Вход главного корпуса сиял праздником, принимали в студенческое братство новоиспечённых абитуриентов. В аудитории приёмной комиссии толпился народ, в основном мальчишки и девчонки только закончившие школу. Прикладная математика в те дни набирала растерянную популярность и отбоя от желающих продолжить учёбу в этом направлении не было. Перекладывались бумаги, показывались документы, назначались вступительные экзамены. Среди юного и забавного человеческого потока выделялись две несоответствующие фигуры. Окинув взглядом, можно было принять их за преподавателей, но они робко переглядывались, о чём - то перешёптывались и не сходили с места уже более часа, со стороны была заметна нерешительность одного и настойчивость другого.
- Так вы к нам, - спросила женщина в пёстрой бабочке, что же вы стесняетесь, проходите смелее.
Секундное замешательство прорвалось монологом настойчивого оппонента.
- Понимаете ли в чём дело, мой напарник, а именно так я прошу его называть, не имеет школьного образования.
- А, вы забыли аттестат? Ничего, сейчас по запросу мы быстро подтвердим его существование и вам не о чем будет беспокоиться.
- Бурзик Иван Данилович, - представился говоривший. Тут дело сложнее. Начну с конца. Для нас это единственный шанс получить образование от самого профессора Уткина, потому - что все другие возможности налаживания обратной связи мы исчерпали. Целый год тщетно потратили в попытках донести до вашей администратуры важность нашего появления и всё время получали отказ. Прийти сюда было крайней необходимостью. Мой друг Семён действительно не учился в школе. Самообразование и только оно позволяет нам быть здесь. Не сочтите это за наглость, есть ли выход из данного положения? Учиться по раздельности мы не можем, потому - что много лет продолжаем нашу совместную деятельность. И вот пути привели к математике.
Дама аристократически поправила очки, пристально взглянула, оценивая степень розыгрыша и без единой эмоции ответила: "Дождитесь, я поговорю с Сергеем Владимировичем".
Через неделю учёный совет вручил Семёну Радзиловскому уникальный документ, позволяющий ему, как вольному слушателю присутствовать на всех лекциях и проходить учёбу в общем порядке. Что ты им сказал, - вопрошал Бурзик, ты же не показал ни одного конспекта. Мы же год, целый год, бились головой о стену.
- Слово, Иван Данилович, имеет бОльшую ценность нежели написанное. Последнее можно принять и не прочитать. Именно для отложенного созерцания слова пишутся на камне, в надежде, что кто - то прочтёт их рано или поздно. Но это уже удел времени, а живое слово, сказанное в глаза, напрямую отражается в душе собеседника, причём без права отрицающей глухоты. Всё в обычной жизни передаётся словами, так было, есть и так будет. Записываются слова для того, чтобы не утратить знания в огромном потоке информации. Кому нужно их всегда найдёт и осмыслит.
Бурзик Иван Данилович был потомственным физиком и продолжал дело своего отца, оно его и кормило и одевало, давая возможность не думать о бытовых проблемах. Встреча с Семёном произошла в Исландии, куда они с отцом приезжали апробировать наработки по возобновляемой энергии. Хрупкий юноша, был приставлен к ним проводником, сопровождая их по извилистым тропам суровой земли. Знал он множество языков, читал наизусть отрывки классических произведений и всегда цитировал их к месту. Знания его впечатляли, он разбирался в геологии, физике, астрономии и ещё бог знает в чём. Не имеет смысла перечислять дальше, ибо убедиться в противоположном не представилось ни единого случая. Там то, на ветрах и весях меридианного разлома, Иван Данилович и узнал историю своего ровесника...
Неправдоподобность рассказа мучила Бурзика больше всего на свете, ведь он потомственный до мозга костей физик, не мог уверовать в существование третьей силы, помимо науки и Господа. Со слов Семёна, он со своим отцом, спелеологом одиночкой, провалился в пропасть, где и провёл последние десять лет, пока его не подняли на поверхность. Отец при падении погиб, а он мальчик остался один на один с подземным миром. Там была жизнь и он стал свидетелем её существования.
На все вопросы Ивана Даниловича Семён отвечал размеренно и спокойно, шаг за шагом приближая нового друга к своей философии. По другому понять, сразу обрушив на голову собеседника всю правду, было невозможно. Рассуждал он так. Все существующие знания доселе, озвученные и написанные, так или иначе основаны на последовательных философских законах. От философии и её стержня под названием рассуждение берут начало дороги всех фундаментальных наук. Науки различные, правдивые и ложные, относительные внутри и во вне, применимые к разным системам отсчёта, взаимоисключающие друг друга при различном нахождении в пространстве, но тем не менее, они все продукт человеческой мысли и имеют одну сущность родства. Всё это многообразие научно - материального подхода схоже с песчинками в пустыне, являясь частью одного целого. Разница лишь в том, откуда ведётся наблюдение. Если с высоты человеческих пьедесталов, то рано или поздно, коллективная субъективность выливается в объективную реальность, путём оценки эмпирических результатов. Всеобъемлющая глобальность человеческой страсти к познаниям, делают эти оценки всё более точными, стремясь к предполагаемой истине.
- Ты предлагаешь взглянуть на мир глазами Бога? Не много ли берёшь на себя?
- Что ты, где я, а где Бог.
Я предлагаю, вообще исключить систему ценностей и взаимосвязей. Вернуться от прямолинейной логики к древнему логосу. Мой единственный аргумент, достаточный и неопровержимый, - это отсутствие прямых линий в природе. Чтобы отсеять все остальные значимости и противоречия мне понадобился год. Расщелина в которой я жил, способствовала этому, позволяя смотреть на звёзды только в одном положении, когда они проплывали над моей головой. Больше аргументов я искать не стал и отбросил все традиции аксиом, постулатов и догм одним махом. Наличие всех искусственных ограничений в их лице и есть главный парадокс науки, своего рода тормозная система, всякий раз срабатывающая от страха водителя, кричащего: "Этого быть не может".
Каким - то чудом я не разбился, - продолжал Семён. Тело отца лежало рядом. Фонарик на его каске продолжал светить. Полость пещеры была огромной, расходившиеся своды уходили за горизонт. На тот момент мне было одиннадцать лет, мало для укрепления воли, но достаточно для обладания духом. Я не заплакал, не закричал, я даже не понимал хочу ли я жить. Постепенно привыкая к неполной темноте, вдалеке, словно в небе, я увидел розовую полоску свечения, которая переливалась подобно северному сиянию. Меня окутало туманом невероятной усталости и я отключился. Открыв глаза, назовём это утром, я увидел сказочную картину. Даже не сомневайся Иван, сказочную. Все мною прочитанные книжки и их герои ожили в одном месте. На берегу вишнёвого озера в бирюзовой дымке виднелись профили кентавров. Розовые фламинго удили лягушек своими изогнутыми клювами. На прибрежных валунах вместе с тюленями нежились русалки. Я не поверил глазам, определяя своё состояние, как гипноз на яву или галлюцинации. Подбежавший павиан бросил мне под ноги связку бананов, я ущипнул себя, дотянулся и откусил угощение. Летучесть ощущений и странность происходящего забавляли, я отвлёкся от боли ран и ушибов. Затем вокруг меня собрались какие - то маленькие люди, так мне казалось. Они были ниже меня, но гораздо крепче сложены.
- Вижу не веришь, думаешь, - сочиняй дальше, читал я такое про Нарнию.
Мне представляется, что человеку земных знаний в это поверить трудно, но пораскинь мозгами, где бы я смог научиться тому, что знаю, если не там. Пропажа наша с отцом зафиксирована, моё появление на поверхности острова также известная история. Спросишь, - почему мне никто не поверил до этого, да только потому, что в это поверить невозможно, а умение говорить на многих языках объясняли отклонением психики и прочим мистическим вещам. Недра земли и глубины океана изучены гораздо меньше необъятного космоса. Мир людей в нынешнем обличии сейчас живёт на поверхности, со времён Адама и Евы, но раньше люди также населяли ядро планеты. В Эдемские кущи их вывели боги, в надежде поселить в их душах Любовь и определённую модель морали, основанную на изначальной нравственности. Ты видишь сам, что из этого вышло. Нахождение основной жизни в подземных просторах, обусловлено лишь внешними катаклизмами, радиацией и губительной средой. На Марсе вся жизнь тоже кипит внутри планеты. А людей вывели на свет божий только для того, чтобы наладить взаимосвязь мёртвого космоса и жизни вездесущей. Такая была главная цель человеческого рода. И что только боги не вкладывали ценного и разумного в головы людей, всё равно отсутствие божественного начала в людях сыграло злую шутку и превратило подлунный мир в исчадие ада. Все живущие смотрят на мир с огромным искажением, уверяя себя и практически веруя в свою исключительность. Поэтому я не верю в аксиомы человеческого разума. Он копия божественного подобия, а как показывает практика, копия всегда хуже оригинала. Выбор богов, кому выйти на поверхность, пал на людей, после всех космических войн, планетарных взрывов, носители божественной крови не могли рисковать собой. Картина будущего, как говорили мне мудрецы подземелья видится в продолжении хаоса, самоуничтожении и истреблении человеческой цивилизации. Не полностью конечно. Оставшаяся часть будет спущена под землю, а осваивать коммуникации между внутренним и далёким космическим отправят новых кандидатов, каковых было уже множество. Обладая такими знаниями, которые вовсе не тайные, можно объяснить все истории человечества и вообще историю всех предыдущих цивилизаций. Если хочешь давай вместе откроем людям глаза, но мне нужна твоя помощь.
- Нет никаких вопросов и сомнений по этому поводу, ты мой друг, я сделаю всё, что смогу.
- Как ты понимаешь Иван, ты должен стать моим переводчиком и гибким дипломатом, в одиночку я первый кандидат на обустройство в психолечебнице.
- Говори, что нужно? Будем идти вместе.
- Нам нужно пройти огромный путь и добраться до самой главной науки инструментарного жанра, до математики. Математика есть механизм жизни, а философия её топливо. По рукам?
- По рукам.