что нерв перебит и прекращается иннервация, то есть связь органа с головным мозгом через спинной мозг, то в медицине описано немало изумительных случаев, когда проходимость нервных импульсов восстанавливается, то есть организм находит новые пути в обход разрушенных.
-Доктор, в первой части Вы говорили так воодушевленно, что я готов был поверить, тем более я не медик и нечего в этом не соображаю, поэтому полностью полагаюсь на Вас и на вашу компетентность, но вот последние слова вы произнесли так, что вроде бы есть две новости, но произнесена одна – хорошая. Это так?
-Да действительно.
-Позвольте профессор мне, в науке, и на практике,- вступил в разговор Александр Викторович,- ...то есть ни в лабораториях, ни в клиниках ни разу не было случая восстановления проходимости спинного мозга. То есть речь идет не просто о восстановлении связи с отдельным органом, а эти случаи действительно описаны и зафиксированы. В Случае с Романом речь идет о восстановлении проходимости основной магистрали – спинного мозга. Вот, так сказать, основная проблема. Вместе с тем я должен отметить, что один элемент неясности существует, и это не позволяет мне категорически отвергнуть предположение профессора. Ноги Ромки не утратили чувствительности. Это основной источник оптимизма.
-Да, ну в общем, это я и хотел сказать.
***
Скоро Ромка опять возвратился домой. Жизнь вернулась в прежний ритм, но наполнена была совсем другим содержанием.
Ромка долго мучился вопросом: с кем поделиться, кому рассказать. Получалось что не с кем. Лучше всего было бы с мамой. Мама всегда поймет и простит. Если и не поймет, обязательно поддержит. Но нет, нельзя. Ни за что, ни за какие коврижки он не взвалит на неё еще и это. Чтобы она переживала за его нормальность!?
Сам в себе он был уверен. То, что с ним произошло было не помрачением сознания. А что? Блуждание по параллельным мирам? Карма? Перевоплощение, переселение? Что? Кто даст ответ, кто поможет или подтолкнет к правильному решению?
Мишка? Он по-прежнему захаживал к ним. О Марине молчал. Молчал и Ромка, остерегаясь затрагивать тему. А что тут скажешь? И так все ясно. Ромка не виноват. И Марина, наверное, не виновата – сердцу не прикажешь. И Мишка не виноват, а почему ж так муторно? Отношения изменились. Мишка оставался самым близким другом, но что-то пропало, особый настрой, доверительность. Ромка старался чтобы его посещения не превратились в дань традиции или исполнение дружеского долга по оказанию посильной помощи бывшему лучшему другу, а теперь калеке. Ромка не мог этого допустить. А что делать?
Когда приходил Мишка, Ромка старался завести разговор на интересную всем тему, а если еще был и Сергей Артемьевич то специально их подначивал чтобы сцепились в принципиальном споре. Вообще-то конфликта никакого никогда не было. После того как стороны выскажутся и аргументируют свои точки зрения, как правило оказывалось что позиции то как раз и одинаковые, есть только различие в подходах. Если угодно - это можно было назвать конфликтом поколений.
В общем, Ромка Мишку из списка возможных духовников вычеркнул. Впрочем, как и Сергея Артемьевича Доктора? Назначат новые процедуры, начнут еще и от психотравмы, которой нет, лечить. Ах, если бы была Лёлька! Ей он мог смело довериться.
В общем, Ромка оказался один и без союзников. Поэтому всю свою энергию он направил на то новое, что стало возможным. Через бывшего тренера достал списанные брусья, под ними установил велодорожку, а на брусьях укрепил подобие детских помочей. После недолгих тренировок научался сначала без помощи мужчин, а потом и без мамы забираться на эту конструкцию и принялся разрабатывать ноги.
Первое время кто-то становился сзади на дорожку и своими шагами заставлял ее двигаться. Потом были попытки самостоятельно заниматься, а дорожку Ромка проталкивал шваброй. Спустя некоторое время это стало довольно ловко получаться, но все одно весьма неудобно. Теперь он обдумывал варианты приспособления электродвижка. Можно конечно поискать тренажер с движком, но они стоили очень дорого.
По тому, как задумалась мама, Ромка каким-то чутьем почувствовал, что она собирается обратиться к Лельке, потому строжайше запретил даже упоминать о том, что у него какие-то проблемы. Лёлька должна быть уверена, что у него все хорошо, он тренируется, скоро встанет на ноги.
Одновременно пытался восстановить ноги и с другого конца. Лежа в кровати стягивал простынь чтобы хорошо видеть ступни и мысленно посылал сигнал двинуть пальцем, поднять колено, повернуть ногу.
У него был столько желания, что начинало казаться что действительно двинулся палец.
-Мама, посмотри. У меня перед глазами круги от напряжения, мне показалось что палец согнулся. Да?
После десятой такой просьбы ответы перестали быть отрицательными. Появились неопределенно возможные: вроде бы двинулось, нет, точно двинулось. Немного палец двинулся. Покушаешь, Рома?
Поэтому очень скоро Ромка перестал спрашивать кого-либо. Жалеть его не надо. Он справится, он встанет.
Непонятно почему он попросил принести ему книгу по фехтованию. Объяснил что для выработки координации. А потом, однажды бессонно пялясь в потолок задумался: а почему и зачем? Действительно, а зачем? Насколько он откровенен сам с собой?
***
Сегодня он что-то подустал. И на тренажере задержался подольше и занимался усердней. Гости не пришли, так что особых причин заняться чем-то другим не было. Вот Ромка и накручивал. Пока что не километры, несчастные десяток метров и то с трудом давались.
Протолкнув на первом шаге ленту тренажера, Ромка старался весом тела надавить на неё, потом надо было спружинить на руках, мышцами пресса провернуть таз боком вперед, чтобы задняя нога по инерции проскочила вперед. Снова перенос тяжести тела вниз – протолкнуть ленту и опять и опять. Повторять до изнеможения.
Поначалу самой большой сложностью было сделать так, чтобы нога в колене не согнулась, иначе толчка не получалось, тело просто опускалось вниз удерживаемое только вздувшимися от напряжения бицепсами. Но Ромка нашел такой угол атаки, что нога слушалась, не гнулась и можно было делать новый шаг. Взглянув со стороны, можно было ужаснуться от такой чудовищной походки. Но Ромку мало это занимало, как это будет выглядеть. Он четко понимал чего хотел добиться и твердо шел к намеченной цели. Первая планка пала. Он встал на ноги. Теперь если дать ему костыли, то Ромка не сомневался что сможет самостоятельно сходить в булочную. Это большая победа.
Дело даже не в возможности самому что-то конкретно осуществить. Главное было в том, что был сделан первый шаг. За ним можно приступать к преодолению следующего: восстановлению послушности ног. Раз первый шаг преодолен, то почему бы и не взять второй? Вперед!
С каждым новым днем он уходил на тренажере все дальше и дальше. Одновременно крепла его уверенность что второй и последующие шаги будут сделаны. Врешь, не возьмешь!
Медитировать он так же не бросил. Вернее это точно была не медитация, а что? А это важно? Он имел желание, он видел цель и добивался своего. Как и практически всю свою предыдущую жизнь он тренировал свое тело для решения большой задачи. Раньше это было отработка нового приема или победа в соревнованиях. Сейчас главным было встать на ноги.
В своих упражнениях он соединил и визуализацию, как учил Александр Викторович и мысленно, как предложил профессор заставлял мышцы двинуться или хотя бы почувствовать температуру, сквозняк, прикосновение одеяла, швабры. Не получалось, но он все повторял и повторял, пока не начинало казаться что получается. Наученный горьким опытом он не позволял себе радоваться, в глубине сознания он одергивал себя: да, это именно то к чему я стремлюсь. Но этого еще нет, не может быть, но будет. Я добьюсь, я победитель!
Сегодня он смертельно устал.
Пришла мама и принесла много вкусной и полезной пищи, от одного вида которой Ромку уже воротило. За время своего путешествия он значительно похудел, осунулся и все последующее время мама его подчивала разными вкусностями, чтобы лицо опять округлилось. Ромка послушно ел – не мог расстраивать маму. Но теперь чтобы не гадить как слоняра, всю эту поглощенную гига-мега калорию нужно было выгнать с потом, с усталостью, с цветными шариками в глазах. Только эта усталость не утомляла, а напротив, радовала. Еще шаг, еще усилие. Этого не видно, но Ромка точно знал, что идет к победе. Все получится.
Сегодня он очень устал. Уже не просто круги в глазах, а темень накатывала. Ну, еще сто шагов, ну еще десяток. Передохнуть, восстановить дыхание, унять дрожь в руках, расслабить пресс, иначе уже сводит мышцы, ну еще десяток. Нет, это не в счет, так беременная баба ковыляет. Соберись, боец! Ну, давай, за правое дело. Еще десяток и ровненько, иначе пойдешь заново. Давай, за Родину, за Сталина!
Всё. Ромка на дрожащих руках перебрался в кровать, аккуратно закутал ноги и провалился в сон. Надо было бы и окно закрыть. Вон ветер как разгулялся. Все же осень, наверное ночью пойдет дождь. Всё, спи боец, завтра новый день, новая война.