И проза, и стихи
Предыстория стихосложения. Раннее утро и солнечно. Спуск в шахту для руководства задерживался. Я примостился на скамейке в тени и задумался. Что заставило окружающих меня людей выбрать профессию опасную и нелёгкую. Там, где всегда мрак, запыленность и загазованность! За десять, с небольшим лет, мне приходилось, уже принимать участие в спасательных работах и даже хоронить в хорошо знакомых ребят. О них песни бы... Вот и попробуй, хм. попробуй, пробовал о друзьях по походам… Экзотика, но получалась ерунда.
А если: «Они, как обычно спускаются…». Буквально через несколько минут я набросал на последней странице журнала для измерений углов теодолитной съемки первую строфу. Стоило приняться за вторую, как последовало приглашение на посадку в клеть. Вторую строфу сообразил в ожидании подъёма наверх.
Полностью я закончил стихотворение в тот же вечер дома, а через некоторое время показал коллеге. Напечатано оно было через несколько лет в многотиражке. Затем в городской газете его забраковал редактор, сам увлекающийся стихами, но вскоре его напечатала другая газета, а мне досталось немало похвал от знакомых.
КОЛЛИЗИИ
Опять, как обычно, в глубокую ночь без рассвета
Спускаешься сумрачный, ясным сияющим днем.
Знакомы тебе лабиринты в глубинах планеты,
Звон капель в заброшенном штреке, пресс взрывов
в забое глухом.
Любил ты таинственный шелест осенней листвы,
Но реже других видел спелые краски России,
Утрами, на листьях, алмазные капли росы
И летние грозы, и посвисты зимней стихии.
Ты сбрасывал молча шахтерскую робу в забое,
Где жарче, чем в тропиках, черта, не вдруг, вспоминал,
За смену выкуривал, в гвоздиках, пачку «Прибоя»,
И норму руды, не спеша, на-гора выдавал.
А там, наверху золотились такие закаты!
В далекие страны неслись паруса-облака,
У берега моря рычали прибоев раскаты,
И люди в нелепых пижамах резались в горбылька.
Бывало и так, чтобы выполнить сменный наряд,
Ты лез по-пластунски, по старым опасным работам,
Волок за собою взрывчатки тяжелый заряд,
И предка коллегу в сердцах величал кашалотом.
Тебя не согнули, как многих прошедшие годы,
Не тронула светлых волос серебром седина,
Шальные прорывы воды и обвалы руды иль породы,
Бывало, валили друзей, но щадили тебя, старина.
Ты мог бы сейчас балагурить на сцене, у рампы,
Лететь высоко над планетой, разгадывать тайны морей,
Проекты вычерчивать в свете неоновой лампы,
Гнать вирши, рифмуя в анапест, под ямб и хорей.
Но нет, ты опять продолжаешь в массивы врубаться,
Опять добываешь руду, где ценнейший металл,
Под силу еще с молодым горняком потягаться,
И слова последнего, друг, ты еще не сказал.
Окончилась смена, и грязный, на черта похожий,
Ты вновь улыбаешься солнцу и горным вершинам вдали,
И в этот, сияющий пламенем, вечер погожий,
В копрах тебе видятся, в небо смотрящие,
звездные корабли.
2001
*Жарче чем в тропиках было в некоторых забоях меднорудной шахты в Карабаше, где я три месяца работал рабочим маркшейдерского бюро шахты, там в результате окисления железного колчедана (пирита) порода в забоях была тёплой а воздух прогревался до 45 градусов по Цельсию.
**Это на Берёзовском золоторудном месторождении младший персонал ИТР доставляли взрывчатку в камеры. Для взрыва, по ликвидации пустоты отработанного пространства. Я в числе других участвовал в этой операции, но сразу после взрыва подал заявление об увольнении. Перед этим я решил задачу, на которой споткнулись несколько инженеров. Я же был всего лишь техником. Но до этого в Джезказгане замещал и главного инженера шахты, и главного инженера карьера.
В.М.