Жила – была девочка.
Девочку звали Саша.
Саша родилась в канун дня летнего солнцестояния и любила лето.
Утро начиналось с прогулки по росе. Саша спешила на поляну, пока по ней никто не прошел, и не высушило солнце. Если рукой провести по нехоженой траве, в ладонях останется целая пригоршня чистой, вкусной росы.
Саша обошла розы, наклоняясь над распустившимися бутонами, полюбовалась стройными гордецами - ирисами, растерла в руках листочек мяты. Запрокидывая голову, долго рассматривала поспевающие фрукты в саду.
Вообще, дел с утра было много: отхлебнуть росы, проследить, насколько подрос одуванчик и какие раскрылись цветы на поляне.
В огороде росли маки: белые, розовые, сиреневые, красные. Они постепенно, по одной коробочке на кусте, начинали поспевать. А когда поспевала последняя, мак засыхал и становился страшным, некрасивым, и, к тому же, угрожающе шумел на ветру.
Еще одной заботой был кот: огромный, холеный. Утром Саша поила его молоком. Наливала полное блюдце и сидела рядом, когда он пил. Намокшие в росе ноги замерзали, Саша приседала на корточки, прикрываясь платьем и ежась от холода.
Каждый день бабушка поливала огород, Саша ходила с большой кружкой, поливала понравившиеся ей кочаны капусты, а остатки воды выливала на себя. От холодной воды из колодца она заранее начинала повизгивать и хохотать, бабушка смеялась вместе с ней. Кочаны капусты вырастали неимоверной величины на радость всей семье.
У соседей росли ровными стройными рядами ярко – красные фуксии, притягивая внимание своим роскошным видом. За ночь они подрастали на целую ладошку. Саша удивлялась, как им удается так быстро расти, а у нее не получается.
Под окнами рос абрикос. Нагретые солнцем фрукты были душистые с розоватыми бочками и задорными крапинками на них.
Ближе к середине лета зацветали подсолнухи. Под их огромными листьями кипела жизнь: ползали жучки, божьи коровки, прыгали кузнечики, залетали стрекозы. Запах цветов настаивался и опускался вниз. Саша снимала обувь, зарывала ноги в нагретую, рыхлую землю. Сидела, вдыхая знойный, настоянный запах и наблюдая за букашечно – муравьиной жизнью. Отрывал от этого занятия голос бабушки, призывающий к обеду. Нехотя Саша выходила, чтобы продолжить свой день с бабушкой.
Вечером становились заметными другие запахи: тонкий запах ночных фиалок и парного молока.
Бабушка выходила на улицу, посидеть на скамейке с соседками, а Саша шла еще раз полюбоваться маками. Они все пахли по – разному, в зависимости от цвета. Разница была еле уловима.
Вечером прилетали на ночевку бабочки и прятались под листья. Пройдя по зарослям растущей по меже акации, можно поднять целое полчище, расположившихся на ночевку бабочек. Саше нравились мотыльки – белоснежные красавцы. Они кружились друг с другом парами. Их танец завораживал, и Саша застывала, наблюдая и отложив все дела до окончания танца. Потом бабочки разлетались в разные стороны, продолжая свой путь неизвестно куда. На поляне за огородом была их страна, бабочек было великое множество; красных с коричневыми крапинками, маленьких, но очень юрких голубых, различных белых. Встречаясь, они кружились мгновение в парном танце и разлетались.
Весной первыми появлялись майские жуки. Они возникали из неоткуда, летали, громко гудя, на странном бреющем полете, и с грохотом падали в траву. Саша казалось, что жук после такого крушение никогда не взлетит, разбился, но через несколько минут жук поднимался в новый триумфальный полет.
В огромной луже вдоль дороги кишмя кишели лягушки. По вечерам они устраивали концерты, а маленькие лягушата, осваивая пространство, попадались под ногами на огороде.
В середине лета зацветал цикорий. Редкие, нежно – синие цветы создавали на поляне ощущение легкой полупрозрачной дымки.
А, когда зацветала акация, душе от восторга хотелось парить.
Уходя из детства, мы без сожаления оставляя основные ценности: радость и красоту. Пытаемся найти им заменители в материальном мире, и, с разочарованием, признаем в конце жизни, что прожили зря. Потратились на пустое, разменялись на сиюминутное, пропустив вечное.
Вечное время скользит между пальцами, как песок, улетает, как ветер, прошелестев крылом таинственной птицы, и оставляет прохожего с вопросом: жил или не жил?
Неугомонное время пытается подсказать дорогу, разбудив тревожным сном, видением среди дня, но бесполезно.
Мы не помним дорогу домой.