***
Кажется, только сейчас начинаю осознавать накопившийся к этому моменту ряд критических изменений в укладе моей жизни. Уже к концу девятого класса фактически произошел полураспад приятельских компаний, в которых я состоял. Случилось это как-то почти незаметно, с постепенным затуханием интереса. Переход отношений с ними в какую-то новую фазу серьёзно затянулся, и просто наши встречи становятся все более редкими и беспредметными. Понятно, что мы взрослеем, и у нас устанавливаются разные ориентиры на будущее, в зависимости от интересов и возможностей каждого. И критичным здесь оказался как раз момент выпуска моего девятого класса. То есть вне школьных стен нас уже тогда почти ничто не связывало. А ведь именно там начиналось все самое интересное.
Здесь я как бы плавно перехожу к вопросу: чем же заполнить высвобождающееся личное время? Учеба?.. Ну... Не то, чтобы я не люблю учиться, — просто моя любознательность традиционно как-то расходится со школьной программой и при этом слишком обширна... или — наверно, правильнее сказать — неопределенна. И почему-то мне кажется, что пора бы уже зацепиться за что-нибудь конкретное. И с кем? — тоже вопрос. Хоть я и кажусь себе довольно самодостаточным, все-таки я тоже в некотором роде — социальное животное... Как же раньше было просто: «Давай дружить» — «Давай»... Да и к выбору деятельности мы тогда подходили не очень критично: носится друг за другом, пинать мяч, играть в чехарду, обсуждать пустые фильмы, просиживать штаны за игровыми приставками, делиться каким-то новым жизненным опытом, открытиями — любая ерунда сойдет — все просто и бесцельно, жизнь здесь и сейчас, в том, что тебя окружает. Возможно, я сейчас слишком требователен к осмысленности того или иного предприятия, чтобы имела место хотя бы мнимо сто;ящая причина отрывать пятую точку от дивана.
Да, каким-то совсем невнятным вышло начало этого учебного года, и полным неопределенностей. Частенько пустые вечера начинают заполняться бесплодными размышлениями о новых смыслах и задачах. Ох, не моя это стезя! А ждать каких-либо подсказок от обстоятельств, видимо, тоже особого смысла не имеет. Это все очевидно, как и то, что срываться сейчас неизвестно куда — тоже не дело... (В принципе, от подобных забот исправно спасает компьютер.) Мне, наблюдающему сейчас за одноклассниками, почему-то не кажется, что их занимают такие вопросы. Видимо, у них до сих пор все довольно просто или они уже давно определились и с путями, и со спутниками. Пусть это относительно перспектив пока вилами по воде писано, но все эти потенциальные счетоводы, химики, филологи, спортсмены... — кого здесь только не водится (кажется, даже музыканты имеются) — могут многим послужить прекрасным примером для подражания. А я-то — кто?.. Конечно, от мыслей только голова распухнет — возможно, надо просто к кому-то примкнуть...
А погода пока стоит замечательная: довольно щедрое солнце и первое прохладное дыхание наступающей осени... Сожалею, что это все пропадает даром. Но так завелось, что, так и не придумав эффективный способ использования времени и бессмысленно листая учебники и тетради якобы ради выполнения домашнего задания уже к полуночи, я погружаюсь в небытие, из которого меня выдернет потом бешеное радио с таймером и погонит опять непонятно куда и зачем... в такой же сон.
Единственный мой старый однокашник здесь (сейчас сосед по парте) — Куницын. На какой-то средней перемене мы отправились вместе в следующий по расписанию кабинет. Одной компании мы с ним до этого никогда не составляли, и сейчас за порогом школы вряд ли найдется много общих дел и тем для разговора. Уже на лестничном пролете нас нагнал Жолобов — как оказалось, старый одноклассник Созоновой еще с их предыдущей школы.
— Может, воздухом подышим?
— А давай, кстати. Я не против, — отозвался Куницын.
Тоже, что ли, пойти во двор прогуляться? Наступление осени было заметным еще в августе — сто;ит подержаться за теплый шлейф все дальше уходящего лета... Мы направились по лестнице на первый этаж.
— Куришь? — поинтересовался Куницын у Жолобова, видимо, чтобы уточнить цель этой прогулки.
— Нет.
— Я тоже...
Когда мы вышли, их потянуло подальше от шумного, как обычно в ясную погоду, парадного входа, к углу крыла школы, где, очевидно, можно спокойнее перекинуться парой слов — без лишних ушей и толкотни.
— Пацаны, я тут новенький... У вас-то тут много приятелей из других классов? — начал заход Жолобов.
— Есть несколько более-менее близко знакомых, все практически — парни. Если ты об этом...
Мой ответ отличался бы немногим, так что я отделался кивком.
— Понятно... И что, никто не думал расширить или разбавить круг общения?
Это они на девчонок, что ли, намекают?
— Ну, может быть, как раз сейчас и назрел такой момент... подумать об этом.
Да, что говорить... Мой старый школьный круг общения из четырех парней и четырех девчонок до недавних пор вполне меня устраивал и казался даже совершенным. Что там было «расширять» или «разбавлять»?..
За углом мы свалили рюкзаки на площадку крылечка. Начали добывать из них какой-то нехитрый перекус.
— Кстати, Олесь, мы тут уже поделились некоторыми наблюдениями... — кивая на Куницына, подбирался к теме Жолобов, уплотнив ногой свой рюкзак и мучая в руке крышку от бутылки с чем-то, наподобие морса.
Кстати, Олесь — это я. Сразу скажу, что это не имя. Это — как бы сказать? — «облагороженная» форма моего случайного прозвища. На мою беду чем-то это образование-мутант особенно приглянулось сначала моим друзьям из класса, потом — почти всему классу. А теперь, очевидно, Куницын заражает этим поветрием еще и этот, новый, коллектив... Эх! Надо было моей матери при друзьях отметить, как я вырос! И нет, чтобы, как все, сказать: «Вымахал, как лось!», — но, видимо, решила «смягчить», произнеся «олень»... А много ли этим «друзьям», с их фантазией, надо, чтобы превратить это в чуть ли не имя? Впрочем, это для меня оказалось еще вполне сносным — даже, можно сказать, не заметил, а то тогда бы я точно с этим быстро покончил... Ну да ладно, можете положиться на мое терпение...
Так, если ты об этом, — киваю я.
— ...Не думал об этом?.. Тебе какие девчонки нравятся?
— Всякие, интересные... — решил я не усложнять разговор раскрытием своих путаных рассуждений.
— Круто... Ну так вот. Мы, как раз, решили поискать и рассмотреть интересные для нас объекты. Знаешь, чтобы — это... — не промахнуться лишний раз. Четыре глаза — хорошо, а шесть — лучше, согласен?..
Допустим...
— Будем делиться наблюдениями и контактами. Не дадим друг другу пропасть. Мы тебе поможем, и ты, конечно, отплатишь друзьям той же монетой, так? — тут он заискивающе прищурился.
Ага, буду признателен, можете на меня положиться... (Я выразил обычное для таких случаев пассивное согласие, пожав плечем.) А этот Жолобов, похоже, настроен впрячь нас по полной...
— В общем, во-первых, нам сто;ит получше оглядеться... Да, кстати, если утвердить план к какому-либо сроку обзавестись всем парой — взять обязательство, так сказать, — может действительно что-нибудь выгореть. А то так — можно до второго пришествия...
Я вижу, ребята, вы затеяли тут прямо какое-то «сафари»... на девчонок, хе-хе! Будем сдавать командиру головы по червонцу? Надеюсь, вы знаете, что делаете... Этот дуэт совсем не тянет на «шайку ловеласов», и в серьёзность этой затеи мог бы поверить лишь слепой. Более того, один уже тут, вообще, явно за пристяжного... Впрочем — тоже, наверное, неплохой вариант времяпрепровождения. Да и, вместо того, чтобы ржать над какими-никакими приятелями, лучше, наверное, снисходительно их поддержать. Как ни крути, их можно понять...
— И что?..
— Ну как, «что»? Как ты оцениваешь наших девчонок и, вообще, в школе?.. Достаточно отметить лучших.
— Ну, с этой точки зрения я их еще не рассматривал. Может быть, теперь — так и быть — подумаю...
— А, ну лады... Хотелось бы, конечно, узнать уже составленное тобой мнение... Мы могли бы бегло определить наиболее предпочтительные и перспективные варианты... Я для удобства присваиваю им среднее значение двух оценок за внешность и характер от одного до десяти баллов, то есть в результате также получается — от одного до десяти...
«Предпочтительные» и «перспективные» могут относиться к совсем разным категориям, нет? У меня было, явно, недостаточно времени, чтобы определиться сейчас с какими бы то ни было оценками даже для новых однокла;ссниц. И отсутствие пары в данный момент беспокоит меня не больше, чем отсутствие компании по интересам. Но — так и быть — постараюсь помочь, чем смогу. На безрыбье и рак — щука. Глядишь, хоть как-то развеемся. Кроме того, изучение внешних данных и, прежде всего, психотипов окружения может открыть что-нибудь полезное и для меня.
Предметная «летучка», прояснившая кое-что о девчонках из нашего класса, была перенесена уже на другую перемену.
— Однозначно, первое место в классе отдаю Асаковой. По балансу внешности и характера — твердая «восьмерка» из десяти, — начал свой отчет Жолобов.
— Пожалуй... Вот у нас в средних, точно были самые красивые девчонки в школе... Сейчас из них тут никого не осталось... Так что ты, наверное, не в ту школу перевелся... А Созоновой, наверно, — «восемь» за вид и пока неизвестно что; за характер... Итого, «четыре», что ли? — высказался Куницын.
— Не! — резко отмахнулся Жолобов. — Эта вообще не в счет! «Ноль» за тако;й характер — это и «ноль» в результате. Вы знаете, что она вытворяла в нашей старой школе?.. Эй, Олесь, — тут он оборотился на меня, — ты что, пытался с ней законтачить?.. И какой результат?.. Выяснила, что ты не умеешь летать, как ихтиандр, — и отослала к лешему?
Вот глазастый!
— В общем, да...
— Короче, забудь подбивать к ней клинья — нервы, а может, и кости целее будут...
Не очень-то и надо было.
— ...Ровно то же самое каждый раз и происходит. Всем поначалу кажется, что ей типа... это... не хватает внимания, а она — сама такая!.. Мъ... Кто только к ней не подкатывал, даже из знакомых... Э-э-э... Даже те, которым как бы удавалось с ней встречаться, не продержались и пары дней. В общем, забудь о ней... И ты забудь, — косится на Куницына и чешет затылок.
Все понятно. Спасибо за предупреждение, но это, похоже, больше тебя самого волнует...
— ...Да я уже понял. Мне не больше других надо.
— Если вы не заметили, кстати, на самом деле у нее шило в заднице...
Даже так?
— ...Она сейчас носится по всей школе... Вынюхивает что-то... Не знает, что ей надо и куда себя деть, наверное, или — как покуролесить на новом месте.
Действительно, ее редко видно вне уроков. Вот, значит, как...
— А это — про пришельцев всяких — давно у нее?.. — спросил Куницын.
— Ох! обычное дело, говорю же... А пару лет назад из-за нее вообще скандал на всю школу был... Вроде, даже чуть милицию не подключили... — Жолобов отхлебнул из бутылки и продолжил. — Забралась — ночью, наверное, — на крышу школы и все изгадила... каракулями какими-то... Говорили про взлом или еще что-то — вся школа на ушах... В общем, ко всему, что на глаза попадает, относится как к своей собственности, только что стекла, вроде, не била пока... Ой, нельзя сказать, что — прямо разбой... — так, какое-то самоуправство по бестолковке...
Да уж, что-то нехорошо звучит... Хъм, странное чувство — будто дежавю какое-то. Откуда?.. Ладно, бывает...
— ...Никто никогда не поймет, что у нее в голове творится... Снесло ей что-то крышу. Конкретно...
Настала секунда задумчивой тишины.
— Семок хошь?
— Не, я их только дома ем, когда «ящик» смотрю, — отклонил я щедрость Куницына.
— Лан, пошли. Щас все равно звонок будет.