В спящем мозгу сработало реле, отключающее невнятные, обрывочные сновидения. Дамиен открыл глаза. Рука привычно потянулась к будильнику до того, как тот начал побудку.
Через минуту в дверь вежливо постучали:
- Месье?
- Уже встаю.
Дамиен действительно поднялся с койки, и прошлёпал босыми ногами к умывальнику, включил освещение над зеркалом. Придирчиво проведя ладонью по щекам и подбородку, решил устроить бритве выходной.
Закончив с водными процедурами, он втиснулся в белые брюки, в который раз напомнив себе, что не мешало бы начать посещать тренажёрный зал, надел форменную рубашку, с нашивками старшего помощника капитана на погонах, сунул голые ступни в мягкие туфли: «Какой ненормальный заинтересуется наличием у него носков в четыре часа утра?».
Выпив в кают-компании из пластикового стаканчика отдающий химией кофе из автомата, Дамиен поднялся на мостик.
Вахтенный штурман, зевая во весь рот, доложил о ходе вахты, ткнул пальцем в подсвеченную на столе карту:
- Мы сейчас здесь.
Рулевые уже сменились. Его матрос, Реми, принял управление судном.
Они остались вдвоём. Дамиен закурил сигарету, и вышел на крыло мостика. В лицо ударил упругий поток тёплого, как из фена, воздуха. Что-то было не так. Дамиен недоумённо потянул ноздрями, даже к сигарете принюхался. Нет. Он не ошибся. Дело было не в табачном дыме. Это от океана, почему-то, пахло не свежестью, а затхлостью чердака, или чулана. Дамиен перевесился через планширь. Подсвеченная иллюминацией лайнера вода выглядела какой-то неживой. Расходящиеся от форштевня волны не пенясь, тяжело, словно налитые свинцом, отваливали от борта. Заставив Дамиена вздрогнуть, звякнул аппарат внутренней связи. Звонил вахтенный механик:
- Вы там ни во что не упёрлись? Мы ход теряем.
- Да нет… - Дамиен не успел договорить. Лайнер, будто действительно наткнувшись на препятствие, задрожал всем своим огромным корпусом, и стал останавливаться.
- Сбегай на бак, посмотри, что там, - бросил старпом Реми.
- Да, месье, - матрос поставил управление на автомат, и выбежал из рубки.
Дамиен вернулся на крыло, и обомлел. Небо посветлело, хотя до рассвета было ещё далеко, по нему неслись рваные клочья тёмных облаков, подгоняемые резким норд норд-вестом, а океан… океан застыл, своей неподвижностью напоминая пустыню, с «волнами» барханами. Небо и море словно рассорились, и больше не обращали друг на друга внимания. Дамиен не верил своим глазам.
***
Пассажиры, в основной своей массе, уже разошлись по каютам. На палубах и в двух круглосуточно работающих барах оставались самые неугомонные, или те, кто уже не мог самостоятельно добраться до койки.
Дениз, официантка, уже не в первый раз с неудовольствием посматривала на клиента, сладко посапывающего за угловым столиком. Тот же, перейдя из дрёмы в фазу глубокого сна, стал громко храпеть.
Официантка сделала несколько шагов в его сторону, и замерла, сдерживая крик прижатыми ко рту ладонями. Мужчина, в прямом смысле, начал таять, как восковая фигура на солнце, только во много раз быстрее. Дениз, не в силах отвести взгляд, видела, как деформировалось его лицо, как превратились в лужицы, а потом и вовсе испарились, кисти его рук, лежавшие на столе. Несколько секунд, и на стуле остался только ворох одежды, поверх которой розовели дёснами вставные челюсти. Именно их вид вывел Дениз из ступора. Она отвела руки от лица, и закричала.
***
Прихватив со стойки бутылку с недопитым пивом, Курт вышел на палубу, и пошатываясь, подошёл к борту. «Почему мы стоим? А чем здесь так воняет?», - задался он вопросами, на которые и в трезвом виде вряд ли бы смог ответить. Допив пиво, Курт бросил пустую бутылку в воду. Опасно перевесившись через борт, он проследил за её падением. Коснувшись воды, бутылка не погрузилась в неё, как ожидалось, а подскочила вверх, упала, слегка подпрыгнула, и покатилась к основанию (застывшей?) волны. «По-моему эта бутылка была лишней», - успел подумать Курт. За его спиной, в баре, раздался истошный женский крик. Курт вздрогнул от неожиданности, и потеряв равновесие, полетел за борт с высоты четвёртой палубы.
***
Моника, проснувшись от странной вибрации лайнера, хотела разбудить мужа. Повернувшись в его сторону, она секунду наблюдала, как его голова растекается по подушке, и не издав ни звука, провалилась в спасительный обморок.
***
В ожидании матроса Дамиен прошёлся по рубке, сунул физиономию в «маску» локатора – одни помехи. Почувствовав неладное, он бросился к рулевой колонке, и посмотрел на картушку компаса. Та хаотично металась из стороны в сторону.
- Не может этого быть! – Дамиен не заметил, что заговорил вслух, - я чёртовых двадцать лет прохожу эти воды, и никогда даже намёка на нечто подобное не было!
Вернулся запыхавшийся Реми.
- По носу чисто, но всё равно, что-то не так, - выпалил он с порога.
- Какая проницательность! – не удержался от ехидного замечания старпом, пытаясь дозвониться до капитана по аппарату внутренней связи.
- Там ещё крики на пассажирских палубах…
- Что?! – Дамиен округлив глаза, уставился на матроса.
- Орут там, как резаные, - добавил красок Реми.
- Я не буду объявлять общесудовую тревогу. Ты первым делом найди капитана, не могу до него дозвониться, а потом буди офицеров, - старпом досадливо ударил кулаком в ладонь: «Что, чёрт возьми, происходит?».
***
Максим, уже одетый, осторожно вылез из-под одеяла, на цыпочках подошёл к двери смежной каюты, и прислушался. Там было тихо. Мама с отчимом спали. Макс обул кроссовки, и выскользнул в коридор. По его расчётам лайнер уже скоро должен был войти в зону Бермудского треугольника, и проспать такое событие мальчик просто не мог себе позволить. Он столько читал о таинственных событиях, происходивших в этом районе, что переполненный информацией мозг воспринял, как должное, поразительные аномалии, которые Максим отметил сразу же, едва оказался на палубе.
Во-первых, было светло. То есть, не совсем светло, а пасмурно, как перед грозой. Во-вторых, лайнер заметно сбавил ход, а потом и вовсе остановился, причём создавалось впечатление, что он уткнулся во что-то мягкое, но непреодолимое. Корпус судна содрогнулся, перед тем, как застопорился двигатель. Потом этот неприятный затхлый запах…
Максим заметил, как с верхней палубы полетел в воду какой-то предмет. Подпрыгнув, Макс повис на планшире, и увидел, как бутылка, а это была именно бутылка, не поплыла, а покатилась по воде. Вслед за бутылкой вниз полетел человек, нелепо размахивая в воздухе руками и ногами, и разевая рот в немом крике. Максим не успел толком испугаться, как то, что случилось дальше, повергло его в шок. Упавший за борт мужчина не ушёл под воду, а подскочил, как на батуте, на несколько метров вверх, снова упал, и снова подскочил. Это выглядело бы забавно, если бы не невероятность происходящего. Мужчина перестал подскакивать, и теперь лежал на «затвердевшей» воде, широко раскинув руки. Затем он перевернулся на живот, встал на четвереньки, и прополз, таким образом, несколько метров. Максим, открыв рот, не мигая следил за его действиями. Человек за бортом, видимо, решил усложнить эксперимент. Он осторожно поднялся на ноги, и нетвёрдой походкой, медленно пошёл от лайнера, расставив руки в стороны, словно канатоходец по проволоке. Вода, при этом, «дышала», как кочки на болоте, и проминалась под его тяжестью.
Сверху Максим увидел, как к идущему по воде человеку, из глубины медленно подкрадывается огромная бесформенная тень. Мальчик вышел из оцепенения, закричал, и замахал руками, пытаясь привлечь внимание мужчины, удаляющегося от борта.
***
Вахтенный механик, Бертран, пузатый крепыш, с усами, как у моржа, и белым рваным шрамом на щеке, остановил двигатель, и стянул на шею шумопоглощающие наушники. «Что у них там наверху творится? Никогда ничего толком не объяснят! И где, чёрт бы его побрал, Морис? Вечно его нет, когда он нужен! - мысленно брюзжал он, отправляясь на поиски моториста, - опять спрятался где-то, и спит. Стоит мне найти очередную его лёжку, как он тут же оборудует себе другую. Мелкий ублюдок!».
Механик обошёл все известные места, где обычно прятался его подчинённый, и нашёл его у переборки ахтерпика, рядом с туннелем гребного вала. Точнее, не его, а его новую берлогу. На коврике из манильской пеньки лежала его одежда, обувь и даже его чёртов SD-плеер, с которым тот не расставался.
«Что ещё задумал этот заср…? – Бертран с удивлением разглядывал вещи, разложенные на коврике в виде позы лежащего человека, - голый что ли, он по машинному отделению бегает? Чёртов нудист! Надо найти этого недоумка, а потом подняться наверх, узнать, что там стряслось. Говорила мама, учись на ветеринара, или агронома. Нет! «Мальчику» захотелось романтики. И теперь он, как горный тролль по пещерам, скоро тридцать лет, блуждает по лабиринтам подведомственного ему хозяйства, не видя белого света. Будь оно всё проклято!».
***
На мостике собрались не более десятка членов экипажа, занимавшихся, непосредственно, эксплуатацией лайнера, которых удалось найти Реми. Люди были возбуждены, растеряны, и крайне напуганы. Дамиену стоило больших трудов привести их к порядку, и по возможности, дать каждому отдельно, внятно рассказать, что с ним случилось, и изложить свою версию происходящего.
После всего услышанного, старпому удалось получить какое-то мало-мальски внятное представление о творящемся на лайнере.
Если всё же признать наличие аномалий в этом районе, а отмахнуться от этого уже не получится - почти все собравшиеся божились, что собственными глазами видели, как люди таяли, оставляя после себя только одежду и обувь, то главный вывод один – все они попали в очень скверную, да к тому же ещё и сильно смахивающую на фантастический триллер историю. Как бороться с реальными проблемами, Дамиен знал. О том же, что делать в подобных случаях, он не имел ни малейшего представления.
По словам очевидцев выходило, что большая часть команды испарилась, причём, в прямом смысле слова. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять – исчезли только те, кто в этот момент спал. Было ли это разовое явление, или люди будут исчезать всякий раз, когда они заснут, предстояло ещё выяснить.
О том, сколько людей пропало на пассажирских палубах, должен был доложить пассажирский помощник, который с уцелевшей обслугой пытался пресечь готовую охватить лайнер панику.
***
Сквозь полудрёму, изобилующую сюрреалистическими образами, вызванными переизбытком алкоголя в крови, до Романа донёсся раздражающий слух шум. Роман открыл глаза, вспоминая, где находится, определил характер шума и его источник. Кто-то на одной ноте выл в коридоре. Выматерившись, Роман сполз с койки, и добравшись до двери, выглянул наружу.
На полу, в одной рубашке, прижимая колени к груди, сидела молодая женщина, и незряче уставившись в стену, монотонно подвывала.
Чувствуя, что ещё не протрезвел, Роман сделал несколько неуверенных шагов, и уселся рядом с женщиной.
- Чего орём? – спросил он по-русски.
Женщина перестала выть, и уткнулась лицом ему в грудь, обильно поливая слезами его рубашку, и что-то невнятно щебеча по-французски.
Не очень понимая, о чём идёт речь, Роман решил дать ей возможность выговориться, отвлекшись на поиск ответов на два вопроса: «Что он, уже всё решив в Марселе, делает на этом лайнере, и в какую историю он снова вляпался?».
Романа, без преувеличения, талантливого физика, ещё на заре его научной карьеры, пригласили в Калифорнийский университет в Беркли. Оценив головокружительную перспективу работы в этом, считающимся лучшим в мире, учебном заведении, он не раздумывал ни минуты. Поначалу всё шло, как нельзя лучше. Своя лаборатория, гранты, возможность, без оглядки на перманентные бытовые проблемы, отнимавшие у него массу времени там, в России, заниматься любимым делом, что ещё нужно человеку для счастья? Оказалось нужно. Даже необходимо.
Роман никоим образом не относился к категории аутичных учёных, посвятивших свою жизнь исключительно науке. Да, он был талантлив, но как когда-то метко подметила Фаина Раневская: «Талант как прыщ, может вскочить на любом месте». В данном случае он «вскочил» на молодом физике. Роман любил шумные компании, был не дурак выпить, и поволочиться за представительницами прекрасного пола. Он мог две недели кряду предаваться праздному безделью, зато потом, впрягался в работу, и пахал, не считаясь со временем, как ломовая лошадь. Условия для работы ему предоставили, а вот с отдыхом не случилось. До этого Роман считал себя гражданином мира. Каково же было его удивление, когда он обнаружил у себя все признаки расиста, сексиста, гомофоба, традионационалиста, русофила и множество прочих, противоречащих американскому толерантному обществу, намертво укоренившихся в нём пороков, не сочетающихся с идеями космополитизма.
Романа напрягала разномастная толпа на улицах. Цветовая гамма лиц, от сапожно-чёрного до желтушного, с разной степенью раскосости раздражала. Трансвеститы вводили в состояние шока, а обилие гомо и лесбо, навязчиво демонстрирующих свои отношения, вызывали приступы тошноты. Фальшивые улыбки, натянутые на лица, как сова на глобус, выглядели зачастую неуместно, а возведённая в степень меркантильность приводила в уныние, и к желанию напиться.
Через год, перессорившись с коллегами, одним из которых он в пылу дискуссий попортил «фейсы», а другим наставил ветвистые рога, Роман, использовав труднопереводимый идиоматический оборот, простился со своими работодателями, и перебрался в Европу, во Францию. Там всё пошло, не сказать, чтобы особо гладко, но терпимо, но когда страну наводнили орущие, наглые, вечно чего-то требующие и периодически что-то взрывающие беженцы из Африки и с Ближнего Востока, его душа возжелала немедленного воссоединения с родными пенатами. В отличие от души, разуму требовалось время на принятие такого непростого, можно сказать, судьбоносного решения. Для чистоты процесса обдумывания планов на дальнейшую жизнь Роману требовалась смена обстановки, причём кардинальная. Идея пришла неожиданно, как всё гениальное.
«Морской круиз!», - Роман соскочил с «обидного» дивана, и засел за компьютер.
Через час он был на Лионском вокзале, а уже через три с небольшим – в Марселе.
Добираясь до порта, Роман, глядя на толпы восточного вида людей, незаметно для себя, напевал: «В Багдаде всё спокойно, спокойно…», и укреплялся в мысли, что мем «пора валить», более актуален для Франции, нежели для современной России.
И вот он здесь, на круизном лайнере, в обществе миловидной, до смерти пе-репуганной чем-то женщины.
***
Придя в себя, Моника не сразу поняла, где она находится. Она изначально была против идеи провести месяц на корабле, сменив привычный образ жизни на зыбкую палубу под ногами. Но кто интересовался её мнением? Этот мужлан, как кубышка доверху набитый деньгами, и номинально считающийся её мужем? Да она слова не могла сказать против. Моника чувствовала себя породистой кобылой, волею судьбы оказавшейся в хозяйстве неотёсанного фермера, который, в силу своей ограниченности, был не в состоянии оценить её элитарность, и использовал венец коневодства в качестве обычной рабочей скотины. Впрочем, это сравнение, как нельзя лучше, характеризовало их от-ношения с мужем. Брак был стопроцентно маргинальным.
Моника, представительница когда-то могущественного аристократического рода, пришедшего в полный упадок, была буквально продана родителями амбициозному набобу, предки которого рождались и умирали на мусорных кучах квартала Сен-Дени. Моника могла бы отказаться, за окном ведь уже двадцать первый век, а не семнадцатый, но она сознательно пошла на эту жертву. Всё дело было в деде, которого Моника боготворила. Ему шёл девяносто третий год, и потеря последнего родового «охотничьего» замка, самого маленького из тех, которыми некогда владели их предки, свела бы старика в могилу.
Они ютились в нескольких комнатах дальнего крыла замка, остальные помещения в течение пяти дней в неделю оккупировали полчища туристов. Только за счёт этого семья могла свести концы с концами. В последнее время, из-за участившихся терактов и наплыва мигрантов, поток туристов существенно сократился. Семья оказалась на грани банкротства. Втайне от деда (узнай тот об этом плане, он живым бы лёг в могилу, но не позволил бы даже намёка на принуждение единственной внучки к подобного рода шагу), отец предложил Монике выйти замуж за одного очень богатого человека, который в обмен на титул, который он получал по заключении брака, обещал погасить долги семьи, и разрешить им дожить свои дни в замке. Так Моника стала женой этого надутого индюка, которого про себя, иначе, как «мещанином во дворянстве», по аналогии с героем комедии Мольера, она не называла.
Получив желаемое Жан, так звали её мужа, потерял к ней всякий интерес, предпочитая грудастых толстомясых «молочниц», а Моника, потомственная аристократка, выпускница Сорбонны, вынуждена была терпеть всё это скотство, и помалкивать, памятуя, что благосостояние её семьи зависит от этого борова.
Припомнив события, предшествовавшие потере сознания, Моника осторожно откинула простыню, и увидела шёлковую пижаму мужа, лежащую на простыне. Жана в ней не было. Осознав реальность случившегося, она, в чём была, выскочила из каюты, и бросилась бежать, не давая себе отчёта в своих действиях. Моника так часто мысленно желала, чтобы ненавистный супруг провалился сквозь землю, что его мистическое исчезновение повергло её в религиозный трепет. Она ещё какое-то время, что-то истерично выкрикивая, металась по палубам, потом ноги её подкосились, она села прямо на пол, и завыла, как доведённое до отчаяния животное. В таком состоянии её и застал незнакомый месье.
***
Вахтенный механик в поисках «нудиста» заглянул в аккумуляторное помещение. То, что он там увидел, заставило зашевелиться волосы на его голове, а тело содрогнуться от ужаса и отвращения. На полу сгрудились не меньше полу-тора десятка трюмных крыс. Мерзкие зверьки были явно чем-то напуганы. Они нервно верещали, и жались друг к другу. Время от времени, две или три крысы, с пронзительным писком, выбирались из кучи, и делали странные вещи, будто ими руководил невидимый дрессировщик. Крысы, как по команде, замирали, стоя на задних лапах, в унисон крутили хвостами, катались по полу, и кувыркались через голову.
Застыв на месте, Бертран, открыв рот, наблюдал за этим жутким представлением. А потом… потом две крысы словно взбесились. Они сцепились, и стали рвать друг друга на части. Их шкуры намокли и потемнели от крови, но они, с каким-то остервенением, продолжали драться. Остальная стая замерла, как будто прислушиваясь к чему-то.
Механик не мог больше выносить этого зрелища. Он заставил себя оторвать налившиеся свинцом ноги от палубы, и неуклюже побежал к трапу, ведущему к выходу из машинного отделения.
Бертран никогда, и ни при каких обстоятельствах, никому бы не признался, что до одури боится крыс.
Он родился и рос в маленькой деревушке в Шампани, в семье виноградаря. Его родители постоянно были заняты работой, и маленький Берт без присмотра болтался по ферме. Однажды, жарким летним днём, устав от беготни, он забрался в сарай, где хранился всякий старый хлам, и заснул прямо на полу. Его разбудило осторожное пощипывание за нос. Мальчик разлепил веки…
На него с холодным, оценивающим интересом, смотрела пара тёмных бусинок-глаз. Розовый нос, нервно подёргиваясь, принюхивался. Находясь предельно близко от его лица, существо показалось Бертрану огромным. Мальчик вскрикнул, отшатнулся, и тут чудовище, оскалив длинные жёлтые зубы, бросилось на него, вцепившись ему в щёку. Берт схватил тварь за туловище, оторвал её от себя вместе с кусочком плоти, и отбросив в сторону, выбежал из сарая. Родителей он нашёл на винограднике, недалеко от фермы. Увидев залитое кровью лицо сына, мать всполошилась, как наседка, а отец, ни слова не говоря, посадил мальчика в грузовик, и отвёз к деревенскому доктору. Тот зашил рану на щеке, после чего у Бертрана на всю жизнь остался шрам и панический страх перед крысами.
Рискуя свернуть себе шею, механик, прыгая через две ступеньки, взлетел по крутому трапу на главную палубу, и трясущимися руками, плотно закрыл за собой железную дверь на задрайки.
***
Дамиен, как самый старший по должности из оставшихся офицеров, принял на себя командование судном.
«Что стало причиной ЧП на лайнере, Бермудский треугольник, или, к примеру, пресловутый квадрат Малевича, вопрос второстепенный, и выходит за рамки его компетенции, - размышлял старпом, - а вот предотвратить панику, анархию, позаботиться о пассажирах, это теперь его, как занявшего место капитана, прямая обязанность. «Делай, что должен, и свершится, чему суждено», - как нельзя к месту припомнил Дамиен слова Марка Аврелия, - его задача выполнить свой долг, а уж чем всё это закончится, одному Богу известно».
Первым делом он приказал своей изрядно поредевшей команде осмотреть каждое помещение на лайнере, на предмет возгорания. Кто-то из исчезнувших мог оставить открытый огонь и включённые электроприборы, способные привести к пожару. Также было необходимо блокировать доступ к жизненно важным для судна отсекам, чтобы никто из посторонних не смог туда проникнуть. Не нужно никому объяснять, что может натворить напуганный дилетант с оборудованием и приборами.
Ещё раз напомнив экипажу о серьёзности ситуации, в которой они все оказались, Дамиен отправил людей выполнять распоряжения.
Минут двадцать спустя, на мостик поднялись старший пассажирский помощник, и начальник службы безопасности. Вид у них был такой, будто они побывали на петушиных боях, и далеко не в качестве наблюдателей.
Помощник, прижимая к расцарапанной щеке носовой платок, доложил, что из пятисот шестидесяти трёх пассажиров, в наличие оказалось не больше ста человек.
- А точнее? – поморщился старпом.
- Люди сейчас не в том состоянии, чтобы можно было пересчитать их по головам. Нам с трудом удалось собрать их в концертном зале, - подал голос начальник службы безопасности, - я поставил своих ребят на выходах, чтобы пассажиры не разбежались по лайнеру. Вы не представляете, что там творилось.
- Глядя на вас, это несложно… Сколько у вас людей? – спохватился Дамиен поняв, что шутки неуместны, и поспешил перейти к делу.
- Только те, кто заступил в ночную смену. Все остальные исчезли. Четыре часа утра – самый сон, - начальник виновато пожал плечами.
- Что у вас? – Дамиен посмотрел на пассажирского помощника.
- Да то же самое. Ночная смена поваров, барменов и официантов…
- Понятно. Распорядитесь перенести все продукты и напитки в одно место, а вы, Клод, - старпом коснулся рукава начальника службы безопасности, - выставите усиленную охрану.
- Так всё скверно?
- Похоже, что так. Мы должны были пополнить запасы продуктов на Багамах, а топливо взять в Майами. И то и другое у нас на исходе. На сколько долго мы здесь застряли, я понятия не имею, - Дамиен выразительно развёл руками, - кстати, Жермен, как перенесёте провизию в надёжное место, проведите с поварами ревизию, рассчитайте приемлемый рацион на максимально длительный срок. Пока что-то не прояснится, ни на что больше не отвлекайтесь.
- Но пассажиры…
- Это уже не расслабляющий отдых. Это выживание, - перебил его Дамиен.
Клод с Жерменом ушли. Старпом закурил, и уселся в капитанское кресло.
«Иногда мечты сбываются не совсем так, как того бы хотелось», - подумал Дамиен.
В его роду, начиная с прапрадеда, все были моряками. Не стал исключением и он. Не сказать, что Дамиен с детства грезил о море. Да ему особо и не прочили морскую карьеру, у него был старший брат, на которого и была возложена обязанность продолжать семейные традиции. Во время отпусков воспитанием будущего моряка занимался отец, разрешив матери на своё усмотрение подготовить младшего сына к взрослой жизни. Утончённая и образованная мать прививала Дамиену умение понимать и ценить прекрасное, возила его по галереям и выставкам, премьерам и концертам, научила разбираться в живописи, музыке, театре и балете.
Дамиен только-только сдал вступительные экзамены в Страсбургский университет на факультет искусств, когда в семье разразился скандал. Старший брат, наплевав на семейные традиции, бросил обучение в Антверпенской мор-ской Академии, и сбежал с какой-то певичкой в Америку. Едва оправившись от такого удара, отец настоял, на том, чтобы Дамиен загладил вину брата, и поехал в Бельгию, поступать в ту же академию. На робкие попытки матери заступиться за выпестованное ей чадо, отец в категоричной форме заявил, что не станет оплачивать сыну никакое образование, кроме морского.
Пришлось Дамиену учиться на моряка. Поначалу было муторно, а потом втянулся.
После окончания академии, отец помог ему устроиться на сухогруз, а дальше гены предков взяли своё. Дамиен стал толковым специалистом, быстро стал подниматься по карьерной лестнице. Однажды случай свёл его с совладельцем круизного лайнера. Тот был так удивлён приятными манерами Дамиена, умением внятно, на хорошем французском языке, излагать свои мысли, и свободно поговорить на отвлечённые темы, что сразу же предложил ему должность старшего пассажирского помощника. Несколько лет проходив в этой должности, Дамиен возненавидел капризных, истеричных, привередливых снобов с верхних палуб, которые изводили его своими высосанными из пальца проблемами, и приложил немалые усилия, чтобы перевестись в штурманы. В следующем году капитан списывался на берег, и Дамиен, не без оснований, метил на его место. Мастер сам рекомендовал Дамиена судовладельцам. Те ничего не имели против его кандидатуры. Всё складывалось, как нельзя лучше… и тут такое!
Старпом с такой досадой ткнул сигаретой в пепельницу, что искры полетели.
От неприятных мыслей его избавил поднявшийся в рубку старший механик, правда, и порадовать Дамиена тому было нечем.
***
Максиму удалось привлечь внимание идущего по застывшей воде человека. Он оглянулся, и посмотрел на участок океана, на который показывал ему мальчишка. Заметив приближающееся к нему под водой существо, мужчина бросил-ся бежать.
Облазивший лайнер вдоль и поперёк Макс вспомнил, что на спардеке по этому борту он видел свёрнутый в рулон лоцманский штормтрап. Парнишка со всех ног помчался к ведущим вниз трапам.
Максим не был рафинированным сынком богатых родителей. Ещё в прошлом году он учился в обычной московской школе, жил в стандартной малогабаритной квартире, в одном из домов отдалённого спального района, общался с такими же, как и он сам обычными ребятами, гонял на велосипеде, дрался с пацанами из соседних кварталов. Мать, пропадая с утра до ночи на двух работах, с трудом находила время для воспитания сына. С отцом Максима она развелась пять лет назад. Так получилось, что бабушек и дедушек, которые могли бы присмотреть за мальчиком, у них в семье не случилось. Отец был детдомовским, а родители матери рано умерли. Максим же, предоставленный самому себе, очень быстро стал самостоятельным. Зачитываясь книгами о путешественниках, открытиях и неразгаданных тайнах планеты, он твёрдо решил стать исследователем, правда, ещё не определился, в какой именно области. Понимая, что безграмотных исследователей не бывает, учился Максим в охотку, в отличие от многих своих сверстников.
Его жизнь круто изменилась, когда мама познакомилась с одним немолодым, но очень богатым человеком. Два месяца назад тот сделал маме предложение. Она согласилась. После свадьбы они с Максом переехали в большой дом на Новорижском шоссе. Максим не очень ладил с отчимом, и его решили отправить учиться в частную школу-пансион «Солнечная», в Подмосковье. Новый мамин муж решил подсластить горькую пилюлю скорого расставания путешествием на круизном лайнере. Макс не был на них в обиде за то, что они сплавили его, как не назови, в интернат. Напротив. Видя, как повеселела мать, как исчезли грустные складки из уголков её губ и усталые мешки под глазами, он был даже благодарен появившемуся в их жизни человеку. А подаренная им возможность побывать в местах, о которых Максим столько читал, не когда-нибудь, а сейчас, и вовсе примирила его с отчимом.
Добравшись до штормтрапа, Максим, к огромному своему разочарованию понял, что несмотря на то, что будучи для своих двенадцати лет крупным, и физически развитым парнем, он не сможет вывалить трап за борт.
На помощь ему пришёл появившийся на спардеке работник службы безопасности (Максим почитал на бейджике слово «security»). Охранник сразу понял, что от него требуется, сбросил трап вниз, и только потом ошарашено уставился на застывший океан и бегущего по нему человека.
Тот уже заметил трап и прибавил ходу. Существо тоже ускорило движение.
То, что произошло дальше, заставило мальчишку и охранника одновременно вскрикнуть. Почуяв, что добыча ускользает, существо попыталось атаковать жертву. Оно сделало стремительный бросок. Его узкая удлинённая морда натянула, но не смогла прорвать покрывающую воду плотную, упругую плёнку. Плёнка заколыхалась в радиусе двух десятков метров. Беглец не удержался на ногах, упал, поднялся, и продолжил бег к спасительному трапу, висящему в полутора метрах от поверхности. Он уже поднялся на несколько балясин, когда существо повторило попытку на него на-пасть. На этот раз плёнка не выдержала. Со звуком рвущейся материи, она лопнула под таранным ударом, и существо вырвалось наружу. В водных брызгах, едва не схватив беглеца за ногу, клацнули челюсти, с частоколом тонких, длинных и острых, как иглы зубов. Матово блеснула серо-розовая гладкая кожа, мелькнул чёрный, безжизненный, в своей безэмоциональности глаз. Чудовище погрузилось в воду, и плёнка тут же срослась в месте разрыва.
Охранник с Максимом помогли трясущемуся крупной дрожью мужчине перелезть через борт. Как только тот немного пришёл в себя, его с мальчиком отвели в концертный зал, где уже находилось около сотни пассажиров.
***
Размышляя о своей жизни, Роман вполуха слушал женщину. Та уже не раз повторила, что муж растаял на её глазах, «и это было ужасно!». «Похоже, дамочка отдохнула вчера круче, чем он, или на судне действительно что-то происходит?», - Роман осторожно освободился от цепляющейся за него женщины, и успокаивая её жестами, вернулся в свою каюту. Через несколько секунд он вышел с фирменным халатом и шлёпанцами.
- Пойдёмте, посмотрим. Может, всё обстоит не так печально, как вы излагаете? – ободряюще улыбнулся он, протягивая ей одежду.
- Я туда не пойду! – женщина вскочила на ноги, и попятилась от Романа.
«Ба! А фигурка-то у нас, как с обложки… Чёрт! У неё может и вправду беда, а я уже слюну пустил», - одёрнул себя Роман, и попробовал зайти с другой стороны:
- Вам, так или иначе, придётся вернуться. Вы же не будете дефилировать по лайнеру в банном халате? Я пойду с вами. Вам нечего бояться.
Женщина нехотя согласилась. Они поднялись на две палубы вверх, и остановились у двери каюты люкс.
- Вы первый.
- А ваш муж не приложит меня чем-нибудь увесистым?
- Его там нет!
- Хорошо-хорошо. Вхожу.
В каюте действительно никого не было. На разобранной постели, с откинутой простынёй, лежала мужская пижама.
- Может, пока вы спали, он оделся, и…, - попытался мыслить логически Роман, но она его перебила.
- Если только голым. Его вчерашняя одежда висит на стуле, а другие вещи на месте.
Роман обернулся. Пока он таращился на постель, женщина успела натянуть джинсы, и копалась в платяном шкафу.
- А вы никаких странностей за ним не замечали?
- Для меня он вообще одно сплошное недоразумение! – в присутствии Ро-мана женщина заметно осмелела.
Она сняла с вешалки лёгкую куртку, и обула мягкие туфли без каблуков. Прихватив со стола сигареты и зажигалку, достала плоскую фляжку из кармана, висящего на стуле пиджака:
- Пойдём!
- Куда? – Роман поймал себя на мысли, что неуместно любуется её фигурой и грациозными движениями.
- К охране, к капитану, старику Посейдону! Я не знаю куда! Но это не нормально, когда люди исчезают прямо из постели, предварительно растаяв, как иллюзии школьницы после секса в автомобиле… Извините, я всё ещё не в себе, - смутилась она поняв, что сказала лишнее.
Они вышли из каюты.
- Есть места и похуже автомобиля…, - начал было развивать тему Роман, но женщина поспешила сменить тему.
- У вас странный акцент. Вы немец?
- Боже упаси! Я имею честь быть русским, - по-гусарски уронил голову на грудь Роман, и даже каблуками прищёлкнул.
Она с интересом посмотрела на него:
- Никогда так близко не видела русских.
Роман не успел ответить. Человек в форменной одежде появился, словно ниоткуда, и настойчиво предложил им пройти в концертный зал.
- Там вам всё объяснят, - предугадал он возможные вопросы.
В помещении, куда они пришли, собралось много разношёрстной публики. Все выглядели напугано, некоторые даже плакали.
- Кажется, вы были правы, - шепнул Роман женщине, - не похоже, что перед нами сейчас выступит Милен Фармер, с сольной программой.
- А вы мне не верили!
- Да я и сейчас не верю в… ну, в иллюзии школьницы.
- Прекратите! Случайно вырвалось, - женщина ткнула Романа локтем, - пойдёмте, присядем где-нибудь подальше. Мне необходимо выпить.
- Угостите?
Она кивнула, и потянула его за рукав к дальним рядам кресел.
- Вообще-то меня Роман зовут, - представился он, принимая у женщины фляжку, после того, как та сделала пару больших глотков.
- Я Моника. Извините, что не поинтересовалась вашим именем раньше, но как-то не до интеллигентских расшаркиваний было, - она спряталась за спинку впереди стоящего кресла, и прикурила сигарету, - надеюсь борцов с курением сейчас мало интересует убийственная концентрация табачного дыма в атмосфере планеты?
- Думаю, что всех этих людей сейчас мало что интересует. Возможно, у многих из них тоже пропали близкие.
- Может быть.
Мимо них, видимо, через заднюю дверь, прошли рослый мужчина и мальчишка лет тринадцати. Паренёк, мешая английские и русские слова, о чем-то его спрашивал.
- Эй, парень! - окликнул мальчишку по-русски Роман.
Мальчик оглянулся, и оставив своего спутника, подбежал к Роману и Монике.
- Вы наши, русские? – расплылся он в улыбке, и затараторил, - а то у меня с английским плохо, французский совсем по нулям… Вы знаете, что происходит? Мы в Бермудском треугольнике. Того мужика, - парнишка кивнул себе за спину, - чуть монстр не сожрал. Мы его с охранником спасли. Всё море какой-то плёнкой затянуто. Тот мужик сначала за борт свалился, а потом по воде ходить начал, а за ним монстр. Я вниз, а трап тяжёлый… а тут охранник…
- Подожди. Спокойно, и по порядку, - Роман уже пожалел, что подозвал мальчишку, - тебя как зовут?
- Макс… Максим.
- Это Моника, а я Роман. Сядь рядом со мной, и расскажи всё, что знаешь о том, что здесь происходит.
- Я и говорю…
***
От механика Дамиен узнал, что вахтенный моторист исчез, а крысы сошли с ума. Крысы его не интересовали, а о странном исчезновении людей он знал и без механика. Вот то, что пресной воды в танках осталось не больше, чем на неделю, даже при условии, что на судне осталась от силы пятая часть от тех, что находились на борту по выходу из Марселя, его обеспокоило. Наличие тяжёлого топлива, при вынужденной остановке двигателя, проблемой не было, плохо, что лёгкого топлива для дизель-генераторов оставалось в обрез.
Старпом распорядился ограничить подачу пресной воды в каюты, остановить главный электрогенератор, и включить аварийные, которые обеспечат необходимое количество энергии.
- Отключите всё, без чего можно обойтись, Бертран. Из лифтов оставьте только служебный. На всём судне пусть горит только аварийное освещение. На камбузе, думаю, для приготовления пищи двух плит будет достаточно. Все скоропортящиеся продукты уже должны были перенести в один холодильник. Остальные отключите. Представьте, что случилась планетарная катастрофа, и наш лайнер – единственный очаг цивилизации, оставшийся на Земле.
- Всё так серьёзно?
- Да не знаю я! – Дамиен вскочил с капитанского кресла, и нервно зашагал по рубке, - мы оказались в экстремальной ситуации, которая не прописана ни в одной инструкции по выживанию. Возможно, мы вообще в другом измерении. Может произойти что угодно! Уже происходит. Спящие люди тают, и испаряются…
- Это значит, что спать нельзя?
- Теоретически. Через трое, максимум, через пять суток без сна начнётся разрушение клеток головного мозга, а потом всё. Необратимые изменения в организме неизбежно приведут к смерти.
- Людям об этом сказали?
- Зачем? Они и так до смерти напуганы. Сами догадаются, если кто-то снова пропадёт во время сна. Я ничем… ничем не могу им помочь! Я понятия не имею, сколько времени всё это продлится. Это же чёртов Бермудский треугольник. Будь он не ладен! Скажи мне кто-нибудь ещё вчера, что я поверю в чудеса, творящиеся в этом районе, я расхохотался бы ему в лицо. А сегодня я голову ломаю: с какими ещё аномалиями нам придётся здесь столкнуться? Это даже не сражение с ветряными мельницами! Нельзя противостоять тому, о чём даже понятия не имеешь, - Дамиен полез за сигаретами, скомкал пустую пачку, и зашвырнул её в дальний угол рубки.
Бертран предложил ему сигарету:
- У меня не выходят из головы эти крысы…
- Причём здесь крысы?
- Когда я увидел, что они вытворяют, мне показалось, что кто-то невидимый против их воли заставляет крыс проделывать все эти фокусы. А если этот кто-то примется за нас? – Бертран задумчиво посмотрел на старпома.
- А что делали крысы? – напрягся Дамиен.
- Поначалу разные штуки…
- А потом?
- Потом две из них убили друг друга.
- Думаешь…
- Нет. Я не думаю, что мы превратимся в зомби, как в дебильных американских фильмах, если ты это имеешь в виду, но этот условный «кто-то» может спровоцировать массовый психоз, который приведёт к не менее плачевным результатам, - Бертран тоже достал сигарету.
В рубку поднялся старший пассажирский помощник.
- Собрали всех, кого нашли. Из пассажиров на судне осталось девяносто три человека. Из экипажа тридцать девять. Мы потеряли четыреста семьдесят пассажиров и сто тридцать шесть членов команды.
Какое-то время старпом с механиком не издавали ни звука, осознавая масштаб катастрофы.
- Что остальные? – каким-то не своим, осевшим голосом спросил Дамиен.
- Команда в норме, пассажиры в шоке. Ещё хорошо… хотя какое, к дьяволу может быть «хорошо»! Словом, так вышло, что потерявших близких оказалось очень мало. Люди либо бодрствовали семьями, либо семьями и пропали. Но когда шок пройдёт, придётся отвечать на вопросы, на которые у нас ответа нет. Может начаться паника. Вся надежда на Клода и его людей.
- Клод серьёзный человек. Я слышал, что раньше он служил в Иностранном Легионе, - поделился информацией Бертран.
- Причём тут это? Мы же не собираемся убивать пассажиров? - недовольно покосился на механика Дамиен, - и почему ты ещё здесь, тебе нечем заняться?
Механик, понимающе покивал, и ушёл.
- Что с продуктами? – спросил старпом Жермена.
- Ну, если не устраивать Валтасаровы пиры, на месяц хватит… Вы думаете, мы тут надолго задержимся?
- Откуда мне знать? Я что, по-вашему, эксперт по аномальным явлениям? – взорвался Дамиен, но быстро взял себя в руки, – Извините, Жермен. Нервы. Полагаю, надо готовиться к худшему, а там как Бог даст.
- Не извиняйтесь. Нам всем не по себе. Пойду распоряжусь приготовить кофе и бутерброды. По моим расчётам время завтрака. Да. Вы бы поставили кого-нибудь на склянки. Наверное, на судне найдутся песочные часы. Все другие ведь не работают. Солнце, как я понял, тоже вряд ли появится.
- Отличная идея, Жермен! Сейчас распоряжусь. Будем считать, что сейчас девять тридцать. Время завтрака. Должно же быть в этой ситуации хоть что-то определённое, - Дамиен ободряюще похлопал помощника по плечу.
***
- Это всё, что я знаю, - закончил свою историю Максим, - а что знаете вы?
- Как думаешь, стоит ему рассказать? – спросил Роман Монику, которой синхронно переводил рассказ мальчика.
- Не знаю, - покачала она головой. - Как сказать ребёнку, что его родителей больше нет?
- Ты вот что, Максим, сходи ка поищи своих родителей. Может они здесь? – Роман приобнял парнишку за плечо.
- А если их тут нет? – мальчик посмотрел прямо в глаза Роману, и тот отвёл взгляд, - говорите. Я уже не маленький.
- Видишь ли. На судне произошло что-то очень странное. Много людей исчезло. Похоже, что всех, кто остался, собрали здесь.
- Это значит, что если здесь нет мамы и отчима, то они умерли?
- Послушай, Макс! Никто не видел исчезнувших мёртвыми…
- Не успокаивайте меня, дядя Роман. Я справлюсь.
Максим поднялся с кресла, и медленно пошёл вдоль рядов.
- Что он сказал? – Моника проводила мальчика взглядом.
- Он сказал, что всё понимает, и справится.
- Русские дети все такие мужественные?
- Моника, не говорите глупостей! Наши дети такие же разные, как и все прочие. Сделали из России жупел, и пугаете друг друга до икоты. Давайте лучше добьём ваши запасы спиртного. Что-то я за мальчишку переживаю.
- Мне оставьте, - Моника протянула ему фляжку.
***
Бертрану очень не хотелось спускаться в машинное отделение, но делать было нечего. Распоряжений старпома, теперь уже капитана, никто не отменял.
Механик спустился вниз, прихватил большой гаечный ключ из ящика с инструментами, и осторожно пошёл ко входу в центральный пост управления. Натренированное ухо Бертрана уловило посторонний звук, не свойственный ни одному из работающих механизмов. Механик остановился, и прислушался, пытаясь определить природу звука и место, откуда он раздавался. Звук опредёлённо шёл со стороны правого борта. Добравшись до места, Бертран приложил ухо к листу внутренней обшивки. В районе рамного шпангоута было отчётливо слышно размеренное шорканье. Создавалось впечатление, что снаружи некто методично пилит обшивку, намереваясь проникнуть внутрь судна. «Но это же ниже ватерлинии… О Боже! - Бертран почувствовал, как кровь застучала в висках, а кожа покрылась мурашками, - так и до инфаркта недалеко!».
Он вернулся в центральный пост управления, и выполнил порученную ему работу. Окинув тоскливым взглядом ещё недавно привычно безопасное, и даже по-своему уютное помещение, Бертран тяжело вздохнул, и направился к выходу. Не удержавшись, он заглянул в аккумуляторную.
На заляпанном кровью полу, лежали мёртвые крысы. Некоторые тушки ещё конвульсивно подрагивали. Две пары крыс испуганно жались друг к другу в полутора метрах от места побоища. Бертрана вырвало прямо себе под ноги. Он выронил ключ, и привывая, бросился прочь от этого жуткого зрелища.
Дамиена он застал задумчиво покручивающимся в капитанском кресле.
- Всё ещё хуже, чем мы предполагали! – прямо с порога заявил механик.
- И почему меня это не удивляет? – старпом поднялся с кресла, - какие ещё из «казней египетских» нам грозят?
- Ты ещё находишь время для шуток?
- Что случилось? – проигнорировал вопрос Дамиен.
- Почти все крысы мертвы! Они устроили между собой бойню! – выпалил Бертран.
- Дались тебе эти крысы! Что ты к ним прицепился?! – Дамиен даже не пытался скрыть раздражения. Он уже не первый год дружил с Бертраном, хорошо знал его как выдержанного, умного и рассудительного человека, и его пугало то, что механик придаёт такое серьёзное значение поведению этих чёртовых крыс. «А если Бертран прав, и над животными проводят какой-то чудовищный эксперимент, чтобы потом провести его на людях?», - Дамиену уже приходила в голову эта мысль ещё при первом их разговоре о крысах.
Механик не обратил внимания на резкость товарища:
- Это ещё не всё. Снаружи, из-под воды, кто-то, судя по всему, пытается к нам пробраться.
- Что?! – от этой новости Дамиен стал похож на человека, на которого неожиданно выплеснули ведро забортной воды. Он замер, вытаращив глаза, и хватал ртом воздух.
Бертран же напротив, обрёл олимпийское спокойствие, и продолжил:
- Полагаю, что людей следует развести по каютам, и запереть. Почему-то я уверен, что исчезновения во время сна и «эксперименты» над крысами звенья одной цепи.
- Поясни…
- Если предположить, что исчезновение людей было первой атакой, то она частично не удалась. Я не могу сказать с уверенностью, что не пропали только те, кто бодрствовал.
- Исходя из чего, ты сделал такой вывод?
- Крысы. Несколько крыс не участвовали в побоище. Возможно, и на некоторых людей не подействовал приём с их уничтожением во время сна. Тогда, что-бы снова не оплошать, некто или нечто, решили проверить свои способы воздействия на представителях более примитивной формы жизни, то есть, крысах. И теперь, эти условные «они», могут в любой момент применить полученные знания и опыт к оставшимся в живых людям. Мне только непонятно, чем вызвано такое упорное стремление всех нас уничтожить? Мы же не проявили никаких признаков агрессии.
- Вот это-то, как раз, и понятно, - Дамиен счёл нужным привнести и свою лепту в теорию Бернарда, - представь, что ты отдыхаешь сидя на веранде своего дома. В саду резвятся твои дети. Ты краем глаза присматриваешь за ними и вдруг, в саду появляется какое-то существо, которое ты до этого никогда раньше не видел, и поэтому не можешь спрогнозировать его намерения. Твои действия?
- Я постараюсь защитить детей, - не раздумывая, ответил Бернард.
- Вот! Ключевое слово: «защитить». Столкнувшись с неизвестным, ты не думаешь о том, что оно может быть абсолютно безопасным. Ты априори ждёшь от него неприятностей. Зачастую люди убивают безобидного ужа раньше, чем понимают, что это не гадюка. Да что там ужи! Человек так устроен, что готов убить сородича даже из-за мнимой угрозы. Примеров тому больше, чем достаточно.
Но вернёмся к нашей ситуации. Как ты выразился, «некто», никогда не встречал людей, никогда не видел океанских судов. Ничего подобного никогда не проникало на его территорию, и он не знает, что от всего этого ожидать…
- И он решает, что лучшим вариантом будет уничтожить это раньше, чем оно себя проявит каким-либо негативным образом, - закончил мысль старпома Бертран.
- Вот именно!
- Так ты согласен, что нужно развести пассажиров по каютам?
- Пожалуй ты прав. Я отдам Клоду распоряжение, а потом мы пойдём вниз, и постараемся придумать способ противостоять незваным гостям.
Дамиен только взялся за микрофон громкой связи, как в рубку вбежал один из стюардов.
- Там! Там…, - тяжело дыша, он пытался что-то сказать, но его слова словно застревали, ломались в горле, вырываясь наружу невразумительными выкриками.
***
Роман с Моникой, устроившись на местах в задних рядах зала, негромко пе-реговаривались.
- Простите, я могу показаться бестактным, но по вам не очень-то заметно, что вы переживаете потерю мужа, - Роман, добавив к выпитому раньше содержимое из фляжки, захмелел, и не следил за языком.
- Вы себя бережёте. Ваше предположение не бестактно – оно вопиюще грубо и неуместно! Вам бы следовало влепить пощёчину, но не в моём случае. Вы правы. Как бы это кощунственно не прозвучало, но исчезновение моего супруга, кроме чувства облегчения, никаких других эмоций у меня не вызывает.
- Ваш брак был настолько неудачным?
- Неудачным? Да если бы меня выдали замуж за мигранта, у которого уже есть с десяток жён, я и то чувствовала бы себя комфортней! – Моника даже фыркнула от возмущения.
За разговором они не заметили, как к ним подошёл Максим.
- Я никого не нашёл. Они умерли? – мальчишка был бледен, и с трудом сдерживал слёзы.
Роман только успел открыть рот, чтобы выдать порцию обычных в таких случаях банальностей, как с передних рядов раздались истошные крики.
Моника и Роман вскочили со своих мест, пытаясь рассмотреть, что там происходит.
В проходе между сценой и первым рядом завязалась нешуточная драка. Казалось, что люди обезумели, и бросаются с кулаками на первого попавшего в их поле зрения. В драку ввязались даже некоторые из охранников, оставленные в зале для наведения порядка в подобных случаях.
- Началось, - констатировал Роман.
- Что началось? – Моника испуганно схватила его под руку.
- Рsychоsis. Психоз, причём массовый. Этого следовало ожидать. Надо выбираться отсюда, пока нас не убили, или мы сами не слетели с катушек. Сюда! - Роман повёл Монику и Максима к запасному выходу из зала.
Дверь оказалась незапертой, и они выскользнули в коридор.
В коридоре они наткнулись на охранника. Тот, схватившись за голову, раскачивался из стороны в сторону. Увидев их, он сделал несколько шагов к ним навстречу.
- Помогите! – взмолился он, - у меня сейчас мозги расплавятся. Я не понимаю, что со мной происходит!
- Я его знаю! – Максим дёрнул Романа за рукав, - это с ним мы того мужика спасали!
- Надо уйти как можно дальше от этого места. Это может показаться безумным, но то, что сейчас там происходит, очень похоже на психическую атаку, - Роман подхватил охранника под локоть, и потащил к ведущему на верхние палубы трапу.
Они поднялись на несколько палуб вверх, и вышли к бассейну. Поверхности воды наполовину затянула чешуйчатая плёнка. Её края свешивались с бортика, и лучами расползались по палубе.
- Она живая! – Максим вцепился в руку Моники.
- Да что здесь происходит! – охранник перестал держаться за голову, и теперь с брезгливым испугом смотрел на напоминающую прозрачную кожу плёнку.
- Я был прав, - кивком показал на него Роман, - очаг психоза там, в зале.
- Но мы-то были ближе, чем он. Почему же тогда ничего не почувствовали? – засомневалась Моника.
- Как болевой порог, так и психическая восприимчивость у людей неодинаковы. Возможно, мы меньше других подвержены внушению... Как нам добраться до капитана, или до того, кто может хоть что-то объяснить? – обратился Роман к охраннику.
- Пойдёмте на мостик. Там наверняка есть кто-то из начальства.
Поднявшись по трапу на служебную палубу, они через наружную дверь вошли в рубку. Навстречу им бросился усатый крепыш с огнетушителем в руках, и остановился на полдороге.
- Эти вроде нормальные, - повернулся он к высокому полноватому человеку с аккуратной бородкой.
- Вы из концертного зала? – спросил тот, заметив среди растерянно сбившихся в кучку людей охранника.
- Да.
- Там действительно всё так плохо?
- Я дежурил у запасного выхода. Мне стало нехорошо, а потом появились они…
- Разрешите, я проясню ситуацию, - Роман сделал шаг вперёд.
- Говорите.
- Там случился массовый психоз. Люди стали беспричинно нападать на всех подряд.
- Ты оказался прав, Бертран, - человек с бородкой посмотрел на крепыша.
- Я старший помощник Мерсьер, исполняю обязанности капитана, - представился он, - Это старший механик Бланшар. Только что со мной удалось связаться начальнику службы безопасности. Он сказал, что большая часть пассажиров и охранников сошли с ума, и буквально убивают друг друга. Они вырвались из концертного зала, и разбежались по лайнеру. Нам остаётся только забаррикадироваться здесь, и положится на волю Всевышнего. Других вариантов действий у меня нет.
В повисшей тишине особенно громко раздался звук упавшей на пол штурманской линейки, лежавшей на краю стола. Только сейчас находящиеся в рубке заметили, что лайнер дал крен на правый борт.
- Помнишь, я тебе говорил, - шепнул механик Дамиену.
- Да. Но из-за одной пробоины мы не могли так накрениться. Лайнер поделён на водонепроницаемые отсеки. Тебе ли не знать? – тоже шёпотом ответил тот.
- Я слышал звук только в машинном отделении. Думаю, обшивку вскрыли в нескольких местах.
- Тогда мы перевернёмся. Это только вопрос времени, - подытожил Дамиен.
- Вне сомнения, - согласился механик.
- Что вы там шепчетесь! – не выдержала Моника, - говорите прямо, чего ещё нам следует ожидать?
- Судно через какое-то время затонет, - Дамиен решил, что скрывать правду не имеет смысла, - нас слишком мало, чтобы что-то предпринять для его спасения, поэтому я предлагаю покинуть лайнер.
- Ничего не получится, - замотал головой Максим, - там монстры! Я сам видел, как один из них чуть не сожрал пассажира.
- Мальчик… , - поморщился Дамиен.
- Это правда, - перебил его охранник, - я тоже это видел.
- Тогда нам всем конец.
- Демиен. Мы можем попытаться спасти хотя бы этих троих, - Бертран кивнул в сторону Романа и прижавшихся к нему Моники и Максима.
- Каким образом?
- Помнишь ту безумную идею одного из владельцев лайнера?
- Конечно, помню! Тот додумался запускать во время плавания воздушный шар, чтобы пассажиры смогли насладиться видом океана с высоты птичьего полёта. При пробном испытании у нас едва лебёдка не сгорела. Пришлось останавливать лайнер, и только после этого опустить шар на палубу… Так шар ещё здесь?
- Да. В кладовке на вертолётной палубе. Корзина как раз может принять трёх человек.
- Это неплохой шанс, но почему ты уверен, что им удастся выбраться из этого проклятого места? – Дамиен с сомнением посмотрел на товарища.
- А я и не уверен. Мы дадим им надежду. В конце концов, Озу удалось покинуть Изумрудный Город на воздушном шаре. В любом случае это лучше, чем знать, что ты непременно утонешь, если раньше тебя не растерзает толпа психов, или кто похуже.
- Наверное, ты прав. Пойдём готовить шар к полёту.
Шар, корзина и прочее оборудование оказались на месте.
Купол шара разложили на вертолётной палубе, и закрепили удерживающие фалы за стойки ограждения. Бернар установил в корзине горелку, подсоединил к ней баллоны с пропаном. С помощью вентилятора в купол стали нагнетать воздух, подогревая его горелкой. Пока шар наполнялся тёплым воздухом, Дамиен с охранником вскрыли капсулу одного из спасательных плотиков, и принесли запас провизии, воды, защитные костюмы и несколько сигнальных ракет и фельшфейеров.
Шар уже начал подниматься над корзиной, напоминая кожуру завядшего апельсина. Лайнер к тому времени накренился градусов на двадцать.
Бертран с помощью карабинов прикрепил стропы воздушного шара к корзине.
Роман уже надел защитный костюм, и помогал Монике и Максиму.
- Не хорошо как-то получается, - шепнул он Монике, - они же тут наверняка погибнут, а мы…
- Вот только давайте без этого… Без вашей извечной достоевщины. Это члены экипажа, и они выполняют свой долг, - отрезала Моника, - и помолчав добавила, - да и с чего вы взяли, что нас непременно ждёт хеппи энд?
- Забирайтесь в корзину, скоро мы вас запустим, - распорядился старпом, - простите, но это единственное, что мы можем для вас сделать.
- Мы понимаем. Спасибо вам, - за всех ответил Роман.
Механик показал ему, как пользоваться горелкой, и как стравливать воздух из шара.
Охранник раздобыл где-то кипу одеял:
- Возьмите, наверху может быть холодно. Я как-то летал в детстве на воздушном шаре на ярмарке.
- Пора! – Бертран посмотрел на натянувшиеся фалы.
По команде механика Дамиен и охранник отвязали концы, и шар стал быстро подниматься вверх. Тугой ветер стал относить его в сторону от лайнера.
Сверху было видно, как фигурки на палубе машут им на прощанье.
Шар окутала пелена низких, плотных, как вата туч. Было сыро и действительно холодно.
***
Ветер носил шар не меньше суток. Люди продрогли до костей. Казалось, что их полёт будет длиться вечно. Взрослые спали, прижавшись друг к другу на дне корзины, а Максим, держась за стропы, вглядывался в молочного цвета беспросветную мглу.
Он вскрикнул, когда шар неожиданно вырвался из облаков, и в глаза ударил ослепительный свет. Максим зажмурился, а когда решился открыть глаза, задохнулся от восторга. Под ним, насколько хватало глаз, дышал искрящийся в лучах солнца океан, перетекая в небо за бесконечной, плавно выгибающейся линией горизонта.