Анисье казалось, что дом, в котором прошло её детство, — это не только место — это чувство. Это время, когда позволительно быть самим собой, возможность быть счастливым просто так и верить, что всё хорошее ещё впереди.
И всю свою сознательную жизнь она искала себя настоящую, пока не пришло понимание, что настоящей-то она осталась в детстве.
Когда возвращаешься в свой старый дом, оказывается, что ты искал там детство. И стоит только переступить порог родного дома как на душе становится спокойно и легко. В себе ликует счастье.
Детство даётся каждому. У кого-то оно безвозвратно уходит, у кого-то навсегда остаётся в душе как светлое, безмятежное и прекрасное время.
Анисья скучала по незабываемой поре, скучала по искренности, спокойствию, свободе от возраста, по детским привычкам и привязанностям. Она с детства любила детство.
Воспоминания о нём вызывали у неё необъяснимую грусть, они становились дороже несбывшихся или утраченных надежд.
Тоска — это знак возраста. Она понимала это, хоть и казалось ей, что с детством она так и не рассталась.
Анисья вышла из попутной машины у большого раскидистого дуба, что стоял на обочине дороги. Она глубоко вздохнула свежий чистый июньский воздух, огляделась по сторонам.
— Так было и раньше, — подумала она и поспешила к дорожке, ведущей к её родимому дому.
Худощавая женщина медленно шла по тропинке, заросшей густой травой и жёлтыми одуванчиками, стараясь не повредить разноцветное и чистое покрывало земли.
Тишина, наполнявшая округу мгновенно окутала её, глаза наполнились влагой, а волнение и трепет завладели телом.
— Я скучала, — тихо произнесла Анисья. — Я так давно мечтала побывать здесь…
Прошло уже так много лет, а деревенский июнь её детства показался ей знакомым. Тепла и солнца было также много. Стояла тишина, и только вдалеке был слышен одинокий, но настойчиво командный голос петуха.
Анисья медленно брела по деревенской улочке, оглядываясь по сторонам. Она останавливалась то у одного, то у другого бревенчатого дома.
— Похоже, что и здесь никто не живёт, и этот дом пустует, а в этом - крыша провалилась… — отмечала она увиденное. Сердце её щемило. Уже многое пережившая за прожитую жизнь женщина неторопливо шла вдоль деревеньки.
— А в доме бабки Нюрки дачники живут, — предположила она, увидев развешенное бельё на веревках.
— Хорошо, что сохранился дом, такое горе пережили в нём. Анисья задумалась. Давнишняя печальная история мелькнула в голове.
Осенью взрослая, немного чудаковатая дочка бабки Нюры пошла в лес за грибами и не вернулась домой. Искали её все: и мужики, и бабы, и тогдашние дачники-грибники. Как сквозь землю провалилась, так и не нашли её, бедную. Авдотьюшка была единственной дочерью бабки. Не смогла старушка пережить такое горе и вскоре умерла. А их маленькая изба несколько лет стояла бесхозной, пока не появилась в ней какая-то далёкая родня.
— А вот и Алёнина гора. Она остановилась и присела на большой и тёплый камень. — Так раньше назывался пологий спуск, ведущий в другой край деревни, где и стоял её родительский дом. Эта так называемая гора делила деревеньку на две стороны.
— Совсем уж заросла. — Как видно некому подчистить ивовый кустарник, — вслух сказала она. Отец бывало высекал. Возьмёт топорик, побежит на Алёнину гору, и через полчаса готово всё.
— Когда-то здесь мы собирали щавель, — припомнила Анисья. Подхватим с сестрой плетёнку, насобираем много листьев, к обеду щи из щавеля готовы. — А вот же и он…
Она сорвала маленький листочек. Измяла его в ладонях, понюхала.
— Всё так же пахнет, как тогда, — отметила она и поспешила вниз по склону.
Издалека она увидела знакомый клён. Анисья подошла к родному дому и с еле сдерживаемым волнением вошла в открытую калитку.
На добротной деревянной двери был прежний навесной замок.
— Никого нет, — с огорчением произнесла она. — А кого я здесь рассчитывала встретить? — Мать, отец, старший брат — уж сколько лет как похоронены…
Слёзы огорчения покатились по осунувшимся щекам.
Анисья поискала ключ. Заглянула за наличник, где его раньше оставляли, потрогала гвоздик на столбе за деревянным забором, присела на дощатую скамейку. Немного отдохнув, оглядела дом, поднялась, прошлась по заулку, заброшенному огороду: заколоченные досками окна, давно не прибранный палисадник, местами прохудившаяся и завалившаяся изгородь, пустующие постаменты для ульев — по всему было видно, что хозяева-родственники здесь давно не появлялись.
Невдалеке послышался грохот проходящего товарного поезда. Испуганные птицы ловко выпорхнули из гнезда. Деревенские ласточки стремительно пронеслись над провисшими электрическими проводами.
Анисья заметила гнездо. Ласточкино гнездо было устроено на старом месте.
— Как же я рада встретить вас, миленькие мои. — Спасибо, что возвращаетесь сюда, — произнесла Анисья. — Вы всегда были с нами, — говорила она птицам, — предупреждали о надвигающемся дожде в сенокосную пору, ловили надоедливых комаров, слепней, мух и мошкару.
Анисья вновь пошла вокруг дома, постояла у бани, у заросшего садового пруда, заглянула в колодец и направилась к выходу.
Обернулась, чтобы запомнить всё увиденное и попрощаться с родным местом. Когда ещё доведётся вернуться… По примятой траве бежал большой пушистый кот.
— Вот это да! — воскликнула Анисья. — Барсик! — вырвалось у неё. — Чей же ты, дружище? — она погладила кота. Как ты похож на моего любимого друга…
Дымчатого окраса кот нехотя потёрся об руку Анисьи, покрутил широким длинным хвостом и прошмыгнул в дырку забора.
Она вышла из проулка и остановилась напротив дома бабки Анны:
когда-то маленькими детьми бегали к старушке за сухарями. Обычными сухарями из чёрного хлеба, — припомнила она и улыбнулась.
— Глупышки…
Бабка Анна держала сухари из чёрного хлеба в сенях, в большом деревянном сундуке. Она самолично открывала сундук и ждала, когда мы наберем себе сухого хлеба. Может быть, за это, а может, по доброте своей душевной мать каждый день носила ей литровую банку парного коровьего молока.
Старая женщина была совсем одинокой, у неё не было ни детей ни мужа. Отец узнал, что мы с сестрёнкой просим сухари и запретил нам бегать к ней.
— Такие сухари, как в сундуке у Анны, годны лишь для скотины и мышей, — сердился он.
Анисья посмотрела на часы. — Надо спешить — подумала она, — пока дойду до станции…
— Как быстро пролетели годы, — сетовала Анисья. — Учёба, работа, работа, учёба, замужество, дети, сменяющиеся времена года, короткие встречи и проводы, потеря родных и близких — прошлого всё больше, а будущего?
Анисья скинула башмаки и зашагала босиком по траве. Потаённые эмоции наполняли её сердце. Чем дальше она удалялась от родного дома, чем легче ей теперь становилось на душе. Она покинула родные места, так никого и не встретив.
— Так что же для человека дом? — Там, где он родился, или там, где он живёт? — размышляла она.
Дом — это корни. Дом выдаёт суть человека, это его «я». Это место, куда человек всегда может вернуться, где он чувствует себя защищённым, свободным и раскрепощённым.
Дом — это мечты, желания, тайны, родные лица, тепло, уют. Дом — это окно в небо, это место, куда ты можешь пригласить друзей, страдаешь от одиночества, любишь, растишь детей, а потом ждешь от них весточки.
Дом — это место, куда человек всегда возвращается после работы, отпуска, после встречи с друзьями, с детством…
К вечеру Анисья вернулась назад. Уставшая от дороги и пережитых эмоций, она подходила к своему дому. Июнь и в городе был хорош, хоть он и был совсем иным.
Подойдя к дому, она посмотрела на свои окна. На наружной кирпичной стене, под оконным карнизом крепилось ласточкино гнездо-полусфера. Вокруг него кипела жизнь.
Анисья улыбнулась и вошла в подъезд. На душе стало тепло.
— А правду говорят, что детские привычки и привязанности возвращаются к нам с возрастом, — подумала она и усмехнулась.