5.
Хозяин кабинета сидел, вальяжно развалившись в кресле.
- Вы знаете правила: кто платит, тот и музыку заказывает. Картины мне нужны не позднее, чем через месяц. Иначе, сами понимаете… Сумма неустойки вам известна.
Дари сидел на краешке стула, нервно ёрзая и не зная, куда деть руки. Он, то брался ими за сиденье, то прятал между коленями.
- Всё будет сделано в срок, господин Гольданский, мы забросили нашего лучшего агента. А репутация нашей фирмы Вам известна,- самым почтительным тоном отвечал Дари. Наверное, если бы это было возможно, он растёкся бы по полу своим жирненьким тельцем.
- Именно… ваша репутация… Но, и наша репутация не должна пострадать. Всё должно быть законно. И никаких копий, только подлинники.
- Господин Гольданский, картины будут через две недели. Неделя на экспертизу. И – они Ваши. Мы очень дорожим Вашим доверием.
- Ну, что ж, будем надеяться, что у меня не будет повода разочароваться в вашей фирме. Всего хорошего.
Дари, пятясь задом, откланялся и вышел из кабинета.
«Вот сволочь, не то что бы руку пожать - даже не встал, - зло подумал он, - Если бы не твои деньги… Эх, если бы не твои деньги, у меня бы не было заказов».
Всё в их мире было подчинено одному – рентабельности и целесообразности. Вся жизнь общества тщательно планировалась: сколько людей должно родиться, сколько умереть. Кто, где и кем должен работать, где жить, что есть, что носить. Всё до мелочей. Уже при рождении человека в программу закладывались все данные. Полный набор, начиная от расходов на зачатие, заканчивая похоронным набором. Ежедневно и ежечасно данные корректировались статистическим центром. Незапланированных смертей почти не было, профессиональные риски учитывали и сводили к минимуму случайную гибель. Подготовить хорошего специалиста было недёшево, поэтому его надо было беречь. Это был капитал. Незапланированных рождений тоже не должно было быть. Продолжительность жизни была установлена, согласно плану рентабельности специалистов, в 300 лет. Считалось, что за это время человек отдавал весь свой творческий ресурс, и далее его жизнь становилась нецелесообразной. Но, если творческий потенциал индивидуума сохранялся, то жизненный ресурс можно было продлить.
Сбоев в программе не могло быть, потому, что не могло быть никогда. И общество было счастливо. Голод, болезни, смертность – всё ушло в прошлое. Людей рождалось ровно столько, сколько надо. Жилья было ровно столько, сколько нужно было людям. Еды, одежды, и даже предметов роскоши. Никаких революций, волнений, расизма. Когда человек счастлив, он доволен всем и держится за своё благополучие.
Рядовые жители даже не догадывались, кто и как регулирует их жизнь. Всё шло, казалось само собой. Как в муравейнике. Из года в год. Из века в век.
Но, хозяева всё же были. И назывались они Совет Корпораций. И всё было подчинено их интересам. А люди… Хороший хозяин дорожит своим скотом, холит и лелеет его…Пока скот нужен.
Рядовые «муравьи» были уверены, что построили демократическое самоуправляемое государство. Гордились собой и воспитывали эту гордость в подрастающих поколениях. О существовании Элиты они не знали. Города избранных были недоступны для простолюдинов и жизни их текли каждая своим руслом.
6.
А жизнь в городах Избранных была насыщена роскошью, изысканными развлечениями и наслаждениями. О, нет, это не было общество материального потребления и излишеств! Жители этих городов были гурманы, эстеты, ценители искусства и наук. Для того чтобы в полной мере наслаждаться искусством надо иметь хорошее образование. И они его имели. Их жизнь была подчинена самосовершенствованию. Это была их работа.
На большой открытой веранде с видом на океан сидели двое. Это были подтянутые, спортивного вида мужчины неопределённого возраста. Как принято говорить: в самом расцвете сил.
- Джон, взгляните, какой сегодня закат – так и просится на полотно.
- Да, красиво. Но, в моей галерее столько закатов, что ещё один просто растворится, что называется, в море закатов. Простите за плохой каламбур. И потом, если бы этот закат написал кто-нибудь из Великих. А так… Олег, Вы же знаете, в моей коллекции полотна только самых прославленных мастеров прошлого. Смотреть на прошедшие века их глазами, это дорогого стоит.
- Да, я слышал, очень дорогого, - улыбнулся Олег, - сколько Вам стоила последняя картина да Винчи?
- А…, - махнул рукой Джон, - Деньги это пустяк. И она стоила того. Скажу больше – она бесценна, ибо никакие деньги не заменят счастья обладать ею.
Они помолчали, любуясь солнцем, расплывающимся по тёмной глади воды.
- Однако, сегодня свежо. Может быть, пройдём в дом?
- Пожалуй…Заодно, покажу Вам одну занятную вещицу.
- Ваше новое приобретение?
- О, нет! Нашел в архивах кое-что интересное. Хочу попробовать разыскать. Представьте себе, практически неизвестная картина Сальвадора Дали. Всего несколько упоминаний в печати. Ваше агентство могло бы мне поспособствовать.
- С удовольствием, для Вас всё, что угодно. Мы находили многое из утерянного Человечеством. Представьте себе, на прошлой неделе нашли картину Клода Моне, на которой была намалёвана вывеска дешевого ресторанчика.
- Олег, скажите, а как вы относитесь к запрету изымать картины из времени, когда они только что написаны, не утеряны, не испорчены, не украдены?
- Знаете, Джон, многие художники так и не были по достоинству оценены при жизни. И, как мне кажется, мы выполняем благородную миссию: сохраняем их имена и творения для Человечества. Долгое время картины были просто вложением капиталов, товаром. Человечество веками шло к пониманию, что картины это не кусок холста и пригоршня краски. Так что, если я и изымаю картину прямо из мастерской художника, то угрызения совести меня не мучают. А уж, как договориться с законом, знают мои юристы. Жизнь картины в прошлые века, зачастую, была коротка – войны, пожары, необразованность владельцев, плохое хранение.… И, как результат - картина погибла. Нет, Джон, угрызения совести меня совершенно не мучают.