Жизнь большой семьи. Роман

Михаил   Петров.

Жизнь  большой  семьи.

Роман.

Первая  часть.

1

     Село  Ларино   растянулось   по   берегу   речки   Багаряк   на три-четыре   километра.   Застроено,  в  основном,  деревенскими  избами.   Возле  каждой  избы   большой  двор,  огород.   В  селе  есть  хорошая  каменная  церковь  и  церковно-приходская   школа  при  ней.   Жители-крестьяне,  занимаются   хлебопашеством,  а  зимой   извозом,  заготовкой  дров   и  другими   хозяйственными  делами.
     Изба   Якова  Пьянкова  стоит  возле  самой  реки,  где  сыновья  Якова  Ваня  и  Гриша  летом  ставят  мережи,  а  зимой  удят  рыбу  из  проруби.  Изба  у  них   небольшая  на  три  окошка  на  улицу,  да  одно  во  двор.  В  избе  одна  большая  комната,  где  стоит  обеденный  стол,  горка  для  посуды,  комод  и  две  кровати.  В  углу  комнаты  в  потолок  ввернут  небольшой  крюк.  На  нем  подвешивалась  зыбка  для  укачивания  младенцев.  Теперь  младенцы  уже  подросли  и  зыбку  унесли  в  сени.
    Вторая  комната  тоже  большая.  Там,  в  углу  притулилась  большая  русская  печь  с  чугунами  на  загнетке  и  ухватами,  торчащими  из-под  печи.  Тут  возле  пола  по  стенам  избы  тянутся  лавки.  В  углу  стоит  небольшой  обеденный  стол,  за  которым  по  утрам,  в  обед  и  вечером  собирается  вся  семья,  состоящая  из  четырех  человек.  Против  печи  стоит  фанерный  буфет  с  глиняными  чашками  для  супа  и  для  второго  блюда,  и  граненые  стаканы  для  чая.
     Из  кухни  выход  в  просторные  сени,  где  на  лавках  в  ведрах  стоит  вода,  принесенная  из  колодца.  По  стенам  развешена  верхняя  одежда.
     Ване  уже  15  лет.  Он  окончил  пятилетнюю  церковно-приходскую  школу.   Человек  грамотный.  К  нему  приходят  односельчане  с  просьбой  написать  письмо  к  сыновьям  или  мужьям  на  фронт – идет  Первая  мировая  война.   Ваня,  юноша  отзывчивый,   никому  не  отказывает  в  помощи.  Ваня  выше  среднего  роста,  широкоплечий,  скуластый с  крепко  сжатыми  губами,  что  выдает  человека  серьезного  и  волевого.  Отец  часто  посылает  сына  в волость  за  покупками  или  по  какой-либо  другой  надобности.  Сам  он  хворый.  В  прошлом  году,  когда  вспахивал  свою  делянку,  лемехом  плуга  разрезал  ногу  выше  колена.  В  больнице  фельдшер  подлечил  ногу,  но  при  ходьбе  она  побаливала,  и  хозяйство  было  почти  на  Иване,  так  как  Гриша  еще   только  десять  лет,  но  он  тоже  работящий  паренек.
     Предыдущее  лето  было  хорошее.  Сена  на  зиму  запасли  много,  и  Яков  Егорович  послал  сына  в  Багаряк,  на  базар,  чтобы  продать  воз  сена.   До  волостного  города  Багаряк  15  верст  и  Ваня,  нагрузив  на  сани  огромный  воз,  перетянул  его  веревкой  и  не    спеша  тронулся  в  путь  День  стоял  погожий.  Ярко  светило  солнце  и  многочисленными  блестками  снежинок  рябило  глаза.
     На  базар  Ваня  не  спешил  и  позволял  лошади  бежать  не  шибко,  чтобы  не  притомилась   Он  любил  всю  живность,  занимающей  их  двор:  лошадь,  корову,  телку,  коз  и  даже  кур,  никогда  не  обижал  их.  Особенная  любовь  у  него  была к   Шарику-рыжему  песику,  который   бежал  рядом  с  санями,  иногда  поглядывая  умными  карими  глазами  на  своего  молодого  хозяина.
     В  Багаряк  прибыли  в  полдень.  С  поперечной  улицы  шел  большой  обоз,  и  Ваня  притормозил  свою  кобылу,  натянув  вожжи.  Лошадь  стала.   Ваня  спустился  на  снег,  чтобы  оглядеть  воз:  не  ослабли  ли  веревки.  И  только  он  пимами  коснулся  снега,  как  неожиданно  возник,  бегущий  во  всю  мощь,  паренек  в  заячьей  шапке  и  суконном  пиджаке.  Добежал  до  ваниной  лошади,  оглянулся  и  вспрыгнул  в  сани,  утонув  в  нише  сена,  промятого  спиной  Вани.  Тут  же  появились  трое  полицейских.  Они  бежали  и  озирались  по  сторонам,  похоже,  кого-то  искали.
     «Эй,  парень,  зачем  ты  забрался  на  сани?  Я  вроде  бы  не  приглашал  тебя?  - «Не  шуми!  -  откликнулся  парень,  продолжая  сидеть  на  санях.  Потом  спросил:   «Полицейские  ушли? « -  «Ушли».
     Парень  осторожно  спустился  на  снег,  забежал  за  воз,  потом  вернулся  и  сказал: «Кажется , оторвался». – «А  ты  кто?  Жулик?»  -  «Нет  не  жулик.  Я-политический» - «А  это  что  такое?»  -  «Ты  грамотный?»  -  «Грамотный.  В  прошлом  году  окончил  церковно-приходскую  школу»  -  «Да  ты  оказывается  ученый.  Тогда  вот  что».  – он  снова  пооглядывался,  потом  достал  из-за  ремня  тоненькую  книжечку  и  протянул  Ване.  -  «Вот  возьми,  почитай.  Узнаешь  кто  такие  «политические».  Только  никому  не  показывай, а  то  за  тобой  тоже  будут  бегать  полицейские»  -  «А,  когда  прочитаю,  куда  ее  деть?»  - «Принесешь  мне.  Я  работаю  в  сапожной  мастерской.  Знаешь там  за  базаром?  -  «Знаю».-  «Спросишь  Андрея,  то  есть  меня,  Тебе  укажут.  Ну,  прощевай!»  Он  юркнул  в  ближайший  переулок.


2
     Дома  Ваня  никому  не  рассказал  о  встрече  с  политическим.  Он  краем  уха  уже  слышал,  что  это  люди  опасные.  Их  сажают  в  тюрьму,  ссылают  на  каторгу.  Ваня  был  паренек  не  из  робкого  десятка.  Его  не  пугали  последствия,  наоборот  разжигало  любопытство:  «Кто  такие  политические?»  Книжку  он  дома  не  читал.  Знакомился  с  ее  содержанием  в  поездках  в  лес  по  дрова,  или  опять  же  по  дороге  в  волость  по  другим  надобностям.  Книжку  он  прочитал,  не  все  понял,  только  уяснил  из  нее,  что  помещики  наживаются  за  счет  их,  крестьян  и,  что  крестьянам  надо  объединиться,  отнять  у  помещиков  землю,  разделить  между  собой,  увеличив  свои  наделы  и,  что  жизнь  тогда  у  всех  улучшится.
     При  очередной  поездке  в  волость,  Ваня  нашел  в  сапожной  мастерской  Андрея  и  отдал  книжку.  -  «Ну,  как?  Все  понял?» -  спросил  Андрей. -  «О  том,  чтобы  отнять  землю  у  помещиков,  понял,  а  зачем  нужна  мировая  революция,  не  понял».-  ответил  Ваня.
     Андрей  рассмеялся  и,  похлопав  Ваню  по  плечу,  сказал:  -  «Москва  не  сразу  строилась.  Чтобы  все  понять  приходи  к  нам  в  сапожную  мастерскую  в  воскресенье.  Сможешь?»  -  «Не  знаю.  В  воскресенье  надо  идти  к  обедне  в  церковь.» -  «Приезжай  после  обедни»
     После  обедни  Ваня  приехал  в  Багаряк  и  прошел  в  сапожную  мастерскую: - «Вот,  товарищи,  Ваня  Пьянков-бедный  крестьянин,  надо  ему  помочь  разобраться  в  жизни.  Поможем?»-спросил  Андрей. – «Какой  разговор,  -  ответил  пожилой  человек  в  очках,  забивающий  молотком  маленькие  гвозди  в  подошву  ботинка. – поможем,  чему  сами  научились.  Идемте.»
     Они  прошли  узкий  коридорчик  и  оказались  в  большой  светлой  комнате  с  большим  медным  самоваром,  стоявшим  на  длинном  столе  и,  выпускавшим  пар  через  конфорку.
     «Ну,  что  ж, товарищи,  -  произнес  очкастый, -  располагайтесь.  Попьем  чайку  и  потолкуем».
     Ваня  был  поражен  обстановкой  и  подумал:   «Зачем  же  за  это  ссылают на  каторгу?»  Но  вслух  не  выразил  своих  мыслей.  Разлили  чай,  из  сахарницы  каждый  взял  по  кусочку  сахара,  но  класть  в  стаканы  очкастый  не  позволил, а  сказал:  «Кусочки  сахара  каждый  положите  на  стол  возле  себя  и  давайте  послушаем  товарища,  приехавшего  с  фронта.
     Из-за  стола  поднялся  рыжеволосый  человек  в  белой  косоворотке  с  пояском  и  сказал:  «Друзья,  я  побывал  на  фронте,  беседовал  в  окопах  с  солдатами  о  их  житье  -  бытье.  Жалуются  на  своих  командиров.  Гонят  их  на  немцев  в  атаку,  а  вместо  винтовок – палки.  У  врага  первоклассное  оружие,  а  у  нас  -  палки. «Почему  палки?»  -  Спросил  один  из  сапожников,  сидевших  за  столом.   «Да  потому,  что  кругом  неразбериха.  То  -  ли  растащили  винтовки,  то – ли  забыли  подвезти.  И  я,  товарищи,  оказался,  как  говорится,  в  нужном  месте  и  в  нужный  час.  Ибо,  когда  я  начал  говорить  солдатам,  что  война  нужна  буржуазии,  а  не  солдатам  и  войну  надо  кончать,  многие  согласно  кивали  головами  и  поддакивали,  готовые  вылезти  из  окопов  и  разбрестись  по  домам.  Но  тут  появился  офицер  и  зычно  крикнул:  «Что  тут  делают  штатские  лица?!  Мне  пришлось  поспешно  уйти.  Главное,  что  я  уяснил  хорошо:  солдатам  война  надоела,  и  нам,  членам  РСДРП (б),  надо  организовать  поездку  на  фронт  не  меня  одного,  а  группу  сознательных  людей  и  убедить  солдат  повернуть  оружие  против  своих  угнетателей!»
     «Ну,  что  же, -  сказал  очкастый,  -  давайте  попьем  чайку  и  разойдемся».
     Когда  вышли  на  улицу,  Ваня  спросил  Андрея:  «Я  не  совсем  понял,  зачем  мы  собирались  за  чайным  столом?» -  «Для  конспирации».  -  «А  это  что  такое?» - «Конспирация  нужна  для  сохранения  тайны  деятельности  подпольной  организации.  К  примеру,  заглянул  бы  сегодня  к  нам  полицейский  и  спросил,  для  чего  мы  тут  собрались?  Мы  бы  ответили,  что  по  случаю  воскресенья  собрались  попить  чаю»
   Ваня  расхохотался.  «А  ты  не  смейся, - сказал  Андрей, - подрастешь,  разберешься  во  всем.  Если  не  разберешься  сам,  товарищи  подскажут:  где  черное,  где  белое.» - «А  кто  такие  члены  РСДП ?» - «Это  люди,  посвятившие  свою  жизнь  освобождению  рабочих  и  крестьян  от  угнетателей!   РСДРП – это  Российская  социал-демократическая  рабочая  партия»  «А  ты  числишься  в  этой  партии?» - «Пока  нет. Заявление  подал  и  мне  назначили  испытательный  срок,»  «А  мне  можно  войти  в  эту  партию7»  «Тебе  сколько  лет?»  -  «Пятнадцать». – На  следующий  год  можешь  подать  заявление,  а  пока  работай  в  нашей  организации  беспартийных». – «Что  надо  делать?» - «Можешь  расклеивать  листовки,  которые  мы  печатаем  на  гектографе» -  «Как  интересно!»-«Конечно. Интересно, Ты  станешь  не  простым  обывателем, а  передовым  членом  общества. Ну. пока.  В  следующее  воскресенье  приезжай, Приедут  члены  партии  из  уезда,  Послушаешь:  о  чем  будут  говорить,  Приедешь?» - «Приеду» - «Вот  и  ладно».
     Для  Вани  с  посещением  сходок  словно  раздвинулся  мир.  Он  многое  узнал.  Начал  читать  другие  политические  книжки, расклеивал  листовки,  сам  писал  и  печатал  на  гектографе.

3
     Начало  1917  года  ознаменовалось  в  России  февральской  буржуазно-демократической  революцией  с  отречением  от  престола  царя  Николая  Второго.  Для  Ивана  этот  год  стал  тоже  знаменательным:  он  был  принят  в  ряды  РСДРП  и  с  головой  ушел  в  партийную  работу,  готовя  вместе  с  единомышленниками  свержение  буржуазии,  которая  увенчалась  успехом  в  октябре  1917  года.  Однако , не  долго  длилось  мирное   строительство  нового  государства,  в  ноябре  1917  года  генерал-лейтенант  Дутов  организовал  в  Оренбурге  антисоветский  мятеж  и  двинул  свои  войска  на  Троицк.
    В  декабре  в  волостном  городе  Багаряк  было   созвано  чрезвычайное  партийное  собрание.  Когда  все  собрались,  секретарь  парткома  Андрей  Васильевич  Киселев,  человек  уже  не  молодой,  с  небольшой  сединой  на  висках,  поднялся  из-за  стола  и  сказал:  «Товарищи,  граждане  нашей  республики  Советов,  как  вы  знаете,  в  октябре  взяли  власть над  страной   в  свои  руки,  и  начали  строить  новое  свободное  государство.  Однако,  это  понравилось  не  всем,  особенно  это  не  понравилось  бывшей  буржуазии  и  они  задумали  задушить  плоды  нашей  революции.  Поэтому  нам  надо  объединиться  и  в  случае  чего  дать  отпор  контрреволюции.  Как  это  сделать  я  попрошу  сказать  нам  Илье  Николаевичу  Горбунову,  бывшему  фронтовику  русско-японской  войны  1905  года,  члену  партии  с  1900  года.
     Со  стула  поднялся  довольно  не  молодой  человек  в  гимнастерке,  не  высокий,  но  широкоплечий,  подошел  к  столу  и,  обратившись  к  собравшимся  членам   партии,  произнес: «Товарищи,  в  ноябре  генерал-майор  Дутов  возглавил  мятеж  в  Оренбурге  и  начал  продвигаться  с  казаками  на  север,  то  есть  в  нашу  сторону.  Дойдет  он  со  своим  войском  до  нас  или  не  дойдет,  мы  должны  быть  подготовлены,  чтобы  дать  ему  отпор.  Кроме  того  началось  вооруженное  восстание  чехословацкого  корпуса,  двигающегося  по  сибирской  магистрали  во  Владивосток  для  эвакуации  на  Родину.  Иностранным  империалистам  удалось  спровоцировать  значительную  часть  солдат  корпуса  и  толкнуть  ее  на  борьбу  против  Советской  власти.  Изо  всего  сказанного,  я  думаю   всем  ясно,  что  к  нашему  городу  с  юга  приближается  банда  Дутова,  а  с  запада  идут  регулярные  войска  белочехов,  поэтому  мы  должны  подготовиться  и  создать  вооруженный  отряд».
     Киселев  предложил,  чтобы  каждый  высказал  свое  мнение  по  этому  вопросу.  Долго  заседали  члены  партии,  и  в  конце концов  пришли  к  единому  мнению,  что  надо  создать  партизанский  вооруженный  отряд  и  обучить  его  военному  делу, которое  хорошо  знает  товарищ  Горбунов,  поэтому  поручить  это  дело   ему.  «Поручение  я  принимаю,  -  сказал  Горбунов,  и  предлагаю,  чтобы  не  откладывая,  начали  собирать  отряд»
    «А  тебе,  Иван, -  сказал  Киселев,  -  мы  решили  предложить  стать  комиссаром  отряда». – «Это  что  за  должность?»  «Комиссар  слово  латинское,  по-русски  означает:  уполномоченный»  -«И  чем  я  буду  заниматься  в  партизанском  отряде?»  -  «Ты  будешь  первым  помощником  командира  и  своим  личным  примером  показывать  партизанам,  что  для  победы  над  врагом  надо  терпеть  голодуху,  стужу  без  обуви  и  одежды,  как  выносить  трудности  и  лишения  изнурительных  походов,  как  надо  сражаться  отважно, а  при  случае  спокойно,  честно  умирать»  -  «Ну  и  трудную  задачу  вы  мне  предлагаете» _  «Что  делать.  Ты  теперь  служитель  нашей  российской  партии,  а  работа  в  партии  никогда  не  была  легкой.  Ступай  к  Степанову  и  скажи,  чтобы  тебе  выдали  кожаную  тужурку  и  сапоги».
     На  первых  порах  работа  Ивана  Яковлевича  началась  не  с  показа,  как  себя  вести,  а  с  организации  отряда  партизан.  Одних  пришлось  долго  убеждать,  чтобы  они  вступили  в  отряд  и,  чтобы  несли  в  нем  нелегкую  службу,  другим  объяснять,  что  с  приходом  врагов  им  ничего  хорошего  не  принесут,  а  наоборот  станут  издеваться,  а  молодых  и  крепких  парней  мятежники  или  белочехи  заставят  стать  солдатами  их  армии.
     Отряд  партизан  из  35  человек  с  трудом  был  набран  и  Горбунов  приступил  к  обучению  их  военному  делу, а  так  как  оружия  пока  ни  у  кого  не  было, то  по  очереди  пользовались  одной  винтовкой,  поражая  цель  при  атаке,  то  есть,  втыкая  штык  в  чучело  из  соломы,  привязанное  к  дереву.
     В  первые  дни,  когда  был  создан  отряд  партизан,  на  ночь  партизаны  разбредались  по  домам  и  на  занятия  Ивану  приходилось  собирать  их  по  избам.  Так  прособирав  партизан  несколько  дней,  Иван  пришел  в  райком  и  заявил,  что  надо  найти  помещение,  чтобы  партизаны  на  ночь  оставались  в  нем.  «Ладно,  сейчас  мирное  время,  -  говорил  он, - а, если  нагрянет  враг,  то  сразу  не  соберешь,  ушедших  по  домам»  -  «Верно  соображаешь, -  согласился  с  ним  Киселев, -  поручу  членам  комитета  найти  помещение»
     Вскоре  такое  помещение  было  найдено -  бывший  конный  двор.  Лошадей  там  уже  не  держали  и  предложили  партизанам  разобрать  деревянные  стенки,  отделявшие  стойла  и  сколотить  из  них  нары.  Иван  работал  вместе  со  всеми а  ,  когда  объявлялся  перекур,  комиссар  развертывал  газету  и  читал  бойцам  о том,  что  происходило  в  эти  дни  в  стране  и  в  мире.  Иногда  слушатели  задавали  трудные  вопросы,  на  которые  Иван  не  знал  ответа.  Он  при  этом  не  тушевался,  а  говорил  прямо  и  честно,  что  не  знает,  но  постарается  узнать
     Когда  казарма  была  готова,  парни  набили  сеном  тюфяки,  подушки,  разложили  все  это  по  нарам  и  зажили  общей  семьей.  Рано  утром  дневальный  поднимал  их  ударом  в  железный  рельс  и,  когда  все  выстраивались,  докладывал  командиру,  что  все  на  месте.   Командиром  отряда  пришлось  стать  Илье  Николаевичу  Горбунову,  потому, что  достойных  командовать  людьми,  не  нашлось. -  «Товарищи, -  говорил  Горбунов,  -  мы  будем  с  вами  заниматься  походным  строем.  В  первую  очередь  походы  закаляют  бойцов  и  приучают  их  к  выносливости,  а  походы  строем  мобилизуют  слушаться  командира».
     Иван,  как  комиссар,  был  всегда  рядом  с  командиром  и  принимал  участие  во  всех  длительных  походах.  На  привалах  знакомил  партизан  о  военном  положении  в  стране,  а  также  отвечал  на  вопросы,  на  которые  раньше  не  знал  ответа.  Вышел  он  из  затруднительного  положения  очень  просто.  Он  обратился  за  помощью  в  волостную  библиотеку.  Библиотекарь,  маленькая  старушка,  положила  перед  ним  большой  том  энциклопедии  «Брокгауза  и  Ефрона»,  в  которой  Иван  нашел  почти  все  ответы  на  вопросы,  которые  ему  задавали  партизаны.
    Чтобы  обзавестись  оружием,  Илья  Николаевич  предложил  съездить  в Челябинскую  партийную  организацию  и  попросить  их  помочь  обеспечить  отряд  винтовками ,  наганами  и  гранатами. Бюро  райкома  поддержало  предложение    военкома  и  направило  в  Челябинск  две  подводы  с  охраной:  по  три  партизана  на  каждую  подводу.  С  ними  за  главного  поехал  комиссар  Пьянков.
     В  Челябинске  к  приехавшим  отнеслись  с  пониманием  и  на  оружейном  складе  выдали  пятьдесят  русских  винтовок  образца  1891  года,  с  русскими  трехгранными  штыками,  несколько  ящиков  с  патронами  и  гранатами.  Ивану  Яковлевичу  приглянулся  большой  револьвер.  Он  спросил,  что  это  за  пушка?  Ему  ответили,  что  это  маузер-автоматический  пистолет  большого  калибра,  а  так  как  он  очень  большой  и  в  карман  не  помещается,  то  носят  его  в  специальной  кобуре,  повешенной  на  ремне,  перекинутом  через  плечо.   Заведующий  оружейным  складом  пояснил,  что  этот  пистолет  изготовлен  немецким  изобретателем  Маузером,  в  честь  него  так  и  назван.
     Когда  подводы  с  оружием  вернулись  в  Багаряк,  каждому  партизану  вручили  по  винтовке  с  патронами  и  по  три  гранаты  и  они,  вооруженные  промаршировали  по  городу,  к  ним  в  отряд  потянулись  молодые  парни  с  просьбой  зачислить  их  в  партизаны.  Вскоре  отряд  вырос  до  сорока  восьми  человек.

4
О  том,  что  в  городе  Багаряк  создан  боевой  отряд  партизан  стало  известной  подпольному  комитету  коммунистов  города  Челябинска,  неожиданно  занятого  солдатами  белого  генерала  Сахарова.  Поэтому  коммунисты  Челябинска  направили  в  Багаряк  своих  прелставителей  с  предложением  соединиться  с  челябинскими  партизанами..
     Оставить  в  беде  соседей  партизаны  Багаряка  не  могли,  и  было  решено  двинуться  на  Челябинск.  Из  Багаряка  отряд  вышел  12  июля  1919  года.  Все  150  километров  отряд  прошел  налегке,  особенно  себя  не  утруждая.  С  ними  двигались  три  подводы  с  провиантом  и  с  медицинскими  принадлежностями  на  случай  ранения  кого-нибудь  из  бойцов.   На  привалах  и  вечером  перед  отходом  ко  сну  Иван  Пьянков  рассказывал  партизанам  о  битве,  которую  вела  молодая  республика  Советов  с  контрреволюцией,  черпая  знания  из  газет  и  у  некоторых  солдат,  вернувшихся  с  фронта   и  примкнувшим  к  ним.
     Через  пять  дней  пути  партизаны  Багаряка  встретили  в  лесу  партизан  Челябинска.  Вначале  встреча  была  несколько  натянутой  и  подозрительной  с  обеих  сторон:  «Дескать,  кто  это  такие?».Но,  когда  с  обеих  сторон  отыскались  знакомые  парни,  партизаны  стали  знакомиться  и   пожимать  друг  другу  руки.
     Когда  командиры  и  комиссары  обоих  отрядов  познакомились  и  переговорили  о  совместных  действиях,  Илья  Николаевич  Горбунов  сообщил  радостную  весть:  «На  освобождение  Челябинска  брошена  пятая  регулярная  армия  под  руководством  Михаила  Тухачевского  и  вскоре  она  должна  подойти  к  городу.  Мы  дождемся  их  и  вместе  приступим  к  освобождению  Челябинска  от  белогвардейской  армии  генерала  Сахарова».
     Освобождение  Челябинска  оказалось  не  из  легких.  Объединенная  армия  Тухачевского  с  партизанами  подступила  к  городу  17  июля  1919  года  и  начала  осаду.  Белые  сражались  свирепо,  не  отходя  от  занятых  рубежей  ни  на  пядь,  но  потом,  когда  из  подполья  вышли  члены  партии  и  в  тылу  у  белых  начали  нападать  на  их  арьергарды,  они  защиту  города  вели  уже  не  так  ожесточенно  и  24  июля  город  Челябинск  был  освобожден. (Несколько  ранее,  а  именно  15  июля  1919  года,  вторая  армия  В.И.Шорина,  прорвав  оборону  белогвардейской  армии,  освободила  Екатеринбург).
     Тухачевский  дал  отдых  своей  армии,  измотанной  в  боях,  и  только  четвертого  августа  он  вместе  с  партизанами  повел  всех  на  окончательный  разгром  белочехов.  Партизаны  были  поставлены  на  довольство  интендантством  армии  Тухачевского  и  пользовались  всеми  привилегиями,  как  регулярная  Красная  Армия.  Потерь  у  партизан  Багаряка  не  было,  если  не  считать  несколько  незначительных  ранений,  с  которыми  бойцы  могли  оставаться  в  строю.
     Проходя  с  боями  село  Большие   Брусяны,  Иван  Пьянков  был  тяжело  ранен  разорвавшейся  гранатой  противника.  Осколок  ударил  в  спину  и  засел  под  правой  лопаткой.  Из  раны  хлынула  кровь,  и  Пьянков  упал  на  колени.  К  нему  подбежали  товарищи:  Костя  Грибов  и  Петр  Иванов, и  поддержали  его  от падения  на  землю.
     Костя  Грибов  увидал  возле  большой  пятистенной  избы  человека,  распрягавшего  лошадь  и  крикнул:  -«Эй,  хозяин,  подойди  сюда!»  Человек  положил  узду  на  телегу  и  подошел  к  партизанам. – «Ай,  ай,-  произнес  он, -  парнишка,  кажется,  ранен».  -  «Помоги  унести  его  в  твой  дом»   Партизаны  вместе  с  хозяином  дома  приподняли  Ивана  и  осторожно  внесли  в  избу  и  положили  на  лавку.  «Тебя  как  звать?»  - спросил  Грибов.  – «Василием  Расковаловым».  -  «Вот  что,  Василий,  раненого  мы  пока  оставим  у  тебя,  а  дня  через  два  вернемся  за  ним.  Ты  уж,  пожалуйста,  перебинтуй  его,  а  нам  надо  успеть  за  отрядом»  И  они  спешно  выбежали  из  избы.
     Раненого  окружили  домочадцы:  двое  мальчиков  и  две  девочки.  -  «Что  ж  делать  с  раненым?»  -  спросила  жена  хозяина.  -  Перво-наперво  надо  позвать  фельдшера.  Эй,  Алешка,  сбегай  в  амбулаторию  за  доктором,  Скажи,  что  у  нас  в  избе  лежит  раненый».
     Когда  фельдшер  извлек  осколок  гранаты,  промыл  рану  и  перебинтовал  раненого,  то  заверил,  что  молодой  человек  поправится  не  ранее,  чем  через  месяц.  – «Вот  оказия  какая, -  произнесла  Анна  Ивановна,  хозяйка  дома, -  стало  быть - лежать  ему  тут  и  лежать».

5
     Василий  Петрович  и  Анна  Ивановна  поднимали  четырех  детей.  Были  они  люди  трезвые  и  работящие  и  появление  в  доме  еще  одного  человека  считали  божьим  проведением  и  приняли  его,  как  родного.  Стали  лечить  его  и  ухаживать  за  ним,  как  за  своим  сыном.
     При  извлечении  осколка  из  тела  Ивана,  он  от  боли  потерял  сознание,  а,  когда  очнулся,  то  вначале  не  мог  понять:  « Где  он?»  Хотел  привстать,  но  резкая  боль  ударила  в  спину,  и  он  со  стоном  опустился  на  лавку,  на  подстеленное  одеяло.  -  «Что,  батюшко,  больно?»  -  спросил  хозяин. -   «Где  я?»  с  трудом  произнес  Иван.  -  «У  нас  в  избе.  Тебя  ранило,  и  твои  товарищи  принесли  тебя  в  нашу  избу.  Доктор  сказал,  что  рана  не  опасная,  и  ты  скоро  поправишься». - «Мы  у  белых?»- «Нет.  Их  твои  товарищи  прогнали  и  побежали  прогонять  дальше». – «Хорошо» -  сказал  раненый  и  задремал.
     Рана  заживала  быстро,  и  через  две  недели  Иван  уже  сам  поднимался  с  лежанки,  сам  ходил  во  двор  по  нужде,  умывался  под  рукомойником  и  по  приглашению  хозяев,  садился  за  обеденный  стол.
     Прошел  еще  месяц,  и  наступила  зима,  укутав  землю  в  снежные  сугробы.  Алеша  стал  школьником  и  делал  домашнее  задание,  сидя  за  столом  в  комнате,  в  которой  лежал  раненый.   Иногда  первоклассник  задавал  Ивану  вопросы  по  арифметике  и  тот   растолковывал  мальчику   задачки.  Как-то,  лежа  на  лавке,  когда  Алеша  окончил  выполнять  задание  и  аккуратно  укладывал  тетрадки  в  шкаф,  Ивана  кольнула  мысль:  «Что  же  он  ни  разу  не  достал  маузер  и  не  посмотрел  в  каком  тот  состоянии?»
     Поднялся,  достал  из-под  подушки  кобуру  с  пистолетом  и  попросил  мальчика  принести  ему  баночку  керосина,  и  чистую  тряпочку,  добавив  при  этом:  «Я  буду  чистить  свою  пушку».  Он  достал  из  кобуры  пистолет  и  показал  мальчику:  «У,  какой  большой!»  - восхитился  Алеша.  Когда  он  принес  в  баночке  керосин  и  тряпочку,  Иван  сел  на  лавку  и  начал  разбирать  маузер.  Алеша  сидел  тут  же  и  с  интересом  разглядывал  части  пистолета,  иногда  спрашивал:  что  к  чему?
     С  улицы  в  избу  вошел  Василий  Петрович  и  спросил  сына:  «Алексей,  ты  не  брал  кусачки?»   -«Брал,  сейчас  принесу». Расковалов  подошел  к  Ивану  с  разобранным  пистолетом  и  спросил:  -«Как  называется  это  оружие?»  -  «Маузер.  Это  оружие  изобрел  немецкий  конструктор,  в  магазин  которого  помещается  двадцать  патронов». – «И  много  ты  расстрелял?»  -  «Осталось  девять  патронов».  -  «Вот  как!  Выходит,  одиннадцать  душ  ты  погубил».  -  «Да,  нет,  -  рассмеялся  Иван. -  Ведь,  когда  бежишь  в  атаку,  то  стреляешь  на  ходу  в  противника  и  совсем  не  знаешь:  попал  в  него  или  не  попал».
     Подошел  Алеша  и  протянул  отцу  кусачки.  –«Ну,  ладно,  отдыхайте  пока,  а  я  пойду,  займусь  делом».  -  «Какое  дело  у  вас?»  -«Метлы  вязать» -  ответил  Расковалов  и  вышел  из  избы.  Иван  собрал  пистолет,  поместил  его  в  кобуру,  спрятал  под  подушку  и  пошел  следом  за  хозяином.
     Посреди  двора  стояли  сани-розвальни  с  огромным  ворохом   березовых  веток  на  них. - «Сколько  же  берез  вы  погубили,  чтобы  нарубить  столько?» - спросил  Иван.  – «Зачем  губить:  ветки  я  собрал  из  валежника,  сложенного  другими  рубщиками  леса» -  ответил  Василий  Петрович,  обматывая  проволокой  концы  березовых  веток,  собранный  в  пучок. - «Сколько  метелок  получится  из  этих  припасов?» - «Сколько  получится,  столько  и  ладно»  -  «На  всю  жизнь  запасете»  -  «Зачем  на  всю  жизнь?  Пяток  оставлю  себе,  а  остальное  на  базар  увезу». -  «И  покупают?»  -  «Покупают.  Мужиков-то  в  селе  мало,  на  войне  поубивало,  а  бабам  двор  подметать  надо,  вот  и  покупают». – «Ну  и  рачительный  вы  хозяин».  – «А  то  как  же:  не  заработаешь,  не  поешь».  -  «Давайте  я  вам  помогу». -  «Ну.  Что  ж,  помоги.  Выбирай  из  вороха  ветки  ровные  и  подавай  мне».  И  оба  мужика  занялись  делом.

6.
     Иван  быстро  освоил  не  очень  уж  мудреную  работу  по  вязке  метелок  и,  пока  Расковалов  ездил  в  лес  за  новой  кипой  заготовок,  а  потом  отвозил  готовый  товар  на  базар,  Иван,  наловчившись,  вязал  метелку  за  метелкой.
     Однажды,  работая  также  увлеченно,  Иван  услышал  храп  лошади  у  ворот.  Подошел  к  воротам  и  распахнул  калитку. Там  стояли  двое  верховых.  Один  из  конников  радостно  воскликнул:  - «О.  комиссар,  поправился?!»  -  «Грибов?  Ты?!» -  обрадовался  Иван. - «Я, а  со  мной  Петька  Суслов.  За  тобой  приехали».  Иван  взял  за  узду  коня  и  ввел  через  калитку  во  двор,  второй  конь  вошел  следом  за  первым.
      Когда  вернулся  из  леса  хозяин, и  хозяйка  накормила  домочадцев  и  приехавших  с  войны,  сытным  обедом,  Иван  стал  расспрашивать  товарищей  о  боевых  действиях.  «Что  тут  рассказывать,  -  начал  говорить  Костя  Грибов, -  Бои  были  тяжелые.  Наш  командир  Илья  Николаевич  Горбунов,  погиб.  Похоронили  его  с  почестями.  Гнали  врага  до  Омска.  Там  они  заключили  с  нами  перемирие:  командующий  белочехами  предложил  нашему  командованию  разойтись  мирным  путем.  Наши  войска,  измотанные  боями,  согласились.  Белочехи  погрузились  в  железнодорожный  состав  и  отправились  на  восток.  Отряд  наших  партизан  из  25  человек,  сохранивших  свои  жизни,  отправились  на  родину,  в  Багаряк,  а  мы  вот  заехали  за  тобой.  Давай  собирайся».
    - «На  чем  же  мне  ехать?» -  спросил  Иван.  – «А  это  мы  сейчас  уладим, -  ответил  Грибов  и  обратился  к  хозяину  дома:  -  Уважаемый,  Василий  Петрович,  не  сослужите  ли  вы  еще  одну  службу  для  доставки  нашего  товарища  в  село  Ларино.  Отсюда  до  места  двадцать  верст». - «Ну,  что  ж,  давайте  отвезем  вашего  товарища,  хотя  расставаться  с  ним  нам  тяжело,  привыкли  к  нему,  да  что  поделаешь,  его , поди,  родные  заждались. Сегодня  уже  поздно,  давайте  утром,  после  завтрака  двинемся  в  путь».  Так  и  порешили.
     Утром  в  сани  запрягли  лошадь,  положили  солому,  чтобы  не  твердо  было  сидеть.  Ивану  на  плечи  накинули  тулуп,  чтобы  в  дороге  не  замерз.  – «Повезут  тебя  Алешка  с  Шуркой,  они
  разбираются  и  в  лошадях,  и  в  дороге, -  сказал  Василий  Петрович, -  Давай,  Алексей,  разбирай  вожжи,  а  ты, Шурка,  садись  с  ним  рядом».
     Когда  все  было  готово  к  отъезду,  Василий  Петрович  подошел  к  саням  и  крепко  пожал  руку  Ивану,  а  Анна  Ивановна  обняла  бывшего  постояльца,  и  заплакала.  – «Поезжайте  с  богом, -  произнесла  она,  крестя  уезжавшего,  -  кланяйся  своим  родителям».   «Ну,  милая» -  произнес  Алеша,  слегка  понукнув  лошадь, и  повозка  тронулась  в  путь.

7.
     Наступил  1920  год.  На  границах  страны  Советов  еще  шли  бои,  а  в  центральных  областях   настраивалась  мирная  жизнь.  После  возвращения  Ивана  Яковлевича  Пьянкова  на  родину,  партийный  комитет  поручил  ему  заняться  лесным  хозяйством: –«Надо  пресечь  разбазаривание  социалистической  собственности,  -  говорил  председатель  волостного  правления  партии  Андрей  Васильевич  Киселев, -  это  огромный  массив,  произрастающий  в  нашей  волости,  варварски  разграбляется  всеми,  кому  не  лень.  Надо  пресечь  этот  грабеж  и  вам,  Иван  Яковлевич,  я  поручаю  этим  заняться,  а  в  помощники  даю  бывшего  лесника  Матвея  Никифоровича  Воробьева.  Вот  он:  сидит  рядом  со  мной».
     Воробьева   Иван  Яковлевич  знал,  его  отец  не  раз  обращался  к  леснику  за  разрешением  на  вырубку  леса  на  дрова  и  поэтому  Иван  кивнул  уже  знакомому  человеку  и  ответил:  -« Я  принимаю  поручение  и  постараюсь  с  помощью  Матвея  Никифоровича  навести  порядок  в  лесном  хозяйстве».  –«Вот  и  отлично.  Действуйте»
     Когда   через  несколько  дней   Иван  Яковлевич  в  сопровождении  лесника  вошел  в  лес,  то  подумал: -«Нет,  дело  это  не  легкое -  заниматься  лесом,  когда  в  пяти  шагах  уже  не  видно  что  там,  за  деревьями  делается:  кто  с  пилами  и  с  топорами  крадется,  чтобы  нанести  урон   социалистической  собственности».  Целый  день  бродил  Иван  с  Воробьевым  по  лесу  и  немало  был  удивлен  и  восхищен  познаниями  Матвея  Никифоровича.  Когда  он  брел,  как  в  потемках,  натыкаясь  на  стволы  сосен,  лесник  шагал,  как  по  проспекту,  читая  летопись  владений,  изученных  им  до  последнего  дерева,  до  последнего  пня.  –«Вот  смотри,  -  указал  он  на  один  из  пеньков, -  знаешь  когда  дерево  спилили?»  Иван  посмотрел  на  пенек  и  сказал:  «Пенек,  как  пенек,  ничего  на  нем  не  написано». Воробьев  засмеялся  и  произнес:  -«Смотри  и  запоминай.  Если  бы  дерево  спилили  месяц  тому  назад,  то  смола,   выступившая  из  пор,  и  опилки,  рассыпанные  кругом,  были  бы  тусклыми.  А  сейчас  видно,  что  смола  еще  блестит  и  опилки  свежие – это  значит:  спилили  дерево  на  днях».
     Пошли  дальше  и  снова  попал  пенек,  а  от  него,  куда  упало  дерево,  тянулись  дорожкой,  обрубленные  сучки.: - «Вот  посмотри  на  этого  сукиного  сына,  -  громко  выругался  лесник,  -  дерево  спилил,  а  сучки,  обрубив,  не  сложил   в  одно  место.  Видать,  торопился  удрать  с  деревом,  пока  я  его  не  накрою».
     Потом  попалась  куча  березового  хвороста,  Иван,  вспомнив  Расковалова,  начал  выдергивать  из  кучи  ровные  прутки  и  собирать  их  в  метелку. – «Надумал  метлу  сделать?»-  спросил  Матвей  Никифорович.   – «Да,  когда  я  раненый  лежал  в  одной  деревне,  то  хозяин  научил  меня  этому  делу.  Вот  бы  у  нас  заинтересовать  школьников.  В  свободные  часы  от  уроков,  плести  метлы  и  сдавать  в  кооператив.  На  вырученные  деньги  покупать  учебники  для  себя  и  для  школы». – «Я  смотрю,  Иван  Яковлевич,  ты  человек  смышленый,  не  зря,  видать,  в  отряде  партизан  был  комиссаром.  Хорошую  идею  подал.  Я  потолкую  на  эту  тему  с  директором  нашей  школы».
     Пошагали  дальше  и  остановились  у,  поваленного  бурей  старого  дерева,  с  вывороченными  из  земли  корнями.  -  «Вот  тут,  Иван  Яковлевич,  посидим,  отдохнем,  -  произнес  лесник,  тяжело  опускаясь  на  огромный  ствол  старого  дерева,  -  присаживайся,  потолкуем  о  жизни».
     Иван  примостился  рядом  со  знатоком  леса.  –«Я  слышал,  ты  не  женат?» - Спросил  лесник.  – «Нет  еще». - «А  сколько  тебе  годков?» - «На  будущий  год  12  августа  исполнится  двадцать». – «Ой,  ей,  да  ты  уже  переросток,  как  я  погляжу.  Давно  пора  семьей  обзавестись,  а  ты  все  ходишь  в  холостяках.  Хоть  на  примете  есть  какая-нибудь  барышня?»  - «Есть» -  ответил  Иван  и  немного  смутился,  вспомнив  полюбившуюся  ему  девушку,  хотя  не  словом  с  ней  еще  не  перемолвился  -  «Кто  такая,  если  не  секрет?»
      Иван  еще  больше  смутился,  но  все  же  продолжил  разговор:  -  «Да  вы,  наверно,  не  знаете?  Она  наша,  ларинская»  - «Почему,  думаешь,  не  знаю.  У  меня  в  Ларино  живет  много  друзей  и  знакомых».  -  «Дочь   Антона  Михайловича».  -  «Антона  Михайловича?  Да  это  мой  давнишний  знакомый  и  всех  троих  дочерей  его , я  хорошо  знаю,  одна  из  них  уже  полгода  тому  назад  вышла  замуж». -  «Вышла  замуж?! -  вскочив  с  лесины,  в  ужасе  воскликнул  Иван,  и  сердце  его  в  груди,  словно,  остановилось, -  за  кого  же  она  вышла?»  -  «За  Алексеева,  который  живет  в  Баевке.  Он  мужик  богатый,  говорит:  Аксинья -  девка   крепкая,  хорошей  хозяйкой  будет». -  «Аксинью  взял?» -  радостно  и  с  облегчением  произнес  Иван  и  опустился  на  лесину.  – «А  твою-то  как  звать?»  «Поленькой» -  ответил  Иван  негромко.  -  « Поленька,  говоришь, знаю,  баская  девушка.  Парни  на  нее  поглядывают.  Смотри,  проворонишь   девку.  Посвататься  надо».  -  «А  как  это  делается?  Я  не  знаю».  -  «Ну.  Это  дело  не  сложное.  Я  помогу  тебе,  как  это  сделать.  Давай  отправимся  с  тобой  сватать  невесту  на  следующей  неделе.  Зачем  откладывать?»
     Однако,  сватовство  пришлось  отложить  надолго.  Когда  Иван  сидел  в  парткоме  и  разбирал  бумаги  по  хозяйственным  делам,  в  контору  вбежал  Матвей  Никифорович,  без  шапки,  в  накинутом  кое-как  тулупчике,  и  крикнул;  « Лес  горит!»
     Они  оба  выскочили  на  улицу.  В  противоположной  части  соснового  бора  поднимались  клубы  черного  дыма. –«Бери  лопаты,  окапывать  будем!»  -  крикнул  лесник   Они  схватили  по  лопате  и  побежали  туда,  где  уже  по  верхушкам  сосен  начали  взлетать  языки  пламени.   Из  домов  выбегали  люди  с  ведрами,  из  которых  выплескивалась  вода,  и  тоже  спешили  туда.  Добежали.  Пожар  начался  где-то  там,  в  чаще.  - «Поджог, -  определил  лесник,  -  мне,  окаянное  мужичье,  решило  отомстить  за  то.  что  я  им  запрещал  варварскую  вырубку!  Давай,  Иван,  ступай   с  этой  стороны  к  очагу  пожара,  когда  подойдешь,  бросай  на  деревья  хоть  снег,  окапывать  не  придется,  земля  уже  промерзла.  А  я  пойду  с  другой  стороны»
     Люди  с  ведрами  углубились  в  чащу,  плескали  воду  на  горящие  деревья  и  от  жара  отскакивали  назад.  Зазвонили  пожарная  повозка  и,  запряженная  в  пару  лошадей,  приблизилась  к  лесу,  в  глубине  которого  полыхало  пламя.  Но  они  оказались  бессильны  помочь  беде  -  рукава  брандспойтов  не дотягивались  дотуда,  и  они  вынуждены  были  наполнять  ведра  людям,  подбегавшим  к  ним.
     Близко   подойти  к  пожарищу   Иван  не  мог   из-за  сильного  жара,  и  не  знал,  что  делать:  снегу  под  ногами  было  мало,  и  бросать  его  на  деревья  не  имело  смысла.  Откуда-то  вынырнул  Матвей  Никифорович. - «Эхма, - сокрушенно  произнес  он,  -    Вот  теперь,  если  пожар  не  затихнет,  может  сгореть  весь  лес,  а  от  него  может  заняться  и  поселок». - «Что  же  делать?»  «Окапывать  не  получится:  земля  уже  застыла,  не  пробьешь.  Давай  хоть  поможем  пожарным».
     И  они  выбежали  из  леса.   Пожарные  вернулись  вновь  с  наполненной  бочкой  воды,  и  подъехали  к  лесу,  где  их  ждали  с  ведрами  бабы,  мужики,  пацаны  -  «Молодцы  ребята» -  похвалил  Матвей  Никифорович  людей,   которые  тащили  в  ведрах  воду  в  помощь  пожарным.  У  колодцев  стояли  парни  и  без  передышки  крутили  ворота,  поднимая  из  глубины  колодцев  полные  с  водой  бадьи,  и  наливая  в  подставляемые  ведра.  А  с  полными  ведрами  люди  бежали  друг  за  другом,  спасая  от  гибели  свой  прекрасный  бор.  -  «Кажется,   пожар  затихает»  -  сказал  с  облегчением  Матвей  Никифорович  и  пошел  в  глубину  леса.  Иван  двинулся  за  ним.
     Дошли  до  обугленных  куч  хвороста  и  с  десяток  сосен  с  обгоревшей  корой.  -  «Ну,  спасибо  жителям,  отстояли  лес. Ежели  бы  это  случилось  летом  в  жаркую  погоду,  да  с  ветром,  тогда  бы  много  выгорело».  Матвей  Никифорович  ходил  среди  деревьев  и  шарил  подошвами  сапог  снег.  «Можно,  наверно,  идти  домой?»-  спросил  Иван.  «Ты  ступай, -  ответил  лесник, - а  я  останусь  здесь»   Иван  постоял  в  нерешительности,  потом  вышел  из  леса  и  направился  к  избе,  где  он  снимал  комнату,  живя  в  волостном  городе  Багаряк.
     Проснувшись  утром,  Иван  первым  делом  побежал  к  избе   лесника,  беспокоясь  о  его  здоровье  и,  кляня  себя  за  то,  что  оставил  старика  одного  в  лесу  на  ночь.   Подошел  к   дому,  постучал  в  калитку.  Вышла  жена  лесника  и  спросила: - «Чего  тебе?» - «Матвей   Никифорович  вернулся?» - «Утром  пришел,  и  сразу  спать  завалился».-  «В  лесу-то  не  замерз?» -  «Не  знаю.  Сказал  только,  что  ночью  в  лес  приходили  здешние  воры:  три  брата  с  отцом,  и  Матвей  им  наказал,  чтобы  поджигов  больше  не  чинили,  а  иначе  им  плохо  будет!»-  «Вот  спасибо,  Агриппина  Федоровна,  успокоили  меня».


8
     На  очередном  партийном  собрании,   Киселев   сказал,  собравшимся  коммунистам  о  том,  что  пришла  директива  из  центра,  чтобы  во  всех  селах,  и  деревнях  нашей  волости   создавать  партийные  ячейки,  и  добавил, - «На  партийном  бюро  мы  постановили  отправить  Ивана  Яковлевича  Пьянкова  на  свою  родину  в  село  Ларино,  а  Константина  Павловича   Зуева  в  его  родное  село  -  Баевку.  Какие  будут  мнения  по  кандидатурам  названных  товарищей?»  Мнения  собравшихся  коммунистов  было  положительным.
     Иван  давно  не  был  в  Ларино  и  соскучился  по  родным,  а  особенно  по  Поленьке,  о  которой  не  переставал  думать  и  мечтать. Не  долго  думая,  он  сложил  свои  немудреные  вещи,  распрощался  с  хозяйкой  и  пошел  проститься  к  Киселеву
      «Вот  тебе,  Иван   Яковлевич,  рекомендательное  письмо  к  председателю  ларинского  сельсовета,  товарищу   Иванову   Николаю   Александровичу, -  сказал  Киселев, -  Он  тоже  старый  член  партии   и  поможет   тебе   подобрать   образованных  людей.  А  пока,  прощай»   И  они  крепко  обнялись. «Спасибо  тебе  за  все,  ты  хороший  товарищ.  Не  забывай  нас,  иногда  наведывайся». – «Спасибо  и  вам,  Андрей   Васильевич,  за  добрые  слова».
     Встреча  с  родными  была   радостной.  Оба:  мать  и  отец  крепко  обняли  сына  и  заплакали.   Заплакала  не  только   мама,  но  и  папаня.  А  братишка  прыгал  от  радости  -  «Что  вы  так  расстраиваетесь,  -  спросил   сын,-  я  ведь  не  с  войны   приехал,  как  прошлый  раз?»  -  «Да  больно   долго   тебя  не  было.   Соскучились  по  тебе.  Надолго  ты  приехал?»  -  «Теперь  надолго,  пока  не  выполню   поручение  партийного  комитета,  и   не  организую   тут,  в  Ларино,   партийную  ячейку».
     На  другое  утро   он  отправился   в  сельсовет,  чтобы  встретиться   с  председателем   Николаем   Александровичем   Ивановым   и  переговорить  о  своих   новых  обязанностях.   Подходя  к  дому   своей  зазнобы,  он  увидел  ее,  выходившей  из  ворот  с  коромыслом  и  с  ведрами,  и  направлявшуюся  к  колодцу.   «Вот   неожиданная  встреча, -  подумал   он,  -  надо,  пожалуй, «навести  мосты».   Иван  обогнал  девушку  и,  первым  приблизившись  к  колодцу,  взялся  за  ручку  ворота,  поджидая  возлюбленную.
     - « Ой,  Иван  Яковлевич? -  Удивленно   воскликнула  она,  -  что  вы  тут  делаете?»  -  «Поджидаю  вас,  прелестная   Апполинария   Антоновна,  чтобы  помочь  вам  наполнить   ведра  водой». – «Помогите,  -  согласилась  она  и  спросила,  -  приехали   навестить  своих  родителей?»  -  «Да,  приехал   навестить  своих  родителей  и  с  думой   остаться  тут  работать»  -  отвечал   Иван,  крутя  ворот  и,  доставая   бадью  с  водой   из  глубины  колодца
     Когда   ведра   были  наполнены,  девушка,  подцепив  их  на  коромысло,  сказала: -  «По  вас,  Иван   Яковлевич,  такому  статному  и  красивому  все  незамужние  девушки  сохнут». -  «Так  уж  и  все?»  -  «Все,  говорю  вам». -  «А  вы?»  -  «А  я  что,  разве   хуже  других?»  И  стрельнув   взглядом  в  сторону   растерявшегося  парня,  и  улыбнувшись,  повернулась  и  легкой  походкой,  с  ведрами  полными  водой,  пошла  к  дому.  Иван  остолбенел.  Его  обдало  жаром:  -  «Что  это?  Аванс  на  взаимность,  или  что  другое?»
     Так  и  не  уяснив  себе   ответа  девушки,  с  бьющимся  сердцем  от  встречи  со  своей  зазнобой,  шел  к  сельсовету,  постоянно  раскланиваясь  с  людьми,  первыми  приветствуя  его:  «Не  только  местные   девушки  знают  меня,  но  и  многие  жители  села,  видать,  наслышаны  обо  мне,»  -  подумал  Иван.
     В  сельсовете   Ивана  встретили  радушно  и  спросили,  что  его  к  ним  привело.?   Иван  подал  рекомендательное  письмо  и,  председатель  сельсовета,  прочитав  его,  сказал:  -  «Дело  стоящее.  Поможем  тебе  подобрать  грамотных  ребят  и  уговорить  их  вступить  в  кандидаты  партии.  А  ты  уедешь  обратно,  когда  партийная  ячейка   будет  создана?»._ «Нет,  я  останусь  здесь  и  попрошусь  у  вас  на  работу  в  качестве  лесника».  -  «Вот -  это  замечательно.  Лесник  наш  в  прошлом  году  помер,  и  мы  никак  не  можем  найти  ему  замену.  Местный  народ  больше  привязан  к  земле,  к  своим  пашням,  а  лес  для  них -  дело  незнакомое.  А  ты  хоть  с  лесом-то  знаком?»  «Да.  В  этом  деле  мне  помог  хорошо  разобраться   Матвей  Никифорович  Воробьев.»  -  О--_это  специалист. своего  дела,  знаю  его.  Завтра  же  приступай  к  работе  лесника.  А,  когда  наберем  людей,  желающих  вступить  в  партию,  мы  тебя  позовем».
    На  другой   день   Иван   надумал   побывать  в  лесу.   Надев   пимы  и  взяв   хорошую  палку,  он  двинулся  осматривать   свои  новые   владения.   Первое,  что  его  порадовало, -  это   лес  не  захламлен:  чист  от  сучков  и  хвороста,  значит,  предшественник  его  был   хорошим  работником.   Лес  взбирался  на  гору  и  Иван,  проваливаясь  в  снег,  взбирался  по  его  откосу,  а,  когда  вышел  на  гребень  горы  и  увидел  там  полуразрушенную   смотровую  вышку,  порадовался  окончательно.   «Вышку  мы  отстроим,  -  подумал  он,  -  и  с  нее  будет  хороший  обзор  всего  лесного  массива,  и  каждый  дымок  будет  приметен,  если  вдруг   начнется  пожар,  и  его  можно  будет  тогда  затушить  в  самом  начале».
     Домой  вернулся -  осмотром   вполне   довольным,   и  поделился  с  отцом  увиденным.   – «,Да,  лес  у  нас   один  из  лучших  в  округе,  -  ответил  отец,  -  это  заслуга   прежнего  лесника.  Так  что,  сын  мой,  сохрани  лес  в  том  же  виде».  «Хорошо,  папаня,  я  постараюсь  не  подкачать,  и  еще  думаю  отстроить  вышку:  что-то  она  у  вас  шибко  дряхлая».-  «Это  ты  верно  подметил,  -  вышку  давно  надо  было   подновить,  да  все  руки  не  доходили».- «Мужики!  Идите  обедать!»  -  прервала  их  беседу  хозяйка.
     За  обеденным  столом   Яков  Егорович   расспрашивал  сына  о  партийной  ячейке,  которую  ему  поручили  создать  здесь,  в  Ларино.  «Это,  папаня,  передовые  люди,  стремящиеся   помочь  государству  построить   новое  коммунистическое  общество.,  где  все  население  будет  оцениваться  по  труду,  а  получать  за  этот  труд  по-потребности».   _ «Что-то  ты  больно  мудрено  говоришь.  Сразу  и  не  разберешь.  И  где  ты  думаешь,  найти  этих,  как  ты  говоришь,  передовых  людей?» -  «Передовыми  они  станут,  когда  начнут  работать  в  партии,  а  пока -  это  парни  и  девчата  должны  быть   грамотными,  не  лодыри,  имеющие  желание   послужить  государству  и,  достигшие  16- летнего   возраста».

9.
Пока  стояла  зима,  и  работа  на  полях  еще  не  требовала  больших  забот,  жители  села  нередко  обращались  к  Ивану  с  просьбой  помочь  им  выбрать  хорошее  дерево  для  постройки.   Обычно  они  вначале  шли  в  сельсовет,  объясняли   заведующему  лесным  хозяйством  Шведову,  сколько  и  какого  леса  им  надо.  Платили   определенную  сумму  и,  получив  расписку,  шли  к  Ивану  Яковлевичу  с  просьбой  выделить  им  деревья  на  дрова  или  на  какие-либо  постройки.   Иван  всегда  шел  навстречу   односельчанам  и  подбирал  им  для  постройки   хорошие,  и  не  загнивающие   деревья,  а  на  дрова  выделял   старые,  уже  отжившие  свой  век.
     Попросил   Ивана   Яковлевича  и  Антон   Михайлович,  отец   Апполинарии,  выделить  ему   сосну  покрепче,  чтобы  заменить  сгнившее   звено  сарая.  Пришли  в  лес,  поднялись  к  бывшей  вышке  и  Иван,  указав  заказчику  на  простиравшийся  перед  ними  лес,  сказал: -  «Для  вас,  уважаемый   Антон  Михайлович,  мне  ничего  не  жалко.  Выбирайте». -  «Отчего  ты  так  щедр?»  -  «Оттого,  что  мне  очень  мила  ваша  дочь  Поленька.  Я  у  вас  прошу  ее  руки»  - «Заполучить  такого  зятя,  как  вы,  Иван  Яковлевич,  я  всегда  мечтал».  -  «Можно  засылать  сватов?»  -  «Что  ты,  милый,  кто  же  весной   женится?.  Уже  сретенье  прошло  -  это  зима  на  весну  кажет  и  надо  спешно   готовиться  к  посевной».  -  «Значит,  отказываете?»  -  «Нет,  не  отказываю.  По  старинному  обычаю  перед  сватаньем  надо  вначале  провести  смотрины,  то  есть  устроить  предварительное  знакомство   жениха  с  невестой  и  с  их  родителями» -  «Как  это  делается?»  -  «Вот  приходите  в  ближайший  четверг  со  своими  родителями  к  нам,  а  мы  к  встрече  с  вами  подготовимся» - «Ладно.  Я  это  передам  своим  родителям».- «Вот  и  договорились,  а  теперь  покажи,  какое  дерево  мне  можно  спилить.  За  него  мною  уплачено,  вот  расписка  от  Шведова».
     Дома  Иван  передал  своим  отцу  и  матери  разговор  с  Антоном  Михайловичем  и  спросил  их  мнение.:  -  «Ну,  наконец-то  ты,  сын,  взялся  за  ум, -  сказала  Клавдия  Григорьевна, - а  то  я  все  думаю,  неужели  мне  так  и  не  придется  понянчить  внуков  из-за  вечной  занятости  сына.  Давай,  отец,  будем  готовиться  к  смотринам»   -«Ну,  что  ж,  я  всегда  готов,  особенно  теперь,  когда  сын  принес  нам  такую  радостную   весть.   Породниться  с  семьей   Антона  Михайловича   каждый  был  бы  рад».
     Когда  в  назначенный   день  и  в  назначенный  час   семья   Якова   Егоровича  вошла  во  двор   Антона  Михайловича,  то  их  уже  ждали  у  крыльца  родители  невесты.  Обе  семьи  раскланялись,  мужчины  пожали  друг  другу  руки  и  по  приглашению  хозяйки   Афанасии   Афанасьевны  вошли  вначале  в  большие  сени,  а  потом  в  дом.  В  избе,  в  глубине  комнаты  стоял  большой  стол  с  различными  закусками,  с  напитками,  разлитыми  в  графины,  с  разнообразной   дорогой  посудой.
     Когда  вошедшие  разделись,  хозяйка  пригласила  их  присесть  на  лавку,  протянувшуюся  вдоль  окон.  Хозяева  принесли  длинную  скамью  и  сели  против  гостей:  невеста  против  жениха  и  родители,  по  установившемуся  обычаю:  женщины  против  женщин,  мужчины  против  мужчин.  Невеста  была  кареглазая,  с  приятным  открытым  лицом,  с  маленьким  носом  и  с  плотно  сжатыми,  слегка  припухлыми,  губами.
     «С  чем  пожаловали,  дорогие  гости?  О  чем  толковать  хотите,  что  за  задумка  у  вас  припасена?» -  спросила  мать  невесты  Афанасия  Афанасьевна.   Ответила  мать  жениха   Клавдия  Григорьевна:  - «Нам  стало  известно,  что  у  вас  живет   лебедушка -  писаная  красавица,  а  у  нас  есть  сокол  по  всем  статьям  подходящий  к  вашей   лебедушке:  и  ученый,  и  работящий,  и  мы  надумали,  как  бы  это  стало  хорошо,  когда  ваша  лебедушка  и  наш  сокол  начали  вить  гнездо,  да  выводить  птенчиков  и  воспитывать  их».
     «Радостную  весть  вы  принесли  нам,  дорогие  гости,  -  начала  отвечать   Афанасия  Афанасьевна, -  наша  лебедушка   будет  подстать  вашему  соколу:  и  хозяйка  она  хорошая,  и  рукодельница,,  и  добрая,  и  заботливая,  хотя  и  не  такая  ученая,  как  ваш  сокол,  но  и  не  безграмотная».
     Вставил  свое  слово   Антон  Михайлович,  обратившись  к  молодым:  «Теперь  встаньте  и  пожмите  друг  другу  руки  в  знак  согласия».  Иван,  порозовев  лицом,  поднялся,  подошел  к  невесте  и  поклонился.  Невеста  встала  и  протянула  руку.  Он  ей  руку  пожал  и  оба  заняли  свои  места.  «Теперь  до  осени  встречайтесь,  знакомьтесь,  узнавайте  глубже  друг  друга,  ну,  а  если  ваши  отношения  останутся  такими  же  добрыми  и  доверительными,  сыграем  свадьбу» -  закончил  говорить  отец  невесты. – «Дорогие   гости,  -  поднялась   Афанасия   Афанасьевна,  -  прошу  вас  к  столу.  Закрепим  наши  смотрины  за  кружками  хорошей   браги,  сваренной  на  меду.   И  долго  еще  из  этого   большого,  пятистенного  дома,  неслись  возгласы   собравшихся  за  обеденным  столом,  где  пили  за  здоровье  молодых,  и  родителей   невесты,  и  жениха.

     Иван,  получив  разрешение  сельсовета  о  спиливании   деревьев  для  ремонта  смотровой  вышки,  шел  в  приподнятом  состоянии  в   лес,  размышляя,  где  он  будет  выбирать   подходящие  деревья,  и  кого  взять  в  напарники,  чтобы  пилить  и  ошкуривать  деревья.
     Было  воскресенье.  С  заутрени  из  церкви  шел  народ,  растекаясь  по  улицам  и  переулкам. - «Иван  Яковлевич,  - услышал  он  девичий  голос.  -  Проходите  мимо  и  не  здороваетесь,  видать,  заботы  вас  одолевают».   Он  вскинул  голову.  Перед  ним  стояла  улыбающаяся  Поля  в  белой  шали  на  голове  и  в  накинутом  на  плечи  полушубке.  – «Здравствуй,  моя  дорогая,  -  ответил  Иван, -  ты  правильно  подметила,  что  заботы  одолевают.  Вот  иду  в  лес,  и  размышляю:  какие  деревья  выбрать,  чтобы  отремонтировать  вышку»  - «Возьмите  меня,  я  хоть  посмотрю  на  ваше  хозяйство» -  «Идем.  Не  замерзнешь?»  -  «Нет,  не  замерзну.  Я  девушка  горячая»
     Он  взял  ее  под  руку  и  повел  по  тропинке,  протоптанной  им  ежедневными  походами  в  лес.  Под  ногами  похрустывал  снег,  в  последние  дни  от  горячего  солнца,  слегка  подтаявший.,  но  в  лесной  чаще  было  хмуро  и  прохладно.  – «Сейчас  пойдем  по  склону  вверх, - сказал  Иван,  -  туда,  где  стоит  одряхлевшая  вышка.  Тебе  идти  не  тяжело?»  -  «Что  ты!  По  хозяйству  дома  приходится  много  бегать,  таскать  дрова,  топить  печи,  чистить  коровник,  доить  корову.» - «А  сестренка-то,  наверно,  помогает».  «Помогает, Пелагея - девушка  старательная»  За  разговорами  они  не  заметили,  как  поднялись  на  гребень  горы.
     «Вот  эту  вышку  я  думаю  обновить.  Поэтому  сейчас  все  думы  о  ней».  -  «А  обо  мне  хоть  иногда  вспоминаешь?»   Иван  расхохотался.  Он  подхватил  девушку  на  руки  и  закружился  с  ней  на  снегу..  «Уронишь!»  -  крикнула  она  смеясь.  Он  же, не  отпуская  ее,  крикнул:  - «Ни  за  что  не  уроню,  мое  сокровище!»
     Наконец  нежно  опустил  ее  на  притоптанный  снег,  присел  на  приступок  вышки,  притянул  девушку  к  себе  и  посадил  рядом. – «Запыхался,  поди?  Я  ведь,  наверно,  тяжелая?»  -  «Совсем  не  тяжелая,  а  легкая,  как  пушинка». И  оба  рассмеялись.  – «Любишь  меня?» -  спросила  Поля.  – «Не  знаю»  -  ответил  Иван.  -  «Как?!  Ты  же  собираешься  взять  меня  в  жены!»  «Готов  жениться,  хоть  сейчас»  -  «Значит,  любишь». – «Не  знаю,  но ты  мне  так  мила,  так  мила,  что  от  счастья  я  бы  обнял  не  только  тебя,  но  и  весь  мир!» -  «Чудной  ты,  право,  Ваня.  Ну,  ладно,  пусть  будет,  как  есть».
     Она  растягнула  пуговицы  его  тулупа,  обхватила  и , прижавшись  к  нему,  сказала: -  «А  я  полюбила  тебя  давно,  давно,  когда  ты  каждый  день  прибегал  с  книжками  в  церковно-приходскую  школу.  Я  там  тоже  немного  училась,  всего  три  года.  И  ты  мне  нравился  своей  серьезностью.  Никогда  не  баловался  с  ребятами,  а  в  перемены  читал  книжки.» - «И  я  тебя  тогда  же  приметил.  С  тех  пор  ты  стала  для  меня  мила».  -  «Правда?!   Ой,  как  хорошо!  Значит,  мы  созданы  друг  для  друга.   Поженимся  и  будем  жить  вместе  долго,  долго,  до  самой  старости»  -  «И  ты  мне  нарожаешь  много  детишек». -  «А  кого  тебе  больше  хочется?» -  «Мне  хочется  пятеро  девочек  и  пятеро  мальчиков». -  «Так  и  будет,  как  ты  сказал».  И  они,  обнявшись,  еще  долго  сидели  рядом,  думая  каждый  о  своем,  о  настоящем  и  о  будущей  своей  жизни.
     Каждое  воскресенье  Иван  стал  встречать  свою  суженую,  выходившую  из  церкви.  Однажды  она  спросила: - «А  ты  почему  не  ходишь  в  церковь?»  «Потому, -  ответил  он, - «Я  в  бога  не  верю.  Нет  его.»  -  «Как  же  нет,  а  кто  же  все  это  создал:  землю,  пашни,  нас  с  тобой?»  -  «Нас  с  тобой  родили  наши  мамы». – «А  их  кто  родил?»  «Был  такой  ученый  по  фамилии  Дарвин,  он  доказал,  что все  живущие  на  земле   произошли  из  рыб». «Из  каких  рыб?  Из  обычных?»  «Ну.  Я  не  знаю  из  каких,  но  он  так  доказал.  Я  еще  не  читал  ту  книгу.  Вот,  когда  достану,  мы  вместе  ее  и  почитаем».
     «Если  ты  не  ходишь  в  церковь,  то,  как  мы  будем  венчаться?»  «А  разве  обязательно  надо  венчаться?  В  сельсовете  нам  составят  бумагу,  распишемся  в  ней  и  станем  мужем  и  женой»  «Ну,  не  знаю,  что  люди-то  скажут?»  -«А  нам  что  до  людей,  лишь  бы  мы  с  тобой   доверяли  друг  другу  и  были  всегда  вместе».  -  «Мама  расстроится,  если  мы  не  обвенчаемся». – «А  отец?».- «Он  вроде  тебя.  В  церковь  не  ходит,  не  постится.  Но  перед  тем,  как  сесть  за  обеденный  стол,  перекрещивается  на  образа».  Так  беседуя,  они  добрались  до  своего  излюбленного  места  и  сели  на  приступок  старой  вышки.  Возле  нее  уже  лежали  пять  ошкуренных  сосен,  оставленных  тут  на  лето  для  просушки.

10.
     В  субботу,  утром,  когда  Иван  собирался   пойти  в  лес,  к  ним  в  окно  кто-то  постучал.  Он  отодвинул  шторку  и  увидел  рассыльного  из  сельсовета,  указывающего  на  ворота,  чтобы  тот  вышел  на  улицу.  Иван  накинул  шубейку  и,  не  застегиваясь,  вышел  из  сеней  во  двор,  и  открыл  калитку  ворот.  – «Иван  Яковлевич,  -  обратился  к  нему  паренек,  вас  и  других  партийцев  срочно  вызывают  в  сельсовет.  Я  уже  обежал  две  улицы,  даже  жарко  стало»  - «Что  стряслось?» -  встревожено  спросил  Иван.  -  «Не  знаю.  Николай  Александрович  наказал  побыстрей  оповестить  всех  партийных  и  даже  кандидатов  в  партию,  чтобы  пришли  к  нему».
     Иван  решил  не  раздеваться.  Только  вошел  в  сени,  надел  сапоги,  а  на  голову – шапку.  Потом  зашел  в  избу  и  сказал  матери,  что  его  вызывают  в  сельсовет.  Был  конец  марта  и  солнце,  по  весеннему  припекало,  хотя  снегу  еще  было  много,  и  при  ходьбе  Иван  то  и  дело  проваливался  в  сугробе,  под  которым  возле  земли  уже  хлюпала  вода.
     Когда  он  пришел  в  сельсовет,  то  пятеро  жителей  Ларино  уже  были  там  и,  видимо,  дожидались  только  его.  Как  только  он  вошел,  поднялся  Николай  Александрович  и  сказал:  -«Товарищи,  нас  срочно  вызывают  в  Багаряк.  Как  мне  стало  известно,  вызывают  не  только  нас,  Ларинцев,  но  всех  коммунистов  волости.  Так  что  давайте,  не  откладывая,  поедем  туда.  Один  из  членов  партии спросил,  можно  ли  сбегать  домой  и  оповестить  родителей.  -  «Конечно,  можно.  Выедем  в  Багаряк  на  моей  бричке».  -  «Почему  не  на  санях?» - «Неизвестно,  сколько  времени  там  пробудем,  и  снег  может  совсем  растаять.  А  в  бричке,  думаю,  нас  шестеро  разместится.  Три  члена  партии  и  три  кандидата  в  партию» - «Разве   кандидатам  в  партию  на  партийном  собрании  можно  присутствовать?» -  спросил  Иван.  -  «Собрание  открытое,  так  что  могут  присутствовать  и  рядовые  граждане».
     Через  час  бричка,  еще  проваливаясь  в  чуть  подтаявшем  снеге,  не  очень  шибко  двигалась  по  дороге.  Иван  сидел  между  двух  парней.  Вначале  сидели  молча.  Потом  он  спросил: - «Это  вы  кандидаты  в  партию?» -  «Мы, -  ответил  голубоглазый  паренек, = я, Сашка  и  Ленька.  Мы  с  одной  улицы». – «Живете  с  родителями?»  -«Не  все.  Я  живу  с  мамой,  отец  помер.  Сашка  тоже  живет  с  мамой,  а  у  Леньки  есть  и  мать  и  отец,  но  все  мы  не  богатые».  «А  тебя-то  как  звать?» -  спросил  Иван  голубоглазого.  – «Витькой».  -  «С  уставом  партии  ознакомились?»  - «Да.  Мы  устав  переписали  и  сейчас  учим» - ответил  Витька.  «А  поручения  вам   Николай  Александрович  дал?»  «Да.  Он  сказал,  чтобы  мы  обошли  все  дворы  в  селе  и  агитировали  людей  вступать  в  коммуну». – «Ну,  и  какие  успехи,  Многих  уговорили?»  - «Пока  мало.  Вот  мы  с  пацанами  уговорили  своих  родителей,  и  они  согласились  вспахивать  и  боронить  пашни  сообща». – «А,  что  на  ваши  приглашения  отвечали  другие  сельчане?»  -«Совсем  не  отказываются,  а  чего-то  боятся.  Ныне  ведь  с  новой  властью  идет  какая-то  кутерьма.  То  тебе  продразверстка,  то  тебе -  продналог.  Разберись:  что  к  чему?»
     До  Багаряка  добрались  только  к  вечеру,  так  как  в  пути  приходилось   несколько  раз  останавливаться,  чтобы  отдохнула  лошадь.  Здесь,  немного  южнее,  чем  Ларино,  снег  превратился  в  кашу,  и  преодолевать  такой  путь  даже  паре  лошадей  было  трудно.
     Собрание  было  назначено  на  воскресенье  и,  приехавшие  разбрелись  на  ночевку  по  своим  знакомым,  или  к  хозяевам  изб,  с  просьбой  переночевать.  У  Ивана  было  прежнее  жилье:  изба  с  хозяйкой,  у  которой  он  снимал  комнату,  живя  и  работая  в  прошлом  году  здесь.  На  другой       день  все  приехавшие,  и  местные  партийные  работники,  и  некоторые  беспартийные  потянулись  к  клубу,  построенному,  видимо,  недавно,  так  как  доски  на  крыльце,  пристроенному  к  бывшему  барскому  дому,  еще  светились  после  простругивания   рубанком.  Внутренняя  стена  в  доме  была  убрана,  и  получился  просторный  зал  для  танцев  и,  по  мере  надобности,  для  собраний.  В  зале  были  поставлены  скамейки  и,  приходивший  народ,  занимал  на  них  места.
     В  передней  части  зала  стоял  стол,  покрытый  красной  скатертью,  с  водой  в  графине  и  граненым  стаканом.  Когда  все  разместились  и  утихомирились,  к  столу  подошел   Андрей  Васильевич  Киселев  и  спросил: - «Члены  партии  все  собрались,  или  не  все?  По  списку  будем  проверять?»  - «Не  надо! -  откликнулся  кто-то  из  собравшихся, -  собрание  открытое:  кто  смог- пришел,  а  не  смог,  мы  ему  потом  все  растолкуем».  – «Растолкуешь,  ежели  поймешь» -  ответил  кто-то  насмешливо..  Все  рассмеялись,  видимо,  согласные  с  последней  репликой.  –«Тише,  товарищи,  -  попросил  Киселев,  -  начнем  наше  собрание:  мы  получили  из  центра  письмо  с  тем.  Чтобы  с  его  содержанием  оповестить  все  население  волости. В  этом  письме  говорится  вот  что.
     Киселев  взял  со  стола  бумагу  и  начал  читать: - «С  8  по  16  марта   1921  года  в  Москве  состоялся  10  съезд  РКП(б).  По  докладу   Владимира   Ильича   Ленина   съезд  принял  историческое  решение  о  переходе  от  политики  военного  коммунизма  к  новой  экономической  политике.  Сущность   новой  экономической  политики  является  экономическим  союзом  рабочих  с  крестьянством,  вовлечение  крестьянских  масс  в  социалистическое  строительство».
     Киселев  замолчал.  Налил  из  графина  воды  в  стакан  и  выпил.   Посмотрел  в  притихший  зал  и  закончил  чтение  словами:  «Переход  к  новой   экономической   политике   отменяет   продразверстку».  Андрей  Васильевич  опустился  на  стул,  а  весь  зал  взорвался  криками: - «Это  что?!  Опять  вертаться  к  царизму?  А  за  что  мы  кровь  проливали?!  -  раздался  резкий  крик.  –«А,  ежели  не  будет  продразверстки,  то  что  будет?!  На  какие  шиши  жить  государству?!» -  вопрошал  другой  голос.  –«Это  правильное  решение  правительства,  теперь  мы  развернемся!»  -  утверждал  третий. – «А,  как  быть  с  коммуной?  Что,  опять  всех  объединившихся  распускать?»  -  подал  голос  один  из   кандидатов  в  партию.
     Кричали  многие  и  кричали  долго.  Особенно  от  волнения  так  накурили,  что  пришлось  раскрыть  окна.  Когда  все  прокричались,  и  немного  поутихли,  поднялся  Киселев  и  сказал: - «Далее  Ленин  предлагает  все,  что  останется  сверх  налога,  пускай  поступит  в  полное  распоряжение  крестьянства,  которому  теперь  предоставляется  свобода  торговли  этими  излишками.  Свобода  торговли  приведет  вначале  к  некоторому  оживлению  капитализма  в  стране.  Будет  допущена  частная  торговля  в  стране  и  будет  разрешено   частным   промышленникам  открывать  мелкие   предприятия»
     Киселев  вновь  налил  в  стакан  воды  и  выпил.  Видимо,  его  тоже  новая  политика  взволновала,  и  он  не  совсем  еще  понимал:  что  к  чему  все  это  делается?.  Как  будто,  продолжая  его  мысли,  кто-то  крикнул  из  зала: - «Ну,  теперь  начнется  разгул,  притихших  было  предпринимателей»  Киселев  поднес  к  глазам  бумагу  и  продолжил  читать: - «Не  надо  этого  бояться.  Ленин  считает,  что  некоторая  свобода   товарооборота   создаст   хозяйственную   заинтересованность  у  крестьян,  повысит  производительность  его  труда  и  приведет  к  быстрому  подъему   сельского  хозяйства,  что  на  этой  основе   будет   восстанавливаться   государственная  промышленность  и  вытесняться   частный  капитал,  что  накопив  силы  и  средства,  можно  создать   мощную   индустрию – экономическую   основу   социализма,  и  затем  перейти  в  решительное  наступление,  чтобы  уничтожить   остатки  капитализма  в  стране.
     Военный  коммунизм   был  попыткой   взять  крепость   капиталистических   элементов  в  городе  и  деревне   штурмом,  лобовой  атакой.  В  этом  наступлении  партия   забежала   далеко  вперед,  рискуя  оторваться  от  своей  базы.  Теперь   Ленин  предлагает   отойти  немного   назад,  отступить  на  время   поближе  к  своему  тылу,   перейти  от  штурма  к  более  длительной   осаде   крепости,  чтобы  накопив   силы,  вновь  начать  наступление».
     «Вот  так,  товарищи», -  закончил  чтение   Киселев.  –О!  -  сказал  кто-то  громко,  -Ленин-голова»   Его  слова  заглушили  аплодисменты.    –«А  все  же  как?  -  опять  из  зала  раздался  вопрос,  -  продразверстку  убрали,  а  что-нибудь  осталось?»  -«Остался   продналог,  -  ответил  Киселев,  -  еще  есть  вопросы: Нет:  Тогда  отвечаю  на  вопрос:  что  делать  с  коммуной:  в  коммуну   привлекать   крестьян,  ибо  только   объединенной  массой   бедняков  и  середняков   мы  сможем   обзавестись   сеялками,  жнейками  и  даже  тракторами».  –«Ой, ты,  даже  тракторами?»  -  раздался   удивленный  возглас,  сидящих  в  зале.  –«Да,  да,  товарищи – коммуна-  это  большая  сила.  Так  что  организуйте  коммуны!  На  этом  собрание  заканчивается.  Спасибо,  товарищи».

11.
     Когда  Иван  вернулся  из  Багаряка  и  вошел  в  свою  избу,  к  нему  кинулась  мать  со  словами: - «А  твоя-то, голубушка,  вся  извелась.  Прибежала  в  воскресенье  и  спрашивает: - «Где  Ваня?» - «Я  сказала,  что  тебя  срочно  вызвали  в  Багаряк».  -  «А,  зачем?!» - «Она  и  вчера  прибегала.  Видать,  сильно  тебя  любит.  Ты  бы  сходил  к  ней,  да  успокоил  бедняжку». -  «Да,  мама,  я  сейчас  схожу  к  ним»
     Иван,  не  раздеваясь,  пошел  к  дому  своей  милой  Поленьке.  Вошел  во  двор  и  увидел  свою  милую,  выходящей  из  коровника  с  подойником  полным  парного  молока.  Полина,  увидев  входившего  во  двор  Ивана.  Поставила  подойник  и  кинулась  к  нему.  Обняла,  прижалась  и  залилась  слезами:  «Живой,  а  я  уже  все  передумала»   Подошел   Антон  Михайлович,  поздоровался  за  руку  и  спросил: = «Что  за   неотложка  у  вас,  партийных,  стряслась?» - «Папа,  дай  человеку  отдышаться.  Ты,  Ваня,  только  что  приехал?2  -  «Да,  мама  сказала,  что ты  обо  мне  беспокоилась,  и  я  примчался,  чтоб  повидать  тебя  и  доложить  о  себе». – «Хочешь  парного  молока?» - «Очень  хочу»! -  !Тогда  пошли  в  избу».   Поля  подхватила  подойник  с  молоком  и  первой  вошла  в  сени.  За  ней  протопал  Иван,  последним  поднялся  по  ступеням   Антон  Михайлович
     В  сенях  Иван  снял  шубейку,  сапоги  и   в  одних  теплых  носках  вошел  в  кухню  и  поздоровался  с  хозяйкой  дома.  -  «Здравствуй,  дорогой  зятек,  присаживайся,  я  угощу  тебя  творожными  шанежками,  только  что  из  печи  вынула». -  «Спасибо,  Афанасия  Афанасьевна» -  произнес  Иван,  принимаясь  за  еду.  Между  тем   Антон  Михайлович  не  садился,  не  за  стол,  не  на  лавку,  а  ходил  по  кухне,  заложив  руки  за  спину.  По  всему  его  молчаливому  поведению  было  видно,  что  он  сдерживает  свое  любопытство  о  причине  такой  спешке  партийных  работников,  уехавших  в  субботу  в  Багаряк.
     Иван  с  удовольствием  выпил   одну  кружку  молока  с  творожными  шаньгами.  Поля  налила  ему  вторую.   Он  осилил  и  вторую.,  потом  отодвинул  ее  и,  перевернув   вверх   дном,  сказал: -  «Спасибо,  мои  дорогие  женщины,  накормили  досыта.  У  меня  с  самого  раннего  утра  не  было  ни  крошки  во  рту»
     Повернувшись  к  хозяину  дома,  Иван  сказал: - «А  теперь,  Антон  Михайлович,  послушайте  меня,  о  чем  у  нас  в  волости  был  разговор». – «Давай  рассказывай,  я  внимательно  тебя  слушаю» -  «Так  вот,  Киселев   Андрей  Васильевич,   секретарь  партийной  организации   Багаряка   зачитал  нам  решение   10  съезда   Российской   Коммунистической   партии  большевиков  об  отмене  продразверстки  и  замене  ее  продналогом».  -  «Вот  как!» -  радостно  воскликнул  хозяин  дома.  – «Да.  Это  говорил  Ленин.  Еще  он  сказал,  что  все  то,  что  останется  сверх  налога,  поступит  в  полное  распоряжение  крестьян,  которому   будет   предоставлена  свобода   торговли  этими  излишками».  Услышав  эти  слова,  Антон  Михайлович  радостно  забегал  по  кухне,  потом  остановился  и  сказал:  -  «Милые  вы  мои  люди,  теперь  я  достану  из  амбара  все,  слежавшееся  зерно,  и  пущу  его  на  продажу.  Эх,  разбогатею  и  закачу  осенью  свадьбу  твою,  Иван,  с  моей   дорогой  дочерью,  ничего  не  пожалею!».  Слова  будущего  тестя,  в  горячке  выдавшего  свою  тайну  о  слежавшемся  зерне,  больно  кольнула  Ивана  в  самое  сердце ,  но,  как  выдержанный  человек, он  сдержался  и  ничего  не  сказал.

     Когда  стаял  снег   и  земля  немного  подсохла,   все  крестьяне  села  Ларино  начали   вспашку   зяби.  Каждое  хозяйство  работало  своей   семьей.   Иван  в  эти  дни  не  ходил  в  лес,  а  ходил  за  плугом,  который  тащила  лошадь,  направлявшаяся  на  верный  путь  его  братом  Гришей.  И,  только,  когда  отсеялись,  он  пошел  в  лес.  Целый  день  ходил  по  лесу,  примечая,  где  и  что  за  эту  зиму  случилось:  сколько  нападало  сучков,  отломившихся  от  деревьев  под  тяжестью  снега  и  ветра,  и  сколько   понадобится  дней,  чтобы  все  это  собрать  и  сжечь.  Так,  двигаясь  среди  лесин,  он  теперь  чаще  и  чаще  начал  задумываться  о  том,  что  содержать  лес  в  порядке,  нужны  помощники.  А  где  их  взять?  И  тут  он  вспомнил  о  кандидатах  в  партию,  и  решил  переговорить  об  этом  деле  с  председателем  сельсовета.
     В   воскресенье,  как  обычно,  он  встретил  Поленьку,  вышедшую  из  церкви,  и  они  вместе  опять  пошли   по  знакомой  тропинке,  в  лес.  По  дороге  она  с  усмешкой  сказала: - «Ты,  наверно,  всегда  будешь  меня  водить  в  лес,  даже,  когда  поженимся?»  - «Конечно»,  -  простодушно  ответил   Иван.  – «Женихи  своих  невест  водят  в  клуб  на  танцы,  на  всякие  игры,  а  намедни   мне  говорила  подруга,  что  привезут  кукую-то  передвижку  и  станут   показывать  кино». –«Кино,  говоришь?   Это  интересно.  Когда  я  жил  в  Багаряке,  смотрел  кино  раза  два». – «А  что  это  такое:  кино?»  - «Натягивается   белое  полотно  и  с  помощью  специального  аппарата   показывают  кино.  На  полотне  двигаются   фигуры  людей  играющих  драмы  и  комедии».  -  «Давай  сходим  на  эту  передвижку».  -  Когда  привезут,  то  сходим», -  согласился  Иван..
     В  понедельник,  как  и  задумывал  Иван,  он  сходил  к  председателю  сельсовета  и  переговорил  с  ним  по  волнующему  его  делу:  о  помощниках  для  содержания  в  порядке  лесного  хозяйства..   Николай   Александрович  его  внимательно  выслушал  и  сказал: - «Дело  говоришь.  Переговорю  с  нашими  кандидатами  в  партию  и  постараюсь  их  убедить:  какое  это  драгоценное  достояние  государства – лес и,  думаю,  они  согласятся  на  предлагаемые  должности».
     Так  у  Ивана  появились  трое  помощников.  С  первых  дней  они  показали  себя  трудолюбивыми  юношами.  Они  вместе  с  Иваном  за  несколько  дней  собрали  почти  весь  мусор,  как  сучки  мелкие  и  крупные,  рыжие  иголки  сосен,  шишки,  упавшие  на  землю,  и  все  сожгли.  Иван  им  пообещал,  что  когда  отстроят  вышку,  они  по  очереди,  день  и  ночь,  станут  дежурить  на  ней,  наблюдая:  не  начался  ли  где  пожар,  чтоб  оповестить  об  этом  пожарных  вовремя,  если  такое  случится.  А  пять  бревен,  спиленных  еще  зимой,  и  очищенных  от  коры,  лежали  возле  старой  вышки  на  солнцепеке,  продуваемые  ветром  и  подсыхали..
     Когда  вырастили  хлеб,  собрали  урожай,  сыграли  свадьбу.  Как  Иван  и  обещал:  его  и  Апполинарию  расписали  в  сельсовете,  в  торжественной  обстановке,  и  выдали  им  свидетельство  о  браке  с  гербовой  печатью.  По  обещанию  Антона  Михайловича   свадьбу  играли  три  дня.  Гости  и  напились,  и  наелись, и  наплясались  вдоволь.
     «Если  вы  не  венчались  в  церкви, - сказала  Афанасия  Афанасьевна   после  свадьбы, - то  я  хочу,  чтобы  вы    жили  у  нас,  хотя  бы  этим  успокоили  мое  материнское  сердце  видеть  свою  дочь  возле  себя.  Да  к  тому  же,  Ваня,  у  вас  домик  маленький  и.  когда  пойдут  дети,  то  им  негде  будет  разбежаться». – «Хорошо,  Афанасия   Афанасьевна,  я  поговорю   со  своими  родителями  и,  если  они  не  станут  возражать,  поселюсь  у  вас  с  молодой   женой»
     Родители  Ивана:   Яков  Егорович  и  Клавдия   Григорьевна,  выслушав   это  предложение,  хотя  и  не  пришли  в  восторг,  но  немного  подумав,  согласились,  чтоб  Иван  с  невесткой  жил  у  свекрови.

12.
     На  Среднем  и  Южном  Урале   произошли  некоторые   административные   изменения:  в  декабре   1923  года   образовалась  Уральская  область   с  центром  в  городе   Екатеринбурге,  и  теперь  для  партийных  работников   Багаряка  и  близлежащих  селений   партийным  центром  стал  не  Челябинск,  как  прежде,  а  Екатеринбург.  В  Уральскую  область,  кроме  Челябинска,  вошли  Пермь,  Шадринск,  Курган.   6  ноября   1924  года  город  Екатеринбург был   переименован  в  город  Свердловск.  К  этому  времени   Иван   Яковлевич   уже  был  секретарем  партийной  ячейки   села  Ларино  и  на  большие  съезды  приглашали  и  его.   Хотя  в  те  годы  уже  стали   появляться  автомобили,  и  большое  начальство   пользовалось   автотранспортом,  из  Багарякской   волости  в  центр  ездили  все  еще  на  лошадях,   хотя  путь   от  Багаряка   до  Свердловска   был  не   близок – 150  километров.
На   всем  этом  пути  Ивану   особенно  нравилась   Сысерть:  заводской   поселок   с  прудом,  обнесенный  густым  сосновым  лесом.  «Вот  бы  тут  поработать  лесником» -  иногда  мечтал  он,  совсем   не   предполагая,  что   конец  его  жизни   будет  связан   именно  с  этим  городом.   Возвращаясь  чуть  назад,  а  именно  2  августа   1924  года   у   молодоженов  родилась  дочь,  которой  дали  имя   Анна.   Вот  было  счастье   для   обоих!   Отец   не  мог  наглядеться   на  свое  первое  создание   и  все  просил  у  матери   потаскать  девчушку   и  поласкать.   Однако,  заниматься  с  семьей  было  некогда,   назревали  новые   политические   изменения.
     В  1925   году   14  съезд   коммунистической   партии  СССР   провозгласил   курс  на   социалистическую  индустриализацию   страны,  а  в   1927  году   15  съезд   партии   принял  решение  о  всемерном   развертывании   коллективизации   сельского  хозяйства.   Поэтому   Ивану   Яковлевичу,  как  секретарю  партийной   ячейки   надо  было  в  первую  голову   заняться   этим  вопросом.  Но,  что  делать?  Как  подойти  к  этому -  он  не  знал.   Все  эти  дни  ходил   задумчивый  и  неразговорчивый.   В   семье  в  эти  годы  тоже  произошли  некоторые  изменения:  младшая  дочь  Антона   Михайловича  и  Афанасии   Афанасьевны  Пелагея  в  1926  году   вышла  замуж  за  Шилкова,  и  уехала  в  Малый  Исток,  в  дом  мужа.
     До   1929  года   Советское  правительство   проводило   политику   ограничения  и  вытеснения  кулачества.   С  коренным   поворотом  крестьянства  в  сторону  колхозов  в  1929  году   Советское   правительство   перешло  от  политики   ограничения  и  вытеснения   кулаков,  к  политике  ликвидации   кулачества,  как  класса:  на  базе  сплошной   коллективизации.
     -«Это  что  же  получается,  -  сокрушался   Антон   Михайлович, -  конец  приходит   нашей   жизни.  Наживал   пригоршни   мозолей   да  горб   нажил,   а  теперь  добро  отдай   в  общий   котел,  и  скотину,  и  хлеб,  и  птицу  и  дом,  стало  быть.   Сам  посуди,  я  в  колхоз  приведу   пару  быков,  кобылу  с   жеребенком,   весь  инвентарь,  хлеб,  а  другой -  лодырь  принесет  вшей  полный  мешок,  сложимся  с  ним  и  будем  барыши  делить  поровну,  да  разве  мне  не  обидно.  Он,  может,  всю  жизнь   на   печи   лежал  да  об  сладком  куске  думал,  а  я…да  что  говорить»!
     Иван   отмалчивался,  но  про  себя  с  Антоном  Михайловичем   соглашался.   Они  с  отцом  не  кулаки,  а  только  середняки,  но  сами  знают:  «Почём   пуд  лыка».  У  них  одних  мозолей,  хоть  отбавляй.
     Видимо,  от   пережитого,  Антон  Михайлович   в  начале   1930  года  скончался.   Иван  болезненно   переживал  эту  смерть.   Они  с  тестем  не  были  друзьями  в  полном  смысле   этого  слова,  но  относились  друг  к  другу  с   уважением.   Много   беседовали  и  Иван  от  него  научился  как  вести  хозяйство..   И  вот  теперь  наставника  не  стало.
     Вдова  недолго  горевала  и  через  полгода  после  кончины  мужа,  привела  мужика,  объявив   домочадцам,  что   некому  теперь   вести  хозяйство.   Пока  не  прошло  года,  они  не  венчались,  а  жили,  как  говорится,  гражданским  браком.  Появление  в  семье  нового  человека,  да  к  тому  же  отъявленного  матерщиника,  не  понравилось  ни  Ивану,  ни  Полине  и  она  предложила  с  этой  квартиры  съехать.  Иван  не  возражал,  и  они   перебрались  к  родителям  Ивана,  на  радость  тех

     Проводимая   коллективизация   и  особенно   раскулачивание,  когда  подчас   выгоняли  из  дому   на  улицу  всю  семью   с  малолетними  детишками,   Ивану  не  нравилось,  и  он  все  чаще   вспоминал  семью   Расковалова -  жителей   Больших   Брусян,  приютивших   его,  и  выходивших   от   ранения.   А  он  так   ничем   их  не  отблагодарил.   Намерение   съездить   в   Большие  Брусяны   пришло   неожиданно.  Он   поделился   своим  решение  с  родителями – «Поезжай,  батюшко.  Да  увези  им   туесок  меду,  собранного  осенью   соседом  со  своей  пасеки.  Хоть  этим  отблагодари  их» -  с  радостью  произнесла   Клавдия   Григорьевна,  довольная  заботой   сына.
     Стояла   весна,  Снег   уже   сошел,  но  было   еще  сыро  и  к  пахоте  пока  не  приступали,   поэтому  Иван,  не  откладывая,   двинулся  в  путь.   Попрощался  с  родителями,  обнял  любимую  женушку,   расцеловал  малышку  и,  разобрав  вожжи,  понукнул   лошадь,  и  телега   задребезжала  по  еще  стылой   земле
     В   Большие   Брусяны  приехал  после  полудня.   Василия   Петровича  он  застал   во  дворе,  выкатывающего  из  амбара,  плуг.   О,   кто  к  нам  приехал,  -  обрадовался   Василий   Петрович.  И,  оставив  плуг,  он  отерев  ладони  о  пальто,  пошел   навстречу   Ивану  и.  протянув   руку,  произнес: - «Ну,  здравствуй,   как   жизнь   молодая?   Еще  не  женился?»  -  «Женился  и  дочурке   уже   шесть  лет» - «Вот  это  ладно.   Сейчас  я  растворю   ворота,  и  ты  заведешь   лошадь  во  двор».
     Хозяин   дома   растворил   обе  половинки   ворот,  Иван  завел  лошадь   с  телегой  во  двор  и  начал   распрягать.   Василий   Петрович  помог   ему  в  этом  деле.   Коня  отвели  в  конюшню,  и  хозяин  дома   насыпал  в  ясли   ведро  овса. – «А  теперь  идем  в  избу».   Иван  взял   с  телеги  туесок  с  медом,  прошел  за  хозяином  в  дом.  «Ваня   приехал!  -  обрадовано   воскликнула   Анна  Ивановна,  -  ну,  здравствуй,  дай  я  тебя  поцелую.  Соскучились  по  тебе».  Иван  поставил  на  стол  туесок  с  медом  и  произнес: - «Это  вам   гостинец   нашего  ларинского  меда». – «Спасибо,  Ваня,  спасибо.   Давай  мой  руки,   да  садись  за  стол.  Обедать  будем-  и  заглянув  в  другую  комнату,  позвала: -  ребята,  идите  кушать!»
     В  кухню  вошли  сыновья – Алеша  и  Саша,  да  девушки: Аня  и  Галя.   Как  принято  в  деревне,  ели  молча,  тщательно   пережёвывая  пищу.   Вести  беседу  за  столом   было  не  принято  и  поэтому  Иван  молчал,  не  открывая   главную  причину   своего  приезда.   Когда   пообедали,   поблагодарили  бога,   перекрестившись  на  образа,  и  разошлись  по  своим  комнатам.  «Пойдем  и  мы,  Иван   Яковлевич,  поговорим  о  житье-бытье».   Вышли  во  двор  и  присели   на  ступени  крыльца.
     «Ты,  Иван   Яковлевич,  человек   партийный,   растолкуй  мне  вот  что:   ладно  в   колхоз   забирают  скотину  и  инвентарь,  а  зачем  гнать  хозяев  из  дома?   Коли  бы  я  один  жил,  а  то  у  меня  семья.  Скажи:  зачем?»  -  «Этого,  Василий   Петрович,  я  и  сам  не  пойму». -  «Жил,  работал  в  поте  лица,  сыновья  помогали.   Нажили  то  все  своим  трудом,  а  власти  пришли  и  все  отобрали.  Да  еще,  говорят,  иных  высылают   куда-то  на  Север,  зачем?»
    «Ну,  высылают-то  я  знаю  зачем:.   Сейчас  в  стране   разруха   после  мировой  и  гражданской  войн.   Надо  все  восстанавливать,  строить  новые  заводы.  На  Севере  нашли   залежи  никеля  и  надо  строить  там  комбинат.   Приглашают  людей,  обещают   большие  деньги,  а  люди  ехать  за  полярный  круг  не  хотят.   Морозно  там.   Поэтому  посылают   насильно,   Вроде  бы  тут  пожили  вдоволь,  то  теперь  поезжайте  и  поработайте  на  государство.   Ленин   хотел  провести  это  дело   мягче,  а  новые  власти  куда-то  спешат».
     «Да,  если  бы  Ленин  не  умер,  он  не  допустил  бы  такого  безобразия» - «И  я  так  думаю.   Поэтому  предлагаю  вам,  Василий  Петрович,  пока  не  поздно,  уезжать  отсюда». -  «Куда  же  я  поеду?»   -«Сейчас   на  окраине  Свердловска   строится  машиностроительный   завод.   Грузовых  машин  там   нет  и  все   материалы,  как  доски,  кирпичи,  щебень -  все  возят  на  лошадях.   Поэтому   я  вам  предлагаю   запрячь  своих  двух  лошадей,  в  телегу  посадить  семью  с  запасом  продуктов  и  отправиться  на  этот  строящийся   завод.   Вас  там  встретят  с  распростертыми   объятиями:  «Приехали  мужики,  да  еще  с  лошадьми»!  Уверяю  вас,  что  вам  обрадуются.   Поезжайте». – «Ладно,  подумаю».

13

     8  марта   1931  года   Полина  родила   девочку,  которой   дали  имя  Мария.   Семья   детьми   пополнялась   и  это  радовало.
     Осенью   1931  года   Ивана   Яковлевича  вызвали  в  обком   партии  города   Свердловска   и  предложили   поехать   в   Новосибирск   на   двухгодичные   партийные   курсы.  «Что  делать?   Предложение  партии   равнялось  приказу».  Простившись  с  семьей,  Иван  отправился  в  дальние  края.   Большой   портовый   город  ему  очень   понравился,  особенно   понравилась  широкая   Обь,  медленно  несущая   свой  воды  с  гор  Алтая  в  Карское   море,  а  там  -  в  Северный   ледовитый  океан.
     Занятия  проходили   только   зимой   с  небольшими  каникулами   на  празднование  7  ноября  и  23   февраля.   В   конце  апреля   занятия  заканчивались  и  курсантов   на  лето  отпускали  домой,  на  посевную.
     Иван,   соскучившись  по  родным,  подъезжал  к  дому  с  бьющимся   сердцем,  с  нетерпением  ожидая  встречи  с  родителями,  с  любимой  женой  и  с  двумя   дочурками.  Ане  было  уже  8  лет,  и  она  училась  в  школе,  а  Мане  исполнился  только  год.   Встреча  была  радостной  и  шумной.   Иван  одарил  всех  подарками:  Мане  куклу,  Ане  -  книжки.
     Семья  Ивана  одними  из  первых   вступили  в  колхоз   и  теперь  работали  на  общественных   началах   настолько,  насколько   Якову   Егоровичу  и   Клавдии  Григорьевне   позволяли  силы  и  здоровье.   Полина  в  колхозе  не  работала  и  занималась  домашним  хозяйством
     Иван,  соскучившись   по   физической   работе,  пришел  в  правление  колхоза,  которое  располагалось  теперь  в  бывшем  доме   Антона   Михайловича.( Афанасию   Афанасьевну   и  ее  нового  мужа   выселили   и  они  уехали  в  Малый  Исток  к  своей  младшей  дочери).  И  попросился  на  работу.
     Председатель   колхоза  был  ему  незнаком:  «Наверно,  из  приезжих,  -  подумал   Иван, - прислан  партией:   налаживать  колхозную  работу»
      «А  вы  откуда?  Видимо,  не  здешний?» -  спросил   председатель.  –«Здешний,  тут  и  родился,  а  сейчас   учусь  в  Новосибирске  на  двухгодичных   партийных   курсах»  -  «Вот  как!   Тогда  будем  знакомы,  -  председатель  протянул  руку  и  назвал  себя: -  Федоров   Владимир   Геннадьевич.  Приехал  к  вам  из   Свердловска   организовывать  колхозное  хозяйство».
    «Трудности  есть?» -  спросил   Иван.. – «Хоть  отбавляй:  кулаков  мы  выселили  и  выслали,  а  середняки  и  бедные  крестьянские  хозяйства   еще  плохо  привыкают  к  работе  сообща.  Пока   каждый  тянет  лямку  в  свою  сторону.  Ну,  ничего,  я  их  уломаю!  Может  вы,  как  коммунист,  поможете  мне  с  этим  делом.  Людей  вы  знаете,  и  дело  у  вас  пойдет  на  лад,  лучше,  чем  у  меня».
     «Знаете  что,  Владимир   Геннадьевич,  я  бы  помог  вам  в  этом  деле,  но  сейчас  руки  чешутся -  хочется   поработать  физически.  -  «Ладно.  Ступайте   на  конный  двор,  выберите  себе  лошадь,  впрягите  ее  в  сеялку  и  работайте».
     После  работы   вся  семья  собралась  в  домике  Пьянковых.   Аня  пришла  из  школы  и  сказала,  что  сегодня  учились  последний  день  и  теперь  у  них  наступают  летние каникулы.  Полина  спросила  Ивана:  «Многому  вас  научили  там,  в  Новосибирске?  Поди,  такой  стал  ученый  и  не  подступишься».-  «Ну,  что  ты,  -  ответил  Иван,  обнимая  жену,  -   я  всегда  могу  поделиться  знаниями  с  тобой,  если  что  заинтересует  тебя»
.     Прошла  посевная,  прошла  уборка  зерновых  и  осенью  Иван,  простившись  с  семьей,  вновь  уехал  на  партийные  курсы,  которые  закончились  весной   1933  года.   Начало   1933  года  для  Ивана  было  особенно  радостным:  он  получил  письмо  из  дому,  в  котором  сообщили,  что  12  января  родился  сын.  Радости  Ивана  не  было  предела.  Он  всем  курсантам  показывал  это  письмо  и  радовался,  как  ребенок.
     Поэтому,  когда   закончились  курсы,  он  с  особым   трепетом   ехал   домой  предвкушая   радостную   встречу  с  женой,  подарившей   ему   долгожданного   сына  Гену.   Однако,   долго  радоваться  сыну -  первенцу,  Ивану  не  пришлось.   Его  вызвали   в  Свердловск,  и  в  обкоме   партии   второй   секретарь   обкома   Жуков   дал  такое   задание:  «Поезжайте  в  село  Рябки,  которое  находится   в  пермской  области.   Поедете  московским  поездом  через  Дружинино  до  станции   Чернушки.  Там  вас  встретят.  Разберитесь  там  с  делом  местной   партийной  организации,  взывающей  о  помощи.  Там,  похоже,   бунтуют  жители,   которых   насильно  сгоняют  в  колхоз.   Если   так  далеко   зашли  дела  с  бунтом,.  действуйте  с  правами  закона.   Бунтовщиков  не  жалейте,  а  отдавайте  их  под  суд.   Оружие   получите   у  военкома  в  третьем   кабинете»
     «А  у  меня  есть» - «Откуда?!»  -  насторожился   второй  секретарь   обкома.  – «Я  ведь  бывший  партизан,  комиссар  отряда». – «Вот  как! -  обрадовался   Жуков,  - тогда  я  уверен,  что  вы  наведете   порядок». – «Наведу». – «Ну,  и  отлично».  И  Жуков  крепко  пожал  руку  Ивану   Яковлевичу
     Домашние  немного   расстроились,  что   Иван  опять  уезжает.   Но,  когда  он  достал   маузер  и  начал  смазывать  его  части,  Полина  взволновалась:  «Не  пущу!»  Она  обняла  мужа,  прижалась  к  нему  и  с  дрожью  в  голосе,  произнесла:  «Опять  едешь  на  войну?»  -  «Что  ты,  моя  дорогая, какая  война?  Еду  помогать  налаживать   колхозный  строй.  А  оружие  беру  на  всякий  случай,  в  дороге  все  может  случиться».

14

     В  сторону  Москвы   Иван   выехал  из  Свердловска  рано  утром,  попросив  проводницу  сообщить  ему,  когда  будут  подъезжать  к  станции   Чернушки.   Сидя  на  лавке,  под   мерное  покачивание  вагона,  он  задремал.   Сколько  спал,  не  знает,  только  сквозь  сон  услышал  голос:  «Подъезжаем  к  станции  Чернушки!»
     Иван  поднялся,  одернул  кожан,  поправил  кобуру  с  маузером  и  пошел  к  выходу.  Поезд  сбавил  ход  и  остановился.  Иван  вышел  из  вагона  и  спустился  на  перрон,  пока  не  решаясь,  в  какую  сторону  пойти.   «Товарищ  Пьянков?!»  -  услышал  он  голос  и  посмотрел  в  ту  сторону,  откуда   донесся  этот  оклик.
     К  нему  приблизился  человек,  тоже  в  кожане,  и  назвался:  «Я  шофер,  меня  попросили  вас  встретить  и  отвезти  в  село  Рябки.   Зовут  меня   Борисом  Семеновичем».  -  «Ну,  что  ж,  Борис  Семенович,  везите.  Я  готов».
     Они  прошли  через  зал  ожидания  станции  и  оказались   на  пристанционной  площадке  с  множеством  лошадиных   упряжек,  поджидающих  пассажиров.  Тут  же   стоял   черный   легковой  автомобиль   с  открытым  верхом  «Садитесь,  -  сказал  шофер,  открывая  дверцу,  -  верх  я  спустил,  если  станет  холодно,  то  мы  его  поднимем»
     Машина   легко  стронулась  с  места  и  покатила  по  проселочной   дороге.  – «Встречают,  как  важную  персону,  -  подумал   Иван, - а  я  простой   крестьянин,  как-то  там  меня  встретят?»  Его  встретили  немного  раньше:  когда  они  въехали  в  село,  кто-то  в  него  запустил  камень,  который   соскользнул  по  его  кожану  и  упал  на  колени. – «Начинается,  недовольно  произнес  Борис  Семенович,  -  в  селе  стало  известно,  что  из  центра  направлен  сюда  представитель,  поэтому  местные   крестьяне   совсем  обозлились». Иван  взял  камень  в  руки  и  произнес:  -«Ну,  что  ж,  возьмем  его  с  собой,  как  вещественное  доказательство».
     Больше  камней  никто  не  кидал,  и  они  благополучно  доехали  до  дома,  где  шофер  сказал  ему,  чтобы  он  шел  в  этот  дом  и  с  дороги  отдохнул.
     На  следующее  утро  за  ним  опять   заехал  на  автомобиле   Борис   Семенович,  и,  поздоровавшись  с  ним,  сказал: « Садитесь.   Сейчас  поедем  в  клуб.  Там  собрались  почти  все  жители  села.   По-пути   заедем  за  нашими   партийными  работниками»
     Пока  ехали,  Иван  с  интересом  всматривался  в   деревенские  избы,  выглядевшие  хорошо,  видимо,  хозяева  неплохие.   Проехали  кирпичное  здание,  над  входом  которого  висела  доска  с  надписью:  «Рябковская  начальная  школа».  Проехали  мимо  деревянной   церкви  с  колокольным  звоном,  приглашающая  верующих   на   заутреню.   Почти  в  конце  улицы  стоял  хороший  трехоконный  дом  и  возле  него,  у  ворот  он  увидел  трех  человек,  поджидавших  их.
     «С  приездом,  Иван   Яковлевич», -  произнес  один  из  них  и  открыл  дверцу,  чтобы  выпустить  приехавшего.  Иван  вышел  из  машины  и  поздоровался  за  руку  со  всеми  троими.  «Как  себя  чувствуете?  -  спросил  тот  же  человек,  -  не  утомились  с  дороги?»-  «Чувствую  себя  прекрасно». – «Тогда  идемте  в  клуб».
     Они  прошли  мимо  еще   нескольких  изб  и  остановились  у  большого  пятистенного  дома  с  мезонином,  над  дверью  которого  была   прибита  дощечка  с  надписью  «Клуб»
    « Прежде,  чем  мы  войдем  в  клуб,  давайте   познакомимся,  - сказал  Иван,  -  меня  зовут   Иваном   Яковлевичем,  я   уполномоченный  из   центра  области». -  «Я  Сергей   Сергеевич,  -  назвал  себя   человек,   первый  приветствующий,  приехавшего  Ивана, -  парторг   ячейки». -  «Самуил  Абрамович,  -  представился   черноволосый  человек  в  очках, -  коммунист – теоретик». -  «Дмитрий  Павлович,  назвал  себя   невысокий,  чуть  полноватый  человек, -  знаток   сельского   хозяйства».
     «Вы  из   местных?»  -  спросил  Иван.  – «Нет,  нас  командировали   из  Перми,   когда  здешний  председатель  колхоза   Паластров   запросил  помощь,  не  в  силах  управиться  с  бунтующим  народом»  -  «Ну,  и  что?  Вы  усмирили  их?»  -  «Какой  там,  кричат  все  разом,  стращают  расправиться  с  нами  и  выгнать  туда,  откуда  приехали».
     «Ладно,  идемте  в  клуб,   поговорим  с  народом» -  и  Иван   первым   начал  подниматься   по  ступеням  крыльца.   За  ним  неуверенно   потянулись  остальные.   Войти  он  не  успел,  так  как  дверь  распахнулась,  выскочил   весь  растрепанный   высокий   человек  и,  расталкивая  поднимавшихся  по  ступеням  партийных  работников,  кинулся   было  бежать,  но  его  остановил  оклик   Сергея   Сергеевича:  -  «Семен   Кузьмич,  куда  вы?!»
     Человек  остановился,  оглянулся  на  группу  партийных  работников,  и  медленно  пошел  назад,  бросив  на  ходу  фразу:  -«Чуть  не  убили!»   После  этого  эпизода,  Иван  все же  переступил  порог  дома,  вошел  в  большую  комнату  и  остановился   возле  длинного  стола,  стоявшего  возле  одной  из  стен  и,  окинув  взглядом  сидящих  в  зале,  притихших  людей,  произнес:  «Здравствуйте,  товарищи!»
     « Это   еще  что  за  явление  Христа  народу?» -  кто-то  хихикнул  из  зала.   Шутку   подхватили  и  все,  сидящие  громко  расхохотались.   Пока  народ  веселился,  партийные  работники  вместе  с  председателем  колхоза  как-то  бочком,  бочком  вошли  в  зал  и  разместились  на  стульях  за  столом.
     Иван  стоял,  не  нарушая  шума.  Стоял  минуту,  две  минуты,  пять  минут.  Сидящие,  удивленные  таким  поведением,  вновь  прибывшего  человека,  постепенно  гасили  смех,  и  вскоре   стало  так  тихо,  что  можно  было  услышать  жужжание  мухи,  если  бы  она  пролетела.
     « Я,  товарищи,  не  Христос,  -  начал  говорить  Иван,  - а  такой  же,  как  и  вы  крестьянин.»  В  зале  опять   послышались  смешки,  но  быстро  смолкли.  «Да,  да,  я  крестьянин.   Если  сомневаетесь,  можете  посмотреть  на  мои  руки».  И  он,  протянув  обе  руки  ладошками  вперед, показал  народу.  С  первых  рядов  поднялись  два  мужика,  подошли  к  столу  и  внимательно   посмотрели  на  ладони  Ивана.  Потом  повернулись  к  притихшему  залу,  и  один  из  них,  произнес:  «Правда,  мужики,  у  приехавшего  руки  крестьянина»
    По  тому,  как  по  залу  прошел   успокоительный  вздох,  Иван  понял,  что  контакт  с  народом  начинает  налаживаться.   «Расскажи тогда  о  себе,  что  ты  за  птица?» - Крикнули  из  зала.     «Хорошо,  расскажу»,  -  согласился  Иван,  и  неторопливо   начал   рассказывать  свою  жизнь
     «Родился  я  тридцать  два  года  тому  назад  на  Южном  Урале,  в  селе  Ларино,  в  семье  крестьянина-середняка.   Окончил   пять  классов   церковно – приходской  школы.   В  гражданскую   войну  был  комиссаром   партизанского  отряда,  был  ранен   белогвардейской  гранатой,  но  не  дал  умереть  тоже  крестьянин  из  села   Большие   Брусяны.   Выздоровел,  вернулся  в  свое  село  и  начал  работать  лесником.   Потом  меня   направили  в  двухгодичную  партийную  школу,  а  после  учебы  направили  к  вам.  А  ваше  село  встретило  меня  не  хлебом  с  солью  по   русскому  обычаю,  а  камнем.   Ладно,  он  попал  мне  в  плечо,  а,  если  бы  в  голову  и  убил  бы  меня.   Понаехала  бы  милиция,  начались  всякие  разборки.  Это  вам  надо?   Вот  этот  камень»
     Иван   взял   камень   со  стола  и  показал  залу.  Люди  загудели,  но  кто-то  крикнул,  «А  вы  бы  в  него  пальнули  из  пушки,  которая  висит  у  вас  на  плече». – «Это  не  пушка,  а  двадцатизарядный  маузер,  с  которым  я  воевал  в  гражданскую  войну  с  белой  армией.   А  взял  я  его  с  собой  не  для  того,  чтобы  стрелять  в  первого   попавшего,  а  для  самообороны,  на  всякий  случай,  ведь  поехал  в  края  совсем  мне  не  знакомые.  Но  всё   обошлось,  случай  применить  его,  не  представился»   Иван  снял  кобуру  с  плеча,  раскрыл  ее,  достал   маузер  и  показал   публике.  Вложил  обратно  и  произнес:
     «Давайте  разберем  что  такое  колхозы  и  для  чего  они  нужны.   Руководители   нашей  страны   после  мировой  войны,  когда   русские  солдаты  шли  в  атаку  с  палками,  поняли,  что  надо  строить  заводы   для  изготовления  тракторов,  паровозов,  автомобилей  и  конечно  же  оружия,  чтобы  в  случае  войны   пойти  на  врага  не  с  палками,  а  с  хорошими  винтовками,  с  пулеметами,  с  танками.
    Начали  строить  заводы.  А  для  строительства  собрали  со  всей  страны   опять  же  крестьян,  оторвав  их  от  земли  и,  пообещав   хорошие  заработки.  И  вот  представьте  себе   картину: рабочий,  строитель  завода,  целый  день  намотается  с   кайлом  или  молотом,  придет  домой,  а  есть  нечего:  нет  ни  хлеба,  ни  мяса.  Что  делать?   Организаторы   заводов   пошли  на  поклон  в  деревни  и  села,  чтоб  крестьяне  дали  им  зерна   немного.  Пришли  к  зажиточному  крестьянину,  тот  не  дал.  Пошли  к  середняку,  тот  тоже  не  дал.  С  какой  стати  они  будут  отдавать  хлеб  какому-то  дяде?»
   Зал  разразился  хохотом  и  хлопаньем  в  ладоши.  «Ну,  начали   разорять  зажиточных  крестьян,  выгонять  их  из  домов,  -  продолжал  свой  рассказ  Иван,  -Забирать  зерно.   Один  год  страна  прожила  бы  на  этом  зерне,  а  что  дальше?»
    «Не  год,  а  месяц  не  прожила  бы  Россия!»  -  крикнул  кто-то.   «Тем   более, -  подтвердил   Иван,  и  продолжал: - И  вот  тогда   надумали   организовать   коллективные   хозяйства,  то  есть – колхозы,  где  крестьяне  все  вместе  поработав,   получили  бы  за   свой   труд  хлеба  столько,  чтобы  можно  было  жить  и  иметь  какой-то  запас,  а  остальной  хлеб  стали  бы  отдавать  государству  на  строительство   новых   заводов.  И  вот  в  центре  мне  сказали:  поезжай  в  село  Рябки  и  уйми  крестьян,  поднявших  бунт.  А  кого  усмирять?  Вас?  Да  вы,  я  вижу,  люди  смирные,  веселые,  и  я,  думаю , мы  с  вами   найдем  общий  язык.  Найдем?»
     На  последнем  слове  Ивана  Яковлевича   поднялся  такой  шум  с  отдельными   резкими  выкриками,  что   он  просто-напросто  был  оглушен,  поэтому  крикнул  своим  зычным  голосом: «Тихо!»   Зал  смолк.  «Товарищи,  в  вашем  гаме  я  ничего  не  разобрал.  Пускай  то,  что  вы  тут  выкрикивали,  скажет  кто-нибудь  один».  Послышались  снова  крики,  перебранка,  наконец,  поднялся   высокий  крепкий   мужик   и  четко  произнес:   «Давайте   я  вам  объясню».
     «Хорошо,  -  согласился   Иван,  -  я  вас  слушаю».  -  «То,  о  чем  вы  нам  сейчас  говорили,  о  колхозах,  мы  знаем.   Нам  несколько  дней   растолковывали  то  же  самое   те  партийцы,  которые  сейчас  с  вами   сидят  за  столом.   Долго  уламывали  нас».  -  «Уломали?» - «Уломали.  Не  всех  сразу,  а  по  одному  двору   начали  мы  приводить   свою  скотину  туда,  за   околицу.  Кое-как  собрали  почти  всех»  -  «Что  ж,  хорошо,  - произнес   Иван,  -  значит,  у  вас   уже  получился   колхоз.  Чем  же  вы  недовольны?».
     На  его  слова  опять  поднялся  крик,  и  в  основном,  кричали  женщины:  - «Тише,  бабы!»  -  теперь  уж  прикрикнул  на  односельчан  женского  пола   выступавший.  Зал  стих.  -  «Так  вот,  -  продолжал   говорить  крепкий  мужик,  -  собрать  то  собрали,  а  мы,  люди,  и  животные   привыкли  друг  к  другу  и,  когда  бабы   приходили  за  околицу   доить  своих  коров,  коровы  после  дойки   шли  за  своими   хозяйками.   Привыкли  ведь». – «Да,  это  я  понимаю,  -  согласился  Иван,  -  Что  ж  вы  решили?»
     «А  что  решили?  Знамо,  что,  повели  своих  животных  к  своим  дворам.   Жалко  ведь  скотину.  А  мы,  мужики,  стали  забирать  коней  и  сбрую.  Там  сбруя  валялась  не  прибранная:  мокла  под  дождем,  жарилась  на  солнце.  Да,  что  говорить!»  -«Постойте,  постойте,  - остановил  говорившего  Иван,  -  получается,  что  вы  колхозное  добро   растащили?»  -  «Какое  колхозное  добро?  -  удивился   говоривший,  -  Что,  мы  воры?  Свое  взяли».
     «И  что,   колхоза  у  вас  теперь  нет?»  -  «Как  бы  не  так.  Тут  такой  шухер  устроил   наш  председатель:  вызвал  из  Чернушек  милицию  и  те  давай  у  нас  все  обратно  отбирать».  -  «Отобрали? -  «Да  уж  что  говорить!  Против  силы  не  попрешь.   Партийцы  вон  те  помогали  властям».  -  «Значит,  колхоз  остался?»  -  «Остался.  Но  что  обидно.   Паластров  выставил  охрану.   Теперь  уж  не  подойдешь  к  своей  лошади,  не  потреплешь  ее  за  холку.   А  мы  ведь  со  своими   лошадьми  так  привыкли  друг  к  другу.   Они  ведь  как  увидят  своего  бывшего  хозяина,  кажись,  слезами  исходят  от  жалости.  Эх!» -  горестно  махнул  рукой   говоривший,  и  смолк.
     «А  теперь,  товарищи,  я  бы  хотел  посмотреть   ваше  колхозное  хозяйство.  Вы   проводите  меня?»  Все  сидящие,  разом  поднялись,  и  потянулись  к  выходу.   Иван  пошел  с  ними  и  с  другими  партийными  работниками  на  улицу.  Ярко  светило  солнце,  земля  оттаяла,   и  кое-где  появились  лужицы.  Толпа  завернула  за  угол  дома  и  вышла  за  околицу,  на  раскинувшуюся  равнину,  огороженную  жидким  забором  из  веток,  с  коровами,  быками,  лошадьми,  овцами,  козами  и  домашней  птицей.   Тут  же  ходили  мужики  с  охотничьими  ружьями. – «Вот  смотрите,  товарищ  комиссар,  на  наше  колхозное  хозяйство». -  сказал  кто-то  из  толпы.
     «Хозяйство  у  вас,  надо  прямо  сказать,  не  завидное,  -  отметил  Иван,  и  повернувшись  к  председателю,  спросил: - Коровник,  когда  начнете  строить?»   Председатель  пожал  плечами  и  ничего  не  ответил.  «Да,  -   подумал  Иван-  с  таким  председателем  нельзя  не  взбунтоваться»
     «Товарищ  комиссар,  а  зачем  забрали  в  колхоз  куриц?  Они  бродят  среди  коз,  среди  лошадей  и  коров,  и  не  знают  куда  приткнуться,  чтобы  снести  яйцо?»  -  «Ну,  что,  Семен  Кузьмич,  думаю,  птицу,  надо  раздать  по  дворам,  чтобы  их  тут  не  затоптали  лошади». -  «Как  хотите,  - неопределенно  произнес  председатель, -  только  как  бы  нам  за  это  не  нагорело».  «Ничего,  как-нибудь  отбрыкаемся,  -  сказал  Иван,  и,  повернувшись  к  толпе  крестьян,  громко  произнес,  -  Товарищи,  мы  вот  тут  с  председателем   посоветовались  и  решили,  что  птицу  пока  можно.  Разобрать  по  своим  хозяйствам.  Пускай  каждый  возьмет  своих  куриц».
     Толпа  на  миг  остолбенела,  а  потом  с  криком:  «Ура!  Качать  комиссара!»  кинулась,  не  к  Ивану, а  к  курам,  которые  бросились  в  разные  стороны  и  громко  раскудахтались.

15

     После   встречи  с  крестьянами,  на  другой  день   Иван  Яковлевич  собрал  всех  партийных  работников,  председателя  колхоза  и  сказал: - «Вчера   я  посмотрел  на  ваше  колхозное  хозяйство.   От  такого  хозяйства  я  бы  тоже  взбунтовался.   Это  не  хозяйство,  а  полный   развал.   И  я  предлагаю   незамедлительно   начать  стройку  коровника,  конного  двора  и  овчарню.  – «А  где  мы  возьмем  пиломатериал?»  -  спросил   председатель. – «Соберем  из  круглого  леса,  как  избы.  Лесник  у  вас  есть?» - «Есть».  -  «Вот  и  отлично.   Давайте,  Семен  Кузьмич,   соберите  местных  плотников,  пригласите  лесника  и  все  вместе   соберемся  завтра  у  вас  в  правлении».
     На  другой  день  все  собрались  в  правлении   колхоза.   Пришли  все  трое  партийных  работников,  председатель  и  еще  пятеро  незнакомых  Ивану  людей.  – «Начнем  наше   совещание, -  сказал,  поднимаясь  из-за  стола,   Семен  Кузьмич  Паластров.   Он  был  высок  ростом  и,  как  все  высокие  люди, немного  сутулился.  На  голове  редкие  пепельные  волосы.
     «Приехавший  из  центра   Иван   Яковлевич  Пьянков. -  продолжал  говорить   председатель, -  высказал  интересную  мысль,  а  именно,  построить   коровник,  конюшни  и  овчарню  из  круглого  леса.   Геннадий   Федорович,  вы,  как  старейший  наш  плотник,  обрисуйте  нам  картину,  связанную  со  строительством   рубленых  домов».  Поднялся  уже  довольно  немолодой   мужчина  с  седоватыми  усами  и  седоватыми  висками,  когда-то  черных  волос,  и  сказал: -  «Чтобы  скатать  строения,  которые  вы  перечислили,  потребуется  определенное   количество  строевого  леса.   Такой  лес,  к  счастью,  у  нас  растет  как  раз  за  пашнями  и,  если  наметить  стройку   зимой,  лес  надо  пилить   сейчас  и  незамедлительно,  чтобы  он  немного  подсох».
     «Хорошо,  -  подытожил  председатель  предложение  плотника,  -  теперь  скажите  свое  мнение  вы,  Иван  Иванович,  как  главный   лесник  нашего  села».   Встал  щупленький,  невысокий   человечек  с  рыжей   кудрявой   головой,  и  сказал: - «У  меня   возражений  нет.  Строевой  лес  у  нас  есть.   Можно  сегодня  же   пойти  вместе  с  плотниками  и  укажу  им,  которые  спиливать»  -  «Вот  и  договорились,  -  сказал  председатель,  -можно  расходиться  и  приступать  каждому  к  своим  обязанностям.  А  плотников  я  попрошу  на  время  стать  дровосеками,  то  есть   пильщиками  леса».  -  «Как  же  так?  -  спросил  Геннадий  Федорович,  -  мы  же  плотники,  мы  же  заготовители   материала?» - «Не  волнуйтесь,  пилка   леса  вам  будет  оплачена   дополнительно».  -  «Ну,  если  так,  то  ладно».


   Народ  в  селе  Рябки   оказался   деловой.   Все   крестьяне  вышли  на  вспашку   зяби,  а  плотники  с  лесником   занялись.   Сидя  вечерами,  в  предоставленной  ему  квартире,  Иван  скучал  по  близким,  оставшимся   в  далеком  Ларино.   Как-то,  очень  уж  заскучав,, взял   ученическую  тетрадку,  оказавшуюся  у  него  в  портфеле,  и  начал  писать  письмо:  «Милые  вы  мои,  родные  люди:  мама,  папаня,  любимая  женушка  Поленька,  и  дорогие  сердцу  дети:  Аня,  Маня  и  Геночка.  Так  тоскую  по  вечерам  о  вас,  что  слов  нет.  Так  бы  полетел  к  вам  на  крыльях,  но  беда  в  том,  что  крыльев  нет,  да  удерживают  тут,  в  Рябках,  большие  дела.  Но  ничего,  потоскуем  некоторое   время  друг  о  друге,  и  в  конце  концов  увидимся..   Пишите  мне,  рассказывайте  о  своих  делах.   Крепко  вас  обнимаю.  Ваш  папа».
     Вырвал  из  тетрадки  исписанный  лист,  вложил  в  конверт  и  написал  адрес,  не  забыв  укать  свой,  и  письмо  унес  на  почту.   После  отправки  письма,  стало  немного  легче,  словно   поговорил  с  родными.  Днями  все  время  у  него  уходило  то  на  совещания  у  председателя  и  с  партийными  работниками  по  поводу  сева,  то  обход  полей,   беседа  с  колхозниками.  Вроде  бы  все  шло  нормально,  если  не  считать  некоторых  семейных  разборок   между  мужьями  и  женами,   переходившими  иногда  в  драку.  Ему,  как  коммунисту,  и  тут  приходилось  вмешиваться  и  мирить  супругов.
     Когда  сев   закончился,  Иван  получил  письмо  из  дома.   Написала  его  дочурка  Аня:  «Здравствуй,  папа.  Тебе  кланяется   бабушка  и  дедушка,  мама,  сестренка  Маня,  братик  Гена.  Мы  все  по  тебе  соскучились.   Приезжай  хоть  в  отпуск.  Твоя  дочь  Аня».
     Иван  прижал  письмо  к  груди  и  шагал  с  ним  по  комнате: туда-сюда,  туда-сюда.   Потом  вдруг  его  озарило!  «Надо  семью  привезти  сюда!»   Долго  не  размышляя,  он  написал  и  отправил  в  Свердловский  обком  партии  запрос.  О  разрешении  ему   съездить  в  село  Ларино  и  привезти  семью  в  село  Рябки.   Стал  ждать  ответ.  К  удивлению,  ответ  пришел  быстро  с  предоставлением  ему   месячного  отпуска,  чтобы  привести  семью  в  село  Рябки.   Иван  Яковлевич  сообщил   свое  решение  председателю  колхоза  и  на  легковой  машине  его  увезли  на  станцию  Чернушки.
     В  Ларино  было  решено,  что  в  Рябки  Иван  возьмет  с  собой  жену  Апполинарию  с  детьми  Маней  и  Геной.  Аня  останется  в  Ларино.  Это  было  ее  решение:  « Во-первых  в  школе  я  привыкла  к  своему  классу,  во-вторых  буду  помогать  бабушке  с  дедушкой  по  хозяйству,  в-третьих  я  уже  большая  девочка,  мне  9  лет».
     На  том  и  порешили.  В  июне  1933  года  семья  из  четырех  человек  поселилась  в,  предоставленной  им  квартире,  в  селе  Рябки  и  Иван  с  головой  окунулся  в  работу.

16

     В  январе   1934  года   произошло   новое  административное   изменение,  а  именно   Уральская   область  подробилась  на  Свердловскую  область  с  центром  в  городе  Свердловске,  на  Челябинскую   область  с  центром  в  городе  Челябинске,  на  Пермскую  область  с  центром  в  городе  Перми  и  так  далее.
     К   этому   времени  вступили  в  строй   действующих   в   1930  году   Сталинградский   тракторный   завод,  в   1932  году  пущен   Днепрогэс,  в   1933  году   Уральский   завод  тяжелого  машиностроения    начал   выпускать   свою  продукцию,  пошли  суда  по  Беломорскому  каналу  из   Балтики  в  Белое  море.
     Началось   завоевание  неба.   Так   Валерий   Чкалов,  Георгий   Байдуков   и   Александр   Беляев  в   1937  году  на  самолете  «АНТ – 25»   совершили   беспосадочный   перелет   из   Москвы   через  Северный   полюс  в   Америку,  осенью  того  же  года   прилетал   в  Свердловск   дирижабль  «СССР – В6».
     Были   показаны  фильмы:  героический  «Чапаев»  и  комедия  «Веселые  ребята».   Как  вспоминала  дочь  Ивана   Яковлевича - Маша:  «Папа,  когда  был  в  хорошем  настроении,  всегда  напевал  марш  из  фильма  «Веселые  ребята»:  «Нам  песня  строить  и  жить  помогает,  она,  как  друг,  и  зовет  и  ведет.   И  тот,  кто  с  песней  по  жизни  шагает,  тот  никогда  и  нигде  не  пропадет!»
     Работая  в  селе  Рябки,  Иван   Яковлевич  после   административного  изменения,   произошедшего  в  1934  году,  оказался  в   Пермской  области   и  сделал  запрос  в  обком  партии   Свердловска  о  том,  как  ему  быть?   Ему  ответили, что  они  с  обкомом  города  Перми   этот   вопрос  обговорили  и  пока  попросили  Ивана  Яковлевича   поработать  в  селе  Рябки,   денежную  оплату  ему  будут  высылать  из  города   Перми.
     Новый   1835  год   колхозники  села  Рябки   обслуживали  животных  в  бревенчатых  помещениях.   Потихоньку  крестьяне  начали  обзаводиться  личным   хозяйством.   На  сбереженные  деньги  они  покупали  у  колхоза  телят,  козлят,  овечек,  некоторые  приобрели   жеребят.   Жизнь   налаживалась.   
    Семья   Ивана   Яковлевича  подрастала:  Мане  уже  было  четыре  года,  а  Гене -  два.    Особенно   Иван  баловал  своего  первого  сынишку.  Купил  ему  на  колесиках  лошадку,  и  катал  на  ней  сынка..  Об  этом  впоследствии  признавался  сам  Геннадий,  вернувшийся  уже  из  армии.
     9  марта   1939  года   родился  еще  один  сын,  которому   дали  имя   Владимир.   Вскоре,  после  рождения  сына   из  обкома  партии  города   Свердловска   пришло  распоряжение  о  том,  что   Иван   Яковлевич  Пьянков   переводится  в  лесничество   города   Сысерти.   Осуществилась  давняя  мечта  Ивана  жить  в  Сысерти.   Семья   перебралась  в  этот  город  и  разместили  их  во  флигеле   лесничества.
   Об  усадьбе  и  самом  доме,  где  располагалось  лесничество,   хорошо  описал   местный  краевед   Юрий   Печерский:  «А  еще,  Мокроусов   Александр   Михайлович,  бывший   управляющий   сысертским   горным   округом,   оставил  нам  и  будущим   потомкам   великолепную   усадьбу.   Можно   сказать – жемчужину   Урала.   В   этом  доме   сейчас,  на   улице  Тимирязева,  68,   расположено   сысертское   лесничество.  Взглянем  на  здание   пристальнее.
     Дом  и  двор   усадьбы   сделаны   на   купеческий   манер.   Это   классическая  работа  сысертских  и  екатеринбургских   мастеров   тех  лет.   Консультировали  их  специалисты   Москвы  и  Санкт – Петербурга
     Внутреннее   устройство   этого   двухэтажного   сооружения  и  его  двор   подлинное.   Там   всюду   веет   стариной.   Один  из  случайных   посетителей   однажды   воскликнул:  «Это  же   шедевр   деревянного   зодчества   России!»   Хозяйственные   службы   сохранились   хорошо.   Конюшня   на  10  лошадей,  две   завозни,  каретная,  кузница,  пекарня,  вольер  для   выгона   лошадей,  флигель -  конюховка,  часть   сада  и  огород.   Все   эти  постройки  сделаны  в  русском  стиле.  Бревнышко  к  бревнышку   подогнано,   даже  шило  между  ними   не  проходит.   Почти  нет  в  этом   сооружении   гвоздей.   Александр  Михайлович  любил   лошадей.   На   русских  тройках   ездил  он  от  завода  к   заводу,  а  лошадь   заводчанам   была   первым   помощником.   На   первом   этаже   дома   находилась   столовая,   комната  для   прислуги.  На  втором – спальня,  гостиная,   малые  библиотечные  и  театральные   залы.
     Здесь  бывали   видные   российские  люди  и  английские  гости.   Там  сиживали  и  Мамин – Сибиряк,  и  Бажов.   Такие   заведения,  типичные   для   богатых  и  известных  людей,  были  не  только  «дворянскими  гнездами»  но  и  опорной,  корневой   системой   всего   нашего   русского,  уральского  уклада   жизни».
     В  Сысерти   Иван   Яковлевич   Пьянков  стал  работать  в  Учлесхозе (учреждение   лесного  хозяйства)  инспектором  по  пожарам.  Не  ведая  того,  управление   лесного   хозяйства,  вернули   Ивана  к  его   любимому  лесу.   Целые  дни  он  проводил  там,  обходя   километр  за  километром  по  густому  сосняку,  окружавшему   этот  заводской   поселок.  И  пока  он  работал,  значительных  пожаров  не  было.  Начало  их  гасилось   умелыми   действиями   инспектора  по  пожарам.
     7   января   1941   года  родился   еще  один  сын,  которому  дали  имя   Юрий.   Иван   Яковлевич  был  счастлив   тем,  что  его  любимая  Поленька  дарила  ему   сына  за  сыном.   Он  мечтал,  что,  когда   дети  подрастут,  он  их  будет   водить  в  лес,  показывать  разные   растения  и  объяснять,  что  всё,  что  их  окружает,  надо  беречь  и  ухаживать  за  этим.
     Известие   о  начале  войны   застало  семью   Ивана   Яковлевича  в  поле,  где  они  окучивали  картошку.   Окучивали  картошку,  конечно  те,  кто  мог  держать  тяпку.  Поэтому  Гена  сидел  на  траве  в  начале  поля  и  охранял  своих  младших  братьев:  Вову  и  Юру,  чтобы  их  кто – нибудь  не  обидел.   Узнали  они  об  этом  грозном  событии  дома,  когда  вернулись  с  поля  усталые,  но  счастливые   проделанной   работой.
     На   другой   день   Ивана   Яковлевича   вызвали  в  военкомат  и  сказали,  что  его  пока  в  армию  не  возьмут,  так  как   у   него   большая  семья.  Но  предупредили,  что,  если  дела  на  фронте   будут  тяжелые,  его  призовут  не  на  фронт,  а  в  тыловые   части.
     В   Сысерть   стали  прибывать  беженцы  из  мест,  занятых   немцами,  а  также  из  городов  и  сел,   которым  грозила  оккупация.   Во  флигель,  где   жили  Пьянковы,   поселили  беженцев,  а  семью  Ивана   Яковлевича   перевели  в  нижний   этаж  лесничества,  где  они  прожили  более  десяти  лет.

17

     Вероломное   нападение   фашистов  на  нашу  страну   без   объявления   войны   было   неожиданным   и  поэтому   наши  войска  начали   отступать     внутрь  страны,  оставляя   врагу  город  за  городом,   селение  за  селением.   Несмотря  на  то,  что  6  декабря   1941  года  наши   войска отбросили   немцев  от  Москвы  и  перешли  в  контрнаступление,  враг  был  еще  силен  и  двигался  к   Харькову  и  Смоленску,  а  овладев  ими,   направился  к   Волге.  К  Сталинграду   немцы  подошли   в  конце   декабря   1941  года.
     28   мая   1942  года   Иван   Яковлевич   был   вызван  в  военкомат   и  отправлен  в   Красноуфимск,   где   за  три   месяца   окончил  школу  младшего  командного   состава   и   ему   присвоили   звание   младшего   лейтенанта,   плюс  к  этому,  как  бывшему  комиссару  в  гражданскую  войну,  ему   приплюсовали   звание   старшего   политрука.
     Военное   командование  округа   поручило  ему   стать   начальником   поезда  с  новобранцами,  отправлявшимся  на  фронт.   Задачей   его  было  доставить   бойцов   по   назначению  и   вернуться  на   Урал  с  ранеными  и  медицинским  персоналом.
     В   эти  дни   у   него  произошла   интересная  встреча.   Когда  он  возвращался  из   комендатуры,   к  нему   подошел   незнакомый   боец  и,  приставив  ладонь  руки  к  пилотке,  произнес:  «Товарищ   младший   лейтенант,  разрешите  обратиться».  – «Разрешаю.  Обратитесь». -  «Дядя  Ваня,  вы  меня,  наверно,  не  помните.   Я  Алексей   Расковалов»  - «Алешка! -  обрадовался   Иван   Яковлевич  и  обнял  сына   Василия  Петровича, -  тоже  на  фронт?» -  «Да,  отправляют  на   Волховский   фронт». – «Родители  живы?»  -  «Живы». -  «Когда   будешь   писать  им,  передавай  большой  поклон  твоей  маме  и  папе  от  меня.  Ну,  прощай.   После   войны  встретимся».

     Эшелон   формировался  в   городе   Камышлове.   Поэтому,  закончив  в   Красноуфимске   все  свои  дела,   Иван   Яковлевич   выехал  в   Камышлов.   Это  оказался   небольшой  город   по  численности   населения,  пожалуй,  равный  Сысерти,  но  без   завода.   В   центре   города   возвышался   храм,   золотые  купола   которого   ярко   блестели  от   восходящего   солнца.
     Иван   Яковлевич   вошел  в  кабинет   начальника  станции  и,  предъявив   свои   документы,  спросил,  где  находится  эшелон  с  военнослужащими?  Начальник  станции   вывел  его  на  перрон  и  указал  вдоль  путей,  на  видневшийся   вдали  состав:  «Двигай   туда,  товарищ  младший  лейтенант».
     Иван   поблагодарил   начальника  станции  и  пошагал   в  указанном   направлении.  Было  раннее  утро  и  от  того,  что там,  вдали,  за  эшелоном   простирался   сосновый  бор,  на  сердце  стало  легко  и  радостно..   Дошел  до  состава.   Паровоз  еще  не  был  прицеплен  и  первые  два  пассажирских  вагона,  стоявшие  во  главе  состава,  подсказали  Ивану,  что  в  них   находится  начальство.  И  не  ошибся.   Поднявшись   по   ступеням  в  тамбур,  он  услышал   доносившиеся  из-за  прикрытой  двери,  голоса.   Открыл  дверь,  вошел.  И  оказался  в  большом  помещении,  где  сидели   военные.  Определив   по  знакам  отличия  старшего,  доложил: - «Младший  лейтенант  Пьянков   прибыл  в ваше   распоряжение! – «Отлично,  -  сказал,  сидевший   за  столом   капитан,  -  мы  вас  и  дожидаемся.   Давайте   ваши  документы».
     Получив   документы,  он  внимательно   просмотрел  их,  и,  вернув,  капитан  поднялся  из-за  стола,  подошел  к  Ивану  Яковлевичу,   поздоровался  с  ним  за  руку  и  сказал: - «Моя т фамилия   Усольцев,  я   начальник  штаба   эшелона,  а  вы   назначаетесь   начальником  поезда.  В   эшелоне  девять  теплушек.  В  каждой  теплушке  располагается  взвод  со  своим  командиром.   Состав   направляется  до  станции   Бекетовка,  которая  находится   на  юге  Сталинградской  области.   Поезд   пойдет  через  Свердловск,  Челябинск,  Уфу,  Куйбышев,  Саратов.  На  больших  станциях  мы  останавливаться  не  будем,  остановки   предусмотрены  на  разъездах,  чтобы  дать  бойцам  отдых,  поразмяться  на  земле.  По  вашим  документам,  Иван   Яковлевич,  я  узнал,  что  вы  ко  всему  прочему  и  старший  политрук».
     «Да.   В   гражданскую   войну   я  был   комиссаром   в  партизанском   отряде». – «О,  да  вы   оказывается,   боевой   товарищ.   Вот  и  прекрасно:   на  остановках   станете   просвещать   бойцов  об  обстановке  на  фронте.   Радиоприемник  у  нас  есть,  так  что  всегда   будете   в   курсе   событий.   Второй   пассажирский  вагон   интендантский.   Там  везут   продукты.   А  теперь   занимайте   пятое  купе  и  отдыхайте.
     Иван   вошел   в  купе   с  мягкими   диванами  и,  усевшись  у  откидного  столика,  написал  письмо  родным:  о  том,  где  он   сейчас   находится,  и  о том,  что  в  ближайшее   время   отправляются  в  Сталинград.   Далее   сообщил  родным,  что  участвовать   в   боевых   действиях  он  не  станет,  а  только  будет   доставлять   бойцов  к   линии  фронта,  а  обратно  возвращаться  с  ранеными.  Закончил   письмо  тем,  что  на  обратном   пути,  возможно,   сумеет   заскочить   домой.
   Заклеил  письмо,  надписал  адрес  и,  выйдя  из  купе,  спросил  капитана   как  ему  отправить  домой  письмо.?   Усольцев  сказал,  что  на  станции  Камышлов   состав   остановится,  чтоб  забрать  почту,  там  он  и  сможет  опустить   свое   письмо   в  почтовый   ящик.

18

     Сталинград   встретил  их   пожарищами  и  массой   разрушенных   домов.   Мимо  вокзала  и  главной  части   города   поезд  прошел  без  потерь.  Над   составом  иногда  пролетала  «рама» -  немецкий   самолет-разведчик  и  только.  В  районе   Мамаева   кургана  из  трех  теплушек   высадились  бойцы  и  направились  в  город  в  поисках   командного  пункта.   Такая  же   высадка   еще  из  трех  вагонов   произошла  через  три  километра  пути.
     К  станции  села   Бекетовка   эшелон   подошел  со  значительно – поредевшим  составом.   Осталось  три  теплушки  с  бойцами  и  тут  началось!   Едва  из-за  горизонта   показалась  стая   зловещих  стальных  птиц,  как  прошла  команда  всем  из  теплушек  высадиться  и  залечь  за   железнодорожным   полотном.   Бойцы  быстро  повыпрыгивали  из  вагонов  и  залегли  за   насыпью
     Иван   Яковлевич,  Усольцев  и  интендант   остались  в  штабном  вагоне,  боясь  оставить   его  без   присмотра,  и  через  окно  вагона   наблюдали   за  потрясающим   зрелищем:  из-за   горизонта   медленно,  торжественно,  словно  на  параде,  выплывали   самолеты.   Иван   Яковлевич   еще  никогда   не   видел  такого  количества.   Их  так  много,  что  трудно   разобрать,   откуда   они   летят.   Они   летят   стаями,  черные,  противные,  спокойные,  на   разных   высотах.  Все  небо  усеяно   разрывами   зенитных   установок.
     Немцы  летят  прямо  на  штабной  вагон.   Летят  низко – видны  желтые  концы   крыльев,  обведенные   белым,  кресты.   Шасси,  словно  выпущенные   когти.  Десять,  двенадцать,   пятнадцать…восемнадцать  штук.   Выстраиваются  в   цепочку,  как  раз  против  них.   Ведущий   переворачивается  через  крыло   колесами  вверх.   Входит  в  пике,  Иван  не  сводит  с  него  глаз.   У   него  красные   колеса  и  красная  головка   мотора.  Из-под  крыльев  вываливаются  черные  точки.  Одна..две..три..четыре.   Последняя   белая  и  большая.   Иван   закрывает  глаза,  вцепившись  в  край  откидного  столика.   Это  инстинктивно.  Нет  земли,  чтобы  в  нее  врыться.  А  что-то  надо.  Слышно,  как  самолет   выходит  из  пике.   Потом  ничего  нельзя  уже  разобрать.
     Сплошной   грохот.   Все  дрожит  мелкой  противной   дрожью.   На   секунду   Иван   открывает  глаза.   Ничего  не  видно.  Не  то  пыль,  не  то  дым.   Все   затянуто   чем-то   сплошным  и  мутным.   Опять   свистят   бомбы,  опять  грохот.  Иван  опять  держится  за  столик.  Мысли  нет.   Мозг   выключился.   Остается  только  инстинкт – животное   желание   жизни  и  ожидание.  Даже  не  ожидание,  а  какое – то  скорей  бы,  скорей,  что  угодно,  но  только  скорей.
     Когда   бомбежка   закончилась   и  самолеты  уплыли  опять  за  горизонт,  выяснилось,  что  командир  роты   убит  и  несколько  человек   легко  ранено.   Капитан  Усольцев   распорядился  так:  «Младший   лейтенант  Пьянков  с  отрядом  бойцов,  высадившихся  из  теплушек,  останется  здесь,  в  Бекетовке,  и  начнет   продвигаться  в  глубь  города   для   соединения  с  регулярными  войсками,  а  он,  Усольцев,  штабной  вагон  с  документами  бросать  не  имеет  права.  Поэтому  они  с  интендантом   погонят   состав  до  ближайшего  разъезда,  и  там  будут   дожидаться  вестей  от  Ивана   Яковлевича.
     Тело  убитого  командира  роты  и  трех  легко  раненных  бойцов  возьмем  с  собой.  Там,  на  разъезде,  тело  придадим  земле,  а  раненых  отправим  в  санчасть.   Сейчас  интендант  выдаст  вам  продукты  на  сутки  и  отправляйтесь  в  путь.  Вам,  товарищ  Пьянков,  все  ясно?»
     «Так  точно!»  -  ответил  по - военному   Иван   Яковлевич
     Когда  каждый  из  бойцов   получил  продукты  и  с   вещь-мешками  за  спиной  и  с  автоматами  в  руках  приготовился  к  маршу,  Пьянков  отдал  приказ:  «В  две  шеренги  становись!»
     Бойцы   приказание  выполнили  и  быстро  построились.
     «Ну,  Иван   Яковлевич,  надеюсь  с  вами   еще  встретиться,  -  произнес  Усольцев,  пожимая  ему  руку,  ступайте!»  И  отряд  двинулся  по  небольшому  поселку  к  его  окраине,  откуда  доносилась  стрельба.

19

Навстречу  им  попадались  пожилые  мужчины,  женщины,  дети.  «Где  же  они  живут?  -  думал  Иван, - все  дома  разрушены  и  все  же  жизнь  здесь  продолжается».
     Впереди  виднеется  группа  людей.  Кирками  они  разбивают,  начавшуюся  подмерзать,  землю  и  продвигаются  в  одном   направлении.   Чуть  дальше   виден  окоп  и  хорошо  укрепленный  блиндаж.  Из  окопов  высовываются  головы  бойцов.  Они  с  интересом  наблюдают  за  приближающимся  отрядом.  Видимо,  кто-то  из  них  вызвал  командира,  так  как  из  блиндажа  вышел   майор  и  спросил: «Какая  часть?»  - «93   отдельная  стрелковая  бригада,  командир  роты   Пьянков,  -  ответил  Иван  Яковлевич,  приложив  руку  к  козырьку  фуражки. -  Прибыли  с  Урала,  товарищ  майор,  в  ваше  распоряжение».
     «Вот  это  сюрприз,  -  улыбнулся  майор,  протягивая  руку  Ивану,  -  пополнение  нам  очень  нужно.   Давайте   располагайтесь  в  окопах  и  приведите  себя  в  порядок.  Немцы  пока  что-то  притихли.  Опять  замышляют  какую-то  каверзу».
     И  только  рота   Ивана   спустилась  в  окоп,  начался  артиллерийский   обстрел  со  стороны  немцев.  Так  началась  окопная  жизнь  уральцев.   Иногда  они  бросались  на  врага,  засевшего  в  своих  окопах,  но  всякий  раз  возвращались,  неся   большие   потери.   Немцы  дрались  ожесточенно,  заняв   хорошие  рубежи.   Особенно  один  из   окопов   у  них  был  вырыт,  на  кургане,  на  высоте   95,9,  с  которого  они  часто   обстреливали  позиции   советских   войск.
     Часто   налетали  «юнкерсы»  и  уж,  как  по  привычке,  бомбили  те  места,  где   все  уже  было  разрушено.   Когда  наступало   затишье,  Иван,  глядя  на   безоблачное  небо,  на  запоздало   пролетавших   журавлей,  он  вспоминал  родной   Урал  и  свой  любимый  лес,  по  которому  им  было  исхожено  не  один  километр.  Ходил  и  не  уставал,  наверно,  потому,  что  в  лесу  всегда   хорошо  и  легко  дышалось.   О  семье   думал  ежедневно:  «Как-то  там  моя  любимая   Поленька   управляется  с  большой   оравой   ребятишек?»   Тосковал  по  ним,  писал  письма.   В  первом  письме  из  Сталинграда,  он  сообщал:  «На  подступах  к   Сталинграду,  нас  уже   угостили  фрицы.  Но  меня  не  задело,  я  остался  жив  и  здоров».
     Второе  письмо  было  таким:  «Вернуться  домой   пока   речи  нет,  эшелон   передать  некому.   Присоединили  нас  к  части…»   В  третьем  письме  он   сообщал:  «Сегодня   очень   близко,  почти  в  рукопашную   встретились  с  немцами.   Такие  же  люди,  но  только   рыжеватые».   Последнее  письмо  на  конец  октября   1942  года:  «Пишу  вам   коротенькое   письмо.  Сегодня   ходили  в  бой.   Завтра  с  рассветом  опять  пойдем  в  бой.   Спасибо  вам   за   частые  письма.   Пишите  мне   каждый   день,  у  вас  есть  время.  Мне  радостна   каждая  весточка  о  вас».
В    отряде   Ивана   Яковлевича   осталось   совсем  мало  бойцов.  Чтобы   укрепить   отряд  численностью,   майор  дал  ему   десять  матросов.  «А  вы,  ребята,  как  попали  в  Сталинград?»  -  спросил   Иван,  как  только  они  друг  за  другом   подошли  к  нему.  -  «Мы  из   Севастополя.   Когда   наш  город  пал,  отступали  вместе  со  всей  армией  на  восток.  Теперь  уж  никуда  не  уйдем.  За  нами – Волга!» -  «Молодцы,  моряки!»  -  сказал   Иван  и  каждому   крепко  пожал  руку.

     Отыскав   Ивана  Яковлевича,  майор  сказал  ему: - «Идите  в  штаб   нашей  части  к  полковнику   Смирнову.  Он  хочет  вам  дать   ответственное  задание».   По  сообщающимся  ходам   окопа   Иван   дошел  до  блиндажа  полковника  и,  откозыряв,  доложил:  -  «Младший   лейтенант   Пьянков   прибыл  по  вашему  приказанию!»
     «Вот  что,  товарищ  Пьянков.  Ты,  конечно,   хорошо  знаешь   курган   высотой   95, 9»  -  «Так  точно,  товарищ  полковник.   Немцы   почти   безнаказанно   поливают  из  пулеметов   наши  окопы»  -  «Вот,  вот.   Надо   захватить   окопы  немцев  на   этой   высоте.   Артподготовку   давать   не   будем.   Как   стемнеет,  пустим   разведку.   У  вас  как  будто  ничего   ребята?» - «Боевые, товарищ  полковник!»
...»Ну,  так  вот.   Пустите  разведку,  как  только  стемнеет.  Затем.  Луна,  когда  встает?» - «В  начале  первого». -  «Хорошо.  Часов  в  пол-одиннадцатого  пустим  «Кукурузников».  Чуйков   обещал  мне,  если  надо.  В  одиннадцать   начнешь   атаку.  Понятно?»  -  «Понятно»  -  «Никаких  «Ура».  Без  единого  шороха.  На  брюхе  все.   Как  пластуны.  Только   неожиданностью   взять  сможешь.  Ты  понимаешь  меня?  Матросы  есть  еще?  -  «Есть.  Человек  десять». – «Ну,  тогда  возьмешь.   Команду   своим  бойцам  будешь   давать   свистком».
     Он  протянул   Ивану   обычный  свисток,  в  который  свистят  судьи  на   футбольном  поле. - «Непонятно,  -  подумал  Иван,  -  Как  тридцатью  шестью.  Нет.  Даже  не  с  тридцатью    шестью,   а  максимум  с  двенадцатью   бойцами  он  сможет  атаковать  высоту,   защищенную  тремя   основными,  не  считая  вспомогательных,   пулеметами  и,  наверное,   еще   заминированную.   Захватить   высоту -  это   еще   полдела,  надо  и  закрепить».
     Но  он  ничего   не  сказал.   Стоял,  руки  по  швам,  и  молчал.  «Ну,   политрук..-протянул  руку,  -  Пьянков,   кажется  твоя  фамилия?» -  «Пьянков» - «А  как   звать?»  -  «Иван   Яковлевич». – «Ну,   комроты,  желаю  удачи!»
     Иван   возвратился  в  свой  окоп,   собрал   бойцов  и  передал  им  то,  что   ему   растолковывал   полковник.   Они   распределили   между  собой   роли  и  стали   ждать   авиацию.   Со  стороны   Волги  тарахтит.   Очень   далеко   еще.   Звук  приближается.  Да,  это  «Кукурузник».   Летит  прямо  на  их  окоп.   Лишь  бы  только  на  них  не  сбросил.  Они,  рассказывают,  бросают  обычные   минометные  мины.  Бросают  руками
     Звук   приближается.   Какой-то   домашний,  совсем   не  военный.   «Кукурузник» - «Русс-фанер».  В  газетах  его  называют   легкомоторный   ночной  бомбордировщик.
     «Кукурузник»  уже   над  самой   головой.   Делает   круг,  уточняет,  должно  быть.   Немцы   начинают   стрелять  из-за  кургана.  Прожекторов  нет,  прожектором   его  не  поймаешь,  слишком  низко.  Сейчас  сбросит.  –«Ну!»   Можно   подумать,  что  он   нарочно   испытывает   терпение   подразделения   Ивана.
     Смирнов   говорил,  что  прилетит   только  один   самолет.   Бомбить   будет  два   раза.  Потом   минут   пять-десять   покружит,  чтоб  бойцам  Ивана   дать   возможность   подползти.  «Кукурузник»   делает   второй   круг.   Ивану   кажется,  что  боец,   лежащий   рядом,  слышит,  как  у  него   колотится  сердце.  «Кукурузник»  сбрасывает   бомбы.   Они  тарахтят,  как  хлопушки.   Немножко  высоко.   Немецкие   окопы   ближе.  Впрочем,  там  кажется,  пулеметы.
     Еще  один   круг…,  Зажатый  в  зубах  свисток,   сводит   челюсти.  «Кукурузник»  опять   сбрасывает.  На   этот  раз  по  самим  окопам.  Впереди  овраг.   Бойцы   Ивана   переползают  дно  оврага.   Цепляясь   за  кусты,  бойцы  поднимаются  по  противоположному  склону.   Не  напороться  бы..Правда,   разведчики   говорили,  что  окопы  их  только   за  кустами   начинаются.   Справа  хрустят   ветки – кустарник  сухой.
     Ползут  все  выше  и  выше.   Кустарник   уже  позади.   Сейчас  будут  окопы.   Немецкие  окопы.   Еще  пять,  еще  десять  метров.
     «Теперь   пора» -  подумал  Иван.   Он  дает   продолжительный   свисток  и  все  вскакивают,  взбегают  на  курган,  стреляя  из  автоматов  по  окопам   немцев,  продвигаются   дальше  и  вдруг  в  плечо   Ивана,  словно  кто-то  толкнул.  Он  падает  на  спину  и  теряет  сознание.
     Очнулся   уже  на  носилках.   Болит  левое  плечо,  а  левая  нога,  вроде  не  своя.  –«Где  я?»  -  спросил.  – «Вы  ранены,  товарищ  командир,  -  ответил  один  из  бойцов,  держа  его  на  носилках,  -  вам  санитары  промыли  раны  и  забинтовали.  Сейчас  мы  вас  отнесем  на  катер.  Вас  повезут  за  Волгу  в  медсанбат»
     Подошел   полковник  и  произнес:  «Спасибо   за  высотку,  Иван   Яковлевич».  -  «Взяли?»  -  «Как  было  не  взять.  Такие  орлы   кинулись  на  врага.  Не  только  взяли,  но  и  закрепились.  А  вы  представлены  к  награде.  Я  оформляю  на  вас  документы.   Поправляйтесь  и  возвращайтесь  к  нам». – «Обязательно  вернусь» -  сказал  Иван  и  прикрыл  от  усталости  глаза.   Такая,  вроде  бы  небольшая  беседа,  утомила  его.

     Очнулся  он,  когда  его   поднесли  к  Волге.   Река  от  ветра   шершавая,  без  всякого  блеска.  На  том  берегу   домики,  церквушка,  точат   колодезные  журавли  в  каждом  дворе.
     Приходит  катер.  Он  маленький,  низенький,  будто  нарочно   спрятавшийся  в  воду,  чтобы  его  не  было  видно.  На  буксире   разлапистая,   неуклюжая  баржа  с  длинным   торчащим   рулем.   Катер   долго  не  может  пристать,  пятиться,  фырчит,  брызгается   винтом.  Наконец,  сбрасывает  сходни.   Длинной,  осторожной   цепочкой   поднимаются   раненые.  Их  много,  очень  много.  Сперва:  ходячие,  потом  на  носилках.
     Носилки  с  Иваном  вносят  на  баржу  и  опускают  на  скамью,  и  те,  кто  его  несли,  кивают  ему  на  прощание  и  уходят.   Через  полчаса   катер  отчаливает  и,  борясь  с  течением  реки,  берет  курс   на   противоположный   берег.   Иван  смотрит  на  небо.   Медленно  и  нехотя   рассеивается   туман.   Некоторое  время   держится  еще   застывшей   молочной   пеленой  над  самой  рекой,  потом  исчезает,   растворившись  в  прозрачном   утреннем   воздухе
     И  задолго   до  первых   лучей   солнца   ударяет   первая   дальнобойка.   Переливисто   раскатывается   эхо   над,   непроснувшейся   Волгой.   Затем  вторая,  третья,  четвертая,  и  наконец,  все  сливается  в  сплошном   торжественном   гуле   утренней   канонады.
   Миновали   середину  реки,  до  берега  уже   недалеко  и  каждый  из   раненых  и  матросов  с  опаской   поглядывают  на   запад:  нет  ли  бомбовозов?  Пока  нет.   И  только  показался  берег  с  кустарником,  как  из-за   горизонта  выплыли  тяжелые  «юнкерсы».   Вначале  они  пролетают  над  рекой   туда,  на  восток,  но  через   некоторое  время   возвращаются  и  сбрасывают  бомбы  в  реку,  стараясь   попасть  в  катер  с  баржей.   Но  бомбы  падают  мимо,  поднимая  фонтаны  воды.  Пока  все  безуспешно.
     Как  стервятники,  кружат  они   над  добычей,  пытаясь   растерзать   ее.  И  вдруг  Иван  видит,  что  прямо  на  него  из-под  брюха   стервятника   несется  бомба…Взрыв  страшной  силы  и  все  раненые   оказываются  в  воде.
     Баржу   раскололо   пополам,  но  ее  не  унесло  течением.  И  она  однобоко   еще  удерживается  тросом  с  катером,  который  тянет  ее  к  берегу.  Иван  вынырнул  и  ухватился  правой  здоровой  рукой  за  баржу,  точнее  за  то,  что  от  нее  осталось:  -  «Нет,  фашист,  не  убьешь!  -  кричал  он,  -  мне  нельзя  помирать:  у  меня  большая  семья,  я  ей  нужен!»
     Берег  все  ближе  и  ближе.  Иван  крепко  держится,  за  часть   расщепленного   борта  баржи.   Пытается  одной   рукой   подтянуться  и  оказаться   на  сухой  доске,  но  это  ему  не  удается,  так  как  намокшая  в  воде  одежда  тянет  его  назад.  Но  он  борется  со  смертью   всеми  силами   своего  могучего  тела.  А  берег  уже  вот-вот.  Если  бы  не  был  ранен,  доплыл  бы  сам
     В   небе  появляются   «мессеры».   Фашистские  пилоты  видят   погибающих  людей  и  со  звериной   страстью   пулеметами  добивают  их:  Иван   Яковлевич  смертельно  ранен  пулями,  и  перед  потерей  сознания  у  него  перед  глазами  проносится  вся  жизнь.  Он  четко  видит  лица  своих  родителей,  лицо  любимой  Поленьки,  детей:  Аню,  Маню,  Гену,  Вову,  Юру,  и  каким-то   шестым  чувством  видит,  еще  не  родившегося   последнего   своего  сынка,  Сашу.  И  сознание   покидает  его   навечно.

     Так  на  сорок  втором  году  закончил  свою  жизнь  верный  сын,  любящий  муж  и  отец  большой  семьи.  Он  был  всегда  честен,  умен,  дружелюбен,  любил  жизнь  и  то,  что  он  совершил  за  свои  сорок  один  год  жизни,  дай  бог  каждому   сделать  столько  же.

Вторая   часть.

1

     У  Миши   Иванова   была  мама   Сусанна   Ивановна   Климова  и  папа   Михаил   Гаврилович.   Жили  они  в  городе  Свердловске,  на   Уралмаше.   Мама  и  папа  были  конструкторы  и  работали   на   Уралмашзаводе.
     Была  у  Миши  еще  бабушка   Мария   Михайловна  и  дедушка   Иван   Афанасьевич   Климов.  Они  были  пенсионеры  и  жили  в  Михайловском  заводе,  Нижне-Сергинского  района.
     Когда   Миша  пошел  в  школу,  в  первый   класс,   папа  ушел  от  них  к  другой   женщине  и  Миша  остался  с  мамой.   На  лето,  когда   наступали   летние  каникулы,  Мишу   увозил  в  Михайловск   дедушка.  И  все  четыре   летних  месяца   Миша   жил  у   бабушки  с   дедушкой.
     Иногда  в  отпуск,  в  Михайловск,  приезжал   папа,  так  как  бабушка   Мария   Михайловна   была   его   мамой. (Она  с  дедушкой  Миши,  Иваном   Афанасьевичем,   жила  вторым  браком.  Сын  бабушки   Михаил  Гаврилович,  родился,  когда   Мария   Михайловна  жила  с  первым  мужем  Гаврилой   Дмитриевичем.   После  рождения  сына,  через  два  года  умер  ее  первый  муж.)
     Летом,  когда  в  Михайловск   приезжал   папа,  для  Миши  наступали  счастливые  дни.   Во  все  погожие  дни   они  отправлялись   на  лодке,  на  рыбалку.   Чтобы  попасть  на  пруд,  надо  было  вначале  перебраться  через  высокую  гору,  у  подножия  которой  стоял  двухэтажный  и  пятистенный  дом  дедушки.
     Миша  на  эту  гору  вскарабкивался  быстро,  а  дедушка  с  папой   поднимались   медленно.  Иногда  посреди  горы  они  останавливались,  чтобы   передохнуть,  и  глядели  в  низ,  на  раскинувшийся  под  горой   поселок:  слева  краснела   железная  крыша  их  дома,  далее,  еще  ниже,  под  горой,  начинался  проулок,  получившийся  от  протянувшихся  с  обеих  сторон   городьбы  огородов.
     Левая   городьба   шагов  через  тридцать,  упиралась  в  двухэтажный  каменный  дом  с  магазином  «Сельпо»,  городьба  справа,   упиралась  в  пятистенный  рубленый  дом  Тепикиных.   Оба  эти  дома  стояли  на  улице  имени  Кирова,  с  обеих  сторон  застроенных   деревянными  избами.  Далее,  за  маленькой  речкой,  было  еще  две  улицы.  Завершала  пейзаж,  растянувшаяся  большая  гора  Власкина.
     Наконец,  они  на  горе,   с   которой   хорошо  виден   пруд,   поблескивающий   на  солнце   от  небольшого  волнения.  Спуск  пологий  и  идти  по  нему  легко.   Подошли  к  дому   Еловских.   Дед  с  ним  поздоровался,  поговорил   о  погоде  и  стал  отмыкать  замок   цепи,  с  помощью  которой   лодка  была  прикреплена  к  стене  дома.
     Папа   взялся   за  лодку,  отвалил  ее  от  дома,  потом  подхватив  за  корму  и,  навалившись  на  нее  всем  телом,  стал  двигать  ее  носом  вперед  по  прибрежному  песку  к  воде.  Вот  нос  ее  коснулся  пруда,  и  лодка  закачалась  на   волне.  «Миничка,  -  сказал  дед, -  садись  на  скамейку  в  носу»   Миша   быстро  забрался   в  лодку,  переступил  две  скамейки,  и  примостился  на  маленькой  скамеечке   у  носа  лодки.
     Следующим  в  лодку  вошел  дед,  придерживаясь  веслом,  чтобы  не  упасть.  И  только,  когда   дед  опустился  на  скамью,  папа,  пробегая   несколько  шагов  по  берегу  и  двигая  лодку  перед  собой,  у  самой  воды  вскочил  в  нее  и  тоже  сел  на  скамью.  Лодка  некоторое  время  по  инерции  двигалась  вперед,  норовя  повернуться  поперек  волны.  Но  папа  веслом  выправил  ее  и  направил  наперерез  волне  к  середине  пруда.
     «Поплывем   к  моим   колышкам.  Они  вбиты  на  самом  глубоком  месте,  против   завода», -  сказал   дед   -  «Понял»  -  ответил   папа.
      Гладь   пруда   не  была   пустынна.   Кое-где   темнели  фигурки   рыбаков,  сидевших  в  лодках  с  удочками.
.  К  ним-то  и  направлял  лодку  папа  по  подсказкам  деда,  высматривающего  свои  колышки.   Минут  через  двадцать  плаванья,  дед  сказал: - «Правь  вон  к  тем  колышкам».    Папа  слегка  повернул  лодку  и  они  подплыли  к  еще  свежим  колышкам.   Это  было  видно  по  их  ободранной  коре  с  капельками  смолы.
     «Недавно   забил?»  -  спросил   папа. – «Когда  получил  от  тебя  письмо,  в  котором  ты  писал,  что  через  неделю  приедешь,  сразу  съездил  за  кольями  в  пихтарник,  и  забил  их  в  дно  пруда» - ответил   дед.
     Едва  лодка  коснулась  бортом  кольев,  Миша  схватил  один  кол  рукой  и  накинул  на  него  шнур,  привязанный  к  лодке.  То  же  самое  сделал  папа,  на  другом  конце  лодки.   Их  маленькое  суденышко  оказалось  прицепленным    к  кольям  и  не  могло   самостоятельно  двигаться   по   течению.  А  течение  в  этом  месте  было,  так  как   здесь  сливались  две  реки,  образующие  пруд.
     Плотина,  перекрывшая  путь  речке  Серге  и  Кубе,  была  построена   130  лет  тому  назад   по  распоряжению  заводчика   Михаила   Губина.   Завод  со  своими  железными  трубами   был   хорошо  виден  с  лодки.   И,  не  только  виден,  но  и  слышан,  так  как  не  прекращался  шум  работающих  прокатных  станов  и   грохот,  падающих  железных  листов  возле  обрезных   ножниц.
     Папа  с  дедом  на  лавочки  лодки  положили  длинную  поперечную  доску  и  уселись  на  нее  лицами  к  заводу.  Они  размотали  удочки  и,  насадив  насадку,  закинули  лески  с  грузилами  в  воду.   Миша,  сидевший  на  лавочке  у  носа  лодки,  чтобы  не  мешать  родителям,  закинул  свою  удочку  на  другую  сторону  туда,  где  вдалеке  виднелся  густой  сосновый  лес.  Там  на  берегу  виднелась  маленькая  лодка  и  по  берегу  ходили  маленькие  люди,  видимо,  тоже  рыбаки.
     Сидели   молча.  Во  время  рыбалки   разговаривать  не  полагалось,  чтобы  не   распугать  рыбу.   Но,  если   рыбаки   сидели  молча,  то  внешние   непредвиденные  обстоятельства   все  же  нарушили   тишину,  так  как  из-за  мыса   показался  нос  моторки,  тянувшей   за   длинный  трос  барку  с   сутунками (заготовками  для  раскатывания  на  железо)
     Моторка   надсадно   стрекотала,  оглушая  своим  мотором   все  вокруг.  И  конечно  же   рыбачить  здесь  уже  не  имело  смысла.  И  не  только  потому,  что  моторка  распугала  всю  рыбу,  но  главное  потому,  что  здесь  пройдет  барка  и  может  их  задеть.
     «Если  с  рыбалкой  здесь  такое  невезение,  -  произнес  дед,  -  то  я  хоть  подкормлю  рыбу,  чтоб  завтра  рано  утром  приплыть  сюда  и  половить  лещей».  И  дед  начал  бросать  в  воду  распаренное  зерно.  «А  сейчас  давайте  поплывем  к  мельнице  и  там  половим  ершей  для  ухи,  -  сказал  дед,  и  добавил, -  отвязывайте  лодку  от  кольев».
     Они  отвязались  от  кольев  и  поплыли  туда,  где  была  мельница  с  плотиной,  перекрывшей  горную  речку  Кубу.
     Ершей  наловили  много.  Так  много,  что,  когда  вернулись  домой,  бабушка  из  этой  рыбы  сварила  тройную  уху.  После  сытного  обеда  дед,  как  обычно,  пошел  спать  на  парадное  крыльцо.  Папа  спать  не  хотел  и  пошел  к  тете  Клаве  навестить  ее.  Миша  пошел  с  ним.(  Тетя  Клава  родная  сестра  бабушки).

2

     Мишина  мама  в  отпуск  приезжала  в  Михайловск  тогда,  когда  поспевала  земляника  и  грибы.  Рыбалка  маму  не  интересовала,  поэтому  дед  отвозил  их  на  лодке  в  лес,  а  сам  отправлялся  к  любым  колышкам  рыбачить.   «Вдыхаю  этот  сосновый  воздух,  -  говорила  мама,  -  и  не  могу   надышаться».   Миша  тоже  втягивал  носом  воздух,  но  ничего  особенного  в  этом  воздухе  не  находил.
     Когда  начинали  попадать  ягоды,  мама  неизменно  говорила: «Первую  ягодку – в  рот».  А  потом  уж  собирали  в  посуду.   Миша  собирал  землянику  в  железную  кружку,  мама – в  синий   эмалированный  кувшин.  Когда  попадали   маслята,  мама  ставила  кувшин  на  землю  и  начинала  собирать  грибы  в  корзину,  сплетенную  из  ивовых  прутьев.  Грибов  было  не  два,  ни  три,  а,  по  словам  бывалых  грибников, мосты,  то  есть  всюду  на  поляне   желтели  их   маслянистые  головки.
     Однажды,  в  другую  поездку,  маслят  попало  так  много,  что  корзинка  быстро  наполнилась,  и  некуда  стало  их  класть.  Пошли  на  берег,  где  дед  готовился  разводить  костер.  «Папа,  захвати  мешок  из  лодки  и  ступай  с  нами  в  лес,  -  сказала  мама, -  там  нам  попало  столько  грибов,  что  некуда  их  стало  складывать»
     Дед  взял  мешок,  в  который  он,  обычно,  складывал  рыбу,  и  последовал  за  нами.  Тот  мешок  втроем  они  заполнили  полностью,  а  на  полянке  грибов  оставалась  еще  масса.   «Достаточно, -  сказал   дед,  -  оставим  грибы  другим  грибникам».
     Потом  после  таких  удачных  походов  за  ягодами  и  за  грибами,  наставала   другая   забота:  «Куда  все  это  богатство   девать?»  И  несколько  дней  мама  и  бабушка   грибы  сушили  на  русской  печи,  солили,  мариновали.   Ягоды  тоже  сушили  и  варили  варенье.
     Еще  Миша  с  мамой  ходили  по  малину  в  татарскую  деревню   Шигири.  Идти  было  далеко.  Вначале  долго  шли  по  Михайловску  от  одной  горы  до  другой.   Возле  окончания   Власкиной  горы  надо  было  пересечь  бурную  речку  Сергу.   Мост  был  сломан     Поэтому   Миша  с  мамой   пересекали   Сергу  вброд.   Идти  было  трудно,  так  как,  во-первых,  вода  поднималась  выше  колен,  во-вторых,  сильный  поток  воды   норовил  сбить  их  с  ног.   Двигались  маленькими   шажками  по  гладкой   гальке.   Иногда  в  середине  реки  останавливались,  чтобы  передохнуть.  Потом  шли  дальше.
     Наконец,  трудный  и  опасный  путь  преодолен,  и  дальше  уже  шагали  по  проселочной   дороге.   Справа  и  слева,  вдоль  дороги,  кустились  заросли  кислицы.  От  усталости  срывать  их  не  хотелось,  хотя  на  базаре  пучёк  кислицы  стоил  50  копеек,  как  и  десяток  яиц.
     В   Шигири  приходили  перед  заходом  солнца,  стучали  в  окно  первой  избы  и  просились  на  ночлег.   Обещали  за  ночлег  на  полу,  пачку  чая.  Фамильный  чай  татары  любили,  поэтому  в  ночлеге  не  отказывали.
     Утром  поднимались  рано,  умывались,  завтракали  с  татарами  за  столом,   чуть-чуть  передохнув,  после  чая,  двигались  в  малинник.  Имелись  малинники  и  на  окраине   Михайловска,  но,  как  правило,  были  вытоптаны.  Здесь,  в  Шигирях,  они  были  не  тронуты  и  краснели  крупными  сочными  ягодами.   Сбором  ягод  занимались  до  обеда,  но  домой  не  шли,  а  оставались  на  ночевку  и  только  утром  следующего  дня   отправлялись  в  Михайловск.   Идти  было  тяжело,  так  как  каждый  нес  полный  кузовок  малины.
.     Когда  у  мамы   заканчивался   отпуск,  и  она  уезжала  в  Свердловск,  Миша  с  бабушкой,  уже  в  августе,  ходили  за  черемухой.   Вначале   надо  было   пересечь  весь   Михайловск,  потом  преодолеть   небольшой  взгорок  и  спуститься  к  Уфимке.   Там  через  реку  был   перекинут   хороший  мост,  так  как  на  другом  берегу   работала  писчебумажная   фабрика.   Бабушка  с  Мишей   переходили  по  этому  мосту  и  около  километра  шли  вниз  по  течению  Уфы  до  зарослей   черемухи.
     Миша  взбирался  на  дерево,  усаживался  на  хороший  сук  и,  повесив  на  шею  ведро  с  помощью  матерчатой  лямки,  собирал  сочные,  спелые  ягоды  черемухи.   Бабушка  стояла  внизу  и  обирала  черемуху  с  веток.   Домой   возвращались  с  полными  ведрами.   Нести  их  было  очень  тяжело.  Но  весь  этот  труд  потом  вознаграждался  вкусными  пирожками  из   черемухи,  состряпанными  бабушкой.

     У  Миши  в  Михайловске  был  друг,  Коля  Щипанов.  Они  играли  в  разные  игры,  а  также  бегали   на  пруд  купаться  и  рыбачить.   Иногда   ходили  рыбачить  на  Уфу  за  гору  с  куканом (кукан-это  скала,  выпирающая  из  среза  горы).  Уфа  привлекала  тем,  что,  если  за  весь  день  ничего  не  выудишь,  то  уж  пескарей  непременно  поймаешь.  Они  в  воде  шныряют  повсюду.  Едва  крючок  с  червяком   погрузятся  в  реку,  пескари  стаей  кидаются  на  приманку.   Деревенские  мальчишки   иногда  к  леске  привязывали  по  три  крючка,  и  из  воды  выдергивали  сразу  трех  пескарей.
     Еще  Миша  с  Колей  любили  ловить  раков.  В  пруду  раки  были   маленькие,  поэтому  они  ходили  на  реку  Демид,  которая  впадала  в  пруд.  Демид  не  очень  широк,  и  не  очень  глубок – чуть  выше  колена.  Ловля  раков  требовала  некоторой  сноровки,  заключающейся  в  скорости  ребячьих  движений.   Зайдя  в  реку  по  колено,  друзья   несколько  минут  глядели  в  воду  туда,  где  виднелись  ступни  их  ног,  и  высматривали  камни  покрупнее,  под  которые  обычно  прятались  раки.
     Вспомнился  случай,  как  Миша  однажды  с  папой,  тоже  с  Демида,  принесли  полную  хозяйственную  сумку  раков.   Поставили  ее  на  пол,  а  сами  сели  за  стол  обедать.  Кот  Рыжик,  услышав  копошащихся  в  сумке  раков,  подошел  к  ней  и  запустил  туда  лапу.  И  тотчас  выдернул!  Как  бешеный  забегал  по  комнате,  тряся  лапой,  в  которую  клешнею  вцепился  рак.   Рыжик  метался  по  комнате,  пытаясь  сбросить  непрошенное  существо.   Но  не  тут-то  было,  рак  сидел  крепко.   Кот  катался  на  спине,  отчаянно  выл,  но  ничего  не  помогало.
     Пришлось  вмешаться  папе.  Он  поймал  кота,  слегка  зажал   между  ног  и  надавил  пальцами   на  клешни  рака,  вынудив  того  разжать  клешню  и  выпустить  лапу  Рыжика.   Казалось,  что  после  такого  урока,  кот  к  сумке  теперь  не  приблизится,  но   копошащиеся  в  сумке  раки,  вновь  вызвали  обычный  кошачий  инстинкт.   Кот  опять  поднял  лапу,  чтобы  запустить  ее  в  сумку,  но  папа  не  дал  ему  этого  сделать,  задвинув  молнию.  А,  чтобы  не  тревожить  больше  кота,  взял  сумку  и  отнес  в  чулан.
    Нас,  мальчишек,  раки  часто  хватали  за  пальцы.  Иногда  прокалывали  кожу  до  крови,  поэтому  брали  их   с  осторожностью,  только  за  спинку.  И  в  этот  раз,  придя  с  Колей  на  Демид  и,  прежде,  чем  ступить  в  воду,  в  ведра  положили  несколько  веток  крапивы,  чтобы  пойманным  раком  было  комфортно  лежать  на  железном  дне  ведер.  Взяв  ведра  в  левую  руку,  Миша  с  Колей   осторожно  двигались  по  дну  реки.
     Миша,  увидев   в  воде  большой  плоский  камень,  опустил  руку  и  отвалил  его.  На  песчаном  дне   лежал  большой  рак.  Он  поднял  свои  клешни,  готовый  к  борьбе.  Но  Миша,  не  раздумывая,  быстро  схватил  его  за  спину  и,  выдернув  из  воды,  опустил  в  ведро.   «Есть  один!» -  радостно  крикнул  он  другу»  -  «Сейчас   я  тоже   поймаю!  -  крикнул  в  ответ   Коля,  -  видел,  как  он  заполз  под   камень».  Так,  перекликаясь,  друзья   брели  по  дну  Демида,  выхватывая  иногда  из  воды,  притаившихся   животных. (Хотя   личинки   вылупляются  из  яиц,  раков  относят   к  разряду   животных).
     Когда   ведра  у  каждого   наполнились   раками   до  половины,  друзья   вышли  из  реки  и  стали   собираться   домой.  Полные  ведра  заполнять  раками  не  стали  потому,  что  эти  животные  станут  выползать  наружу  и  падать  на  землю.  Чтобы  из  ведер,  заполненных   выше   половины,  раки  не  выбрались,  ребята  нарвали  травы  и  до  верху  ведер  прикрыли  свою  добычу.  До  дому  добрались  через  час  усталые,  но  довольные.

3

     В  конце  августа   дед  отвозил  на  поезде   Мишу  в  Свердловск,  так  как  первого  сентября   начинались   занятия  в  школе.  Тут,  в  Свердловске,  на  Уралмаше,  был  друг   Ваня   Козлов,  с  которым  он  дружил  с  годовалого  возраста.   Жили  они  в  двухэтажных   бревенчатых  домах,  стоявших   рядом.   Учились  в  одной  школе,  в  одном  классе  и  сидели  за  партой  рядом.
     После  уроков  игры  были  самые  разнообразные.   Одной  из  распространенных  была  игра  в  лапту  с  мячиком.  Еще  была  игра  в  стрелки.  Первые  двое  или  трое  ребятишек  бежали  первыми  и  рисовали  мелом  на  пешеходном  асфальте  стрелки,  указывающие:  куда  они  убежали.  А  те,  другие,  начинали  движение  за  первыми  минут  через  десять.  Они,  найдя  стрелку,  перечеркивали  ее  тоже  мелом.  Иногда  стрелки  оказывались  на  самых  разных  поверхностях:  на  телеграфных  столбах,  на  стенах  домов,  на  заборах.
     Чаще  всего  Миша  с  мальчишками  играл  в  войну.   Каждый  играющий,  выстругивал  себе  из  дерева  наган  и  с  этим  оружием,  прятаясь  за  углом  дома,  высматривал  врага.  Увидев,  громко  кричал:  «Тах,  тах,  тах!»  Но  тут  всегда  разгорались  споры  в  том,  попал  он  в  противника  или  не  попал.  Доказать  свою  правоту  никто  не  мог.   Если  бы  стреляли  из  боевого  нагана,  то  вылетевшая  пуля   поставила  бы  верную  точку.

     В  мае   1941  года   Миша   закончил   шесть  классов   общеобразовательной  школы  и  в  начале  июня  уехал  в  Михайловск   на  каникулы.   Уехал  с  Валентином   Никитиным,  у  которого   в  Михайловске   жила  бабушка.   Дед  Миши,  Иван   Афанасьевич,  который  каждый  год   увозил  внука,  умер  в  сентябре   1939  года.  Дом  деда,  в  котором   раньше   жила  одна  семья,  теперь  частично  сдавался  квартирантам.   Весь  второй   этаж   занимала   семья   Алимпиевых,  состоящая  из  пяти  человек.   Нижний  этаж,  состоявший  из  двух  жилых  комнат,  не  считая  кухни,  был  занят:  в  одной  комнате  жила   мама  Мишиной  бабушки,  в  другой  комнате   - -она  сама.
    В  первый  же  день,  когда  Миша  спал  в  комнате  своей   бабушки,  после  ночи,  проведенной  в  поезде,  сквозь  сон  почувствовал,  что  на  него  кто-то  смотрит.  Открыл  глаза  и  увидел,  что  перед  ним  сидит  на  стуле   юноша  и  улыбается.  -  «Проснулся?  -  спросил  он  и.  не  дожидаясь  ответа,  сказал,  -  давай   знакомиться,  меня  зовут   Толей.   Мы  у  твоей  бабушки   Марии   Михайловны,  снимаем  весь  второй   этаж».- «Знаю.   Меня  зовут  Мишей».
     «Вот  и  отлично,  значит,  познакомились.   И  чем  ты  думаешь   заняться  в  каникулы?»  -  «Рыбачить». -  «Это   замечательно.   Я  тоже  люблю  рыбачить,  только  у  меня  нет  грузил». -  «А  я  привез  с  собой  ленту  свинца   для  грузил  и  коробку   крючков»  -  «Крючки  у  меня  есть,  а  вот  с  грузилами -  проблема»  -  «Отрезай,  сколько  хочешь». -  «  Спасибо..  Отдыхай  пока,  я  не  буду  тебе  мешать»    Он  встал  со  стула  и  вышел  из  комнаты»

     Миша  с  Толей   подружились.  Миша  подружился  и  с  его   сестрами: с  Шурой  и  Валей..  Все  вместе  ходили  к  первому  ключику   за  подснежниками.   Толя  был  старше  Миши   на  два  года,  ростом  чуть  ниже,  круглолицый,  черноволосый.   Рыбачили  на  пруду  или  на  Серге  за  Власкиной   горой,  где  бойко  клевали  пескари.
     В  воскресный  день   22  июня   1941  года,  рано  утром,  Миша  с  Толей   пошли  рыбачить   на   Уфу.   Едва   вышли  за  ворота,  как  услышали  звяканье   железа  и,  по  мере  продвижения,  звук  усиливался.   Подошли  к  дому   Коли   Щипанова  и  увидали  на  крыше  его  отца,  который  покрывал   деревянную  крышу,  листами  кровельного   железа:  -  «Здравствуйте,  дядя   Паша!»  -  крикнул   Миша.  -  «Здравствуй,  здравствуй,  Что,  на  Уфу  пошли?» -  «На   Уфу.  А,  вы,  почему  так  рано   покрываете  крышу   железом?».-  «Хочу  управиться  с  делом  по  холодку»  -  ответил  отец  Коли,  не  прекращая   работы.
     День  был   ясный,  солнечный.  С  клевом  повезло.   Рыбы   наловили  много.   Возвращались  домой  на  закате.   Обычно  в  такие   вечера   поселок  встречал   рыбаков   оживленно:  возвращались  с  работы   отцы  семейств,  хозяйки,  окончив  дневную  уборку,  выходили  посидеть   на  скамейке  у  ворот.   Молодые   ребята  с  гармошкой   шагали   посреди  улицы,  а  девчата,  шедшие   за  ними,  скороговоркой   пели   частушки.   Носилась   наперегонки   босая  ребятня,  некоторые  играли  в  бабки.   Тут  же,  переваливаясь,  торопливо   проходили  гуси,  гогоча  во  все  горло.
     В  этот  вечер   все  выглядело  не  совсем   обычно.  Правда,  животные  так  же   невозмутимо   щипали  траву  и  пацаны   носились  по  улицам,  но  бабы  и  мужики  что-то  жарко  обсуждали,  стоя  кружком.  –«Пожар  что  ли  случился?»  -  спросил  Миша   у  Толи.  -  «Не  знаю,  -  ответил  Толя,  -  гарью  вроде  бы   не  пахнет».
     Когда  они   подошли  к  дому,  стало  совсем  темно.   В  окнах   зажегся  свет.  Но  поселок   шумел.   До  ушей   доносились   голоса,  хлопанье   калиток,  лай  собак,   с  площади  из   репродуктора   долетали  непонятные  отрывки  фраз.   Все  открылось  дома.   Когда  Миша  уже  переоделся  и  вытряхивал  из  мешочка  рыбу  в  железный  таз,  наверху  громко   заплакала   Шура.   Миша  так  и  замер  с  поднятым  мешочком,  потрясенный  безысходной   горечью  в  голосе  девочки.
     «Что  случилось?»  -  «Война! -  ответила   бабушка -  отца  у  них  берут  на   войну».  -  «Как,  война?!»  -  не  сразу  осознал   Миша.  -  «Немцы  на  нас  напали!»
     Миша  не  мог  понять  того   большого  бедствия,   какое  охватило  страну,  и  поэтому  с  убеждением  сказал: - «Ничего.  Наши,   как  дадут  им,  живо  удерут.  Вон  в  Финляндии  как  воевали!»  -  «По  радио  говорили,  что  наших   больше  тысячи  убили,  а  немцев – счет  потеряли»
     Это  известие  на  Мишу  произвело  большое  впечатление.  За  всю  финскую  кампанию,  по  его  мнению,  было  убито  меньше  людей,  чем  сейчас  за  один  день.   Отца  Толи   на  войну  не  взяли,  наложили  бронь.   Через  месяц  ушел  добровольцем  на  фронт  Толя,  и  через  полгода  был  тяжело  ранен.   События  развертывались  быстро.   Через   несколько   дней   радио  донесло   тревожную   весть:  -«Наши   войска   под   натиском   захватчиков   отступают.   Оставлено  много   селений  и  городов».
     Носились  слухи,  что  дороги   переполнены   беженцами  и  в  заводском  поселке,  возможно,   вскоре  появятся   очевидцы   того,  что  происходит   там,  за  тысячью  километров.   Жители  поселка  ежедневно   провожали   мобилизованных   на  фронт  с  переливами  гармошки  и  громкими  рыданиями  родных.
     Друг   Миши  Коля  Щипанов   в  последние  дни  ходил   хмурый,  так  как  его  отца,  дядю  Пашу,  вызывали  в  сельсовет  и  предупредили,  что  в  ближайшие  дни,  возможно,  отправят  в  Красноуфимск,  где   формировалась   воинская  часть.
   Бабушка   каждый   день  плакала,  тревожась  молчанием  сына  -  Мишиного   папы.   По  мнению  бабушки  он  уже  уехал  на  войну  и  не  пишет  ей,  чтобы  не  расстраивать.   Вскоре  пришло  письмо  не  от  папы,  а  от  мамы.  Она  просила   бабушку   отправить   Мишу  в  город,  времена  сейчас  тревожные  и  она   хотела   видеть   сына   возле   себя.
     Миша  с  грустью  бродил  по  поселку,  прощаясь  со  знакомыми  местами.  Когда  вновь  он  увидит   эти  тихие   зеленые  улицы,  большой  пруд,  окруженный   лесистыми   горами,  заводскую  плотину,  с  которой  так  удобно  рыбачить,  их  двор  со  щербатыми  досками,  из  щелей  которых  пробивалась   зеленая  травка.
     В   этот  год  Миша  уезжал  из  Михайловска   необычно.  Не  было  уже   легких  дрожек   с  важными  кучерами,  с  достоинством  рядившихся  о  цене.  Не  найти  было  лошади  с  плетеными   кошёвками  и  добродушными  возчиками.   Даже  простую,  дребезжащую  по  мостовой  телегу,  в  эти  месяцы  трудно   стало  достать.
     Бабушка  уложила  в  мешок  вещи  Миши,  и  он,  закинув  его  за  спину,  пошел  на  станцию  пешком.  -  «Ну,  иди  с  богом»,  -  сказала  бабушка,  утирая  слезы    головным  платком  и,  крестя  внука.   Поправив  на  спине  мешок,  он  пошел.   Удаляясь,   много  раз  оглядывался,  чтобы  надолго  запомнить   маленькую   фигурку  бабушки,  со  сложенными  на  груди  руками.

4

     С  первого  сентября   Миша   пошел  учиться   в  свою   147  школу,  в  8  класс.   В  классе,  кроме  знакомых  ребят  и  девочек,  были  новые  -  беженцы.  Это  Ильтезар   Абрамович,   Юра  Кобылковский,  Витя   Гергель.   Рита  Ткачук.   Закончить   первую   половину  года  в  своей  школе  не  удалось,  так  как  там  устроили  госпиталь.   Всех  учеников   перевели  в  другое  здание,  на  улицу  Красных   Партизан.  А,  так  как  в  новой  школе  под  номером  68  мест  оказалось  мало,  Миша  начал  посещать  уроки  в  третью  смену  с  16  до  19  часов.   Такой   распорядок  дня   Мише  нравился,  так  как   целый  день   можно  было  дома  заниматься,  чем  хочешь.
     В  их  коммунальную   квартиру,  состоящую  из  двух  отдельных  комнат,   перед    самой  войной   поселилась  семья  из  трех   человек:   Мария   Васильевна   Зайцева  с  двумя  сыновьями.  Старший -  Женя,  а  младший -  Юра.   С  Женей  у  Миши  оказалось  много  общего:  оба  любили  что – нибудь  мастерить,  а  с  Юрой,  любившим  рисовать,  у  Миши  были  свои  интересы  по  рисованию.
     Седьмой  класс  Миша  закончил  удачно  и  был  переведен  в  восьмой.  Однако  вместо  каникул,  Мишу  отправили  на  торфяник,  поставлявший  торф   на  Уралмашзавод  для  теплоцентрали.   Он  в  группе  с  пожилыми   женщинами  занимался  сушкой  торфяных  кирпичей.   Кирпичи  до  сушки  были  тяжелые,  липкие,  с  иных  капала  вода.  Их  складывали  в  виде   маленьких  башенок  так,  чтобы   между  кирпичами  циркулировал  воздух.
    На  следующий   день   эти  башенки   разбирали,  кирпичи   переворачивали  и  снова   собирали.   Через  десять  дней  кирпичи  высыхали  и  их  сдавали  бригадиру.
   Через  месяц   Мишу  отозвали  с  торфяника  и  направили  в  колхоз  имени  Буденного,  за   Камышлов.  В  колхозе  он  проработал  три  месяца,  вплоть  до  октября.  В  школе,  в  9  классе  уже  шли  занятия.  Когда  Миша  вернулся  из  колхоза,  мама  сказала  ему: -  «Я  слышала,  что  в  машиностроительном  техникуме   объявлен  дополнительный  набор.   Может,  пойдешь  туда.   Экзамены  сдавать  не  надо»
     Миша  не  собирался   уходить  из  школы.  Он  мечтал   закончить  10  классов  и  поступить  учиться   в  университет   на  кафедру   журналистики.  У  него  была  страсть  к  сочинительству.  Они  с  Женей   Зайцевым  написали   фантастическую  повесть  «Полет  на  Луну».  Брат  Жени  Юра  иллюстрировал  ее,  и  получилась  маленькая  книжечка.  Поэтому  поступать  в  техникум  Миша  отказался.   Но   мама  не  остановилась.   У  нее  на   этот   счет  были  свои  мотивы.  Одним  из  главных  то,  что  в  техникуме  была  бронь  и  оттуда   не  брали  на  фронт: -   «Неизвестно,  сколько  лет   еще  протянется  война.   Пройдет  время,  сын   подрастет,  и  его  отправят,  как  и  многих,  в  это  страшное  пекло».
     Через   несколько   дней   мама   возобновила  разговор,  пойдя   на  хитрость:  -  «Тяжело  мне.   В  техникуме  будешь  получать   рабочую  карточку  и  стипендию».
     Миша   задумался:  «Может,  в  самом  деле   пойти  учиться  в  техникум.   Окончить  его,  поработать  на  заводе,  лучше  узнать  жизнь,  чтобы,  став  журналистом,  писать  глубокие  очерки».
     Миша  сказал  маме:  «Я  подумаю»  и  даже  сходил  в  техникум,  подал  заявление,  но  отвлекло  его  от  своего  намерения  то,  что  в  школе  организовался   драматический  кружок   и  он  с  увлечением  стал репетировать  пьесы  и  на  вечерах  выступать  в  разных  ролях.
     Мама  напоминала    Мише  о  поступлении  в  техникум,  а  он  все  оттягивал  и  вдруг  летом   1944  года   получил   повестку:   явиться  в  военкомат  с  вещами.   «Ну,  вот,  -  сказала  мама  с  отчаяньем  в  голосе, - дотянул!» - «Мне  же   еще  нет  семнадцати  лет» -  ответил   Миша. -  «Вот  это  ты  и  скажи  там,  в  военкомате».
     И  Миша  сказал,  что  ему  еще  нет  17  лет.  А  капитан,  набирающий  отряд   для  отправки  в   Еланские  лагеря,  согласился  с  ним,  добавив  при  этом:  -«Я  знаю,  что  тебе  еще  нет  семнадцати,  а  однако  по  документам   значится,  что   тебе  исполнится  17  лет  через  месяц».

5

     Так  нежданно  -  негаданно   Миша  оказался  на  фронте  и  в  первом  же   бою  был  ранен  в  обе  руки  осколками   мины.     Еще   несколько  метров  бежал   вперед,  хотя   автомат  сам  собой  выпал  из  его  обессиливших  рук.
     После  боя   его,  раненного,  санитары  нашли  не  сразу.   Поэтому  от  большой   потери  крови  он  впал  в  продолжительное   беспамятство.   Иногда  приходил  в  себя  и  убеждался,  что  его  куда-то  везут.   Сколько  времени  это  продолжалось,  он  не  помнил.   Только   однажды,  почувствовав,  что  движение  поезда  приостановилось,  открыл  глаза  и  услышал  чей-то  голос,  произнесший  название  станции:  «Челябинск».
     Окончательно   Миша  очнулся   уже  в  госпитале  на  койке,  с  забинтованными  руками.   Осмотрелся:  в  небольшой  комнате  их,  раненых  было   двое.   На  второй  койке  лежал  человек  намного  старше  его.   Тот  второй,  лежал  с  открытыми  глазами  и,  увидев,  что  Миша  очнулся,  произнес: - «Что,   очухался?»  -  «А,  что?»  -  не  понял  Миша. – «Двое  суток  уже  лежишь,  не  открывая  глаз.   Доктор  уж  думал,  что  ты  не  выживешь.  А  ты,  вроде  бы  и  не  такой,  чтобы  не  выжить.  Так  я  говорю?»
     «Помирать  нам  рановато»  -  ответил  Миша   словами,  слышанной  где-то  песни.  -  «Вот,  вот,  и  я  так  думаю.   Звать-то  тебя  как?»   Миша  назвал  свое  имя.  «А  я -  Алексей   Васильевич  Расковалов.  Все  раненые  в  госпитале,  сестры  и  доктора   называют  меня  «дядей  Лешей».  Так  и  ты  называй». -  «Хорошо,  дядя  Леша,  так  и  буду  вас  называть»
     Во  время  их  беседы,  в  палату   вошла  медицинская  сестра  и,  увидев,  что  Миша  разговаривает,  повернулась  и  выбежала.  Через  минуту  она  вошла  опять  уже  с  доктором.   Доктор,  чуть  полноватый,  с  усталым  уже  немолодым  лицом,  весело  произнес: -  «Ну,  что  Михаил  Михайлович   Иванов,  будем  поправляться?»  -  «Будем!»  -  тоже  весело  и  убежденно  ответил  Миша.
     «Вот  и  отлично.  Руки  еще  болят?» -  «Немного.  Будто  не  свои». -  «Пальцами   пошевели».   Миша   пошевелил  всеми  пальцами   обеих  рук.   Попытался  сжать  их  в  кулак,  но  резкая  боль  в  кистях,  заставила  его  застонать.  -  «Что,  больно?  Это   хорошо.   Значит,  дело  идет  на  поправку.   А  боль  ощущаешь  потому,  что  руки  атрофировались   без  движения.   Каждый   день  двигай  пальцами.  Сжимай  их  в  кулак,  превозмогая  боль,  и  болезнь  победишь.  Бумага  есть,  чтобы  писать?» -  «Нету».
     «Ладно.  Сейчас  сестра  принесет  тебе  бумагу  и  карандаш.   Учись  заново  писать,  разрабатывай  руку».   Доктор  встал  и  вместе  с  сестрой  вышел  из  палаты.   Через  некоторое  время  вернулась  сестра,  подала  Мише   ученическую  тетрадь,  карандаш  и  сказала: - «Доктор  посоветовал  вам  исписать  всю  эту  тетрадь.  Когда  испишите,  доктор  сказал,  тогда  вас  из  госпиталя  выпишут»

     Оказалось  не  все  так  просто.   Когда  Миша  попытался  присесть  на  кровати  возле  тумбочки,  чтобы  писать  в  тетрадке  на  чем-нибудь  твердом,  это  ему  не  удалось.   Едва  привстал,  как  голова  закружилась,  и  он  опустился  на  постель. -  «Не  получается?»  -  спросил  участливо  сосед.  -  «Что  это  такое  со  мной?»  -  «Голова  кружится  от  долгого  лежания.   Да  и  встать  с  койки  первое  время   будет  трудно.  Я  с  полмесяца  учился  снова  ходить..   Тебе  легче,  ты  молодой,  быстрей  победишь  свое  недомогание».
     Миша  с  детства   обладавший   упрямством,  решил  и  здесь  перебороть  себя.  Он  начал   медленно,  упираясь  в  койку  руками,  поднимать  голову.   Передохнул.  Снова  стал  продолжать   движение  головы  вперед  и  вверх.   Снова  передохнул.  Наконец,  выпрямился  на  кровати  и,  упершись  руками  в  постель,  не  позволил  себе   упасть.
     Алексей   Васильевич,  наблюдавший   за  действиями   парнишки,  похвалил: - «Молодец!»
    Но,  чтобы   писать,  надо  сесть  на  край   койки.   Это  оказалось   тоже  не  просто:   ноги  не  подчинялись.   Долго   ворочался  Миша   на  постели.   Поворачивался  и  так  и  этак.   С  огромным  трудом,  преодолевая  боль,  он  опустил  ноги  возле  тумбочки.   Раскрыл   тетрадку  и  приготовился  начать  писать,  но  тут   отворилась  дверь  и  в  палату  вкатили   тележку  с  обедом.  – «Глянь-ка,  -  удивилась  работница   кухни,  -  Больной  то   уже  сидит.   Похвально.   Теперь  сам  будешь   хлебать  суп  из  тарелки».   Она  подкатила  тележку  к  тумбочке,  возле  которой  сидел   Миша,  отодвинула  тетрадь,  поставила  тарелку  с  супом  и  сказала:  -«Ешь  пока  суп,  второе  привезу  потом».

6

     Однажды  в  послеобеденный  отдых,  когда  полагалось  спать,  Миша  спросил  Расковалова,  как   его  ранило?  - «Ну,  что  ж,  слушай:  получили  приказ   наступать.   Небольшая  минометная   артподготовка,  и  -  в  атаку:  «Вперед,  славяне!».   Где  перебежками,  где  ползком.   Рожь   нескошенная.   Очередь   разрывными  пулями.   Попадая  в  колосья,  они  взрывались.  Вижу,  бьют  по  нам.  Хотел  залечь.  Под  ногами   лужа  -  ночью  прошел   дождь,  а  я  в  новом  обмундировании  -  жалко.  Наметил  место   дальше.  Не  успел.  В  грудь  - мягкий  толчок…Потерял  сознание.
     Когда  очнулся,  атака  уже  закончилась.  Наши  отошли.  Я  остался  на  нейтральной  полосе.  Пополз  к  своим.  На  четвереньках  нельзя,  поле  простреливает  немец.  Приспособился   как-то  на  левом  боку  и  на  спине.  Пить  хочется   ужасно!  Август  -  день  жаркий.  Иногда  терял  сознание.  Я  полз  полдня.  Дополз,  перевалился  через  бруствер  и  свалился  в  траншею.  Ребята  не  чаяли  меня  живым  увидеть.  Оттащили  в  ячейку».
     «Ну,  дядя  Леша.  Вы  герой!» -  «Какое  же  в  этом  геройство?  Герой  тот,  который  совершит  что-нибудь  удачное,  и  жив  останется.  А  я  что.  Давай  подремлем»

     В  другой  раз,  тоже  в  тихий  час  Миша  спросил  соседа:  «Дядя  Леша,  а  почему  вас  такого  пожилого  отправили  на  фронт?» -  «Это  история  длинная». -  «Расскажите».  -  «Что  ж,  слушай:  Родился  я  в  1911  году  в  селе  Большие  Брусяны  в  Свердловской  области.   Семья  у  нас  была  большая -  шесть  человек.   Было   свое   хозяйство.   Пахали   землю,  сеяли  хлеб,  собирали  урожай.   Батюшка  со  своим  отцом   построили   большую   пятистенную   избу.  А,  когда   началось   раскулачивание,  мой   отец,  Василий   Петрович,   вспомнив  совет  бывшего   партизана   Ивана   Яковлевича   Пьянкова:  поехать  на   Уралмашстрой,  посадил  на  телегу  свою  семью  и  поехал  в  сторону   Свердловска.   Караулить  дом  и  хозяйство  оставил   младшего  сына   Шурку   и  старшую  дочь   Галину.   А  караулить  было  что:  пятистенный  дом,  лошадь,   корова,  овцы,  куры,  жнейка.
     Как  и  предсказывал   Иван   Яковлевич,   на  Уралмашинострое  нас  приняли  хорошо.   Но,  так  как  с  жильем  было  неважно,  то  посоветовали  пока    построить  себе   землянку.   Дали  горбыля,  чугунную  печурку  и  мы  построили  себе  жилье.   Работать  отца  определили   обрубщиком  в  литейный  цех,  а  меня  направили  в  ремонтно – механический  цех  слесарем.   В  те  годы   завод  еще  не  был  огорожен,  поэтому  на  работу  и  с  работы  ездили  на    своей   лошади»
     «  А  где  работали  ваша  мама  и  сестра?»  -  «Они  в  управлении  мыли  полы.   Первое  время  жили  не  плохо,   но  с  наступлением  холодов,  в  землянке  становилось  прохладно.   Поэтому  однажды  отец  поехал  на  лошади  на  окраину   Уралмашиностроя  за  дровами.   За  рубкой  старого  сухого  дерева  его  «застукали»  и,  выяснив,  что  он  бывший  кулак,  отправили  на   116  километр,  за  Невьянск,  отрабатывать.   Дома,  в  землянке,  мы  его  потеряли.   Заявлять  в  милицию   было  опасно.  Ведь  мы  были  вроде  бы -  беглые.   Хорошо,  что  отец  догадался   послать  мне  письмо  на  адрес  нашего  цеха.  Так  мы  узнали,  что  он  жив  и  здоров.  И  я  решил  поехать  к  нему.  К  этому  времени  нам  дали  угол  в  бараке,  где  были  печки – голландки.    Я,  оставив  там  маму,  сестру  и  брата,  уехал  к  отцу»
     «Как  все  сложно  в  жизни»  -  заметил   Миша.
.    «Погоди.  Еще  не  такое  тебе  расскажу.   Приехал  я  к  отцу.  Там  стал  сено   прессовать  в  кубы.   Работа  мне  не  понравилась,  и  я  переехал  в   Нижний  Тагил.   Устроился  в  железнодорожную  мастерскую   сверловщиком.   А  так  как  по  возрасту   подходило  время  идти  мне  в  армию,  и  я  пришел  в  военкомат.   Там  предъявил  документ  и  сказал,  что  сам  я  из   Больших  Брусян»
     «Зачем  сказали,  что  вы  из  Больших  Брусян?»
     «А,  что  мне  было  делать?   Все  равно  бы  они  узнали.  Сказали,  что  проверят.   Проверили,  вызвали  и  заявили,  что  я  нахожусь  в  бегах,  как  кулак.  Спросили  о  хозяйстве.  Я  ответил,  что  имели  две  лошади,  корову,  жнейку,  взятую  на  прокат  в  коммуне.   Посадили  в  кутузку.   Документы  отправили  в  Свердловск.   Вскоре  пришло  решение  троих   членов   НКВД:  «В  концлагерь,  согласно   статьи  № 82,  как  враг  народа».
      «Какой  же  вы,  дядя  Леша,  враг  народа?»  -  удивился  искренне  Миша.
     «Им  виднее.   Послали  в  Нижний  Тагил,  в  тюрьму.   Оттуда   каждое  утро  под  конвоем   гоняли  на  поля,  на  уборку.   Когда  уборка  закончилась,  отправили  в  Свердловск.  Там  пересадили   в  арестантский   вагон  и  отправили   во   Владивосток.   Во  Владивостоке   работал  на  заводе,  ремонтирующем   катера.»
      Рассказ   Алексея   Васильевича   прервала   музыка,  доносившаяся  из-за   прикрытой  двери: -«Кажется  школьники  приехали  с  концертом,  -  сказал  поднимаясь   Алексей   Васильевич,  -  пойдем  в  большую  палату.  Там,  обычно,  выступают  школьники».
     Миша   выпрямился,  немного  посидел  на  койке,  чтоб  успокоить   головокружение.  Потом  встал,  чуть  пошатываясь. – «Дай  я  тебе  помогу».-  Алексей  Васильевич   обнял  за  плечи  юношу  и  они  медленно  вышли   из   палаты..   Пересекли  коридор  и  вошли  через  открытую  дверь   в  большую  комнату.
     Все  раненые  сидели  на  койках,  а  медсестры -  на  стульях.   Увидев  вошедших,  сестры   уступили  им  места.   В  это  время  мальчик  выступал  с   балалайкой.
     «Вот  молодец,  -  похвалил  мальчика   Алексей   Васильевич  и,  повернувшись  к  Мише,  добавил: - я  тоже  играю  на   балалайке,  но  таких  высот,  как  этот  юный  музыкант,  еще  не  достиг»
     Потом  на  середину   комнаты  вышла  девочка  и  громко  объявила  свой  номер:   «Константин  Симонов.  Стихи.  Жди  меня.  И  начала  читать: - «Жди  меня  и  я  вернусь.   Только  очень  жди.   Жди,  когда  наводят  грусть  желтые  дожди,  жди,  когда   снега  метут,  жди,  когда   жара,  жди,  когда  других  не  ждут,  позабыв  вчера   Жди,  когда  из  дальних  мест,  писем  не  придет,  жди,  когда  уж   надоест   всем,  кто  вместе  ждет.
     Жди  меня,  и  я  вернусь,  не  желай  добра  всем,  кто   знает  наизусть,  что  забыть  пора.   Пусть  поверят  сын  и  мать,  в  то,  что  нет  меня,  пусть  друзья  устанут  ждать,  сядут  у  огня,  выпьют  горькое  вино   на  помин   души.   Жди.  И  с  ними  заодно   выпить  не  спеши.
     Жди  меня,  и  я  вернусь.   Всем  смертям  назло.   Кто  не  ждал  меня,  тот  пусть  скажет – повезло.  Не  понять,  не  ждавшим  им,  как  среди  огня   ожиданием  своим  ты  спасла  меня.   Как  я  выжил,  будем  знать   только  мы  с  тобой,  -  просто ты  умела   ждать,  как  никто  другой».
      Следующим  выступал  мальчик  с  баяном,  а  девочка,  стоявшая  с  ним  рядом,  пела  под  баян  песню  «Синий  платочек»
      После   концерта   Миша  лежал  на  койке  и  повторял  стихи   Константина  Симонова,  восхищаясь   его  рифмами.  Потом   задумался  о  значении  всего  стихотворения  и  вдруг  спохватился:  -«Что  же  он  не  напишет  письмо  маме?   Она,  наверно,  ждет  и  переживает  за  него?»
      Он  сел  за  тумбочку  и  в  тетрадке   начал  писать:  «Здравствуй,  мама.  Я  жив  и  почти  здоров.  Лечусь  после   ранения  в  госпитале,  в  городе   Челябинске.   Как  у  тебя  здоровье?  Напиши.  И  еще  попрошу    тебя   сходить  в  машиностроительный  техникум  и  узнать,  восстановят  они  меня  в  число  учащихся  на  второй  курс.   Я  ведь  в  прошлом  году  некоторое  время  посещал  техникум.  Ну,  пока,  до  свидания.  Целую.  Твой   непослушный  сын   Миша».
     Письмо  решил  отправить  завтра,  а  сейчас   попросил  дядю  Лешу   продолжить  рассказ   о  своей   жизни.
     «Когда   началась  навигация,  -  продолжил  свой   рассказ   Алексей   Васильевич,  -   нас   погрузили   на  пароход,  в  трюм,  вместе  с  коровами  и  с  женщинами.   В  море   начался  шторм.   Доярок  укачало,  и  коров  заставили  доить  нас,  парней.   Через  пять  дней  прибыли  в  Магадан»
     «А  где  это?»  -  спросил   Миша.  -  «На  берегу   Охотского  моря.» - «На  Севере.?  Там,  наверно,  холодно?» -  «Зимой   холодно,  температура  до  50  градусов.  Особенно  донимал  холодный,  пронизывающий  ветер.  А  летом -  тепло.  Не  жарко,  но  тепло»  -  «Там  тоже  в  тюрьму  посадили?»
     «Нет.  Высадили  нас  на  берег.   Хотя   Магадан  большой  порт,  но  домики  больше  маленькие.  Двухэтажных  домов  мало,  много  бараков.  В  один  из  бараков  нас  и  поселили.   И  стал  я  работать  в  автомастерских:  разбирал  и  собирал  моторы.   Научился  управлять  грузовиком.   Осужден  я  был  на  5  лет.  А,  так  как  работал  хорошо,  то  один  год  работы,  мне  отмечали  за  полтора   года.   Через  три  года  освободили,  и  я  стал  свободным   поселенцем».
     «Могли  уехать  домой?» - « Не  совсем  так.   Меня  перевели  на  Колыму -  это  ближе  к  Северу,  где  начинается  тундра.  Работал   там  и  оттуда  мне  разрешили  съездить  на  Урал,  чтобы   забрать  родителей.  Привез  их , и  поселились  мы  в  отдельном   бараке.   Иногда  я  уходил  на  сезонную  работу,  на  речку  Колыму.  Мыл  золото.  Копил   деньги»
     Рассказывал   Алексей  Васильевич  о  своей   жизни  не  за  один  день,  а  в  течение  нескольких  дней.  Однажды  Миша  проснулся  и  увидел  на  спинке  своей  кровати  свою  гимнастерку  и  брюки:  -  «Что,  меня  хотят  выписывать?»  -  спросил  он  соседа.  -  «Нет.  Тебе  надо  одеться  в  ту  одежду,  которую  тебе  принесли.  Придут  военные  и  будут  вручать  награды»  -  «Мне?  За  что?»  -  «Не  знаю.  Им  виднее».

7

     После  обеда  Мишу,  одетого  в  военную   форму,  пригласили  в  большой  кабинет  главврача.  Там  тоже  в  военной   форме  стояли  три  человека  из  больных.
     «Все  собрались?»  -  спросил   капитан,  поднимаясь  со  стула. – «Все» -  ответил  главврач. -  «Стройтесь  в  одну   шеренгу!»  -  скомандовал   капитан.   Раненые  построились.
     «Товарищи  военнослужащие,  по  поручению   командования   военного  округа   мне  поручили  вручить  вам  медали  «За  отвагу»,  за  боевые   заслуги.   Он  начал  по  фамилиям  вызывать  бойцов.   Когда  капитан  назвал  фамилию  Миши,  он  даже  вздрогнул,  но   быстро  взял  себя  в  руки,  выпрямился  и  строевым  шагом   подошел  к  капитану.
     Тот  взял  со  стола  коробочку,  открыл   ее  и,  вынув  медаль,  произнес:  «За   боевые   заслуги   вы  награждаетесь   медалью  «За  отвагу». – «Служу  Советскому  Союзу!»  -  громко  и  четко  произнес  Миша и,  получив  медаль,  встал  в  строй.
     После  награждения,  Миша  вернулся  в  палату  и  спросил  соседа:  - «За  что  меня  наградили,  ведь  в  первом  же  бою  я  был  ранен?»  -  «Когда   началась  атака,  ты  остался  сидеть  в  окопе?»  -  «Что  вы,  дядя  Леша,  я  со  всеми  бойцами,  с  криками: «Ура!»  кинулся  на  немцев!»  -  «Вот,  вот.  Значит,  тоже  участвовал  в  общей  победе   вашей  части.  Тоже  с  автоматом  в  руках  бежал   на  врага!»  -  «Бежал».-  «За  это  и  получил  награду.  Ну-ка,  покажи».
      Миша  протянул  соседу  коробочку  с  медалью  и  начал  стягивать  с  себя  гимнастерку.
     «А  вас,  дядя  Леша,  награждали?»  -  «Награждали,  -  усмехнулся  сосед,  -  Но  слушай:  все  по  порядку.  Так  на  чем  мы  остановились?»  -  «Вы   рассказывали,  что  на  Калыме  мыли  золото». -  «Так  вот,  как  я  тебе  уже  рассказывал:  погода  нас  там  не   баловала.   Мама   заболела.   Врач  посоветовал  отправить  ее  на   Урал.  Отправили,  а  отец  остался  со  мной.   На  промывке  золота  я  заработал   70  тысяч  рублей.    Мы  с  отцом  уехали  в  Свердловск.  Там  я  купил  на   заработанные   деньги  домик,  в  котором  мы  поселились  всей  семьей».
     Алексей   Васильевич  прервал  рассказ,  так  как  в  палату  вошла  сестра  и  протянула  Мише  письмо.  –«От  кого  это?»  -  поинтересовался  сосед:  -  «От  мамы»  - радостно  ответил  Миша. -  «Вот  видишь:  в  один  день  столько  радостных  событий!»
     Мама  писала:  «Милый  мой,  сыночек.   Наконец-то  ты  отыскался.   Я  много  раз   посылала   запросы  в  твою  часть,  а  мне  отвечали, что  ты  ранен  и  отправлен  в  госпиталь.  А,  в  какой  госпиталь,  они  не  сообщали.  А  оказывается,  ты  находишься  совсем  рядом  от  меня.  Но  я,  к  сожалению,  приехать  к  тебе  не  смогу,  так  как  очень  много  работы  на  заводе.   Я  рада,  что  ты  поправляешься  и,  наверно,  скоро  тебя  выпишут.  В  техникум  я  сходила  и  мне  ответили,  что  тебя  примут  на  второй  курс.   Пиши  мне  чаще.   Всякая  весточка  от  тебя  мне  радостна.  Целую.  Мама.»
     Миша  тут  же  начал  писать  ответ:  «Дорогая,  мама.   Сегодня  у  меня  два  радостных  события.  Первое =  это  меня  наградили  медалью   «За  отвагу»,  а  второе -  письмо  от  тебя.   Лечение  идет   хорошо,  и  скоро  меня  выпишут.   Я  приеду  домой  и,  наконец-то  обниму  мою   дорогую  маму.  Не  скучай.  Скоро  увидимся.  Крепко  целую.  Твой   Миша.»
     Он  вложил  письмо  в  конверт,  написал  адрес  и  повернулся  к  Алексею  Васильевичу:  «Дядя  Леша,  рассказывайте  дальше  о  вашей   жизни.  Все  так  интересно!»
     «Ну,  коли  интересно,  то  слушай:  Когда   началась  война,  меня  отправили  в  военный   лагерь.   Однажды  на  посту,  прислонив  винтовку,  я  стал  бриться.  Мимо  проходило  начальство:  -  «Что  такое?  Устава  не  знаешь?!»  -  «Не  знаю».  -  «Как  так?!» -  «Не  был  в  армии,  и  не  знаю». -  «Почему   мобилизовали?  Отправить  обратно!»
     Уехал  в  Свердловск,  поступил  работать.   Через  месяц  вновь   забрали   на  Гореловский   кордон.   Оттуда – на  фронт,  под   Волхов.  Потом  -  Ленинградский   фронт.   Когда   сняли   блокаду -  Белоруссия  -  Прибалтика»
     «Дядя,  Леша,  вы   хотели  рассказать,  как  вас  награждали». – «Да,  было  такое, -  Алексей   Васильевич  усмехнулся,  и  продолжал, - Дело  было  под   Волховом.   Мы   занимали  рубеж,  сидя  в  окопах,  и  вдруг   видим   на  нас  прут   немецкие   танки.   Первый  танк  подбил   наш  боец  из  противотанкового   ружья.   Дальше  выплыл   второй  танк».
«Расковалов!  -  крикнул  мне  мой  командир,  -  Держи  связку  гранат  и,  марш  к  танку!» -  Взял  я  связку  гранат,  выполз  из  окопа  и  по пластунски   начал  продвигаться  навстречу   грохочущей   машине».  -  «Страшно  ведь!»  -  «Нет.  Почему – то  страха  не  было.   Был  приказ   командира,  и  я  его  выполнял,  особо  не  рассуждая».  -  «А,  дальше,  дальше!»  -  нетерпеливо  вскрикнул  Миша,  и  даже  вскочил  с  койки.  -  «Подполз  до  расстояния   достаточного  для  броска,  выдернул   чеку, и  швырнул  связку  под  гусеницы  танка.  Раздался  оглушительный   взрыв, и  меня  всего   засыпало  землей». – «А,  дальше?!» - «Дальше  немцы  испугались,  и  повернули  назад».
     «Вот  здорово!  И  вы  стали  героем  Советского  Союза?»  -  «Не  спеши.  Когда  об  этом  сражении  стало  известно   в   батальоне,  командование   части  приказало  наградить  меня  и  второго  бойца,  который  подбил  танк,  орденами  «Красной   Звезды»  -  «И  вы  получили  этот  орден?»  -  «Нет,  не  получил», -  «Почему?  Вы  же  выполнили  приказ  и  подбили  танк?»
     «Вот  слушай: -  «Я  служил  не  в  обычном  батальоне ,а  в  штрафбате» - «Как?  Вас  же  освободили  из - под  стражи» - «Освободили.  А  судимость  не  сняли.  Слушай   дальше:   вызывает   меня  мой  командир  и  спрашивает:  «Что  для  тебя  важнее  -  орден  или  снятие  судимости?     «Я  говорю,  что  важнее  снятие  судимости».-  «Он  подал   мне  лист  бумаги  и  говорит:  пиши,  что  ты  отказываешься  от  ордена,  и  пусть  вместо  ордена  с  тебя  снимут  судимость,  Я  написал,  как  он  подсказал».  -  «И  судимость  сняли?»  -  «Сняли  не  сразу, но  где  -_то   через  месяц   пришел  документ  о  снятии  с  меня  судимости».

ТРЕТЬЯ   ЧАСТЬ

1

     Как  мама  писала  Мише  в  госпиталь:   в  число  учащихся  техникума  его  восстановили  и  приняли  на  второй   курс  в  группу  к  тем  ребятам,  с  которыми  в  прошлом  году  он  начинал   учиться.
     Когда   Миша   собирался   пойти  в  техникум,  и  они  с  мамой   подбирали  для  него  одежду,  вмешалась  старшая  сестра  мамы   Клавдия  Ивановна.  И  сказала:   «Миша   должен  предстать   перед   учащимися   в  военной   форме,  и  с  медалью  на  груди.  Эту  медаль  он  заслужил  и  нечего  этого  стыдиться»
     Разгорелся  спор,  спорили  долго,  но,  в  конце – концов,   уступили  жизненному  опыту  старшей.  Когда   Миша  подходил  к  техникуму,  он  снял  медаль  и  положил  в  карман.  В  техникуме,  в  сопровождении   Екатерины   Ивановны   Дыхныч,  заведующей  учебной  частью,  переступил  порог  аудитории  и  предстал   перед  взором  учащихся   во  всей  своей  красе   бравого  бойца.  Встретили  его   восторженным   гулом.  Так  Миша  вновь  стал  учащимся   Свердловского   машиностроительного   техникума
     Но   не  все   оказалось   так   просто.    Все   бойцы   после   ранений,  выздоровев,  и  отгуляв   месячный   отпуск,   отправлялись   вновь   на   фронт,  в  свою   часть.   Так   должен  был   поступить  и   Миша.   Но  так  он  не  поступил   только  из – за   мамы,  не  находил  в  себе  силы -  оставить  ее одну.   Если  бы   отец   жил  с  ними,  Миша,  не   раздумывая,  отправился  бы  в  свою   часть,  к  бойцам,  с  которыми  подружился.
     Через  месяц   его  вызвали  в  военкомат  и  задали  вопрос: -«Почему  он  не  на  фронте?»  -  «Я  учусь  в  техникуме,  у  меня  бронь» -  ответил   Миша.  -  «Дезеотир!  Отлыниваешь  от  фронта?!   Ну,  я  этого  так  не  оставлю!»  -  заявил  военком.
     За  Мишу  вступился   директор  техникума   Валентин   Владимирович   Автонеев.   Он  сказал:  «Пришлось  за  тебя  повоевать!   Военком  в  чине   капитана   запаса   кричит:  «На  фронте  каждый   боец  на  учете,   а  вы  покрываете   дезертира!»  -  «Я  ему  отвечаю,  что  война   вот-вот  закончится,  и  надо  будет   восстанавливать,  разрушенное  войной,  хозяйство.   Нужны  специалисты,  и  мы  их  готовим.  Причем  в  техникуме  недобор   учащихся,  и  каждый  человек  на  учете».
     «И  представь  себе:  этот  дотошный   капитан   добился   аудиенции   у  Музрукова,  директора   Уралмаша.   Ведь  техникум   готовит  специалистов   для   Уралмашзавода.   Поэтому  мы  оба  предстали   перед   руководителем   завода-заводов.  И,  когда   Борис   Глебович   Музруков  сказал:  «Пускай  учится»,  капитан   сник.   Ведь  Музруков  был   старше  его  по  званию  и  носил  чин   Генерал  майора   инженерно-танковой  службы.
     Таким  образом,   Миша  остался  в  городе  и  продолжил  учебу  в  техникуме.   В  этой   группе  он  начинал  учиться   еще  в  прошлом  году  и  почти  всех  ребят   знал,  за  исключением  некоторых  новеньких.   Поместился   за  столом  с  Виктором  Перцовским,  с  которым  подружился  еще  тогда.   Приближалось  окончание  семестра,  и  поэтому  он  все  свободное   время   наверстывал   пропущенные   занятия.   Особенно   его  беспокоил   немецкий   язык.  В  школе  он  изучал   английский  язык,  а  здесь  пришлось  с  самых  азов  знакомиться  с  немецким.   Дела  у   Виктора   Перцовского  с  немецким  языком   были  тоже  неважные,   поэтому  они  вместе  этому  предмету  уделяли  особое   внимание.

     Учащиеся  техникума,  в  основном  молодежь,  иногда   в  техникуме  устраивали   вечеринки,  и  под  баян   танцевали   танго,  фокстрот  или  вальс,  получившие   особенное   распространение   в  военные   годы.   Однажды  кто-то  из   учащихся   подал   мысль   устроить  новогоднюю  елку.   До  войны  почти  в  каждом   доме,  и  в  клубе  имени  Сталина,  устраивали  елки.   Но  с  началом  войны,  людям  стало  не  до  елок.  Люди  едва - едва  сводили  концы  с  концами,  перебиваясь,  кто  как  мог.
     Но  идея  с  елкой   многим  понравилась.   На  эту  тему   поговорили  с  комсоргом   техникума   Юрой   Кондратовым,  человеком   разумным  и  деловым.   Он  идею  поддержал.   Создали  комиссию,  в  которую   вошли   представители   всех  шести  групп   учащихся   и  распределили   обязанности,  какая  группа,  что  должна  сделать.
      Группа,  в  которой   учился   Миша,  имела   название   «Первая   модельная».  и  готовила   техников-модельщиков.   Так  вот  -  этой   группе   дали   задание   изготовить   избушку   на  курьих   ножках.   Ребята  с  радостью  откликнулись   на   это  предложение.  И  после  уроков   в  хозяйственном   помещении   пилили,  строгали,  красили.   Миша  выпиливал  из  фанеры   одну  из  стенок   избушки  и  пел,  недавно  появившуюся  песню   Исаака   Дунаевского  «Моя  Москва»:  -  «Я  по  свету  немало   хаживал,  жил  в   землянках,  в  окопах,  в  тайге,   похоронен  был  дважды   заживо,  знал  разлуку,  любил  в  тоске.   Но  Москвой  я  привык   гордиться,  и  везде   говорил  я  слова: -  «Дорогая  моя  столица!  Золотая  моя  Москва!»   Голос  у  Миши  был  сильный – мягкий  баритон.  И  пока  он  пел   эту  песню,  его  слушали   внимательно  и  особенно  громко  не  стучали  молотками.
     Избушка  получилась   красивой,  разукрашенной   Борисом   Улыбиным.   Елку  из  леса  привезли  ребята  другой  группы,  а  украшали  ее  девчата  из  группы  термической  обработки  металла.   Новый   1945  год  встретили  весело  и  шумно!

     Зимнюю  сессию   Миша  закончил  не  очень  ярко.  В  основном  -  на  тройки.   Повышенные  оценки  у  него  были  только  по  технологии   дерева  и  по  литературе.   В  зимние  каникулы  он  не  отдыхал,  а  занимался   по  всем  предметам.  Поставил  себе  цель,  чтобы  второй  курс   закончить  сносно.
     После  каникул   классный  руководитель  Александра  Павловна   Кашицына   сказала,  что  на  педсовете   было  предложено,  чтобы  каждая  группа  начала  выпускать  стенгазету.  Миша,  мечтавший  стать   журналистом,  сразу  же  поднял  руку:  -  «Что  ты,  Миша,  хочешь  спросить?»  -  «Александра   Павловна,  я  хочу  заняться  газетой». -  «Вот  и  отлично.  Будешь  редактором  и  посоветуй,  кого  хочешь  взять  в  редколлегию?» -  «Мне  хочется,  чтобы  художником  стал  Борис  Улыбин,  а  карикатуристом -  Анатолий  Ретнев».  Группа  проголосовала  за  такой  состав,  и  определили  название – «Модельщик».
     Так  Миша  взвалил  на  свои  плечи   еще  одну  работу,  совсем  не  подумав,  как  он  сможет   повысить  свои  оценки   по  учебной  программе

2

     1945   год  начался   с  продвижения   Советских   войск  к  логову   фашистской   Германии.   В  январе   освободили   Варшаву,  19   января  освободили   Краков.
     В  обстановке   приближающейся   Победы   4 – 11   февраля   1945  года   на  территории   СССР,  в  Крыму,   состоялась   конференция   руководителей   трех   держав:  СССР,   США,  Англии.   На   конференцию   прибыли   глава   Советского   правительства   И.В.Сталин,   президент   США   Ф.  Рузвельт,  премьер -  министр   Великобритании  У.  Черчиль.   Главным   на  конференции   были   вопросы   о  дальнейшей   судьбе   гитлеровской   Германии.
     13   февраля   Советские   войска   освободили   Будапешт.  4  апреля   была  освобождена   Венгрия,  9  апреля   взяли   Кенигсберг,  13  апреля   Вена  была  очищена  от  немецко – фашистских   войск.   16   апреля   1945  года   начался  штурм   Берлина.   21  апреля   Советские   войска  ворвались  на  улицы  Берлина.   К  концу  1  мая   Рейхстаг   был  полностью  взят   бойцами   под  командованием   комбата  С. А. Неустроева,  нашего  земляка.  Родом  он  из  города  Березовска   Свердловской  области.

     О  полной   капитуляции   фашистской   Германии  жильцы   Мишиной  квартиры   узнали  ночью.   Было  еще  темно,  когда   Миша  проснулся.   В  доме  слышалось  оживление.   Хлопали   двери.   С  улицы  доносились  голоса.   За  стеной   приглушенно  разговаривали.   Мишина   мама,  спавшая   на  сундуке,   полулежала,  облокотившись   рукой  о  постель.  –«Что  такое?»  -  спросил   Миша.  -  «Тише».
     В  соседней  комнате  тоже  притихли.  И  через  стену  из  дребезжащего  репродуктора   донесся  так   хорошо   всем   знакомый  голос   Левитана.   Первое,  что  он  говорил,  Миша  не   расслышал,  но  следующие  слова   вывели  его  из   полусонного   состояния:  «Войска   третьего   Украинского,  Белорусского,  Ленинградского   фронтов,  весь  Советский  народ   поздравляем  с  Победой!»
     Эти  слова  услышали  все.   Было  четыре  часа  утра,  а  дом  был  на  ногах.  Все  куда-то  стремились.  Получалось,  что  бегали  от  одного  соседа  к  другому.   Мама  включила  свет: - «Победа!  Ты  слышал?  Победа!»   
     Вот  этот  день.   Четыре  года  его  ждали,  не  могли  представить:  как  он  будет  выглядеть?   И  Миша  пожалел,  что  этот  день  он  встретил  в  теплой  постели,  а  не  там,  среди  бойцов   на  фронте.  Он  вспомнил  все  лица  его  товарищей  по  окопу,  все  трудности  жизни  там…»Давай  спать»  -  услышал  он  голос  Мамы»  -  «Почему -  спать?»
     «Сегодня  объявили  день  не  рабочим» - Не  сразу  он  осознал,  что   находится  не  на  фронте,  а  дома  в  своей  постели….Вдруг  квартира  содрогнулась  от  сильного  удара  в  дверь:  -  «Кого   это  принесло   в  такую  рань?»  -  удивилась   мама.     Соседи   открыли   дверь.   Послышались   восторженные   возгласы.   Потом   быстрые  решительные   шаги   в  кухне,  и  не  дожидаясь   разрешения,  в  комнату   вошел   Виктор.   Он  в  черном  потертом   кожане,  в  сапогах.   На   голове   зеленая  кепка.
    - «Слышал?!»  -  «Еще  бы!» -  «Здравствуйте,  тетя  Соня» - «Здравствуй,  Витя»  -  «Вставай!»  -  «Зачем?  Сегодня  ведь  не  учимся». -  «Посмотрел  бы,  что  творится  на  улице:  люди  поодиночке  и  группами   идут  на  площадь,  а  ты - дрыхнешь!   Давай,  поднимайся,  пойдем  на  площадь!»
     «Ладно,  уговорил.   Сейчас  оденусь.  На  улице  холодно?  Пальто   надеть?»  -  «Что  ты,  какое  пальто?! Пойдешь  в  гимнастерке  и  обязательно  -  с  медалью».
    Миша   быстро  надел  гимнастерку,  подпоясался  широким  ремнем,  прицепил  медаль.   На  голову  надел  пилотку,  и  они  вышли  на  улицу  шумную  от  многочисленных   голосов.   Едва  они  прошли  несколько  шагов,  как  увидели  молодую  женщину,  бежавшую  к  ним  с  противоположной  стороны  улицы.  Она  подбежала  и  со  словами:  «Спасибо  солдатик  за  Победу!»  Обняла  Мишу,  крепко    поцеловала,  и  убежала  обратно  к  своим.
     «Ну,  начинается»  -  усмехнулся   Миша.  И  верно.  Только  они  дошли  до  перекрестка,  как  к  ним  приблизился  пожилой  мужчина  и  с  чувством   произнес:  -  «Дай  пожму  твою  руку,  боевой  товарищ!»
     И  пока  они  с  Виктором  шли  к  площади,  к  ним   примыкали  люди,  в  основном,  женщины.   Когда  улица   Ильича  соединилась  с  площадью,  заполненной  ликующим  народом,  их  встретили  не  только   уралмашевцы,  но  и  бывшие  фронтовики.  Где-то,  среди  собравшихся,   гармошка  играла  плясовую,  в  другом  конце  пели  «Катюшу».  Многие  обнимались  и  у  всех  на  лицах   были   улыбки.
     «Привет  бойцу  Советской  армии!» - произнес  кто-то  за  спиной   Миши.   Он  оглянулся:  перед  ним  стоял   Кузьма   Семенов.  Он  спросил:  «Куда  вы  направляетесь?»  -  «Пришли  сюда,  -  ответил   Виктор,  -  чтобы  побыть  с  народом». -  «Идемте  в  техникум.  Там  собираются  наши  ребята»
     Пока  шли  к  техникуму,  к  ним  примкнули   Юра  Кондратов  и  Яков  Рябов,  подходили  другие.   В  техникуме,  когда  все  собрались, их  приветствовали   директор  Валентин  Владимирович  Автонеев  и   завуч   Екатерина  Ивановна  Дыхныч,  и  поздравили  с  «Победой!»

3

     Другой   день  тоже  был  радостным.  По  учебной  программе  с  10  мая   началась   производственная   практика  в  мастерских   техникума.   Мастерские   помещались   в  длинном   одноэтажном   здании,  примыкавшем  к  учебному  корпусу.   Кроме   больших  въездных  ворот,  выходящих  прямо  на  улицу,  имелась  внутренняя  дверь,  ведущая   непосредственно  в  нижний   этаж  техникума.
     Днем   учащиеся  собрались   у  большого  токарно – револьверного  станка  и  преподаватель   технологии   Игорь   Терентьевич   Колупаев,  худой,  с  темными  впалыми   щеками,  провел   краткую   беседу:  «Работать  вы  будете  на  токарных  станках  в  две  смены.   Станете  обрабатывать   простые  детали  для  нужд  завода»
     Последние  слова  преподавателя   все  встретили  восторженным   гулом:  помогать  заводу,  а  не  просто  крутить   без  пользы  станки – это  что  -то  значило!  -  «Устройство  станков  вы  знаете,  а  как  работать  на  них,  вам  покажет  Глеб  Андреевич.   Так  что  завтра  начнете  работать»
     Ребята   долго  толкались  в  мастерских,  обходя  все  станки,  вращая  ручки  суппортов,  но , не  решаясь   пока  пускать  двигатели.   Из  мастерских   Миша   вышел   каким -  то  обновленным.   Все  в  нем  ликовало:  и  от  новизны   положения,  и  от  того,  что  скоро  он   станет  работать  самостоятельно.
     При  выходе  из  техникума   он  обратил  внимание  на  группу   девчат,  сидевших  на  широком  подоконнике  и  весело  смеющихся.  Равнодушно  скользнув  взглядом   по их  лицам,  он  непроизвольно   выделил  одну – маленький  рот,  сочные  малиновые  губы  и  веселый   блеск   светлых  глаз.
     Вздрогнув  и,  механически  передвигая   ноги,  Миша   вышел  за  дверь,  сбежал  по  трем  ступеням  на  асфальт  и…замер.   Его  охватил  озноб,  как  при  гриппе,  и  жар.   Что  с  ним  произошло,  он  в  первый   момент   не  понял.  И  только,  придя   домой,  уяснил,  что  надолго   потерял  свой  покой.
     Как  избавиться  от  такого  наваждения,  он  не  решался  поведать  даже   Виктору -  своему  другу.   Решил   расхлебывать  заваруху  сам.   Ему  казалось,  что  раньше  он  ее  не  встречал.   Такого  не  могло  быть.  В  техникуме  училось   270   человек,  и  за  прошедшие  полгода,   конечно  же  она  ему  попадалась   на  глаза  не  один  раз.   Нужно   было   какое – то   стечение   самых   различных   обстоятельств,  чтобы  облик  девушки  мог  поразить  так  сильно,  что  надолго  выбил  его  из   колеи.
     Но  как  подойти   к  ней,  со  страхом   думал  он, -  как   заговорить?   И  надумал.   Написал  ей  письмо,  где   признался  о  своем   желании   познакомиться,  но  из-за  своей   робости   не  смеет   подойти  первым,  пускай  она  сама  подойдет  к  нему.   Надо  же  было  сморозить  такую  дерзость.   Но  он  сморозил,  так  как  в  те  дни  ходил,  как  одурелый.
     И  она  ответила,  что  согласна  встретиться  и,  чтобы   он   назначил   место   свидания.   Миша   назначил,  она  пришла,  а  он,  завидев   ее   из  своего  укрытия,  постыдно  сбежал.
     Все   же  в  этот  вечер   знакомство   состоялось.   Было  открытие  парка.   Играла  музыка,  гуляла   молодежь,  и  Миша   крадучись,  тенью   скользил   мимо  многочисленных   возлюбленных   пар,  надеясь  и  вместе  с  тем   боясь   встречи  с  ней.   Неожиданно   натолкнулся  на  группу   девушек,   шедших  по   аллее,  среди  них  была   она!   Подружки,  видимо,  уже  посвященные  ею   о  предстоящем   знакомстве,  в  мгновение  исчезли,  они  остались  одни.   Время   было  позднее,  и  Миша  пошел   ее  провожать.
     Он  шел   чуть  отстраненно.   Она  ему   казалась   богиней,  и  прикоснуться  к  ее  руке,  казалось   кощунством.   Совершенно   неожиданно   она   задела   носком   туфли,   валявшуюся   на  тротуаре   пустую   консервную   банку.   Та,   загремев, отлетела  прочь.   Богиня  не  обратила  на  это  внимания.   Миша  был  шокирован  не  тем,  что  девушка   задела  этот  предмет,  а  обидой   на   банку,  которая  ни  в  каком  случае   не   должна  была   попадаться  под  ноги  богине.
     Всю   дорогу,  а  это  длилось   минут   двадцать,   Миша  молчал,  совсем   не   представляя   о  чем   говорить.   И  только  возле   ее  дома   обменялись  своими  именами.   Миша  назвал   себя,  а  она  произнесла   свое:  «Рида».
     В  последующие  дни  он  с  ней  раскланивался   при  встрече,  но   продолжить   знакомство,  не  решался.   Выручил   вечер  танцев,  как  всегда  проходивший  в  столовой  техникума.  Из  радиолы  лилась  танцевальная  музыка.   На  вечер  танцев  Миша  пришел  с  Виктором,  который  вскоре  его  покинул,  закруживший  с  какой -_то   девушкой.   Миша  танцевать  не  умел  и  одиноко   стоял  у  стены.
     Вдруг   он  увидел   Риду,  вошедшую  с  подругой  в  столовую.  Миша,  испугавшись,  что  она  пригласит его  на  танец    вдавился  в  стену,  пытаясь  исчезнуть.   Но  девушка,  похоже,  даже  его  не  заметила  и  начала  танцевать  с  подругой.   Но  танец   у  них  не  получался  и  Миша  вдруг,  отделившись  от  стены,  подошел  к  девушкам  и  сделал  поклон  Риде.  Девушка  положила  ему  руку  на  плечо  и  призналась:  «Я  не  умею  танцевать  вальс»  -  « И  я  не  умею» -  признался   Миша.  И  они  громко  расхохотались,  заставив  танцующих   обратить  на  них   внимание.   Этот  очищающий  смех  погасил  робость   Миши, и  он  спокойно  предложил:  «Давайте  учиться  вместе»  -  «Согласна.  Давайте»
     Когда  вальс   закончился,  и  зазвучало  танго:  «О  любви   не  говори,  о  ней  все  сказано»   Миша,  ведомый  Ридой,  начал    подстраиваться  под  ее  шаг,  стараясь  не  наступить  ей  на  ногу.  Но  все  обошлось.  И  к  завершению   вечеринки   они  уже  были   почти  друзьями.
     После   танцев   Миша  пошел  провожать   домой   Риду  и  ее  подругу   Асю.    Выйдя  из  техникума,  вначале   шли  молча.   Потом   Рида  спросила: -  «Почему,  Миша,  вы  не  надеваете  медаль?   Она  вам  так  идет! – «Неудобно.   Все  ребята  ходят  без  медалей,  и  я  не  хочу  выставляться»  -  «За  что  вы  получили  ее?»  -  «Не  знаю»,  -  честно  признался   Миша. – «Как  не   знаете?!»  -  удивилась   Рида  и  даже  остановилась.
     «Когда   я  лежал   в  госпитале…»  -  Вы   были  ранены?!»  -  испуганно   воскликнула  Рида. – «Да.  Так  вот  однажды  в  госпиталь   приехали  военные  и  нас,  троих   наградили».  -  «И  вы  не  спросили,  за  что  вас  наградили?»  -  «Нет,  не  спросил».
    « Что  ты  пристала  к  человеку?.-  подала  свой  голос  Ася, -  Мой  папа  кадровый   офицер,  и  он  говорил,  что  на  фронте   бойцов  часто  награждают  не  за  личный   подвиг,  а  за  успешное   наступление  их   части»  -  «Вот  -  вот!  -  обрадовался  поддержке   Миша,  -  наверно,  наша  часть   заняла  какой-нибудь  важный  рубеж,  или  далеко  продвинулась  вперед»
    «Почему  вы  говорите  так  неопределенно?»   -  «Потому,  что  меня   сразили  осколки  вражеской  мины  и  я  потерял  сознание  от  большой  потери  крови.   Очнулся  уже  возле   Челябинска».  -  «Простите,  Миша,  меня  за  мою   назойливость». -  «Ничего,  я  не  обижаюсь  на  вас».

4

     Подходили   весенние   экзамены  и  Миша  с   Виктором,  в  доме   Виктора  на  улице   Баумана,  занимались  с  самого   утра   до  вечера  по   математике,  русскому  языку  и  немецкому  языку.  «Виктору   легче,  -  размышлял  про  себя  Миша.  Он  ни  с  кем  из  девчат  не  дружит,  а  его,  Мишу,  с  его  влюбленностью  в  Риду,  часто  посещали  мысли,  не  связанные  с  овладением  немецкой  грамматикой»
     Вечером,  возвращаясь  от  Виктора   домой,  Миша  делал  крюк,  чтобы  пройти  под  балконом  любимой.  Но  та,  о  которой   были  все  мечты,  не  слышала  его  призывных  мыслей,  и  на  балкон  не  выходила.  Однажды,  так  и  не  дождавшись,  чтоб  девушка  вышла  на  балкон,  уже  уходил,  она  его  окликнула:  -«Что  ты  тут  делаешь?»  -  спросила   Рида,  перейдя  на  «Ты».
     «Тебя  поджидаю»  -  тоже  на  «Ты»  ответил  он,  радуясь  неожиданному  словесному  сближению.  -  «И  давно  поджидаешь?»  -  «Каждый  вечер».  -  «Вот  чудак.  Поднялся  бы  да  постучал  к  нам  в  дверь»  -  «Неудобно.  Время  позднее». -  «Ну,  хорошо.   Подожди.  Я  сейчас  выйду».
     И  вот  она,  желанная,   вышла  из  подъезда.   Миша  подошел  к  ней  близко-близко  и  нерешительно  поцеловал   ее  в  щеку:  -  «До  чего  ты  робкий,  Миша.   А  еще   боец   Красной  Армии»  -  засмеялась  она.-  «Ты  права.   Я  робкий  потому,  что  люблю  тебя».-  «И  давно  ты  полюбил  меня?»  -  «В  тот  день,  когда  мы  в  мастерских   знакомились  со  станками. И  идя   к  выходу  из  техникума,  взглянул  на  вас,  девчат,  сидящих  на  подоконнике,  сразу  в  тебя  влюбился».-  «Сразу,  сразу?» - «Сразу!»
      «А  ты  мне  понравился  в  день   Победы:  такой  стройный,  подтянутый   боец  в  гимнастерке  и  с  медалью  на  груди».  -  «Ну,  вот,  Рида,  мы  с  тобой  и  объяснились  в  любви  друг   другу.  Давай  дружить».  -  «А,  по  моему,  мы  с  тобой  уже  дружим  с  того  вечера,  когда  ты  впервые  провожал  меня   домой,  и  молчал  всю  дорогу.   Почему  молчал?» -  «Потому,  что  во  мне  все   ликовало,  и  я  не  находил  слов,  чтобы   выразить   глубину  своих   чувств!»

     Экзамены   сдали   успешно,  и  каждый   уже   планировал,   где  проведет   летние   каникулы,   как  в  техникуме   объявили,   что  все   учащиеся   отправляются  в  колхоз    помогать  выращивать  и  убирать   урожай.    Первой   уезжала   группа   девчат.   Вместе  с  ними  уезжала   Рида.   Накануне,  среди  учащихся  она  отыскала   Мишу  и  сказала  ему  об  этом. – «Когда  вы  уезжаете?»  -  спросил   Миша.  -  «Завтра  с  железнодорожного   вокзала».  -  «В   каком  поезде?» - «Не  знаю». -  «Ну,  до  свидания»  -  сказал  Миша,  прижимая   девушку  к  себе.  -  «До,  свидания,  осенью  встретимся» - «Обязательно  встретимся.
     И  они  расстались.  Да,  в  техникуме  они  расстались,  а,  придя   домой,   Миша  вдруг   почувствовал   такую  грусть,  что  решил  завтра  же   точно  узнать:  в  каком  поезде   они  уезжают.   Спал  он  плохо,  часто  просыпался,  смотрел  на  часы,  боясь  проспать.  -  «Что  ты  так  часто  вскакиваешь?»  -  спросила   мама.  -  «Завтра  в  колхоз  уезжает  девушка,  с  которой  я   дружу,  и  я  надумал  проводить  ее». -  «Не   волнуйся.  В  колхоз  все  поезда  уходят  вечером,  так  что  успеешь.  Спи  спокойно».
     Но  Миша  так  и  не  смог  уснуть.   Перед  обедом  сходил  в  техникум  и  узнал,   каким  поездом  уезжает  в  колхоз  группа   термистов  и  в  какое  время.   Приехал  на  вокзал,  в  кассе  купил  перронный  билет,  подошел  к  киоску,  в  котором  до  войны  продавали  пирожное  и  шоколад,  сейчас  же  предлагали  только  вареные  яйца.  Миша  огорченный   отошел  от  киоска  и  вдруг  увидал,  одиноко  стоявшую  старушку  с  девочкой.  Они  предлагали   желтые  подснежники:  -  «Вот  удача,  так  удача!»  -  обрадовался  Миша  и  купил  пять  цветочков.
     Когда  он   поднялся  на  перрон,  увидел  возле  пассажирского   состава   группу  девушек,  и  только  он  направился  туда,  как  к  нему  навстречу  вышла  Рида  со  словами:  -«Я  знала,  что  ты  приедешь  меня  провожать.  А,  эти  цветочки -  мне?»  -«Конечно,  тебе». -  «Спасибо,  мой  друг».
     Из  динамика  над  головами  прозвучал   голос  диспетчера:  «Объявляется  посадка  на   пассажирский  поезд  «Свердловск – Тюмень!»  -«Наш.  Пойдем  к  девчатам» -  сказала  Рида.
     Когда  все  разместились  по  вагонам,  Миша  долго  стоял  перед  окном,  где  сидела  Рида,  и  неотрывно  смотрел  на  милое  лицо,  стараясь   запомнить  его  надолго.   Наконец,  поезд  тронулся,  и  Миша  пошел  следом,  отвечая  на  прощальные  взмахи  рукой,  полюбившейся  ему  девушки.

     Группу   модельщиков  и  группу   сборщиков   не  отправили  в  колхоз   потому,  что  надо  было  приводить  в  порядок   мастерские.   Станки  стояли  на  земле,  и  практиканты  тоже  месили  грязь   ботинками,  работая  на   этих  станках.   Поэтому  было  решено   площадь   мастерских  забетонировать.
     Миша   каждое  утро   приходил   в  техникум  и  вместе  с  товарищами   месил  цемент  с  песком   в   деревянных   корытах.  Работа  была  не  из  легких  и,  когда  вечером  он  приходил  домой  то  не  мог  двинуть,  как  говорится,  не  ногой,  ни  рукой.   Но  постепенно  он  втянулся  в  работу  и,  даже  чуть  окрепнув,  легче  справлялся  с  работой.   Несмотря   на  такой  тяжелый  труд,  образ  полюбившейся  ему  девушки,  не  покидал   его.   Он  днем  и  ночью  думал  о  ней.
     Когда  проходил  в  мастерскую  через  слесарный  участок,  обязательно  подходил  к  верстаку  с  тисами,  покрашенными  в  зеленый  цвет.   Миша  помнил,  что  во  время  практики  Рида   работала  на   этих  тисах.   Он  гладил  рукой  металл,  словно  прикасался  рукой  к  плечу  любимой.
     Прошел  месяц.  Однажды  утром  перед  началом  работы  мастер  мастерских  сделал  объявление,  что  колхоз  «Маяк»  просит  помощи,  и  мы  решили  спросить  вас,  есть  ли  у  кого  желание  поехать  в  колхоз?  -  «Я  поеду!»  -  сразу  же  откликнулся   Миша,  надеясь,  что  в  колхозе  он  немного  успокоится  от  ежедневного   напоминания  образа  Риды:  «Тут  она  работала,,  тут  она  ходила,,  там  они  танцевали…»
     «Записываю,  -  произнес   мастер,  -  Иванов.   Еще  есть   желающие?  -  Желающих  больше  нет?  -  Тогда  предлагаю   поехать   Фетисову,  Лукину,   Волкову,  Перцовскому».
     «Меня   прошу   оставить,  -  прервал   мастера   Виктор  Перцовский, -Я  берусь   починить   насос  подачи  эмульсии  у  токарного  станка»  -  «Ладно.   Перцовский   остается.    Вместо  него   поедет   Улыбин.  Давайте   отправляйтесь   домой   и  готовьтесь   к  отъезду   в  колхоз».

5

     В   колхоз  их   повезли  не  на  поезде,  а  в  кузове   грузовой  автомашины,  где  для  сидения   были  переброшены   от  одного  борта  к   другому   толстые   доски.   С  ними  ехали  еще   пятеро  подростков   из  другого  техникума.
     Ехали  очень   долго.   Вначале   двигались  по  тракту,  а  когда  свернули  на  торную   дорогу,   началась  такая  тряска,  что  пришлось  ехать  стоя,  держась  за  крышу   кабины,  и  друг   за  друга.   Местность  была  равнинная  с  небольшими  островками  лиственного   леса.  И  вокруг:  поля,  поля  с  колосьями  поспевающего   хлеба.
     Переехали  рельсы   железной   дороги   возле  станции  и  еще,  проехав  по  тряской   дороге  с  полчаса,  приблизились   к  большой   деревне,  растянувшейся   вдоль  небольшой  речки,  густо  заросшей  тальником.   Проехали  мимо  десятка  изб,  и  остановились  у  белого  двухэтажного  дома,  над  входной  дверью  которого   красовалась   большая  надпись:  «Правление   колхоза  «Маяк»
     «Кажется,   приехали,  сказал  один  из  парней,  державшийся  за  кабину  грузовика,  и  добавил  с  усмешкой,  -  я  думал,  что  нас  будут  приветствовать  с  оркестром,  а  они  даже  не  вышли   нам  навстречу». -  «Разевай  шире  рот,  -  добавил   другой,  ты  рассчитывал,  что  подойдет  деваха  с  хлебом  и  солью»
     Из   кабины  вышел  шофёр,  и  направился   было  в  правление,  но  остановился,  увидев   быстро  приближающего   человека.   Когда  тот  подошел,  шофёр  доложил  ему,  что  привез   пополнение.
     «Здравствуйте,  товарищи!  -  поприветствовал   ребят,  вновь   подошедший, -  я  бригадир  колхоза.   Председатель  правления  в  отъезде,  поэтому  я  вас  распределю  по  избам   к  хозяевам.   Давайте  спускайтесь  на  землю.».
     Когда  ребята  спрыгнули  с  машины,  и  столпились  у  правления,  бригадир  сказал,  что  зовут  его   Николаем   Николаевичем  и,  что  по  всем  вопросам   могут  обращаться  к  нему.  -  «Прежде,  чем  я  вас  поведу  по  квартирам,  -  продолжал  говорить   Николай   Николаевич,  -  определитесь:  кто  с  кем   будет  жить,  но,  чтобы  не  больше  трех   человек».
     «Мы  вот   хотим  быть  вместе  с  этими»  -  сказал   Иван   Фетисов,  указывая  на   Мишу   Иванова  и  на  Бориса  Улыбина.  -  «Понял.  Идемте  вон  в  ту   избу,  которая  у  речки  и  повел   группу  по  улице.   Когда  дошли  до  дома  у  речки,   Николай   Николаевич   постучал  в  окно: - «Эй,  хозяева,  выгляните!»  -  «Что  надо?»  -  спросил   пожилой,  коренастый   человек,  вышедший  со  двора.
     «Здравствуй,  Трофимович.   Возьми  на  постой   вот  этих  троих  ребят» -  «Ладно.   Пускай   заходят».   Однокашники  вошли  в  большой   двор  с   сеновалом,  конюшней  и  другими  постройками,  протопали  за  хозяином   через   сени  в  избу   на  две  комнаты  и  кухню  с  русской  печью   внушительных   размеров.  -  «Вот,  Марья,  привел  постояльцев»
     Из-за  печи  вышла  высокая,  грудастая  женщина  и  произнесла: -«Проходите.  Присаживайтесь.  Откуда  приехали?»  -  «Из  Свердловска»-  ответил  за  всех   Миша. -  «И  надолго  вас  прислали?»  -  «Не  знаем.  Этого  нам  не  сказали».
     «Располагайтесь.  Спать  можете  на  печи  и  на  палатях»  -  и  она  указала  вверх,  где  под  самым  потолком  были  устроены  большие  палати,  доски  которых,  снизу  были  выкрашены  охрой.  – «Пошли,  ребята,  поваляемся,  -  предложил   Иван  Фетисов,  -  в  дороге  утомились,  и  хорошо  бы  соснуть  немного».
     Он  уже  было  встал  на   первую  ступеньку  лестницы,  ведущей  на  палати,  но  хозяйка  спросила: -  «Может,  сначала   выпьете  по  кружке  молока?» -  «Не  откажемся» -  ответил  Фетисов.
     Ребята  уселись  за  небольшой  стол.   Хозяйка  каждому   налила  в  глиняные  кружки   молоко  и  добавила: -«Хлеба  вам  предложить  не  могу,  сами  живем  без  него».
     «А  у  меня  есть  хлеб.  -  произнес  молчавший  до  сих  пор  Борис  Улыбин.  Он  вышел  из-за  стола,  прошел  к  рюкзаку  и  достал  целую  буханку   серого  хлеба, -  Вот,  на  всех  хватит»
     «Спасибо  тебе  за  твою  щедрость,  -  произнесла  хозяйка,  и  позвала  своего  мужа, - Трофимович,  айда  сюда.  Ребятишки  угощают  хлебом!»
     В  кухню  вошел  хозяин  и  произнес: - «Как   хорошо  хлебушек-то   пахнет.  А  мы  живем  только  на  картошке,  вместо  хлеба»  -  «А  почему  так?»  -  спросил   Миша.  -  «Весь   прошлогодний   урожай  сдали  государству,  а  теперь  получим  мукой,  только  после  сбора  нынешнего  посева»

6

     Всех   десятерых  ребят,  приехавших  из   Свердловска,  определили   на  работу  по  выкапыванию   силосной   ямы.   Каждому  дали  по  лопатке,  отметили  границы  будущей  ямы  в  диаметре  десять  шагов,  и  пацаны   занялись  самой  тяжелой   работой.   Вначале  надо  было  прокопать  целину,  что  оказалось  нелегко,  от,  пустивших   далеко  свои  корни  различных  трав.   Половину,  заданного  им  участка,  они  осилили  только  к  обеду.
     Обед  им   в   поле   привезла  на  лошади   повариха,  очень  красивая  и  расторопная   девушка.  Она  достала  из  плетеной  котомки   алюминиевые  чашки  и  ложки.  В  чашки  поварешкой   налила  суп  и  стала  поджидать  ребят,  неторопливо   приближающихся   к  телеге:  - « Что  это  вы  так  медленно  плететесь?,!  -  Крикнула   она,  -  этак  суп  простынет!»  -  «Ладно,  не  ругайся,  -  произнес   Фетисов,  подходя  к  телеге,  -  Тебя,  красавица,  как   звать?» -  «Варей»  -  Ответила  смутившись,  девушка,  под  пристальным  любованием  ею,  городского  парня.:  -  «Хорошо,  Варя,  сейчас  попробуем,  чего  ты  такого  наварила»
     «Да  уж  наварила  из  того,  что  дали.   Мяса  мы  и  сами  давно  не  видели.   Хорошо,  что  хоть  хлеба  из  района  прислали»
     Иван  отхлебнул  немного  варева  и  сказал: -«Вкусно.  Хорошая  хозяйка  из  тебя  получится.  Пойдешь  за  меня  замуж?»  -  «Ну,  вы  чтой-то  не  то  говорите»  -  «Не  слушай  его,  Варя,  -  Сказал  Лукин,  -  у  него  в  каждом  городе  по  невесте  есть».
    Ребята,  наработавшись,  с  жадностью  набросились  на  еду,  не  поддерживая  шутки  Фетисова  и  Лукина.  Миша,  слышавший  шутки  ребят,  с  тоской   подумал  о  своей  любимой  Риде: - «Где-то  она  сейчас,  и  не  окружают  ли  ее  такие  же  шутники?  А  может,  и  хуже?!»  Его   кольнула  ревность,  но  тут  же  постарался  себя  успокоить: - «Нет,  она  девушка  не  ветряная,  не  изменит  ему».
     После  обеда  снова  взялись  за  лопаты,  и  к  вечеру   дерновое  покрытие   было  снято.   Оголилась  голубоватая  глина.   Решили  работу  продолжать  завтра,  с  утра,  и  разошлись  по  избам.

Утром,  когда  после  завтрака  в  столовой,  однокашники  уже  разбрелись,  Миша  немного  задержался   дома,  дошивая  рукавичку.   Накануне  он  намозолил  себе  руки,  и  решил  сшить    рукавички.  Ткань  ему  дала  хозяйка  избы.  Шить  он  начал  еще  вечером,  но  его  рано  склонил  сон.  Поэтому  шитье  он  закончил  поздно.   Когда  выбежал  на  улицу,  то  ребят  уже  не  застал.  Побежал.
    «Эй,  пацан!»  -  услышал  он  окрик.  Остановился.  К  нему  подошел  бригадир  и  спросил: - «Ты  работаешь   на  копке  силосной  ямы?» -  «Да». -  «Управятся  без  тебя.  Пойдем  со  мной».
     Миша  послушался,  и  пошел  за  бригадиром.   Шли  долго.  Миновали  ряд  изб,  и  вышли  к  загону  быков,  огороженного  плетнем.  К  ним  навстречу    шел  деревенский  парень,  ведя  за  веревку  черного  быка.  : «Афоня,  -  обратился  к  нему  бригадир,  -  вот  тебе  помощник.  Поезжай  с  ним».
     «Ладно.  Тебя  как  звать?»  -  «Миша». – «А  я – Афанасий.  Пойдем   на  конный  двор,  запрягать  быка»  Пришли.  Афоня  подвел  быка  к  одной  из  телег  и  попросил  Мишу:  -  «Подсоби!»  Миша  подошел  и  остановился,  не  зная,  что  делать.  –«Что  стоишь,  не  знаешь  как  запрягать  быка?»  -  «Не  знаю». -  «Подойди  сюда  и  подержи  быка,  пока  я  заправлю  оглобли».
     Миша  никогда  в  жизни  не  запрягал  лошадь  и  тем  более -  быка,  и  поэтому  с  интересом   наблюдал  за  ловкой  работой  напарника. -  «Вот  и  все,  -  сказал  Афоня,  -  садись  на  телегу»  Миша  заскочил  на  длинные  жерди,  из  которых  состояла  телега,  и  они  поехали.  Сидеть  было  неудобно,  Миша  ерзал,  стараясь  уместиться  лучше,  чтобы  зад  не  отбило  при  тряской  езде.
     «Не  ерзай,  сейчас  приедем  в  столовую,  возьмем  там  старые  полушубки,   подложим  под  зад,  и  ехать  станет  удобней» -  «А   куда  мы  поедем?»  -  «На  молочную  ферму  за  молоком»  -  «Далеко?»  -  «Да  нет,  за  две  версты  до  деревни  Тимкино»
     Возле  столовой  остановились  и  зашли  в  подсобку,  где  за  загородкой,  в  углу  лежала  картошка,  морковь,  свекла.  Здесь  же  стояли  бутыли  с  растительным  маслом  и  несколько  железных  бидонов,  литров  по  50  каждый,  именуемые  здесь  флягами.   Афоня  взял  за  ручки  две  фляги  и  мотнул  головой  в  сторону  оставшихся:  -  «Возьми  флягу  и  неси  на  телегу!»
     Они  установили  фляги  на  телегу.  Потом  Афоня  сходил  в  столовую  и  принес  два  полушубка  и,  подав  один  Мише,  сказал:  -  «Положи  под  зад».
     Миша  сделал  себе  хорошую  подстилку,  и  они  тронулись.  Ехать  теперь  было  не  жестко  и  Миша,  повеселев,  начал  осматривать  окрестности.  Торная  дорога  проходила  среди  полей  с  созревающим  хлебом.   Иногда  попадали  островки   боярышника,  черемухи,  рябины,  а  у  подножия  их  посверкивал  на  солнце  родник.
     «Родители-то   у  тебя   есть?»  -  спросил   Миша. – «Есть.  Мама   дома  и  отец   на  фронте». -  «Живой?» -  «Живой.   Недавно  прислал  письмо  из   какой-то  Вены.   Где  это?  Ты  не   знаешь?»  -  «В  Австрии». -  «А  от  этой   Австрии  далеко  до  Германии?» -  «Рядом.  Они  граничат  с  Германией»  -  «Значит,  папка  так – таки,   дошел  до  Берлина,  как  обещал  в  письме,  присланном  еще  зимой»  -  «От  Вены  до  Берлина  шестьсот  километров». -  «Значит,  не  дошел,  как  обещал»  -  «Хорошо,  что  не  дошел.  Война  раньше  закончилась,  а  то,  сколько  бы  наших  солдат  погибло!» -  «Ну,  ладно,  -  согласился   Афоня,  -  вот  папка  вернется,  и  мы   заживем!»
     Вдали   показались   длинные  строения.  «Это  что  такое?  -  спросил  Миша,  указывая  на  крыши  строений.  -  «Коровники.  В  них  устроены  стойла  для  коров.  Там  они  живут  всю  зиму.  Летом  их  выгоняют  в  стадо.  Там   доярки  доят  коров».
     Деревня  не  очень  большая.  Три  десятка  изб,  протянувшихся  от  торцов   коровников.  Проехали   через  раскрытые   ворота   поскотины  и  подъехали  к  помосту,  на  котором,  перевернутые  вверх  дном,  сушились  фляги.
     «Эй,  кто  там  есть?!»  -  крикнул   Афоня,  останавливая  быка. -  «Что  орешь?!»  откликнулась  высокая  женщина,  вышедшая  из  коровника.  –«Куда  все  подевались,  Ирина?»  -  спросил  Афоня.  -  «Доярки  разошлись  по  домам,  а  приезжие   девки  чистят   коровники,  пока  коровы  выгнаны   в  стадо.  Ты  приехал  за  молоком?» -  «Так  точно!»  -  «Езжайте  к  цистерне.  Молоко  утрешнее.  Возьмете?».-«А  куда  денешься,  коль  приехали?».
     Подъехали  к  цистерне,  лежащей  на  высоких  деревянных   козлах.  –«Бери  флягу  и  ставь  под  кран!»  -  скомандовал  Афоня.  Миша  снял  с  телеги   флягу,  поднес  ее  к  цистерне  и,  открыв  крышку,  пододвинул  под  кран.
     Подошла   Ирина,  повернула  ручку  крана,  и  молоко,  белой  ароматной  струей,  полилось  во  флягу.  Наполнялся  сосуд  минут  двадцать  и,  когда  молоко  уже  стало  выбрызгивать  из  фляги,  женщина  закрыла  кран  и  сказала: - «Относите». Афоня  взял  флягу  за  одну  ручку  и  сказал  Мише: -«Бери  за  другую  ручку.  Взял?  Понесли».  Миша  потянул  флягу  вверх,  но  она  от  помоста  не  оторвалась,  не  хватило  силы.  Подошла  Ирина  и  вместе  с  Афоней  они  опустили  флягу  с  помоста  на  землю.
    «Понесли!»  -  снова  скомандовал  напарник.  Миша  приподнял   немного  флягу  и  чуть  ли  не  волоком,  пошел  с  ней  за  парнем.  Ирина  шла  за  ними  и,  когда  потребовалось  емкость  поставить  на  телегу,  помогла  Ирина.  Когда  наполнили  другие  фляги  и  поставили  на  телегу,  Ирина   пригласила  ребят  в  сторожку:  -«Идемте,  похлебаете  супу  с  картошкой».
     «Это  можно,  -  согласился  Афоня  и,  повернувшись  к  Мише,  добавил, -  пойдем,  пообедаем,  коли  приглашают».  Суп  оказался  сваренным  не  на  воде,  а  на  молоке.  Миша  с  удовольствием  поел  это  сытное  варево.
     Когда,  поблагодарив  Ирину, они  поднялись  из-за  стола,  открылась  дверь  и  порог  переступила  девушка,  до  боли  в  Мишином  сердце,  похожая  на  его  любимую  Риду.  Девушка  в  свою  очередь  застыла  на  месте  и,  поборов  замешательство,  спросила: - «Миша,  это  ты?»   Как  ты  сюда  попал?»  -  «Так  же,  как  и  ты,  Рида»  -  «К  нам?» -  «Нет,  в  соседнюю  деревню»
     «Знакомая?»  -  спросил  Афоня.  -  «Знакомая,  -  ответил  Миша,  -  из  одного  техникума». -  «Пошли.  Наговоришься  со  знакомой  в  другой  раз.  Через  пять  дней  опять  приедем  сюда  за  молоком». -  «Вот,  Рида.  Только  встретились  и  сразу  расстаемся.  Ты  где  живешь?  Где  тебя  найти?» -  «Пойдем,  я  тебе  покажу».
     Вышли  на  улицу  и  Рида  сказала: - «Вон  видишь  длинное  здание?  Это  школа,  сейчас,  летом,  там  не  учатся.  И  нас  временно  поместили  с  девчатами  там» -  «Ну,  пока.  До  свидания,  Рида»  -  «До  свидания,  Миша»

      «Ты  отчего  такой  слабак? -  спросил  Афоня,  когда  отъехали  от  молочной  фермы,  -  На  вид  тебе  больше  лет,  чем  мне,  а  флягу  с  помоста  не  мог  поднять».
     «Да,  Афоня,  я  ослаб  после  ранения,  да  и  руки  до  сих  пор  побаливают». -  «Ты,  разве,  был  на  войне?!»  -  «Был,  Афоня,  был.   Когда  мы  шли  в  атаку,  немецкой  миной  меня  ранило  в  обе  руки.  Пришел  я  в  сознание  только  в  госпитале».
    «На  войне  страшно?»  -  «Сначала  было  страшно,  а  потом  привык  к  взрывам  и  свисту  пуль.   Жалко  было,  когда  убивало  товарищей:  только  что  с  ним  разговаривал  и  вдруг  он  смолкал  и  падал  к  моим  ногам». -  «Давно  тебя  ранило?»  -  «В  августе  прошлого  года». -  «Зачем  же  тебя  послали  в  колхоз,  ежели,  ты  стал  такой  слабый?»  -  «Я  сам  напросился.  Моя  милая  уехала  в  колхоз,  мне  без  нее  скучно  стало,  и  я  вызвался  поехать  сюда».  -  «Это  та,  с  которой  ты  балакал?»  -  «Да,  та». -  «Больно  худая.  Я  люблю  толстых   бабенок».  -  «На  вкус  и  цвет – товарищей  нет».

7

     Неожиданная  встреча  с  Ридой,  опять  взволновало  сердце  Миши.   Работая  на  копке  силосной   ямы,  он  поминутно  вспоминал  ее:  ее  голос,  ее  улыбку,   ее  глаза,  ее  волосы,  и  всю  ее  ладную   фигурку.  Однажды,  когда  работа  подходила  к  концу,  он  упросил  ребят  отпустить  его  пораньше: - «Валяй» -  сказал  Гриша,  паренек  из  другой  группы,  назначенный  в  их  бригаду,  старшим.
     Миша  пришел  в  избу,  где  они  жили.  Взял  ведро,  принес  из  колодца  воду  и,  зайдя  в  баню,  разделся  догола.  Зачерпывая  ладошкой  холодную  воду,  тщательно  смыл  с  себя  пот.  Вернулся  в  избу,  надел  чистую  рубаху,  снял  с  вешалки  пиджак,  и  двинулся  в  путь  к  своей  милой.
     Выйдя  за  околицу,  Миша  радостно  вздохнул,  перед  открывшимся  перед  ним  простором,  с  полями,  созревающих  хлебов.  Слева  от  дороги   бежала  маленькая  речка  с  небольшого  плоскогорья.  Речку  не  было  видно   из-за  густых  зарослей   кустов  смородины,  ольхи  и  черемухи.   Речка  не  бежала  прямо,  а  извивалась  при  встрече  с  каким-то  препятствием.  Вместе  с  ней  извивалась  торная  дорога,  по  которой  легко  шагал  Миша.
     Минут  через  тридцать  ходьбы,  за  очередным  поворотом   речки,  открылся  вид  на  деревню  с  молочной  фермой.   Миша  ускорил  шаг,  и  чуть  не  побежал,  настолько  он  стосковался  по  любимой.  Но  вот  и,  почерневшие  от  времени,  жерди  поскотины.  Миша  не  стал  растворять  ворота,  а  перемахнул  изгородь  одним  прыжком,  чему  он  обучился  в  военном  лагере.
     Вот  и  школа.  Он  поднялся  по  ступеням  и  потянул  за  ручку  двери.  Но  та  не  поддалась.  Постучал.  Звякнула  щеколда,  растворилась  дверь  и  вышла  девушка,  в  которой  Миша  сразу  узнал  одну  из  учащихся   техникума:  -  «Здравствуйте»  -  поприветствовал  он  ее.  -  «Здравствуйте.   Вам  кого?»  -  «Риду».  -  «А  они  ушли  на  речку  купаться».  -  «Разве  у  вас  есть  река?» -  «Есть.   Пойдемте,  я  покажу  вам  реку  и  наших  девчонок».
     Они  спустились  с  крыльца,  и  девушка  повела  Мишу  по  небольшому  проулку  между  избами,  который  неожиданно   оборвался,  и  перед  глазами   возникло  русло  небольшой  реки.  -  «Река-то,  похоже,  неглубокая» -  сказал  Миша.  -  «В  некоторых  местах  по  пояс,  -  сказала  девушка,  и  добавила,  указав  на  глинистый  укос,  -  вон  наши  девчата  возвращаются». Миша  посмотрел  в  ту  сторону  и  увидел   среди  девушек  Риду.
     «Здравствуй,  -  сказал  Миша,  обращаясь  к  Риде,  когда  девчата  подошли,  -  с  распущенными  волосами  ты  похожа  на  русалку». – «Ну,  и  отлично.  Стану  русалкой  и  поведу  тебя  сейчас   на  дно  реки».  –«Давай,  перед  тем,  как  утопиться,  немного  погуляем» -  «ладно.  Давай  погуляем,  если  мой  вид,  с  распущенными  волосами  тебя  не  отталкивает». -  «Что  ты,  Рида.  Ты  еще  прекрасней  в  таком  виде»
      Они  пошли  вдоль   берега   по  течению   реки.   «А  вы  опять  приехали   за  молоком?»  -  спросила   Рида.  -  «Нет.  Я  к  тебе  пришел  пешком». -  «Пешком?!  -  воскликнула   девушка,  -  После  трудового  дня -  пешком.  Ну,  ты  меня  удивляешь.  И  сколько  же  от  нас  до  вашей  деревни?»  -  «Всего  два  километра».  -  «Это  же  далеко!»
     «Что  ты,  Рида.   Когда  я  проходил  учебу  в  военных   лагерях,  там  мы  ходили  по  тридцать  километров  с  полной  выкладкой,  и  ничего,  а  тут  -  два  километра».  -  «Что  такое:  полная  выкладка?»  -  «Снаряжение:  винтовка,  гранаты,  противогаз,  скатка,  вещьмешок  с  запасной  одеждой  и  едой».
     «Почему   ты  оказался   в  колхозе?   Ведь  всю  вашу  группу  оставили  приводить  в  порядок   мастерские?»  -  «Сам  вызвался». -  «Отчего?»  -  «Там,  в  техникуме,  куда  ни  поглядишь,  все   напоминало  тебя:  особенно  тисы   зеленого  цвета,  на  которых  ты  работала.  А  проходить  слесарную  мне  приходилось  часто  и  не  один  раз.  Также  много  раз  проходил  мимо  широкого  подоконника  у  выхода  из  техникума,  на  котором  я  тебя  впервые  увидел  и  сразу  влюбился.  Нет,  думаю,  надо  бежать  отсюда,  от  этих   напоминаний,  а  то  сойду  с  ума.  И,  когда  спросили,  кто  хочет  поехать   в  колхоз?  Я  первым  вызвался» - «Ну,  и  чудной  ты,  Миша»  -  засмеялась   девушка  счастливым  смехом
     Густели   поздние  июльские   сумерки.   Теплый   ветерок   шелестел  прибрежной  листвой,  вдали  осторожно  и  несмело,  точно  пробуя  голос,  запел  и  тотчас   умолк  соловей.   Высоко  в  небе   за  легкими   облаками   пряталась   луна -  полная  и  золотая.  Все  это:  природа,  соловей,  и  близость  любимой   переполнили  его  чувства.  Миша  не  удержался,  обнял  девушку,  притянул  к  себе  и  поцеловал  в  губы.  Рида  прижалась  к  нему  и  тоже  поцеловала.   И  весь  мир  для  них   обоих   наполнился  каким то   неповторимым  значением!
     «Давай  присядем  вон  на  ту   корягу»,  -  сказала  Рида,  указав  на  обмытое  и  выброшенное  рекой,  толстое  сучковатое  бревно.   Присели.  С  реки  потянуло  прохладой.  Миша  накинул  свой  пиджак  на  плечи  девушки  и  спросил:  -«Чем  вы,  девчата,  тут  занимаетесь   на  молочной  ферме?  Доите  коров?»  -  «Коров  доят  доярки,  а  нам  поручили  чистить  коровники.  Работа  тяжелая.  Бригадирша  посмотрев,  как  мы  работаем,  почему-то  выделила   нас  двоих:  меня  и  Веру  Потаскуеву,  и  предложила  нам  заняться  другим  делом  -  работой  на  сепараторах.
     «Что  это  такое  -  сепаратор?»  -  «Это  такой  прибор  с  ручкой.  Сверху  у  него  воронка,  а  снизу  приемная  трубка,  под  которую  ставится  чашка.   В  воронку  наливают  молоко  и,  вращая  ручку,  разделяют  молоко  на  обрат  и  на  сметану.  Обрат  стекает  в  отдельную  посуду,  а  сметана  сливается  в  чашку».
     «Смотри-ка,  я  и  не  знал,  что  так  можно  получать  сметану».-  удивился  Миша.  -  «Конечно  так,  а  как  же  иначе?»  -  «Я  помню  из  детства:  моя  бабушка  снимала  эту  сметану  с  кринки  с  молоком». -  «То  не  сметана,  а  сливки»  -  «Какая  разница?»  -  «Разница  та,  что  сливок  с  кринок  много  не  насобираешь,  а  сметана  после  сепаратора  идет  в  другое  отделение,  на  маслобойку» -  «Что?  Масло  делают?»  -  «Да,  делают  масло  и  сдают  государству».
     «Наверно  устаешь  за  день  -  вращать  ручку?» -  «Устаю,  а  что  делать?»  -  «Поставить  электромотор». -  «Смеешься».  -  «Почему  смеюсь?  Дело  стоящее!»  -  «Согласна,  что  дело  стоящее,  только  в  нашей  деревне  электричества  нет». -  «Как  же  вы  живете  без  электричества?»  -«Так  и  живем.  Когда  темно  становится,  зажигаем  керосиновую  лампу». -  «Ну,  и  древний  же  век  у  вас  в  деревне!»
     Помолчали.  В  реке  ударила  хвостом  большая  рыба,  и  от  ее  удара  по  воде  побежали  к  берегу  круги.  -  «Рыбу  ловите?»  -  «Когда  нам  ее  ловить?  За  день  так  умаешься  возле  сепаратора,  что  только  одна  мысль  -  поспать».
   Из  деревни  долетело  пение  первого  петуха.  –«Ой,  Миша,  уже  три  часа,  скоро  утро.  Как  же  ты  сегодня  будешь  работать?»
     Нечего,  на   телеге   высплюсь.   Мы  сегодня  на  быках   станем  возить   траву   в  силосную  яму.  А  быки – животные  ленивые  и,  пока  будешь  ехать   до  силосной   ямы,  можно  будет   хорошо   выспаться.  –«Ну,  смотри,  как  бы  бык   не  завез  тебя   куда – нибудь». -  «Не  завезет!»  -  бодро  ответил   Миша   и,  поднявшись   с  коряги,  подал  руку  своей  девушке.
     Обратно  пошли  побыстрее,  и  уже,  подходя   к  первым  избам,  Миша  обнял   Риду,  и  трижды  крепко  поцеловал.  –«Спасибо  за  одежду,  -  сказала  Рида,  подавая   Мише  пиджак,  -  теперь  ступай»  И  они  расстались.

    Кто – то   Мишу   дергал  за  ногу.  Он  проснулся  и  недовольно   крикнул:  -  «Эй,  кто  там?  Дайте  поспать!»  -  «Ты  что  к  нам  в  колхоз   приехал   спать?!  -  услышал  он  голос  хозяина  избы   Еремея  Трофимовича,  -  Твои   дружки   уже  все  на  работе,  а  ты  лодырничаешь!
      Миша  сразу  вспомнил,  что  утром  он  пришел  с  молочной  фермы  на  восходе  солнца.  -  «Сколько  времени?!  -  крикнул  он  с  полатей.  -  «Солнце   давно  поднялось!»  -  ответил   хозяин.   
     Ужасно  хотелось  спать,  но   Миша  себя  пересилил  и  спустился  на  пол.  Вышел  во  двор.  Под  рукомойником  сполоснул  лицо,  натянул  сапоги  и  в  одной  рубашке  поплелся  на  конный   двор.  – «Эй,  ты.  Как  тебя?  Запрягать  быка -  то?»  -«Запрягайте»  -  «Иди,  подсоби  мне».
      Они  выкатили  из-под  навеса  телегу.   Конюх  привел  быка,  спятил  его  между  оглоблей,  и  Миша  помог  ему   закрепить  оглобли  в деревянной  колодке  на  шее  быка.  -  «Садись,  езжай,  -  сказал   конюх,  -   ваши - т о,  наверно  всю  силосную  яму  завалили  травой». -  «Ничего,  мне  хватит»  -  ответил  Миша,  выезжая  с  конного  двора  и  направляясь  в  сторону  покоса.
     Пока  ехал,  навстречу  ему  попадались  ребята  из  их  бригады  с  огромными  возами,  терпко  пахнувшей  травы: - «Ты,  где  был?!  -  крикнул  ему  бригадир,  -  Мы  тебя  потеряли!»   Миша  ничего  не  ответил,  так  как  с  трудом  боролся  со  сном.   Поэтому  последующее  он  видел,  как  в  тумане:  как  приехал  на   покос,  как  ему  нагрузили  телегу  и,  как  он,  взобрался  на  воз.   Дальше  ничего  не  помнит – уснул.
     А  произошло  вот  что:  бык  с  возом  травы  и  со  спящим  на  ней   Мишей,  шел  за  другим  возом.  Куда  ехал  передний  бык  с  товарищем,  туда  двигался  и  его  бык.   Когда  они  подъехали  к  силосной  яме,  она  была  заполнена  травой  наполовину.   Возчик  первого  быка  спрыгнул  на  землю,  и  вел  быка  по  кругу  ямы  к  месту,  откуда  было  удобней.  сбрасывать  траву.   Миша  не  спрыгнул  на  землю,  так  как  крепко  спал.   Что  произошло  дальше,  первый  возчик   не  заметил,  так  как   был  занятой  работой,  а  других  никого  не  было.  Он  только  услышал  треск  и, увидал,  упавшего  в  яму,  на  траву  Мишу.
     На  другое  утро   все  колхозники,  как  обычно,  собрались  возле  правления.  Пришли  и  городские,  за  очередным   назначением  на  работы.  Из  правления  вышел  бригадир  и  спросил:  -  «Кто  вчера  упал  в  силосную  яму?»  -  «Я  упал»  -  сказал  Миша  и  выступил  вперед. – «Так!  -  произнес  многозначительно  бригадир,  и  после  минутного  молчания   спросил: - Чем  будешь  платить  за  испорченный   инвентарь?»
     «За  какой  инвентарь?»  -  «А  за  оглоблю,  которая  переломилась  пополам,  когда  опрокинулась  телега.  Молчишь?  Знаю,  что  платить  тебе  нечем.  Поэтому  поставь  колхозу  новую  оглоблю.  -  «Где  я  ее  возьму?»  -  «Не  знаю,  но  чтобы  оглобля  была.  А  сейчас  я  тебя  отправляю  с  бригадой   косарей.  Траву  станешь  косить  для  силосной  ямы»  -  «Я  не  умею».  -  «Научишься.   Только  не  усни  там,  а  то  коса  острая,  обрежешься»
     «Он  вчера  уснул  от  того,  что  с  петухами  вернулся  с   молочной   фермы!»-  крикнул  кто  то  из  толпы.  –«А , что  допоздна  он  там  делал?» -  «К  девке   ходил!»  -  «Что  у  нас  своих  девок  нету!  -  зашумели   женщины,  -  Полная   деревня   незамужних,  любую  выбирай!» -  «Хватит  болтать!  -  приструнил  всех  бригадир, - Принимайтесь  за  работу!»

   С  косарями  Миша  пришел  на  обширный   луг,  заросший  травой  по  пояс.    Ему  дали  косу  и  показали,  как  ею  пользоваться.  -  «Когда  коса  затупиться,  попроси  меня  заточить  ее,  а  то, неумея,  обрежешься» -  сказал  один  из  косарей.   Миша,  посмотрев,  как  ребята   косят.  Тоже  взмахнул   косой,  углубив  ее, как  можно  ниже,  почти  к  земле,  мотанулся  справа  налево,  но  не  скосил,  ни  травинки.
     «Дай,  покажу,  как  надо  правильно  работать   косой,  -  сказал  тот  же  парень,  - Становись  рядом,  и  давай  косить  вместе».  Миша   послушался  парня  и,  хоть  еще  неумело,  но  начал  работать  правильно.   Вскоре  убедился,  что  работа  эта  не  из  легких.   Выступивший  пот  стал  саднить  царапины  на  лице,  которые  он  получил,  упав  в  силосную  яму.
     Работая,  он  быстро  устал,  но  собрав  все  силы,  старался  не  отставать  от  косарей,  взмахивая  косой  с  ними  в  такт.  Когда  они  остановились,  подняв  косы  вверх,  начали  точить,  парень  подошел  к  Мише,  взял  его  косу   и  оселком  наточил  ее.   После  небольшой  передышки,  косари  взялись  опять  за  работу.
     Обед  привезли  в  поле.   Управляя   быком,  развозящая  обед  женщина,  остановила  телегу   на  скошенном  участке  и  крикнула: - «Молодцы,  подходите,  да  побыстрей.  Мне  надо  накормить  и  другие   бригады!»
      Молодцы  не  заставили  себя  упрашивать  дважды  и,  воткнув  косы  древками  в  землю,  обступили   телегу.   После  обеда  легли  отдыхать.  _»Ну,  как?  Умаялся?»  -  спросил  парень,  который  помогал  Мише.  -  «Умаялся»  -  откровенно  признался  Миша.  -  «Да,  работа  косарей   тяжелая  и  потому   хорошо  оплачивается».  -  «И  сколько  вы   зарабатываете?»  -  «До  войны  платили   хорошо,  а  теперь  только  ставят   трудодни,  на  которые  после  уборки  урожая,  расплачиваются  мукой». -  «Несколько  пудов,  наверно,  получаете?»  -  «Нет.  То,  что  останется   после  сдачи  государству.  Если  год  урожайный,  получаем  на  трудодень  один  килограмм  муки,  а,  если  неурожайный,  то,  как  говорится:  клади  зубы  на  полку».  -  «Как  же  вы  живете  тогда?»  -  «Кто  как  может».
     Все   эти  дни,  несмотря  на  неудачный  день  с  падением  в  силосную  яму,  Миша  не  забывал   свою  первую  любовь.  И  в  этот  раз,  после  работы  с  косарями, намеревался отправиться  на  молочную  ферму   Однако  к  вечеру  он  так  умаялся,  что  еле - еле  приплелся  в  избу  и,  растянувшись  на  лавке,  уснул  Разбудил  его  голос  хозяина:  -«Вставай,  поужинай  с  нами,  да  подсоби  мне  сходить  к  ручью  за   липой».
     Миша  думал,  что  ему  не  подняться  с  лавки,  но,  пересилив  себя,  встал.  Снял  верхнюю  одежду,  во  дворе  помылся  по  пояс  и,  почувствовав  себя  отдохнувшим,  вошел  в  избу  и  сел  за  стол.  -  «Что  сегодня  робил?»  -  спросил  Еремей  Трофимович.  -  «Косил».  --  «Эвон,  какую  работенку  дали.  Силосную-то  яму  заполнили?»  - «Нет,  не  заполнили  еще.  Я  у  телеги  сломал  оглоблю  и  меня  пока  нарядили  в  бригаду  косарей.  И  при  этом  бригадир   наказал,  чтобы  я  принес  новую  оглоблю.  А  где  я  ее  возьму?»
     Хозяин  ничего  не  ответил,  отпивая  из  глиняной  кружки  горячий  чай,  настоянный  на  сухой  моркови,  потом  сказал: - «Ладно,  помогу  тебе.   Давай  собирайся,  и  пойдем  к  нашему  ключику»

     В  том  месте,  куда   привел   Мишу   Еремей   Трофимович,  ключик   разлился   в  небольшое   озерцо,  и  в  нем  даже  сновали  небольшие  рыбешки.
.  -  «Сначала  поможешь  мне   унести  во  двор  липу,  а  потом  сходим   тебе  за  оглоблей.   Вон,  видишь  возле  твоих  ног  лежит  в  воде   дерево.  Берись  за  него  и  поднимай,  а  я  подниму  его  за  другой   конец.  НУ,  взяли!»
     Миша,  опустив  руки  в  воду,  ухватился  за  разбухшее  от  сырости   дерево,  и  поднял  его.  Другой  конец  поднял   хозяин,  и  они  вынесли  его  на  сухое  место.   Еремей  Трофимович  очистил  с  коры  липы,  приставшие  листья,  водоросли,  другой  мусор  и  сказал:  -  «Понесли  его  ко  мне  во  двор»
    Миша,  следуя  за  хозяином,  нес  на  вытянутых  руках  не  очень  легкое   дерево.  Сучки  с  него  предварительно  были  спилены  и  не  путались  под  ногами.   Когда  принесли  дерево  во  двор,  и  опустили  на  землю,  Миша  спросил,  зачем  ему  такая  мокрая  липа?  -  «Лыко  драть  буду» -  «Как  это?»  -  «Потом  посмотришь,  а  сейчас  пойдем   за  оглоблей».
     Еремей  Трофимович   взял  поперечную  пилу,  топор,  и  они  вернулись  к  ключику.  Теперь  они  пошли  вниз  по  течению  ручья.   Миша  нес  пилу,  а  хозяин  шел  с  топором,  что-то  внимательно  высматривая  в  древесных   зарослях.   Потом  остановился  и  сказал,  охватив  ладошкой   прямой  ствол  черемухи:  -  «Вот  из  этого   дерева  сделаем  оглоблю.   Давай  пристраивай  пилу». Миша  установил  пилу   зубьями  поперек  дерева,  и  они  быстро   его  спилили.  Потом    Еремей  Трофимович  обрубил   сучки.

8

     Оглоблю   Еремей  Трофимович   сделал,  и  Миша  снова   возил  на  быке  траву   в  силосную  яму.   Работа  возчика  была  более  легкой,  чем  косьба.   Поэтому   он  уже  мечтал,  что  после  работы   пойдет  к  своей  подружке.   Вечером,  чтобы  экономить  время,  в  столовую  не  пошел,  а  придя  в  избу,  и  надев  чистую  рубашку,  направился  было  к  воротам,  как  его  окликнул   Еремей  Трофимович: -  «Миша,  помоги  мне  разделать  липу». -  «Как  некстати!»  -  подумал   с  огорчением   Миша,  но  отказать  старику  не  мог.  Он  вернулся  в  избу,  снял  рубаху,  в  одной  майке  вышел  во  двор,  и  спросил: -«Что   делать?»
     «Смотри:  я  на  липе  провел  сплошную  линию  от  вершины   до  комля. Вот  тебе  топор,  прорубай   кору  до  древесины  по  линии,  а  я  стану  прорубать  с  другой  стороны»
      Миша  взял  топор,  размахнулся  и  всадил  его  в  дерево!   В  лицо  ему  полетели  брызги  воды. -  «Как  бы  в  глаза  не  попало?»  - подумал  он  и  начал  прорубать  кору  не  так  ожесточенно.  Когда  кора  по  всему  стволу  была  прорублена,  старик  развалил  ее  по  обе  стороны   дерева  и  сказал   Мише: -  «Давай  уберем  ствол».
     Когда  работа  была  закончена,  Еремей  Трофимович  сказал: -  «Вот  и  ладно,  пускай  сохнет.  Завтра   продолжим».-  «Вот  как! -  грустно  подумал  про  себя  Миша,  -  значит,  и  завтра  я  не  увижу  Риду».

     На  другой   день,  вернувшись  с  работы,   Миша  был  удивлен,  когда  увидел  возле,  снятой  накануне  коры,  полоски  мочала. -  «А  откуда  взялось  мочало?!» -  «Из  липы,  -  ответил   Еремей   Трофимович,  -  пойдем  в  избу,  поужинаем  и  начнем  плести  веревку».
     Миша  был  немало  удивлен,  как  в  частных  домах  плетутся  веревки:  Еремей  Трофимович  привязал  к  дужке  амбара   несколько  полосок  мочала  и  довольно  быстро  начал  их  заплетать.  Когда  часть  веревки  была  сплетена,  хозяин  двора  подал  концы  мочала  Мише  и  сказал:  -  «Подержи».  Миша  сделал,  как  его  попросил
     Еремей  Трофимович  поднес  еще  несколько  полосок  мочала  и  начал  вплетать  в  концы,  которые  держал  Миша. -  «А  в  этом  месте  одна  веревка  из  другой  не  выскочит?»  -  спросил  Миша.  -  «На  своем  веку  я  такого  не  встречал».
     Когда  все  мочало  было  использовано,  на  земле,  возле  липовой  коры,  оказались  лежать  еще  какие-то  рыжие  полоски,  похожие   по  цвету  на  мочало. _ «Это  пойдет  в  печку?»  - спросил   Миша. - «Что  ты.  Это  же  лыко!  Из  него  плетут  лапти»  _»Лапти?  -  удивился   Миша,  -  зачем  они  нужны,  когда  в  магазине   можно  купить  ботинки  или  сапоги?»
     «Сказал  тоже -  сапоги.  Что  лапти-то  никогда  не  носил?»  -  «Не  носил».  -  «Погоди».    Еремей  Трофимович   отпер  амбар,  зашел  туда  и  немного  погодя  вынес   несколько  пар  лаптей  и  предложил:  -«Примерь».
     Чтобы  не  обидеть  старика,  Миша  снял  сапоги  и  начал  примерять  лапти.   Некоторые   были  малы,  другие  -  велики,  и  только   пара  лаптей  пришлась  впору.  -  «Надень  их  и  походи»
     Звякнула   щеколда  ворот  и  во  двор  вошел   Афоня. -  «Вечер  добрый,  -  сказал  он,  -  Миша, на  вот  тебе  снадобье».  И  он  протянул  чекушку  с  какой – то  жидкостью. – «Что  это?»  -  спросил  Миша,  принимая  бутылку. -  «Это  тебе  послала  твоя  зазноба». -  «Ты  ездил  на  ферму  и  нашел  там  Риду?!»  -  «А, что  ее  искать?   Как  только  узнала,  что  я  приехал,  сама  прибежал.  И  начала  расспрашивать,  что  случилось  с  тобой?  Почему  он,  мол,  со  мной  не  приехал?   А  я  ей  сказал,  что  ты  неделю  тому  назад  уснул  на  возу  с  травой  и  свалился  в  силосную   яму,  и  всю  харю  себе  исцарапал»
     «Так  и  сказал -  харю?»  -  «Так  и  сказал. Она  попросила  ее  обождать  и  куда-то  убежала.   Потом  вернулась  с  этой  чекушкой  и  сказала:  -«Увези  Мише.  Это  лекарство,  настоянное  на  травах,  хорошо  помогает  при  порезах  и  укусов  мошкары». -  «Вот  за  это  спасибо»-произнес  Миша  принимая  бутылку,  как  привет  от  любимой.  -  «А  я  смотрю,  ты  примеряешь  лапти?   Дело  стоящее.   Вот  и  ходи  к  своей  зазнобе  в  лаптях,  ноги  не  будут  уставать»

     Наконец,  выдался  удачный  день:  сухой,  солнечный,  и  работу  закончили  во  время.  Миша  прибежал  домой,  переоделся,  а,  когда  начал  натягивать  сапоги,   Еремей  Трофимович   посоветовал  идти  к  своей   зазнобе  в  лаптях: - «В  лаптях  не  заметишь,  как  добежишь».
     Чтобы  не  обижать  старика,  Миша  надел  лапти,  которые  были  ему  впору,  но  незаметно  прихватил  и  сапоги.   Вышел  за  околицу  и  пошагал  на  ферму.  -  «Еремей  Трофимович  оказался  прав,  -  подумал   Миша,  -  в  этой  обувке  легко  идти,  но  перед  молочной  фермой,  надо  будет  переобуться  и  лапти  припрятать  возле  ограды».
     Он  легко   шел   по  знакомой   дороге  и  перед  глазами  все  четче   рисовался  ему  образ   девушки  с  ее  серыми  глазами,  небольшим  носом  и  изогнутыми  полумесяцем   губами,  которые  он  не  раз   целовал  с  упоением.  И,  едва  завидев  крыши  деревушки,  он  почти  побежал  к  своей  ненаглядной.  Миновал  околицу,  с  открытыми  настежь  воротами,  боясь  одного,  чтобы  она  не  ушла  купаться  или  по  другим  каким-либо  делам.
       Вон  показался  угол  здания  школы,  еще  поворот  и,  о  счастье:  все  девчата  сидели  на  ступенях  у  входа.  Миша  подлетел  к  ним,  ища  взглядом  ту,  которая   особенно   была  ему  дорога,  и  вдруг  услышал  хохот   девчат,  а  одна,  особенно  бойкая,  Ася  Панфилова,  крикнула:  - «Рида,   твой  ухажер  явился  в  маскарадном  костюме!»
     Миша  глянул  на  свои  ноги  и  обмер -  он  был  в  лаптях.  Размечтавшись  о  скорой  встрече  с  Ридой,  забыл  переобуться!»  -  Миша,  сбросив  с  плеча  сапоги,  начал  разматывать  мочальные   веревки,  и  стряхивать  с  ноги   древнюю  обувку,  которая  насмешила  девчат
     Подошла   Рида  и,  подставив   плечо,  чтобы  он  не  упал,  натягивая  сапоги,  крикнула: -« Чему   вы  сеетесь,  эта  обувь  наших   предков,  в  которой   ходили   все  российские  крестьяне!»
     Когда   Миша  натянул  сапоги,  Панфилова   спросила: -«А  мне   можно  приобрести   лапти  по  ноге,  чтобы  ходить  в  них  в  лес  по  грибы?! -  «Не  знаю.  Спрошу  старика,  у  которого  живу».-  «И  спроси:  сколько  это  будет  стоить?  Я  куплю.  А  то  от  нашей   деревни  до  грибных  мест  далеко  идти.   Пока   доберешься,  все  ноги  собьешь,  а  в  лаптях  легко  идти  и  мягко».
     «Будто,  ты  ходила  в  лаптях» -  «Ходила,  когда  жила  в    деревне»  -  «Миша,  нам  можно  примерить  твои  лапти?»  -  «Пожалуйста».   Девчата  сбежали  со  ступеней  и  начали  по  очереди  примерять  старую  русскую  обувь.   А  Миша,  взяв   Риду  за  талию,  вывел  из  снующихся  возле  лаптей   девчат,  и  повел   ее   на  окраину  деревни.
     Вышли  на  берег  и  пошли  вдоль  реки.  -  «Ну-ка,  покажись,  -  остановилась  Рида,  и  внимательно  посмотрела  на  лицо  своего  друга,  -  больно  было,  когда  оцарапался?»  -  «Что  ты,  какая  это  боль?  Вот  когда  меня  ранило  осколками  мины,  то  там  была  боль!»
     «Как   это  случилось?»  -  «Это  случилось,  когда  мы  шли  в  атаку»  -  «В  атаку  на  немцев?  Наверно,  страшно  было?»  -  «Нам,  солдатам,  рассуждать  не  положено  было.   Командир   крикнул:  -  «Приготовиться,  марш!»  Мы  повыскакивали  из  окопа  и  побежали  на  немцев  с  криками:  «Ура!»  Пробежали  половину  пути,  и  только  после   этого  он  открыл  огонь  из  минометов.  Разрывом  мины,  меня  ранило  в  обе  руки».  -  «Ой,  милый  мой,  какой  ужас!»
     «Правда,  в  первый  момент,  когда  меня  ранило,  я  боли  не  почувствовал,  а  только  ощутил  на  руках   горячую  кровь,  хлынувшую  из  ран».  -  «А  что,  потом?»  -  «Очнулся  я  уже  в  госпитале».
      Беседуя,  они  дошли  до  коряги,  и  присели  на  нее.  «Покажи».  Миша  закатал  рукава  рубахи,  открыв  на  руках  глубокие  рубцы.  Рида  погладила  рукой  раны,  потом  поцеловала  каждый  рубец.  -  «Ах,  ты,  моя  дорогая»,  -  растроганно  произнес  Миша  и  стал  целовать  свою  девушку.
     Долго  сидели  обнявшись.   Когда  солнце   закатилось,  Рида  сказала: -  «Пора.   Ступай  в  свою  деревню,  пока  не  запели  петухи.  Они  поднялись  и  медленно   пошли  к  молочной   ферме.   Возле  школы  остановились.  -  «До  свидания,  -  сказала  Рида,  -  завтра  придешь?» - «Обязательно  приду!»
     Но  дело  повернулось  иначе.   На  следующий   день   за  ребятами  из  техникума   приехал  грузовик.  Их  вызывали  в  техникум  на  работу  в  мастерских.   Миша  разыскал   Афоню  и  попросил   передать  Риде  привет,  и  объяснить,  что  он  уехал   в  Свердловск  по  вызову   дирекции  техникума. -  «Ладно,  передам»  -  пообещал   Афоня,  и  они  распрощались.

9

     С  Ридой   Миша  увиделся   только  в  октябре,  когда   учащиеся  вернулись  из  различных   колхозов,  и  приступили  к  занятиям.    Удалось  встретиться  не  сразу,  как  начались   занятия,  а  спустя   несколько  дней.  Он  в  перемену   заглянул  в  их  аудиторию.   Возле  доски  стояла   Ася  Панфилова  и  стирала  тряпкой  мел  с  доски.  Увидев  Мишу,  она  повернулась  и..крикнула:  -«Ариадна   Михайловна, -  пришел  твой  поклонник!»
     Миша  увидел,  как  от  группы   девчат  отделилась   его  любимая,  и  подбежала  к  нему. –«Здравствуй,  -  сказала  она  и  добавила: - Выйдем».  Они  вышли  в  шумный  коридор.  –«Пойдем  в  чертежный   кабинет.  Там  никого  нет» -  вновь  предложила  она
     Они   вошли  в  очень   большую   аудиторию  и  Рида,  едва  притворив   дверь,  поднялась  на  цыпочки,  обняла   Мишу  и  поцеловала,  добавив  при  этом: - «Я  так  по  тебе  соскучилась!»  -  «И  я  соскучился,  -  сказал   Миша,  -  давай  вечером  встретимся  и  сходим  куда -  нибудь»  - «К  сожалению,  я  не  смогу.   Сегодня  у  папы  день  рождения,  и  мама  просила  ей  помочь» - «А  послезавтра?» -  «Послезавтра  встретимся». Прозвучал  звонок  -  конец  перемены.
     Но  не  послезавтра,  и  еще  несколько  дней   Миша  не  смог  встретиться  со  своей   девушкой,  так  как  увлекся  театром,   точнее -  художественной  самодеятельностью.   Его  друг   Виктор  Перцовский  сказал,  что  он  записался  в  драматический  кружок  и,  что  ему  понравился  там  режиссер  -  Иван   Дмитриевич   Вахонин.   Миша  всегда  мечтал  об  игре  на  сцене,  поэтому  спросил: - «А  мне  можно  записаться  в  кружок?»
     «Конечно.  Завтра  очередное  занятие,  -  сказал  Виктор,  -  только  я  не  смогу  пойти.  Можешь  пойти  с  Иваном  Фетисовым.   На  другой  день  с  Иваном   Фетисовым   Миша  пришел  в  клуб.   Там  уже  находились  знакомые  ребята:  Кузьма  Семенов,  Саша  Волков,  Борис  Улыбин.   Записи,  как  таковой  -  с  листком  бумаги  и  другими  принадлежностями  не  было.  Просто  от  стены  большой  комнаты  отделилась  фигура  невысокого  человека,  с  большими,  чуть  навыкате  глазами,  острым  носом  и  резко  очерченным  подбородком.  Он  подошел  к  Мише  и  спросил: -  «Вы  тоже  в  кружок?»
     _»Да,  да,  Иван   Дмитриевич,  -  ответил   Фетисов,  -  это  Миша  Иванов.  Он  вместе  с  нами  учится». -  «Вот  и  отлично.   Миша   Иванов   у  нас  будет   заслуженным  артистом»
     Миша  ушам  своим  не  поверил.   Руководитель   еще  не  услышал  от  него  ни  слова,  как  сразу  лестно  отозвался  о  его  способностях.  Ребята  также  перестали  разговаривать,  с  удивлением  глядя  на   Вахонина.
     «Да,  -  повторил   Иван  Дмитриевич,  -  я,  думаю,   он  справится  с  ролью   заслуженного   артиста   Смельцова». Все   засмеялись,  и  Миша  понял,  что  речь  идет  о  роли  в  пьесе,  которую,  видимо,  готовили  кружковцы.   С  этого  вечера   началась  увлекательная   работа  в  драмкружке   Детского  сектора   заводского  клуба.
     Однако,  к  увлечению  художественной  самодеятельностью  добавились   заботы   по  учебе.  Дело  в  том,  что  дирекция   Уралмаша  решила  группу  «Модельщиков»   заменить  группой  по  литейному  производству,  благоразумно  решив,  что  учащиеся,  изучив  литейное  дело,  смогут  приложить  свои  знания,  как  в  модельном,  так  и  в  литейном  производстве.
     Мише  и  его  товарищам   по  группе,  пришлось  осваивать   совершенно  новую  дисциплину.  Они  с  Виктором   внимательно  слушали   преподавателей  на  уроках  и,  придя  домой  садились  за  книги  по  «Металлургии»,  «Литейному   делу»,  «Оборудованию  литейных  цехов».
     Ко  всему  прочему  Мише,  как  редактору  стенной   газеты,  пришлось  сменить  название  с  «Модельщик»  на  «Литейщик»  и  к  концу  каждого  месяца  выпускать  новый  номер.   Теперь  у  них  с  другом  был  напряженный  график   жизни  и  все  же  они  с  Виктором  находили  время  на  все.  Вместе  каждую  среду  вечером  проводили  время  на  репетициях,  а  со  стенной  газетой  Миша  нашел  выход:  подключил  к  работе  своих  помощников
     С  Ридой  встретились  только  7  ноября  на  демонстрации.  Мише  с  Виктором,  как  активным   комсомольцам,  поручили   нести  эмблему   техникума: -«СМТ».  Шли  они  в  самом  начале  колонны  за  последним  рядом  заводской   колонны.  Возле   Дворца  пионеров  все  колонны  остановились,  ожидая,  когда  на  площади  имени  1905  года   закончится  военный   парад.  И  здесь  к  ним  подошла  Рида  с  Асей   Панфилово.
     «И  почему  на  всех  праздниках  ты  с  Виктором  носишь  эмблему  техникума?»  -  спросила  она  Мишу. -  «Они  хотят  быть  примерными   комсомольцами» -  пошутила   Ася.  -  «Конечно,  хотим  быть  примерными»  -  поддержал  шутку   Виктор.  «В  колонне  у  нас  весело:  все  поют  песни,  пляшут,  а  вы  каждый  год  идете  в  одиночестве.  И  не  скучно  вам?»
     «Не  скучно,  -  ответил   Миша  и,  помолчав,  спросил: - Завтра  8  ноября  вы  ничем  не  заняты?»  -  «Не   заняты.  А,  что?» -  «Приходите  завтра  к  12  часам  в  большой  зал   клуба.  Вход  свободный». -  «Что  там  будет?»  -  спросила  Рида. -  « Я  буду  выступать  на  сцене  в  роли  заслуженного  артиста  по  пьесе  Рины  Зеленой  «Опасное  знакомство». -  «Вот  это  да!»  -  «Когда  пьеса  закончится,  поднимитесь  за  кулисы,  там  меня  найдете». -  «Ладно,  придем  посмотреть  вновь  испеченного  артиста» -  улыбнулась   Рида

     Ночь  перед   выступлением   Миша  плохо  спал:  шутка  ли,  выступать   перед  публикой!  -  размышлял  он,  -  Одно   дело    репетиции,  когда   вокруг  сидят   свои  ребята,  и  даже  генеральная  репетиция  на  большой  сцене,  но   перед  пустым   залом.  А  вот  когда  будет  публика  внимать  каждому  твоему  слову,  надо  не  сбиться,  не  забыть  реплики».  Он  вставал,  выходил  на  кухню,  включал  свет  и  еще  раз  перечитывал   свою  роль.
     Утром  поднялся,  позанимался  гимнастикой  с  поднятием  гантелей  и,  когда  мама  накрыла  на  стол,  ополоснув  лицо,  сел  за  стол   завтракать   «Волнуешься?»  -  спросила  мама. – «Волнуюсь». -  «Выпей  настойку  валерианы,  успокоишься».   Мама  поднялась  из - за  стола,  достала  из  аптечки  пузырек   с  лекарством,   накапала  в  стакан  с  водой,  и  подала  сыну.  Миша  выпил  горькое  лекарство  и  мысленно  успокоил  себя.
     Когда  он  пришел   в  клуб,  все  занятые  в  спектакле,  были  уже  в  сборе. Миша  быстро  переоделся,  сам  загримировался,  и  вышел  на  сцену,  где  уже  стояла  декорация.   Потом  подошел  к  тяжелому   занавесу  и,  чуть  отодвинув  его  от  стены,  посмотрел  в  зрительный   зал,  который  медленно   заполнялся  публикой.  Начал  среди  людей  высматривать  свою  любимую,  но,  сколько  не  всматривался,  не  мог  отыскать  ни  Риду,  ни  Асю. -  «Неужели  они  не  придут?»  -  с  горечью  подумал  он  и,  уже  прикрывая  занавес,  увидел  их,  сидящих   на  первом  ряду.
     Прозвенел  третий  звонок,  и  занавес  медленно  раздвинулся,  открыв  сцену,  представляющую   комнату  с  обычной  обстановкой.   За  письменным  столом  сидел  мужчина  в  халате  и  что-то  писал.   Из-за  стены   донесся   звук,  упавшего  предмета.  Мужчина  резко  встал  и,  обращаясь  к  кому-то  невидимому  за  стеной,  громко  крикнул: -  «Вава,  что  ты  там  делаешь?!»
     Крикнув   эту  фразу,  Миша  вдруг  успокоился,  и  все  реплики  говорил  отчетливо,  без  дрожжи  в  голосе.   Когда  спектакль  закончился  и  занавес   закрылся,  послышались  аплодисменты.  -  «Все  идемте  на  поклон!»-  сказал  Иван   Дмитриевич  и  первым  вступил  на  сцену  вместе  с  открывающимся  занавесом.   Участвующие  в  спектакли,  вышли  один  за  другим  на  сцену  и  застыли  перед  зрительным  залом.  Миша  смотрел  только  на  первый  ряд,  где  сидела   Рида,  хлопавшая  ему,  и  всем  артистам.

10

     В  этот   вечер   Миша  собирался   посидеть  после  уроков  со  стенной  газетой,  так  как  заканчивался  месяц,  и  надо  было  «Литейщика»  вывешивать.  Поэтому,  дождавшись,  когда  все  разошлись,  он  достал  из  шкафа,  наполовину  заполненную  заметками  газету  и,  разложив   на  столе,  хотел  дописать  одну  из  последних  заметок,  как  неожиданно  распахнулась  дверь  и  в  аудиторию  вошла   Рида.
     «Жду  его, у  выхода,  жду,  а  он,  похоже,  и  не  думает  идти   домой»  -  произнесла  девушка. – «А  я  и  не  знал,  что  ты  меня  ждешь?»  -  «Неужели  тебе  сердце  не  подсказало?»
     Миша  поднялся,  подошел  к  своей  любимой,  обнял  ее  и,  поцеловав,  сказал  при  этом:  «То,  что  ты  думаешь  обо  мне,  мое  сердце  мне  подсказало,  но,  к  сожалению,  оно  редко  подсказывает,  что  ты  где-то  ждешь  меня». -  «Все  шутишь.   А  я  ждала  тебя,  чтобы  пригласить  на  каток».  -  «А,  разве  каток  уже  залили?»  -  «Вот  в  нашей  заводской  газете  черным  по  белому  напечатано: -  «Вчера  на  стадионе  «Авангард»   залили  каток.  Приглашаем  всех  любителей-конькобежцев  на  стадион!»
     «Отлично.  Пойдем.  Ты  хотела  пойти  сегодня?» -  «Конечно.  Потому  тебя  и  ждала  у  выхода  из  техникума».  -  «А  я,  вот  видишь,  решил  закончить  нашу  газету».  -  «Вижу.  А  завтра  сможешь?»  -  «Завтра  смогу»  -  «Договорились.  Продолжай  делать  свою  газету»  Они  обнялись,  и  Рида  вышла  из  аудитории.

     На  следующий   день   Миша  с  Ридой,  каждый  у  себя  дома,  захватив  коньки,  с  привинченными  к  ним  ботинками,  топали  по  еще   не  очень  морозной  улице  туда,  откуда  неслась  завораживающая  музыка.   Они  обгоняли  и  их  обгоняли,  идущие  парами  и  в  одиночку  любители  катания  на  коньках.
     Пришли  в  павильон,  сняли  верхнюю  одежду,  теплую  обувь  и  старательно  завязали  шнурки  на  ботинках  с  коньками  и,  поднявшись  со  скамьи,  взялись  за  руки,  чтобы  не  упасть,  вышли  на  лед,  заполненный   катающейся  молодежью. -  «Как   хорошо,  Миша!»  -  сказала  Рида,  осматривая  бывшее  футбольное  поле,  покрытое  льдом.
     Действительно:  было  хорошо,  не  морозно  и  радостно  от  множества  народа,  скользившего  по  вытянутому  кругу  под  громкую  музыку,  доносившуюся  из  двух   динамиков.  –«Ну,  что  ж,  двинулись» -  сказал   Миша  и,  оттолкнувшись  ото  льда,  покатил  по  ровной   глади  -  «Давай  вместе»  -  сказала  Рида,  подъезжая  к  нему.
     Они  переплелись  руками,  и  в  ритм  движения,  понеслись  за  другими   конькобежцами.
     Так,  не  разнимая  рук,  прошли   кругов   десять.  Вдруг   кто-то  грубо  разнял  их,   отодвинув   друг  от  друга  и,  подхватив  каждого  под  руки,  резво  понесся   вперед! -  «Что  за  безобразие?!»  -  воскликнула   Рида. -  «Не  сердись,  Рида!  -  перекрывая  голосом  музыку,  прокричал   ей   Миша,  -  Нас  разнял   Борис  Нестеров,  он  из  нашей  группы!» - «Какой   нахал!» -  «Это  верно,  Рида.  Нестеров   нахал,  совсем  не  воспитанный   парень!»
     Когда  поравнялись  с  павильоном,  Нестеров  отцепился  от  них  и,.. не  сказав  ни  слова,  умчался  своей   дорогой. -  «Что  за  грубый  парень  -  этот  ваш  Нестеров!»  - « Это  верно,  -  согласился  Миша,  -  но  зато  круглый  отличник!» -  «И  круглый  - дурак!»  -  добавила  Рида,  вновь  приближаясь  к  Мише,  чтобы  взяться  за  руки.
Катались  они  долго,  часа  два.  Правда,  раза  три   отдыхали,  присаживаясь  на  скамейки,  вмороженные  в  лед.  Потом  Рида  сказала:  «Я  устала.  Пойдем  переоденемся  и  погуляем  просто  так». -  «Согласен».  Они  зашли  в  павильон,  переоделись  и  пошли  по  улице,  слабо  освещенной  светом  из  окон  домов.  На  столбах  лампочек  не  было,  видимо,  в  этом  окраинном  месте,  их  посшибали  камнями  хулиганы.
     Когда  подошли  к  дому  Риды,  она  спросила: -«Какие  планы  на  завтра?»  -  «Завтра  вечером  у  меня  репетиция.  Мы  готовим  новый  спектакль  «Невольник  чести».  -  «О  чем  этот  спектакль?»  -  «О  жизни  Лермонтова.  В  нем  заняты  четыре  человека:  Лермонтов,  его  бабушка,  Столыпин  и  друг  Лермонтова   Раевский». -  «И  кого  же  ты  будешь  играть?»  -  «Начал  репетировать  роль  Раевского.  Приходи  к  нам  в  кружок,  там  всегда  будем  вместе».  -  «У  меня  нет  драматического  таланта».
     «Попробуй   поиграть  в  какой -_нибудь  пьесе,  и  тогда  станет  ясно:  есть  у  тебя  талант,  или  нет»  -  «Это  и  так  видно  из  того,  что  меня  совсем  не  тянет   к  занятию  художественной   самодеятельностью». -  «Ладно.  Будем  встречаться  в  других  местах.  Давай  в  выходной   день   поедем  на  стадион  «Динамо»   кататься  на  коньках.  -  «Вот  это  для  меня  самое  приятное   увлечение.  Можно  поехать  днем,  а  то  вечером  трамваи  плохо  ходят,  когда  после  катания   будем  возвращаться   домой» -  «  С  твоим  разумным  предложением  согласен.  Поедем  днем».

11

     Встретили  новый   1947  год(Прошедший   1946  год  ничем  особенным  не  выделялся.  Миша  с  Ридой  продолжал  встречаться.  Летом  все  учащиеся  техникума  ездили  в  колхозы  и  совхозы)  Новый   1947  год  в  его  Мишиной   учебной  жизни  был  последним.  Через  полгода-  защита  диплома.
     В  конце  февраля,  когда  немного  потеплело,  в  выходной   день  катались  с  Ридой  на  лыжах.  От  дома  Риды  до  Белой  башни  шли  пешком,  неся  лыжи  на  плечах  и,  беседуя  на  разные  темы.   Когда  вошли  в  лес,  подальше  от  людских  глаз,  вдруг  разом  сбросили  на  снег  лыжи  и  кинулись  друг  другу  в  объятия!   Не  отстранялись  друг  от  друга  минут  пятнадцать,  продолжая  жарко  целоваться.   Потом  Рида  слегка  отодвинулась  и  спросила  с  улыбкой:  -«Может  на  лыжах-то  покатаемся?» -  «Конечно  покатаемся»  -  ответил  Миша  все  еще  не  отпуская   девушку.  –«Тогда  давай  хоть  лыжи  наденем».  И  оба  расхохотались!
     Хорошо  было  идти  по  проторенной  лыжне.  В  лесу  было  чисто  и  тихо.  Сквозь  ветки  сосен  иногда   проскальзывало  солнце   и  переливалось   блестками  снежинок  на  плотном  насте.  Иногда  посвистывали  пестрые  синицы,  перепархивая  с  ветки  на  ветку.  Когда  вспархивали  с  очередной  ветки,  на  лыжников  сыпалась  снежная  пыль
     Домой   возвращались   усталые,  но  довольные   лыжной  прогулкой.  -  «Спасибо,  Миша,  что  доставил  мне  такое   удовольствие.   Больше,  наверно,  не  придется  походить  на  лыжах». -  «Почему –не  придется?» -  «Завтра  начинается   заводская  преддипломная   практика  и  нам  с  тобой  будет  не  до  лыжных  прогулок» -  «Верно,  я  и  забыл,  что  завтра  нам   оформляться  на  завод.   Когда  я  с  тобой,  я  про  все   забываю».

     Оформление  на  завод   все  еще  было  сложным.   Хотя  война   закончилась,  но,  чтобы  пройти  на  завод,  надо  было   заполнить  специальную  анкету,  а  фотографировались  не  в  ателье,  а  в  доме  техучебы,  где   вначале   надо  было   самому  из  железных   букв   сложить  свою   фамилию  с  инициалами.  Эта  табличка  с  фамилией   потом  красовалась  на  карточке  над  головой.   Каждый  учащийся   после   этого  с  фотографией  и  со  всеми  документами   шли  в  бюро  пропусков.   Выстаивали  там  длинную  очередь  и,  наконец,  получали  пропуска  на  завод.
     Первая  литейная   группа,  в  которой  учился   Миша,  практику  проходили  в  трех   цехах.   Миша,  Виктор  Перцовский,  Альберт  Гревцов  и  Борис  Улыбин  собирали  материал  для  диплома  в   чугунолитейном   цехе.   Борис  Нестеров,  Леонид   Шабалин  и  Кузьма  Семенов  -  в  сталелитейном   цехе.  Харин,  Волков  и  Ворошнин -  в  обрубном  цехе,  который   был  закрытым,  так  как  в  нем  работали   заключенные  и  пленные   немцы.
     Рида  собирала  материал  для  диплома  в  термическом   цехе.   Первые  дни  все  были  так  загружены,  что  домой  приходили  усталые,  и  на  прогулки  не  было  сил.  И  все  же  встреча  с  Ридой   состоялась,  когда   бюро  комсомола  техникума   организовала   бал -  маскарад,  посвященный  всенародному   женскому  дню.   День  8  марта  был  объявлен  выходным.
     Виктор  решил  нарядиться   девушкой.   Накануне  праздника  он  пришел  к  Мише,  принес  щипцы  для  завивки  волос,  и  попросил  друга  сделать  кудри  на  его  белобрысой   голове.  Это  искусство   завивки,  Мише  далось  не  сразу.  Металлические  щипцы  он  нагревал  в  печке  на  углях  и,  когда  подносил  к  волосам  Виктора,  то  несколько  раз  коснулся  кожи  на  голове  друга. И  тот  отчаянно  вскрикивал!  Все  же  в  конце  концов  голова  Виктора  стала  кудрявой.
     Началась   работа  над  бюстом.  Бюстгальтер,  платье  и  дамские  чулки   Виктор  одолжил   у  своей   сестры,  а  женские  груди  пришлось  сотворить  из   ваты.
    В  день  8  марта  у  Миши  дома,  Виктор   нарядился,  подкрасил  черным  гримом  свои  белесые  брови,  губы  густо  покрыл  малиновой  помадой.  Миша  тем  же  черным  гримом  нарисовал  себе  маленькие  усики,  надел  гусарский  мундир  с  эполетами,  брюки  с  лампасами.   Лицо  скрыл  под  черной  маской .(  все  это  он  взял  напрокат  в  костюмерной  клуба).  И  они,  накинув  на  себя  пальто   поверх  костюмов,  направились  в  техникум.
     В  техникуме,  в  раздевалке  сдали  пальто  и  Миша,  подхватив  Виктора  под  руку,  как  кавалер  повел  даму   туда,  где  уже  играла  радиола,  и  слышалось  шарканье  ног  о  пол  танцующих.   Появление  друзей,  как  они  и  ожидали,  произвело  такое  впечатление,  что  все  враз  перестали  танцевать  и  с  восхищением   уставились  на  незнакомую  элегантную  пару.   Среди  публики  Миша  увидел  Риду.  Он,  не  давая  никому  опомнится,  бросил  свою  даму,   подбежал  к  Риде и,  звякнув  воображаемыми  шпорами,  слегка  склонил  голову  перед  любимой,  приглашая  на  танец.
     Рида,  не  в  силах  отказать  такому  кавалеру,  положила  одну  руку  на  его  эполет,  другие  руки  они  соединили  и  в  такт,  зазвучавшей  музыке,  понеслись  по  залу.   Через   несколько  кругов  Рида  спросила:  -  «Вы  наш  учащийся  или  из  другого  техникума?»  Миша  промолчал,  боясь  выдать  себя  голосом.  -  «А  может  вы  из  школы?»   Миша  вновь  ничего  не  ответил,  продолжая  молча  танцевать.  -  «Почему  вы  не  отвечаете  на  мои  вопросы?»  -  спросила  девушка.
     Миша  наклонился  и  поцеловал  партнершу  в  щеку.  Рида  отскочила  и  запальчиво   крикнула: -  «Что  вы  себе  позволяете?!»  - «И  давно  ты  мне  отказываешь  в  поцелуях?»  -  наконец  произнес   кавалер.  -  «Миша?» Это  ты?!  Ну,  вырядился  и  не  узнать,  - засмеялась  Рида  и  спросила,  -  а  кто  та  дама,  с  которой  ты  пришел?»  -  «Это  мой  друг».  -  «Ты  хотел  сказать -  подруга?»  -  «Нет,  не  подруга,  а  друг  Виктор».
     «Ну,  артисты.  Что  учудили.  Вот  это  я  понимаю  -  настоящие  маскарадные  костюмы.  А  твой  друг  в  образе  дамы   строит  глазки  кавалеру,  с  которым  танцует,  и  где  только  выучился  этому  искусству?»  -  «У  вас,  девчат,  и  выучился».
     В  это  время  из  радиолы  полилась  музыка «Русской  плясовой»  и  перед  публикой  пошла  в  танце  какая-то   бабка  в  сарафане  и  в  лаптях.  –«А, - это  еще  что  за  крестьянка?» -  спросил  Миша.  -  «Не  узнаешь?  -  спросила  Рида,  -  Это  пляшет  Ася  Панфилова  в  лаптях,  которые  она  купила  в  колхозе  у  твоего  хозяина».-  «Ну,  молодчина»  -  «Так  что  наши  девчата  тоже  «не  лыком  шиты» -  улыбнулась  Рида.

12

     13  июня   1947  года  в  6  часов  вечера   Миша   защитил  диплом,  и  ему  присвоили   квалификацию  «Техник -  технолог  по  литейному  производству».   А  так  как  до  вручения  дипломов  оставался  месяц,  то  ребята  из  их  группы  решили  через  неделю  отправиться   купаться   на  велосипедах ,  на  озеро  Балтым.  Миша  пригласил  Риду  поехать  с  ними.  -  «А  у  меня  нет  велосипеда» -  сказала  Рида.  -  «Поедем  со  мной,  на  раме.  Я  сделаю  тебе  мягкое  сидение»  -  «Ладно.  Тогда  поеду».
     Группа  велосипедистов  выехала  с  Уралмаша  в  10  часов  утра,  и  направилась   по  Пышминскому  тракту  в  пригород:   Альберт  Гревцов  со  своей   подружкой   Раей,  тоже  сидевшей  на  раме.  Остальные  -  это   Иван  Фетисов,  Кузьма   Семенов,   Саша  Волков,  Толя  Ретнев,  Николай   поморцев   ехали  самостоятельно  на  своих   конях   без  подружек.  Виктор  Перцовский  поехать  с  ними  отказался  потому,  что  еще  плохо  катался  на  велосипеде.
     Миша,  счастливый   близостью   любимой,  старательно   крутил  педали,  выбирая  дорогу  поровней.(  В  те  годы   Пышминский  тракт  еще  не  был  асфальтирован)   Он  вдыхал   чарующий   запах  девичьего  тела  и  готов  был  ехать  так,  хоть  на  край  света.
     «Когда  устанешь,  скажи  мне.  Я  тебя  подменю»  -  нарушила  молчание   Рида. -  «А  ты  разве  умеешь  ездить  на  велосипеде?»  -  «Умею.   Брату  купили   велосипед,  и  он  научил  меня  рулить  и  удерживать  равновесие»  -  «Почему  же  не  поехала  с  нами  самостоятельно?».  -  «У  велосипеда  отвалилась  педаль,   и  брат  никак   не  соберется  сходить  в  мастерскую,  чтобы  педаль  приварить»
     Вся   кавалькада  двигалась,  заняв  по  ширине  все   шоссе,  ибо   встречного  и  обгоняющего  транспорта  почти  не  было.  Прошли  автобусы:  один  в  одну  сторону,  другой  в  обратную,  проехал  грузовик  и  одна  легковая  машина.   Вот  и  весь  транспорт,  а  лошадей  с  телегами  объезжали  легко:  ноги  у  всех  были   молодые  и  крепкие.
     Через  сорок  минут   свернули  с  тракта,  и  поехали  по  тропинке  в  лес.  Проехав  по  сосновому  лесу  минут  двадцать,  приблизились  к  озеру   Балтым,  отливающим  серебром  под  лучами  жгучего  солнца.   Велосипедисты  не  в  силах   устоять  от   притягивающей  воды   большого  озера,  опустили  своих  коней  кто  где  остановился,  сбросили  одежду  и,  перегоняя   друг   друга,  ринулись  в  спасительную  от  жаркого  солнца  влагу.
    «Как  хорошо!»  -  подумал  Миша,  отгребаясь  на  боку   все  дальше  и  дальше  от  берега.  В  детстве,  живя  в  Михайловске,  он  переплывал  пруд.   Мог  бы  и  здесь  заплыть  очень  далеко,  но  не  захотел  отрываться  от  товарищей,  и  повернул  обратно.   Подплывая,  он  увидел   Риду,  стоявшую  на  песчаном  берегу  в  плавках,  и  в  бюстгальтере:  такую  прелестную  и  неотразимую,  что  даже  чуть  не  задохнулся  от  счастья,  что  у  него  такая  девушка!
     Накупавшись,  все  долго  лежали  на  траве,  подставляя  свои  бога  солнцу.   Потом  Альберт  Гревцов  и  Саша  Волков  поднялись  с  травы  и  начали  между  двух  деревьев  натягивать  волейбольную   сетку.  Однако  ребята,  перед  тем  как  начать  игру  еще  раз  искупались  и,  выбежав  из  воды,  мокрые  запрыгали  возле  сетки,  перебрасывая  мяч  друг  другу.
     К  полудню  почувствовали  голод.   Иван  Фетисов  предложил,  чтобы  все  выкладывали  в  одно  место  свои  припасы.  Так  на  поляне  появились  две  банки  сгущенного   молока,  банка  американской   колбасы,  пачка  галет  и  три  десятка  картошек.
     Развели  костер,  подвесили  над  ним  чайник  с  водой  и  начали  ждать,  когда  закипит  вода.  -  «У  меня  есть  пачка  морковного  чая»  -  сказал   Коля   Поморцев»  -  «Сыпь  в  чайник!»  -  распорядился   Фетисов.  Картошку  решили  испечь  в  золе,  когда  прогорит  костер.
     После  обеда  все  прикорнули  в  тенечке.   Рида  не  захотела  дремать  и  они  с  Мишей  удалились  подальше  от  любопытных  глаз,  и  поцеловались.  Миша  обнял  девушку,  прижал  к  себе  и  сказал:  -  «Вот  так  бы  стоять  и  стоять  рядом   друг  с  другом».  -  «Не  получится,  -  ответила  Рида,  -  через  месяц  придется  поступать  на  работу  и  встречаться,  наверно,  будем  не  часто.»  -  «Да.  Я  и  забыл,  что  скоро  мы  станем  тружениками   большого  завода,  и  жизнь  потечет  иначе».

     12  июля   1947  года   Миша  получил   диплом  и  поступил  работать  в  отдел  главного   конструктора   Уралмашзавода   техником – конструктором.   Виктор   Перцовский   был  принят   техником – исследователем   в  центральную   лабораторию,  туда  же  поступила   работать  Рида   Дудина,  в  лабораторию  техником – термистом.   Миша  вначале   хотел  устроиться  в  отдел  Главного  металлурга,  но  там  оказалось  только  два  свободных  места,  которые  заняли   отличники   Борис  Нестеров  и  Леонид   Шабалин.
     Вначале   Мишу  определили  в  бюро  доменного  оборудования  в  группу  к   Николаю  Александровичу   Перотте.  (Предки   Перотте  были  выходцами  из  Франции).  Через   полгода  всю  их  группу   перевели   во  вновь   организованное  бюро   трубопрокатного  оборудования.   В  стране  после  военной  разрухи  требовалось  восстанавливать   народное  хозяйство  и  трубы,  очень  много  труб,  были  нужны   для  изыскания   пластов  нефти  в   недрах  земли.   Поэтому  проектирование   трубопрокатного  стана  шло  не  только  днем,  но  и  вечерами
     Миша   после  дневной  смены   приходил  домой,  ужинал,  и  вновь  возвращался   в  отдел,  где  работа  часто  заканчивалась  в  12  часов  ночи.  И  так  каждый,  кроме  выходного.  Поэтому  встречи  с  Ридой  были  редки.  В  один  из  выходных  дней   сходили  с  ней  в  клуб  на  оперетту   Сильва  в  исполнении   Свердловской  музыкальной  комедии.  Оперетта  обоим  понравилась,  и  возвращались  домой  в  приподнятом  настроении.
     Потом  в  течение   месяца  не  получалось  встретиться.  То  он  был  занят  в  выходные  дни,  то -  она.  А  однажды,  когда  Миша  шел  домой  после  дневного  рабочего  дня,  встретил  Асю  Панфилову,  которая  спросила,  знает  ли  он  новость?  -  «Какую?»  -  «Рида  выходит  замуж». -  «Как?!  А,  я ?!»  -  «Не  знаю,  спроси  ее  сам»  -  посоветовала  Ася  и  пошла  своей   дорогой.  А  Миша  застыл  на  месте,  пораженный,  как  -  обухом  по  голове!  Действительно -  в  голове  у  него  в  один  момент  все  перемешалось:  -«Что  делать?  Куда  бежать?!»
     На  другой  день  Миша  выбежал  из  отдела  с  заводским  гудком,  и  побежал  к  проходным  из  завода,  боясь  опоздать  и  не  застать  свою  любимую.   Когда  он  примчался  к  проходным,  народ  из  них  уже  выходил,  но  не  густой  толпой,  а  поодиночке.   Риды  среди  них  не  было.  Миша  немного  успокоился,  но  не  настолько,  чтобы  потерять  внимание.
     Стоял  несколько  минут,  присматриваясь  к  людям,  выходившим  из  завода.  Одни  шли  с  усталыми  лицами,  другие  с  задумчивыми,  а  молодежь   высыпала  гурьбой  со  смехом  и  с  прибаутками.  Миша  мысленно  на  них  рассердился,  так  как  ему  теперь  было  не  до  смеха,.  и чуть  не  пропустил  милое  лицо,  мелькнувшее  среди  других  лиц.  -  «Рида!»  -  крикнул  он.  Рида  вышла  из  толпы,  подошла  к  нему  и  поздоровалась: -  «Меня  ждешь?»  -  «Тебя.  Ася  Панфилова  сказала,  что  ты  выходишь  замуж». – «Верно,  выхожу   замуж».
     «А,  как  же  я?  Как  наша  дружба?»  -  «Не  вечно  ведь  нам  дружить,  надо  и  о  дальнейшей   жизни  подумать.  Мне  18  лет -  время  выходить  замуж.  Ты  мне  этого  не  предлагал,  предложил  другой,  и  я  дала  согласие». -  «А,  если  бы  я  предложил,  согласилась  бы?»  -«Да».  -  «Ну,  хоть  на  этом -  спасибо».-  «Не  огорчайся,  найдешь  себе - получше  меня».  – «Я  люблю  тебя!»  -  «Любовь  не  вечна.  Пройдет  время  и  забудешь».  -  «Нет,  никогда  не  забуду!»  -  «Хорошо.  Не  забывай:  будем  помнить  друг  друга  на  расстоянии». -  «Ты,  что?  Уезжаешь?»  -  «Да.  Едем  с  Валерием  в  Киев  к  его  матери.  Там  сыграем  свадьбу,  так  что -  прощай».  Она  протянула  руку.  Миша  взял  ее  руку,  поднес  к  губам  и  много  раз  поцеловал: - «До  свидания».

Четвертая   часть

1

     В  марте   1950  года   Мише  позвонил   Леонид   Шабалин  и  сообщил,  что  у  них  в  чугунолитейном   бюро  отдела  главного  металлурга   освободилось  место  и,  что  он  может   перевестись  к  ним.   Миша  обрадовался,  так  как  конструкторская  работа  со  сложными  расчетами   давалась  ему  трудно.   Перейдя  в  отдел  главного  металлурга,  с  окладом  830  рублей,  он  начал  практически  осваивать  свою  специальность  «Техника -  литейщика»  полученную  в  техникуме.
     В  апреле  Миша  с   Женей   Зайцевым  решили  съездить  в  цирк,  посмотреть  выступление  лилипутов.  Они  никогда  не  были  в  Свердловском  цирке,  но  знали,  что  он  расположен  на  улице  Розы  Люксембург.   Сели  в  трамвай,  доехали  до  остановки   Ленина – Толмачева  и,  спросив  у  прохожих,  где  находится  цирк,  направились  в  указанном  направлении.    Когда  вышли  на  улицу   Розы   Люксембург   увидели  в  конце  улицы   характерное  деревянное  строение  и  двинулись  туда,  предвкушая   встречу  с  интересным   выступлением.
     Когда  прошли  мимо  нескольких  домов,  Миша  вдруг  у  ворот  одного  дома  увидел,  вроде  бы  знакомую  фигуру.   Учащенно  забилось   сердце.  Подошел,  остановился  и  спросил; - «Дядя  Леша?»  -  «Я,  -  ответил  человек  и  неожиданно  радостно  воскликнул, -  Миша?!»
     Миша  подбежал  и  обнял  пожилого  человека,  чуть  не  сбив  с  ног   малютку,  оказавшуюся  у  ног  дяди  Леши.  –«А,  это  кто?»  -  спросил  Миша.  -  «Это  моя  дочурка». -  «Как  тебя  звать?»  -  спросил  Миша,  нагнувшись  над  девочкой.
    Та  спряталась  за  ноги  отца  и  промолчала. -  «Ну,  что  ты  смущаешься?  Скажи  дяде  свое  имя».  -  «Аля»  -  чуть  слышно   произнесла  девочка.  -  «Какое   красивое  имя  -  Аля». -  «А  сказку  Аксакова   «Аленький   цветочек»   тебе  читали?  Эта  сказка  про  тебя.  А  вы,  дядя  Леша,  давно  вернулись  из  госпиталя?»  -  «Как  выздоровел,  снова  вернулся  в  свою  часть»  -  «И  отпуска  не  дали?»  -  «Сказали,  что  в  госпитале  отдохнул.  И  направили  меня  связистом.  -  «Эта  специальность  полегче?»  - «Ну,  как  тебе  сказать.  Потаскаешь   на  плече   мотки   провода  и  так  умотаешься,  что  ноги  не  держат».
     «Это  я  понимаю.  Зато  с  врагом   меньше,  наверно,  встречались».  –«Какой  там!  -  усмехнулся  бывалый  солдат,  -  Где-то  в  поле  взрывом  снаряда   разбросает   телефонную  проволоку,  вот  и  ползешь  под  огнем   противника  на  поиски  обрыва».-  «Неужели  нельзя  обождать,  когда  обстрел  противником  прекратится?»  -«Всяко  было, и  при  затишье.  Не  просто  было  искать  место  порыва  и  в  такие  часы.  Снайперы  караулили,  и  приходилось  их  обманывать,  чтобы  не  попасть  под  пулю»
     «Как  это?»  -  «А  вот:   ползешь  по  полю,  и  видишь  на  дереве,  притаившегося  фрица.  Скатываюсь  в  воронку  и  на  палке   выставляю  каску  над  поверхностью   воронки.   Снайпер  по  каске  стрельнет  и,  пока   перезаряжает   винтовку,  я  выскакиваю  из  воронки  и  прыгаю  в  следующую,  и  все  повторяется  снова»  -  «Ну,  и  хитрый  вы,  дядя  Леша».  –«А  как  же.  Они  нас  перехитряют,  а  мы - их».
     Неожиданно   распахнулась  калитка,  и  в  проеме   ее  Миша  увидел  интересную,  черноволосую   женщину.  – «Ах,  вот  вы  где!  -  произнесла  она,  -  Идите  в  дом.  На  улице  ветрено,  еще  простынете»  -  «Я,  Паня,  встретился  с  Михаилом,  вместе  лежали  в  госпитале.   Рассказываю  ему  о  своих  ратных  делах».  -  «Идемте  в  дом,  там  и  расскажешь   обо  всем».
     «Ты,  Женя,  не  против,   пройти  в  дом  послушать  дальнейший   рассказ  дяди   Леши?»  -  спросил   Миша   друга.  -  «Опоздаем  на  спектакль»  -  «Вы  куда  шли-то?»  -  спросил   Алексей   Васильевич.  -  «В  цирк». -  Словно  дети,  идете  на  утренний  спектакль.  Вы  уже  не  маленькие,  чтобы  сидеть  в  цирке  с  детишками.  Сходите  на  вечерний  спектакль.  Смотрите,  вам  виднее». -  «Ладно,  дядя  Леша,  сходим  на  вечерний  спектакль».
    Миша  с  Женей  вошли  в  большой  двор,  потом  по  деревянной  лестнице  с  перилами   поднялись  на  второй   этаж  дома  и  за  хозяевами   вошли  в  их  жилище.  «Располагайтесь  у  стола»  -  предложил  хозяин.
     Друзья  уселись   на  стулья  возле  стола,  Алексей   Васильевич  поместился  напротив   и  продолжил  свой  рассказ  о  военных  буднях.  –«Войну  закончили  в  Берлине?»  -  спросил   Миша.  -  «Нет,  не  в  Берлине.  Переправлялись  через  реку  Аа  в  Литовской  ССР   по  мосту  из  жердей.  Трофейную   немецкую  машину  вел  капитан,  командир  батареи.  Машина  соскользнула  с  моста  в  воду.  Водитель  едва  выскочил,  а  машина  утонула.
     Когда  переправа  закончилась,  и  полк  вышел  на  огневой  рубеж,  командир  полка  приказал   капитану  поднять   машину.   Капитан  послал  пятерых  бойцов   на  переправу.  Среди  бойцов  был  и  я.   Целый  месяц  провозились  с  октября  по  ноябрь   1944  года,  пытаясь  вызволить   утопленницу.  Свертывали  петлей  тросы,  опускали  их  в  воду,  пытаясь  подвести  под  кузов.  Петлю  то  относило  водой,  то  не  могли  точно  угодить  за  борт. (Все  же  глубина  4  метра).  Приходилось  работать  на ощупь:  то  вроде  бы  захватывали,  а  когда  начинали  тянуть  -  трос  срывался.   Такая  работа  быстро  выматывала.
     «Наверно  холодно  было.  Все  же  глубокая  осень»  -  «Это  у  нас  тут,  на  Урале,  реки  почти  замерзают,  а  у  них,  в  Литве,  было  чуть -  чуть  прохладно,  и  все  же  мы,  голые,  мерзли.  Наконец,  после  многих  попыток  все  же  зацепили   за  кузов  и  довольно  прочно.   Зацепить  то  зацепили,  а  как  вытаскивать?   Катить  машину   по  илистому  дну  впятером  оказалось  совершенно  не  под  силу.
     Решили  вначале   поднять  ее  наверх.  Снова  стали  заводить  петли  из  тросов,  но  на  этот  раз  спереди,  под  радиатор.  Тут  повезло  почти  сразу.  То  ли  уже  наловчились,  то  ли  ил  разогнали,  слегка  сдвинув  машину.  Так  или  иначе,  но  петля  прочно  вошла   под  переднюю  часть  машины.  Теперь  оставалось  извлечь  ее  на  поверхность.  Но  это,  легко  сказать,  а  вот  как  выполнить?  Был  бы  автокран  или  на  худой  конец -  лебедка,  то  и  разговору  бы  не  было.
     А  тут  под  рукой  ничего,  только  пятеро  крепких   парней.   Пришлось  покумекать,  да  почесать  затылки.   Давно  известно,  что  русский  мужик  смекалистый.  Помогла  смекалка  и  на  этот  раз.   Соорудили  высокие  козлы  и  с  помощью   полиспастов   вытянули  машину  из  воды,  и  подвели  под  нее,  заготовленный  заранее  плот.  Вот  и  вся  хитрость.  Конечно,  не так  быстро  все  получилось.
     Потом  уж,  подцепив  плот   канатом,  а  сами,  двигаясь  по  настилу  моста,  и  тоже  не  сразу,  а  с  большими  остановками   для  отдыха,  сплавили  машину   на  плоту  к  противоположному   берегу.   После,  когда  отбуксировали  ее  подальше  от  воды,  мне,  как  бывшему  механику  авторемонтных  мастерских,  поручили  ее  восстанавливать.   Я  и  занялся  этим  делом,  да  недолго  работал.  Вся  шея  от  простуды  покрылась  нарывами,  и  пришлось  отправиться  в  медсанбат.   Там  меня  направили  в  госпиталь.   Пока  лечился,  взяли  Ригу,  а  там  до  конца  войны  рукой  подать.
     Бойцов  нашего  полка  отправили  на  Восток  бить  японцев,  а  меня,  когда  выздоровел,  направили  в  Душанбе   возить  хлопок». -  «Я  доволен,  дядя  Леша,  что  вас  больше  не  задела  вражеская  пуля,  и  вы  остались  живы.  Ну,  нам  пора,  -  сказал  Миша,  собираясь  встать  со  стула,  но  заметив,  что  его  теребит  за  брюки   Аля,  спросил: - что  тебе?» -  «Цветочек». -  «Какой  цветочек?  У  меня  нет  никакого  цветочка».  -  «Девочка  просит,  чтобы  ты  рассказал  ей  сказку  «Аленький  цветочек»  -  подсказал  Женя.  «Рассказать  тебе  сказку?»  -  спросил  Миша.  -  «Да»  -  ответила  девчушка.
    «Ну,  хорошо,  -  согласился  Миша  и,  посадив  Алю   себе  на  колени,  сказал, -  слушай»    И  начал  рассказ:  -  «В  некотором   царстве,  в  некотором  государстве   жил -  был  богатый  купец.  Много  у  него  было  всякого  богатства.  И  было  у  того  купца  три  дочери,  все  три  красавицы  писаные,  а  меньшая  была  лучше  всех.   Вот  собрался   купец  по  своим   торговым  делам   за  море  и  говорит  он   своим  дочерям:  «Привезу  вам  гостинцы,  какие  вы  сами   захотите».   Старшая  дочь  говорит:  «Привези  мне   золотой   венец,  средняя  дочь  говорит:  привези  мне  туалет  из  хрусталя   восточного.  А  меньшая  дочь  говорит:  «Государь  ты  мой  батюшка  родимый,  не  вози  ты  мне  ни  золотой  венец,  ни  туалет  из  хрусталя  восточного,  а  привези  ты  мне   аленький  цветочек,  которого  не  было  бы  краше   на  белом  свете»
     «Ну,   задала  ты  мне  работу   потяжелее   сестриных:  коли  знаешь,  что  искать,  то  как  не  сыскать,  а  как  найти  то,  чего  сам  не  знаешь?  Аленький   цветочек  не   хитро  найти,  да  как  же  узнать,  что  краше  его   нет  на  белом  свете?   Буду  стараться,  а  на  гостинце   не  взыщи»
     Поехал  он  в  путь.   Вот  ездит  честной   купец   по  чужим   сторонам   заморским,  по  королевствам   невиданным.  Отыскал   он   заветный   гостинец   для  своей   старшей   дочери   золотой   венец  с  каменьями   самоцветными.   Отыскал   заветный   гостинец  и  для   своей   средней   дочери   туалет   хрустальный.   Не  может  только  найти   заветного   гостинца   для  меньшой,  любимой   спустя  месяц,  после  появления  девушек  из  техникума,  к  ним  в  комнату  вошла  невысокая,  плотная  девушка  и  спросила:  - «Кто  у  вас  занимается  серией  по  чугуну?»  -  «Миша  Иванов,  -  ответили  ей,  -  вон  тот  черноволосый  юноша,  который  сидит  у  окна».
     Девушка  подошла  к  Мише  и  назвала  себя: - «Я  Маша  Пьянкова,  работаю  в  бюро  нормирования.  Мой  начальник  посоветовал  обратиться  к  вам  с  просьбой  дать  на  время  чертежи». -  «Пожалуйста,  -  ответил  Миша  и,  достав  из  нижнего  ящика  стола  пачку  чертежей,  добавил,  -  выбирайте».  Маша  отобрала  нужные  ей  чертежи,  поблагодарила  Мишу  и  пошла  к  выходу.
     Следующая  встреча  с  этой  девушкой  произошла  на  экскурсии,  организованной  на  Верх -  Исетский  металлургический  завод.  Среди  экскурсантов  была  и  Маша  Пьянкова.  Почему - то  за  разъяснениями  по  непонятным  вопросам,  она  обращалась  к  Мише.  Много  раз  подбегала  и  спрашивала,  не  поняв  рассказ   экскурсовода,  или  не  расслышав   его  из – за  шума  в  цехе.  Это  ее  выделение  Мишиной  персоны  среди  других,  ему  было  приятно,  и  он  с  удовольствием  растолковывал  ей  назначение  того  или  другого  оборудования.  Посетили  мартеновский  и  листопрокатный  цехи,  цех  резки  листов  и  упаковки.
     В  автобусе  Маша  оказалась  рядом  с  Мишей  и,  когда   подъезжали  к  Уралмашу,  она  посетовала  на  то,  что  рано  возвращаемся,  и  она  не  сможет  попасть  в  общежитие,  так  как  ключ  от  комнаты  есть  только  у  Зины  Жуковой.  -  «У  Жуковой,  которая  работает  в  конструкторском  отделе?»  -  спросил  Миша.  -  «Да» - «Я  ее  знаю  -  сказал  Миша,  -  знаю  в  каком  она  бюро  работает,  и  могу  разыскать  ее».
   Ключ  был  получен  и  Миша,  провожая  Машу  в  гостиницу  «Мадрид»,  впервые  переступил  порог   девичьей  комнаты.  И  как-то  незаметно  они  подружились.
     Однажды  Маша  спросила,  хочет  ли  Миша  съездить  с  ней  в  Сысерть  к  сестре  и  к  братьям.  Миша,  много  наслышавшись  об  этом  загадочном  городе,  с  радостью  согласился.   Поехали  в  выходной   день  на  попутной  машине. (В  те  годы  автобусного  сообщения  еще  не  было). Внешний  вид  города  Сысерти   Мише  понравился.  Он  напоминал  ему  Михайловск,  также  обнесенный  горами,  с  большим  прудом,  окруженным   сосновым  лесом.  И  посреди -  завод  Гидромаш.
     Маша  вела  Мишу  по  улице   Ворошилова (теперь  -  Тимирязева),  в  одном  месте  немного  приостановилась  и,  указав  на  одноэтажное  кирпичное  здание,  с  грустью  произнесла:  -«В  этой  больнице  умерла  моя  мама»  -  «Когда  это  случилось?»  -  «В  конце  декабря   1950  года»  -  «Как  звали  твою  маму?»  -  «Апполинария  Антоноана» - «Я  сочувствую  тебе,  Маша  в  твоем  горе»  -  «Спасибо»
     Шли  довольно  долго.  Наконец  остановились  у  ворот   двухэтажного  дома,  побеленного  известью.  Первым,  кто  их  встретил,  когда  они  вошли   в  нижний  этаж  дома,  загорелый  шустрый  мальчик. –«Это  кто?» -  спросил  Миша.  – «Люда». – «Девочка?  А  я  думал – мальчик».
     На  кровати  у  окна   валетом  спали  два  мальчика.  Услыхав  голоса,  они  проснулись  и  с  интересом  посмотрели  на  Мишу.   Маша  подошла  к  кровати  и,  указав  рукой  на  старшего,  сказала: - «Это  Володя»,  указала  на  второго: - »Саша».
     Миша  подсел  к  ним  на  стул  и  спросил, ходят  ли  они  на  рыбалку.   Оказалось,  что  этот  вид  спорта  их  не  интересует,  а  увлекаются  они   легкой  атлетикой   и  футболом.  Во  время  их  разговора  из  другой  комнаты  вышел  еще  не  совсем  проснувшийся  мальчик,  кудрявый,  как  херувимчик.  –«Вот  и  Юра  проснулся»,  -  сказала   Маша.
     Володя,  посмотрев  на  руку   Миши  с  часами,  спросил:  -  «Секундная  стрелка  есть?» -  «Есть».  Братья   радостно  встрепенулись.  -  «Побежали!  -  воскликнул   радостно   Саша  и  соскочил  босым  на  пол,  -  Вы  засечете  время,  когда  мы  побежим?»
     Вышли  на  улицу  и  ребята  устроили  состязание,   бегая  вокруг  квартала,  а  Миша,  сверяясь  с  часами,  сообщал  им  результаты   соревнования.   Возвращаясь  из  магазина,  подошла  старшая  сестра   Маши  Аня.  С  нею  Миша  был  знаком,  когда  она  приезжала  к  Маше  в  общежитие. -  «А  воду  натаскали!?  -  спросила  она  братьев,  запыхавшихся  от  бега,  -  Быстренько  берите  ведра».
     Ребята  беспрекословно  взяли  по  ведру  и  направились  через  улицу  к  противоположному  дому,  там  был   колодец.  Володя  стал  выкручивать   из  колодца  бадью  с  водой,  а  Юра  с  Сашей  таскали  полные  ведра  домой,  и  сливали  в  большую  железную  бочку.   Юра  таскал  воду,  чуть  согнувшись,   Саша  ведро  почти  волок   по   земле,   настолько  оно   было   велико  и  тяжело.    Когда   Миша  вызвался   помочь  ему,  он  отрицательно   замотал   головой  и  донес  свою  ношу  благополучно  до  места.
     Потом   Миша  был  свидетелем   починки  треснувшего   оконного   стекла.   Володя,  как  старший   брат,   командовал  младшими,  и  они  охотно  исполняли  его  приказания.   Делали  все  очень  быстро,  отыскивая  во  дворе   тот  или  иной  материал,  нужный  в  деле.
     «Видишь  какие  у  меня  братья  работящие,  -  сказала   Маша,  -  только  редко  мне  приходится  их  навещать.   Поэтому  вся  забота  лежит  на  сестре   Ане».   Про  ее  сестру  позднее  в  газету  написала  соседка.   Вот  эта  заметка:  - « Анна   Ивановна   Пьянкова  -  женщина  скромная.  И  профессия  под  стать   характеру -  бухгалтер.   Но  люди   знают:   этот  человек   сильный,   добрый,   самоотверженный.
     Ее  отец  погиб  на  фронте.   Вскоре  умерла  и  мать.   Аня   была  старшей.   За  ней  шли  Маша,   Гена,   Володя,  Юра,  Саша.    Младшая  в  семье  была   Людочка,  дочка   Ани.  Отец   Люды  видно  испугался   такой  обузы.  А  вот  Аня,  Анна   Ивановна,   не  испугалась.   Братишек   в  детдом   отдавать  не  стала,  заменила  им  мать.
     Жили  мы  рядом.  Встанешь,  бывало,  утром,  а  соседка  белье  во  дворе  развешивает – не  ложилась,  значит.   Время   было  скудное.   Одежда  на  мальчишках  так  и  горела.   Вот  и  стирает,  вот  и  латает   Аня   бесконечно.
     Кроме  основной  работы  она  мыла   пол  в  лесничестве,  держала   хозяйство – корову,  овец,  кур.  Чтобы  детей  накормить, сил  не  жалела.    Один  сенокос  чего  стоит!   Бежит  за  семь  верст  после  работы.   Косит,  пока  светло,  а  потом,  спотыкаясь   впотьмах,  бредет   домой.   С  утра – опять  на  работу.
     У  нас  в  почете  люди,  выполняющие  по  полторы-две  нормы.  Не  сосчитать,  на  сколько  процентов   отработала  свой   жизненный  долг   Анна   Ивановна   Пьянкова,  посвятив   себя  осиротевшим   детям,  вырастив   из  них  образованных,  работящих  людей».

3

     Миша  продолжал   дружить  с   Машей.  Ходили  с  ней  в  туристские  походы,  иногда  ездили  в  театр,  ходили  в  кино.  Маша  продолжала  учиться  в  Политехническом  институте   имени  Кирова  на  вечернем  отделении.   Поступила  учиться  сразу  после  окончания  техникума.   Каждый  вечер  Миша  встречал  ее  после  занятий  и  провожал   до  общежития.   Видя  их  такую  крепкую  дружбу,  один  из  друзей  Миши,  а  именно   Исаак  Ронин  сказал  однажды:  «Женись  на  Маше.   Девушка  умная».  Годы  Миши  были  уже  зрелые  -  26  лет.   Надо  было  как-то  устраивать  свою  судьбу.  И  Миша  сделал   Маше  предложение.   Она  согласилась.   Расписались   3  ноября   1953  года,  а  в  ноябрьские  праздники  сыграли  свадьбу,  и  Маша  перешла  жить  в  их  комнату  с  мамой  площадью  14  квадратных  метров.
     Первое  свадебное  путешествие  они  совершили   в   сентябре   1955  году  по  туристской  путевке  «Пятигорск  -  Нальчик». Кавказ  встретил  их  мягкой,  теплой  погодой  с  чарующим  запахом   незнакомых  трав  и  цветов.  В  Пятигорске  все  дышало  Лермонтовым.  И  «Грот  Лермонтова»  и  Академическая  галерея,  и  Провал  с  голубой   целебной  водой,  и  «Домик  Лермонтова»,  в  котором   Михаил   Юрьевич   провел  последние  часы  своей  жизни,  и  место  дуэли  у  подножия  горы  Машук.
     В   Нальчике  поразил  широкий   проспект,  упиравшийся  в  гряду   гор  с  белыми   снежными   вершинами.   На  этом  широком  проспекте   была  турбаза   в  трехэтажном  корпусе  с   балюстрадой  на  крыше.,  в  которой  они  жили.
    Оставила  неизгладимое  впечатление   экскурсия  в  горы.   Миша  с  детства   мечтал  о  восхождении  на  неприступные   вершины   или   головокружительный   спуск   в  глубокие   ущелья.   И  вот  эта  сказка   перед  ними!   Вначале  они  вошли  в  ущелье,  подобное  колорадскому  каньону   в   Америке,  где  по  обе  стороны  уходили   ввысь  к  облакам   неприступные   каменистые  стены.
     Пройдя  метров  сто  по   этому   коридору,  подошли  к  краю  другого   ущелья,  но  на  этот  раз,  уходящего  далеко  вниз.  На  дне  струилась   речка,  виднелись  крыши  нескольких   домиков.  Глубина   этого  ущелья  была  метров   восемьсот.   Потрясающее  впечатление!
     Удивительно  красивым  был  сад  из  голубых  елей   на  окраине   Нальчика.   Такие  ели  они  видели  впервые.   Позднее  они  появились  и  на   Урале,  вывезенные  из   Нальчика.
     В  следующем   1956  году  отпуск  у  них  оказался  в  разное   время.   У  Миши  в  апреле,  а  у  Маши  в  июле.   Поэтому  Миша  отпустил  жену  одну  совершить  путешествие  на  теплоходе  по  маршруту  «Пермь  -Астрахань».   Основная  мысль  Маши  была  та,  чтобы  в  Сталинграде  посетить  Малахов  курган  с  мемориалом,  где  были  представлены  имена  бойцов,  погибших,  отстаивая  этот  город  от  немцев.
     Когда  их  теплоход  встал  на  стоянку  у  Сталинграда,  Маша  прошла  к  мемориалу  и  очень  долго  искала  фамилию  своего  отца,  но  так  и  не  нашла.   В  музее  «Сталинградской  битвы»  ей  показали  наградной  лист,  где  значилась   фамилия  Пьянков,  но  имя  и  отчество  были  уничтожены  огнем.   Поэтому  работница  музея  посоветовала  Маше,  когда  она  вернется  в  Свердловск,  сходить  в  военкомат  и  узнать  в  какой  части  служил  ее  отец.
    Маша  вернулась  в  Свердловск,  пошла  в  военкомат  и  объяснила,  что  ее  отец  Пьянков  Иван   Яковлевич,  пропал  без  вести,  и  попросила,  чтобы  ей  назвали  номер  части,  с  которой  отец  отбыл  на  фронт.  -  «И  зачем  это  вам  нужно!»  -  грубо  крикнул  военком.  (  в  те  годы  все  пропавшие  без  вести   считались  предателями,  самовольно  сдавшиеся  в  плен.   Поэтому  почти  все  документы  в  военкомате  на  таких  людей  были  уничтожены )  Маша  заплакала  и  ушла  из  военкомата  ни  с  чем.  Мише  об  этом  она  ничего  не  рассказала,  решив, видимо,  что  это  ее  личное  дело.

4

    В   этом  же  году  вернулся  из  армии  Геннадий   Иванович  Пьянков.   Предварительно  он  списался  с  Машей  о  разрешении  временно  остановиться  у  них.   Получив  разрешение,  приехал  в  Свердловск  и  сразу  занялся   поиском  работы.   До  армии  он  окончил  7  классов  и  учился  в  школе  механизации.   После  возвращения  из  армии,  поехал  на  «Эльмаш»  и  устроился  там  на  завод   электриком.   Ему  дали  общежитие.  Там  же  он  поступил   учиться  в  Свердловский   электромеханический   техникум.   Женился.  Жену  звали  Людмилой,  она  работала  продавцом  в  овощном  магазине.  У  них  родился  сын   Владимир.
     В  июне   1958  года   Маша  окончила  политехнический  институт  и  перешла  работать  в  «Гипромез» (Государственный  институт   по  проектированию   металлургических   заводов )  и  была  принята   на  должность   инженера -  конструктора   трубопрокатного   сектора.
     К  середине   шестидесятых  годов   относится   большое  дело,  организованное   Машей.   Жить  в  одной  комнате  в  стесненных  условиях  было  не  сладко.   На  получение  комнаты  в  своем  отделе   Миша  стоял  в  длиннущей   очереди,  могущей  дойти  к  концу  его  жизни.
     Маша,  работая  в  Гипромезе,  прослышала  о  том,  что   преподавательский  состав   горного  института  организует  строительство  кооператива.   Маша  сумела  стать  членом  кооператива.  Уплатили  взнос   2000  рублей  на  2-х  комнатную  квартиру  на  втором  этаже. ( Вся  квартира  стоила  5000  рублей  с  рассрочкой  выплаты  в  течение  20  лет).  И  вот,  наконец.  они  переехали  в  свою  двухкомнатную  квартиру  на  втором  этаже  по  улице  Посадской  в  начале   1965  года.
     На  торжество  по  случаю  новоселья,  приезжал  брат   Маши   Владимир   Иванович   Пьянков.  Он  в  Сысерти  окончил   десятилетку,  а  пока  учился,  в  летние  каникулы  работал   техником  в  Верх – Сысертском  лесничестве.   Потом  поступил  учиться  в  Лесотехнический  институт,  который  окончил  в  1968  году  и  был  направлен  на  Алтай,  где  работал  в  городе  Турочак   главным  инженером   леспромхоза.   Там  женился  на  Лилии   Николаевне,  работавшей   зубным  техником.   У  них  родилась  дочь   Наталья.
    Маша – Мария  Ивановна  Пьянкова,  была  хорошим  работником:  ее  повысили  до  старшего  инженера,  а  позднее   она  стала  руководителем   бригады.  В  марте   1971  года    была  награждена  орденом  «Знак  Почета»
        На  следующий  год  другой  брат  Маши   Юрий  Иванович   Пьянков   защитил   диплом   Политихнического  института  имени  Кирова  и  ему  присвоили   квалификацию  инженера  -  экономиста (  до  этого  он  окончил  в  феврале   1961  года  Карпинский   горный  техникум,  отслужил  в  армии)  После  окончания  института  трудился  в  институте  «Унипромедь»  лаборантом.  Внеслужебное   время  увлекался  спортом,  был  судьей  Республиканской   категории  по  футболу
     В   1970  году  Юра  отдыхал   по  путевке  в  международном  лагере  «Спутник»  в  городе   Ужгороде.  Там  он  сдружился  с  хорошенькой   девушкой   Алевтиной   Расковаловой.   Когда  вернулись  в  Свердловск,  дружбу  продолжили,  а  13  апреля   1972  года  расписались.
     На  регистрацию   Миша  не  смог  поехать  из - за  занятости  по  работе,   поехала   Маша.   Миша  дал  ей  свою  узкопленочную   кинокамеру  и  посоветовал  заснять  торжественные  минуты  регистрации,  что  она  и  сделала.
     Когда  все,  бывшие  на  регистрации,  входили  в  столовую,   Миша  был   уже  там  и  стоял  у  входа,  наблюдая  за   незнакомыми  людьми.   Первым  знакомым  лицом,  переступившим  порог  столовой,  Был  Юра  Пьянков,  ведя  под  руку  невесту – очень  красивую  девушку.  Следом  шла  Маша,  а  за  ней…(Миша  был  удивлен!)  шел  дядя  Леша.  Миша  спросил  его: - «А  вы – то,  как  сюда  попали?»  -  «Выдаю  замуж  свою  дочь   Алевтину»  -  ответил  Алексей   Васильевич.  -  «Это  Аля?  Та  самая,  которой  я  рассказывал  сказку  «Аленький  цветочек»?  -  «Она  самая»   «Какая  она  стала  красивая» -  «Да,  вся  в  мать».  -  «Почему  я  не  вижу  Прасковью  Андреевну?»  -  «Она  немного  приболела,  и  поэтому  не  смогла  придти  сюда».
    «А  кем  стала  Аля,  где  работает?»  -  «  Она  в  декабре   1965  года  закончила  техникум  «Советской  торговли»  и  по  распределению   начала  работать  поваром  в  Политехническом  институте.  Проработала  полтора  года,  и  в  возрасте  двадцати  лет  поступила  на  заочное  отделение  СИНХа.  И  сейчас  вот  заканчивает  этот  институт»  -  «Кем  же  она  станет?» -«Технологом  и  организатором  общественного  питания»  -  «Хорошая  специальность,  -  питание  нужно  всем  людям»
    У  Али  с  Юрой  родились  две  дочери:  Анастасия   23  августа   1973  года  и  Марина  1  ноября   1976  года.
     Самый  младший  из  братьев   Александр  Иванович   Пьянков   женился  в  январе   1970  года.   Невеста  его,  Нина   Сергеевна  Пентегова,  родилась  20  декабря   1945  года  в  Марийской  АССР,  окончила  там  11  классов  общеобразовательной  школы  и  уехала  в  Сухой  лог  к  брату.   Там  ей  не  понравилось,  и  она   переехала  к  родственникам  в  Сысерть. Поступила  работать  на  Уралгидромаш  служащей.  В  августе   1970  года  у  них  родился  сын  Андрей,  а  через  некоторое  время  -  дочь  Елена
     Александр   Пьянков   после  десятилетки  работал  полгода  на  Уралгидромаше   учеником  карусельщика,  летом  работал   физруком.   В  июне   1962   года  его  взяли  в  армию,  вернулся  из  армии  в   1965  году  и  поступил   работать  на   Уралмашзавод   карусельщиком.   В   1966  году  вернулся  на   Уралгидромаш.   С   1972  года  по   1974  год  учился  заочно  в  Свердловском   техникуме   физкультуры.   После  окончания   техникума  работал   руководителем   начальной   военной   подготовки..
     Будь   жив   Иван   Яковлевич  Пьянков,  он  бы  гордился  своими  детьми,  выросшими   достойными  и  работящими  людьми.

Эпилог

     Когда  в  постсоветской  России  открыли  частично  архивы  Великой   Отечественной  войны,   Миша  с  Машей  послали  в  город  Подольск  запрос  о  судьбе   Ивана   Яковлевича   Пьянкова,  призванного  в  армию  в   1942  году  в  городе   Свердловске  и  павшего  безвестно.  Вот  какой  они  получили  ответ:   «В  карточке   учета   политсостава   Советской  Армии   имеется   карточка  на  старшего   политрука   Пьянкова   Ивана   Яковлевича,  командира  роты   политчасти   93  отд.  Стрелковой   бригады,  в  которой   записано:  «Пропал  без  вести  1.11.1942 г.  Приказ   ГУФКА   00241  пр. от  28.2.1943 г.»
    Основание:  «Карт.  Учета   политсостава   документов   93  отд.  Стр.  бригады   за   1942  г.,  необходимых  для  уточнения   сведений  о  судьбе   Пьянкова  И.  Я.  На  хранении  в  ЦАМО   СССР  нет.
     В   приказе  по   93  стрелковой   бригаде  №  08  от  12   ноября   1942  г.  Значится:  «Нижепоименованный  начсостав   исключается  из  списков   личного   состава   бригады,  как  раненый  и  заболевший…25.  Зам.. ком.  политроты  1-го.  батальона  мл.  лейтенант   Пьянков   Иван   Яковлевич   ранен  27.10.1942 г.  На  высоте   95,9  в  Северо – западной  части  с.Бекетовка   Сталинградской  обл.  и  эвакуирован  на  излечение  в  52  медсанбад»  Основание:  Ф. 1745,  оп.2, д.3, л.27.
     Другими   сведениями  о  судьбе   Пьянкова  И. Я.  АРХИВ  МО  СССР  по  док-там   бригады  не  располагает.
    Медицинские   документы (истории  болезни,  протоколы  ввк,  книги  учета   больных   52   медсанбата  за   1942 .  ЦАМО   СССР  не  хранит).
     Дополнительно   за  справкой   о  нахождении   на  излечении   Пьянкова  И.  Я.  обратитесь  в  Военно – Медицинский   Музей.  ( г.  Ленинград,  Лазаретный  пер., 2 )
     Начальник  архивохранилища   Гончаров

     Маша  с  Мишей  сделали  запрос  в  Ленинградский  музей  и  получили  ответ:  «В  общем  учете   раненых,  больных  и  умерших,  сведений   о  Пьянкове   Иване   Яковлевиче   в  документах   медсанбата  № 52  за  30.10.-11   1942  г.  Не  имеется»
                Нач.  4   отделения   Мамонтова..

Содержание

Первая  часть
Вторая  часть
Третья  часть
Четвертая  часть
Эпилог

Примечание:  В  первой  части  книги   некоторые   эпизоды   Сталинградской   битвы   взяты  из  повести   Виктора   Некрасова  «В  окопах   Сталинграда».дочери,  аленького  цветочка,  краше   которого  не  было  бы   на  белом  свете.   Находит  он  во  садах   царских   много  аленьких  цветочков   такой   красоты,  что  ни  в  сказке   сказать,  ни  пером  написать,  да  никто  ему   не  может   сказать,  что  краше   того  цветка   нет  на  белом  свете.
     Вдруг   налетели  на  него  разбойники.   Он  все  товары  свои  побросал  и  кинулся  бежать,  и  забежал  в  лес  дремучий.  Идет  по  нему,  а  под  ногами  тропа   светлая  и  будто -  бы   встречу  ему  солнце   встает.   Идет  он,  идет  и  вышел  ко  дворцу   неписаной  красоты   где  фонтаны   бьют  и  музыка  играет.   Входит  он  во  дворец   по  лестнице,  устланной  коврами.   Вошел  в  горницу – нет  никого,  в  другую,  в  третью – нет  никого,  в  пятую,  десятую – нет  никого,  а  убранство   везде   царское.   Дивится  купец   такому  богатству,  а  вдвое  тому,  что  хозяина  нет.  И  подумал  про  себя: - «Все  хорошо,  да  есть  нечего».  И  вырос  перед  ним   стол  с  едой.  Сел  он  за  стол,  наелся,  напился: - «Хорошо  бы  теперь  соснуть».  Только  подумал,  а  перед  ним  кровать,  пуховик  на  ней  лежит.  Лег  он  на  кровать  и  подумал:  -«Ах,  как  бы  мне  дочерей  хоть  во  сне  увидеть  и  заснул  и  увидал  во  сне…»
     «Алексей,  дочурка – то  наша  заснула   на  коленях  у  Михаила.  Днем  никак  ее  не  уторкаешь,  а  тут  на  тебе,  спит,  -  произнесла  супруга   Алексея  Васильевича  и,  подойдя  к  рассказчику,   сказала, - давайте  я  ее  возьму  и  унесу  на  кровать».
     «Хорошая  сказка,  -  похвалил  Алексей  Васильевич,  -  что  же  было  дальше?  Ведь  Аленька,  проснувшись,  потребует  продолжение»
     Миша  коротко  рассказал  продолжение  сказки,  и  они  распрощались.

2

     Летом   1951  года  однажды  в  комнату,  где  располагалось  бюро   чугунного  и  цветного  литья,  забежала  группа  девушек  и  сбилась  в  углу,  за  столом  начальника  -  «Кто  такие?»  -  спросил  старейший  работник  бюро   Валентин   Леонидович  Пономарев.  -  «Нас  направили  к  вам». -  «Откуда  вы?»  -  «Из  Свердловского   машиностроительного  техникума.  В  июне   защитили  дипломы  по  литейному  производству» - «Вас  всех  в  наше  бюро?»  -  «Не  знаем».
     Девушек  распределили  по  разным   подразделениям,  а  в  чугунолитейном  бюро   стал  работать  их  однокашник   Петр  Тоболов.
     Миша  работал  по  серийному  производству  и,  спустя  месяц,  после  появления  девушек  из  техникума,  к  ним  в  комнату  вошла  невысокая,  плотная  девушка  и  спросила:  - «Кто  у  вас  занимается  серией  по  чугуну?»  -  «Миша  Иванов,  -  ответили  ей,  -  вон  тот  черноволосый  юноша,  который  сидит  у  окна».
     Девушка  подошла  к  Мише  и  назвала  себя: - «Я  Маша  Пьянкова,  работаю  в  бюро  нормирования.  Мой  начальник  посоветовал  обратиться  к  вам  с  просьбой  дать  на  время  чертежи». -  «Пожалуйста,  -  ответил  Миша  и,  достав  из  нижнего  ящика  стола  пачку  чертежей,  добавил,  -  выбирайте».  Маша  отобрала  нужные  ей  чертежи,  поблагодарила  Мишу  и  пошла  к  выходу.
     Следующая  встреча  с  этой  девушкой  произошла  на  экскурсии,  организованной  на  Верх -  Исетский  металлургический  завод.  Среди  экскурсантов  была  и  Маша  Пьянкова.  Почему - то  за  разъяснениями  по  непонятным  вопросам,  она  обращалась  к  Мише.  Много  раз  подбегала  и  спрашивала,  не  поняв  рассказ   экскурсовода,  или  не  расслышав   его  из – за  шума  в  цехе.  Это  ее  выделение  Мишиной  персоны  среди  других,  ему  было  приятно,  и  он  с  удовольствием  растолковывал  ей  назначение  того  или  другого  оборудования.  Посетили  мартеновский  и  листопрокатный  цехи,  цех  резки  листов  и  упаковки.
     В  автобусе  Маша  оказалась  рядом  с  Мишей  и,  когда   подъезжали  к  Уралмашу,  она  посетовала  на  то,  что  рано  возвращаемся,  и  она  не  сможет  попасть  в  общежитие,  так  как  ключ  от  комнаты  есть  только  у  Зины  Жуковой.  -  «У  Жуковой,  которая  работает  в  конструкторском  отделе?»  -  спросил  Миша.  -  «Да» - «Я  ее  знаю  -  сказал  Миша,  -  знаю  в  каком  она  бюро  работает,  и  могу  разыскать  ее».
   Ключ  был  получен  и  Миша,  провожая  Машу  в  гостиницу  «Мадрид»,  впервые  переступил  порог   девичьей  комнаты.  И  как-то  незаметно  они  подружились.
     Однажды  Маша  спросила,  хочет  ли  Миша  съездить  с  ней  в  Сысерть  к  сестре  и  к  братьям.  Миша,  много  наслышавшись  об  этом  загадочном  городе,  с  радостью  согласился.   Поехали  в  выходной   день  на  попутной  машине. (В  те  годы  автобусного  сообщения  еще  не  было). Внешний  вид  города  Сысерти   Мише  понравился.  Он  напоминал  ему  Михайловск,  также  обнесенный  горами,  с  большим  прудом,  окруженным   сосновым  лесом.  И  посреди -  завод  Гидромаш.
     Маша  вела  Мишу  по  улице   Ворошилова (теперь  -  Тимирязева),  в  одном  месте  немного  приостановилась  и,  указав  на  одноэтажное  кирпичное  здание,  с  грустью  произнесла:  -«В  этой  больнице  умерла  моя  мама»  -  «Когда  это  случилось?»  -  «В  конце  декабря   1950  года»  -  «Как  звали  твою  маму?»  -  «Апполинария  Антоноана» - «Я  сочувствую  тебе,  Маша  в  твоем  горе»  -  «Спасибо»
     Шли  довольно  долго.  Наконец  остановились  у  ворот   двухэтажного  дома,  побеленного  известью.  Первым,  кто  их  встретил,  когда  они  вошли   в  нижний  этаж  дома,  загорелый  шустрый  мальчик. –«Это  кто?» -  спросил  Миша.  – «Люда». – «Девочка?  А  я  думал – мальчик».
     На  кровати  у  окна   валетом  спали  два  мальчика.  Услыхав  голоса,  они  проснулись  и  с  интересом  посмотрели  на  Мишу.   Маша  подошла  к  кровати  и,  указав  рукой  на  старшего,  сказала: - «Это  Володя»,  указала  на  второго: - »Саша».
     Миша  подсел  к  ним  на  стул  и  спросил, ходят  ли  они  на  рыбалку.   Оказалось,  что  этот  вид  спорта  их  не  интересует,  а  увлекаются  они   легкой  атлетикой   и  футболом.  Во  время  их  разговора  из  другой  комнаты  вышел  еще  не  совсем  проснувшийся  мальчик,  кудрявый,  как  херувимчик.  –«Вот  и  Юра  проснулся»,  -  сказала   Маша.
     Володя,  посмотрев  на  руку   Миши  с  часами,  спросил:  -  «Секундная  стрелка  есть?» -  «Есть».  Братья   радостно  встрепенулись.  -  «Побежали!  -  воскликнул   радостно   Саша  и  соскочил  босым  на  пол,  -  Вы  засечете  время,  когда  мы  побежим?»
     Вышли  на  улицу  и  ребята  устроили  состязание,   бегая  вокруг  квартала,  а  Миша,  сверяясь  с  часами,  сообщал  им  результаты   соревнования.   Возвращаясь  из  магазина,  подошла  старшая  сестра   Маши  Аня.  С  нею  Миша  был  знаком,  когда  она  приезжала  к  Маше  в  общежитие. -  «А  воду  натаскали!?  -  спросила  она  братьев,  запыхавшихся  от  бега,  -  Быстренько  берите  ведра».
     Ребята  беспрекословно  взяли  по  ведру  и  направились  через  улицу  к  противоположному  дому,  там  был   колодец.  Володя  стал  выкручивать   из  колодца  бадью  с  водой,  а  Юра  с  Сашей  таскали  полные  ведра  домой,  и  сливали  в  большую  железную  бочку.   Юра  таскал  воду,  чуть  согнувшись,   Саша  ведро  почти  волок   по   земле,   настолько  оно   было   велико  и  тяжело.    Когда   Миша  вызвался   помочь  ему,  он  отрицательно   замотал   головой  и  донес  свою  ношу  благополучно  до  места.
     Потом   Миша  был  свидетелем   починки  треснувшего   оконного   стекла.   Володя,  как  старший   брат,   командовал  младшими,  и  они  охотно  исполняли  его  приказания.   Делали  все  очень  быстро,  отыскивая  во  дворе   тот  или  иной  материал,  нужный  в  деле.
     «Видишь  какие  у  меня  братья  работящие,  -  сказала   Маша,  -  только  редко  мне  приходится  их  навещать.   Поэтому  вся  забота  лежит  на  сестре   Ане».   Про  ее  сестру  позднее  в  газету  написала  соседка.   Вот  эта  заметка:  - « Анна   Ивановна   Пьянкова  -  женщина  скромная.  И  профессия  под  стать   характеру -  бухгалтер.   Но  люди   знают:   этот  человек   сильный,   добрый,   самоотверженный.
     Ее  отец  погиб  на  фронте.   Вскоре  умерла  и  мать.   Аня   была  старшей.   За  ней  шли  Маша,   Гена,   Володя,  Юра,  Саша.    Младшая  в  семье  была   Людочка,  дочка   Ани.  Отец   Люды  видно  испугался   такой  обузы.  А  вот  Аня,  Анна   Ивановна,   не  испугалась.   Братишек   в  детдом   отдавать  не  стала,  заменила  им  мать.
     Жили  мы  рядом.  Встанешь,  бывало,  утром,  а  соседка  белье  во  дворе  развешивает – не  ложилась,  значит.   Время   было  скудное.   Одежда  на  мальчишках  так  и  горела.   Вот  и  стирает,  вот  и  латает   Аня   бесконечно.
     Кроме  основной  работы  она  мыла   пол  в  лесничестве,  держала   хозяйство – корову,  овец,  кур.  Чтобы  детей  накормить, сил  не  жалела.    Один  сенокос  чего  стоит!   Бежит  за  семь  верст  после  работы.   Косит,  пока  светло,  а  потом,  спотыкаясь   впотьмах,  бредет   домой.   С  утра – опять  на  работу.
     У  нас  в  почете  люди,  выполняющие  по  полторы-две  нормы.  Не  сосчитать,  на  сколько  процентов   отработала  свой   жизненный  долг   Анна   Ивановна   Пьянкова,  посвятив   себя  осиротевшим   детям,  вырастив   из  них  образованных,  работящих  людей».

3

     Миша  продолжал   дружить  с   Машей.  Ходили  с  ней  в  туристские  походы,  иногда  ездили  в  театр,  ходили  в  кино.  Маша  продолжала  учиться  в  Политехническом  институте   имени  Кирова  на  вечернем  отделении.   Поступила  учиться  сразу  после  окончания  техникума.   Каждый  вечер  Миша  встречал  ее  после  занятий  и  провожал   до  общежития.   Видя  их  такую  крепкую  дружбу,  один  из  друзей  Миши,  а  именно   Исаак  Ронин  сказал  однажды:  «Женись  на  Маше.   Девушка  умная».  Годы  Миши  были  уже  зрелые  -  26  лет.   Надо  было  как-то  устраивать  свою  судьбу.  И  Миша  сделал   Маше  предложение.   Она  согласилась.   Расписались   3  ноября   1953  года,  а  в  ноябрьские  праздники  сыграли  свадьбу,  и  Маша  перешла  жить  в  их  комнату  с  мамой  площадью  14  квадратных  метров.
     Первое  свадебное  путешествие  они  совершили   в   сентябре   1955  году  по  туристской  путевке  «Пятигорск  -  Нальчик». Кавказ  встретил  их  мягкой,  теплой  погодой  с  чарующим  запахом   незнакомых  трав  и  цветов.  В  Пятигорске  все  дышало  Лермонтовым.  И  «Грот  Лермонтова»  и  Академическая  галерея,  и  Провал  с  голубой   целебной  водой,  и  «Домик  Лермонтова»,  в  котором   Михаил   Юрьевич   провел  последние  часы  своей  жизни,  и  место  дуэли  у  подножия  горы  Машук.
     В   Нальчике  поразил  широкий   проспект,  упиравшийся  в  гряду   гор  с  белыми   снежными   вершинами.   На  этом  широком  проспекте   была  турбаза   в  трехэтажном  корпусе  с   балюстрадой  на  крыше.,  в  которой  они  жили.
    Оставила  неизгладимое  впечатление   экскурсия  в  горы.   Миша  с  детства   мечтал  о  восхождении  на  неприступные   вершины   или   головокружительный   спуск   в  глубокие   ущелья.   И  вот  эта  сказка   перед  ними!   Вначале  они  вошли  в  ущелье,  подобное  колорадскому  каньону   в   Америке,  где  по  обе  стороны  уходили   ввысь  к  облакам   неприступные   каменистые  стены.
     Пройдя  метров  сто  по   этому   коридору,  подошли  к  краю  другого   ущелья,  но  на  этот  раз,  уходящего  далеко  вниз.  На  дне  струилась   речка,  виднелись  крыши  нескольких   домиков.  Глубина   этого  ущелья  была  метров   восемьсот.   Потрясающее  впечатление!
     Удивительно  красивым  был  сад  из  голубых  елей   на  окраине   Нальчика.   Такие  ели  они  видели  впервые.   Позднее  они  появились  и  на   Урале,  вывезенные  из   Нальчика.
     В  следующем   1956  году  отпуск  у  них  оказался  в  разное   время.   У  Миши  в  апреле,  а  у  Маши  в  июле.   Поэтому  Миша  отпустил  жену  одну  совершить  путешествие  на  теплоходе  по  маршруту  «Пермь  -Астрахань».   Основная  мысль  Маши  была  та,  чтобы  в  Сталинграде  посетить  Малахов  курган  с  мемориалом,  где  были  представлены  имена  бойцов,  погибших,  отстаивая  этот  город  от  немцев.
     Когда  их  теплоход  встал  на  стоянку  у  Сталинграда,  Маша  прошла  к  мемориалу  и  очень  долго  искала  фамилию  своего  отца,  но  так  и  не  нашла.   В  музее  «Сталинградской  битвы»  ей  показали  наградной  лист,  где  значилась   фамилия  Пьянков,  но  имя  и  отчество  были  уничтожены  огнем.   Поэтому  работница  музея  посоветовала  Маше,  когда  она  вернется  в  Свердловск,  сходить  в  военкомат  и  узнать  в  какой  части  служил  ее  отец.
    Маша  вернулась  в  Свердловск,  пошла  в  военкомат  и  объяснила,  что  ее  отец  Пьянков  Иван   Яковлевич,  пропал  без  вести,  и  попросила,  чтобы  ей  назвали  номер  части,  с  которой  отец  отбыл  на  фронт.  -  «И  зачем  это  вам  нужно!»  -  грубо  крикнул  военком.  (  в  те  годы  все  пропавшие  без  вести   считались  предателями,  самовольно  сдавшиеся  в  плен.   Поэтому  почти  все  документы  в  военкомате  на  таких  людей  были  уничтожены )  Маша  заплакала  и  ушла  из  военкомата  ни  с  чем.  Мише  об  этом  она  ничего  не  рассказала,  решив, видимо,  что  это  ее  личное  дело.

4

    В   этом  же  году  вернулся  из  армии  Геннадий   Иванович  Пьянков.   Предварительно  он  списался  с  Машей  о  разрешении  временно  остановиться  у  них.   Получив  разрешение,  приехал  в  Свердловск  и  сразу  занялся   поиском  работы.   До  армии  он  окончил  7  классов  и  учился  в  школе  механизации.   После  возвращения  из  армии,  поехал  на  «Эльмаш»  и  устроился  там  на  завод   электриком.   Ему  дали  общежитие.  Там  же  он  поступил   учиться  в  Свердловский   электромеханический   техникум.   Женился.  Жену  звали  Людмилой,  она  работала  продавцом  в  овощном  магазине.  У  них  родился  сын   Владимир.
     В  июне   1958  года   Маша  окончила  политехнический  институт  и  перешла  работать  в  «Гипромез» (Государственный  институт   по  проектированию   металлургических   заводов )  и  была  принята   на  должность   инженера -  конструктора   трубопрокатного   сектора.
     К  середине   шестидесятых  годов   относится   большое  дело,  организованное   Машей.   Жить  в  одной  комнате  в  стесненных  условиях  было  не  сладко.   На  получение  комнаты  в  своем  отделе   Миша  стоял  в  длиннущей   очереди,  могущей  дойти  к  концу  его  жизни.
     Маша,  работая  в  Гипромезе,  прослышала  о  том,  что   преподавательский  состав   горного  института  организует  строительство  кооператива.   Маша  сумела  стать  членом  кооператива.  Уплатили  взнос   2000  рублей  на  2-х  комнатную  квартиру  на  втором  этаже. ( Вся  квартира  стоила  5000  рублей  с  рассрочкой  выплаты  в  течение  20  лет).  И  вот,  наконец.  они  переехали  в  свою  двухкомнатную  квартиру  на  втором  этаже  по  улице  Посадской  в  начале   1965  года.
     На  торжество  по  случаю  новоселья,  приезжал  брат   Маши   Владимир   Иванович   Пьянков.  Он  в  Сысерти  окончил   десятилетку,  а  пока  учился,  в  летние  каникулы  работал   техником  в  Верх – Сысертском  лесничестве.   Потом  поступил  учиться  в  Лесотехнический  институт,  который  окончил  в  1968  году  и  был  направлен  на  Алтай,  где  работал  в  городе  Турочак   главным  инженером   леспромхоза.   Там  женился  на  Лилии   Николаевне,  работавшей   зубным  техником.   У  них  родилась  дочь   Наталья.
    Маша – Мария  Ивановна  Пьянкова,  была  хорошим  работником:  ее  повысили  до  старшего  инженера,  а  позднее   она  стала  руководителем   бригады.  В  марте   1971  года    была  награждена  орденом  «Знак  Почета»
        На  следующий  год  другой  брат  Маши   Юрий  Иванович   Пьянков   защитил   диплом   Политихнического  института  имени  Кирова  и  ему  присвоили   квалификацию  инженера  -  экономиста (  до  этого  он  окончил  в  феврале   1961  года  Карпинский   горный  техникум,  отслужил  в  армии)  После  окончания  института  трудился  в  институте  «Унипромедь»  лаборантом.  Внеслужебное   время  увлекался  спортом,  был  судьей  Республиканской   категории  по  футболу
     В   1970  году  Юра  отдыхал   по  путевке  в  международном  лагере  «Спутник»  в  городе   Ужгороде.  Там  он  сдружился  с  хорошенькой   девушкой   Алевтиной   Расковаловой.   Когда  вернулись  в  Свердловск,  дружбу  продолжили,  а  13  апреля   1972  года  расписались.
     На  регистрацию   Миша  не  смог  поехать  из - за  занятости  по  работе,   поехала   Маша.   Миша  дал  ей  свою  узкопленочную   кинокамеру  и  посоветовал  заснять  торжественные  минуты  регистрации,  что  она  и  сделала.
     Когда  все,  бывшие  на  регистрации,  входили  в  столовую,   Миша  был   уже  там  и  стоял  у  входа,  наблюдая  за   незнакомыми  людьми.   Первым  знакомым  лицом,  переступившим  порог  столовой,  Был  Юра  Пьянков,  ведя  под  руку  невесту – очень  красивую  девушку.  Следом  шла  Маша,  а  за  ней…(Миша  был  удивлен!)  шел  дядя  Леша.  Миша  спросил  его: - «А  вы – то,  как  сюда  попали?»  -  «Выдаю  замуж  свою  дочь   Алевтину»  -  ответил  Алексей   Васильевич.  -  «Это  Аля?  Та  самая,  которой  я  рассказывал  сказку  «Аленький  цветочек»?  -  «Она  самая»   «Какая  она  стала  красивая» -  «Да,  вся  в  мать».  -  «Почему  я  не  вижу  Прасковью  Андреевну?»  -  «Она  немного  приболела,  и  поэтому  не  смогла  придти  сюда».
    «А  кем  стала  Аля,  где  работает?»  -  «  Она  в  декабре   1965  года  закончила  техникум  «Советской  торговли»  и  по  распределению   начала  работать  поваром  в  Политехническом  институте.  Проработала  полтора  года,  и  в  возрасте  двадцати  лет  поступила  на  заочное  отделение  СИНХа.  И  сейчас  вот  заканчивает  этот  институт»  -  «Кем  же  она  станет?» -«Технологом  и  организатором  общественного  питания»  -  «Хорошая  специальность,  -  питание  нужно  всем  людям»
    У  Али  с  Юрой  родились  две  дочери:  Анастасия   23  августа   1973  года  и  Марина  1  ноября   1976  года.
     Самый  младший  из  братьев   Александр  Иванович   Пьянков   женился  в  январе   1970  года.   Невеста  его,  Нина   Сергеевна  Пентегова,  родилась  20  декабря   1945  года  в  Марийской  АССР,  окончила  там  11  классов  общеобразовательной  школы  и  уехала  в  Сухой  лог  к  брату.   Там  ей  не  понравилось,  и  она   переехала  к  родственникам  в  Сысерть. Поступила  работать  на  Уралгидромаш  служащей.  В  августе   1970  года  у  них  родился  сын  Андрей,  а  через  некоторое  время  -  дочь  Елена
     Александр   Пьянков   после  десятилетки  работал  полгода  на  Уралгидромаше   учеником  карусельщика,  летом  работал   физруком.   В  июне   1962   года  его  взяли  в  армию,  вернулся  из  армии  в   1965  году  и  поступил   работать  на   Уралмашзавод   карусельщиком.   В   1966  году  вернулся  на   Уралгидромаш.   С   1972  года  по   1974  год  учился  заочно  в  Свердловском   техникуме   физкультуры.   После  окончания   техникума  работал   руководителем   начальной   военной   подготовки..
     Будь   жив   Иван   Яковлевич  Пьянков,  он  бы  гордился  своими  детьми,  выросшими   достойными  и  работящими  людьми.

Эпилог

     Когда  в  постсоветской  России  открыли  частично  архивы  Великой   Отечественной  войны,   Миша  с  Машей  послали  в  город  Подольск  запрос  о  судьбе   Ивана   Яковлевича   Пьянкова,  призванного  в  армию  в   1942  году  в  городе   Свердловске  и  павшего  безвестно.  Вот  какой  они  получили  ответ:   «В  карточке   учета   политсостава   Советской  Армии   имеется   карточка  на  старшего   политрука   Пьянкова   Ивана   Яковлевича,  командира  роты   политчасти   93  отд.  Стрелковой   бригады,  в  которой   записано:  «Пропал  без  вести  1.11.1942 г.  Приказ   ГУФКА   00241  пр. от  28.2.1943 г.»
    Основание:  «Карт.  Учета   политсостава   документов   93  отд.  Стр.  бригады   за   1942  г.,  необходимых  для  уточнения   сведений  о  судьбе   Пьянкова  И.  Я.  На  хранении  в  ЦАМО   СССР  нет.
     В   приказе  по   93  стрелковой   бригаде  №  08  от  12   ноября   1942  г.  Значится:  «Нижепоименованный  начсостав   исключается  из  списков   личного   состава   бригады,  как  раненый  и  заболевший…25.  Зам.. ком.  политроты  1-го.  батальона  мл.  лейтенант   Пьянков   Иван   Яковлевич   ранен  27.10.1942 г.  На  высоте   95,9  в  Северо – западной  части  с.Бекетовка   Сталинградской  обл.  и  эвакуирован  на  излечение  в  52  медсанбад»  Основание:  Ф. 1745,  оп.2, д.3, л.27.
     Другими   сведениями  о  судьбе   Пьянкова  И. Я.  АРХИВ  МО  СССР  по  док-там   бригады  не  располагает.
    Медицинские   документы (истории  болезни,  протоколы  ввк,  книги  учета   больных   52   медсанбата  за   1942 .  ЦАМО   СССР  не  хранит).
     Дополнительно   за  справкой   о  нахождении   на  излечении   Пьянкова  И.  Я.  обратитесь  в  Военно – Медицинский   Музей.  ( г.  Ленинград,  Лазаретный  пер., 2 )
     Начальник  архивохранилища   Гончаров

     Маша  с  Мишей  сделали  запрос  в  Ленинградский  музей  и  получили  ответ:  «В  общем  учете   раненых,  больных  и  умерших,  сведений   о  Пьянкове   Иване   Яковлевиче   в  документах   медсанбата  № 52  за  30.10.-11   1942  г.  Не  имеется»
                Нач.  4   отделения   Мамонтова.