ГЛАВА 11.
КОЛЮЧАЯ ЛЮБОВЬ.
Онемев от потрясения, Глория замерла, потеряв способность соображать и предпринять хоть что-нибудь. Ситуация была настолько неправдоподобна и абсурдна, что выбила девушку из колеи абсолютно! Так и вскрикнула безмолвно, а, может, вслух: «Я сплю! Меня здесь нет…»
– Нет, милая, не спишь. Я рядом и держу тебя в своих руках. Но ты права: здесь оставаться не стоит…
Не успела опомниться, Ли схватил её за руку и быстро повёл куда-то в парк, в сторону холма. Почему-то не воспротивилась: то ли оторопь так и не отпустила, то ли его решительность, почти нападение, лишило воли, то ли апатия накатила – шла бесчувственной марионеткой. Одной частью ещё жила: видела, что на холме за стволами деревьев виден маленький домик, чувствовала, что ноги замёрзли, намокли и онемели, что рука парня крепко сжимала её пальцы; другая часть точно спала или умирала медленно и необратимо…
– …Теперь будет теплее. Сейчас пицца приготовится, поешь. Силы на исходе, вот и чувствуешь себя, как в вате, – голос Ли прорывался откуда-то снизу.
Едва смогла усилием воли рассеять дурноту и туман перед глазами.
Хозяин сидел на полу и надевал на её ноги тёплые носки из шерсти. Встал, плотнее укутал плед, подоткнул со всех сторон.
Поняла, что сама сидит в деревянном кресле возле камина.
Парень возился уже у очага, что-то поворачивая щипцами с длинной ручкой.
– Почти готово. Отлично. И кофе поспел.
Подошёл к Гло, быстро подхватил на руки и перенёс на скамью у стола, усадил, поправил покрывало. Заглянув в неживые глаза, улыбнулся скупо, накрыл на стол: поставил чашки, подал пиццу, на подставке пристроил закопченную джезву. Она потрясающе пахла дымком, смолой и свежесваренным кофе!
Пряный и интенсивный аромат прояснил взор и голову девушки. Вздохнув, выпрямилась, огляделась: небольшая комнатка общего назначения. Вдруг вспомнила странное русское определение таких помещений: «Спальня, едальня, изба-читальня». Дёрнулась в смешке, покачала головой: «Здесь так же: камин с печью, стол с двумя скамьями, в углу кровать на одного, за камином рабочий стол, пара полок и умывальник. Аскетично и унитарно. Охотничий домик? Для охранника? Вероятно».
– Рад, что пришла в себя, Глория, – сел напротив, прямо посмотрел в потемневшие от боли глаза. – Доброе утро, гостья. Пока не отвечай и не говори ничего. Придёт время. Завтрак, личные нужды, потом на работу. Предстоит сумасшедший день, нужно быть в форме.
Кивнула, слабый румянец пробил смертельную бледность, в глазах появилась вина и благодарность.
Не позволяя её чувствам выйти дальше, отвлёк: положил пару кусков пиццы, налил кофе, придвинул сахар и сливки, нарочито звонко зазвенел ложечкой о края чашки, размешивая…
Улыбнулась и принялась за еду – проголодалась. Сытость вытеснила отчаяние, горечь и ту невыносимую тяжесть, что железной рукой сдавливала горло и грудь.
– Ещё кусочек? Со шпинатом?
Не дожидаясь ответа, положил на её тарелку порцию. Стал пить кофе.
– И мне понравилось: с кислинкой, в меру пряная. Что-то деревенское, как из прошлого…
– Ли… спасибо тебе.
Кашлянув, прогнала спазм горла, положила руку поверх мужской кисти.
Замер на миг, остановил кружение ложечки – вновь размешивал сахар. Взглянув исподлобья, кивнул и продолжил занятие, перехватив ложку в другую руку.
– Как ты нашёл меня?
– Случайно… – неопределённо.
Вскинула проницательный недоверчивый взгляд, нахмурилась.
Сдался:
– Охрана сообщила.
– Ясно. Подумали, наверное, что я лунатик.
– Не доложили. Просто позвонили, коротко сказали: «Глория в парке». Почему-то не удивился, словно ждал. Выглянул, понял, что прохладно. А дальше – дело техники. Рад, что нашёл вовремя – не вся промокла.
В этот момент яркое солнце ворвалось в комнатку, залив её оранжевым сиянием.
Гло встала, прошла к восточному окну с частыми переплётами, с радостью постояла в тёплом и живительном свете.
Вернулась за стол, повернула лицо к южному окну, рассмотрела сквозь листву деревьев небо.
– День будет ясным и жарким. Как бы киношники в бассейн не полезли…
– Ты не об этом хочешь поговорить, – наблюдал настороженно, зорко, будто ожидал нервного срыва. – Спрашивай. Что смогу, отвечу. В рамках дозволенного.
– Откуда я тебя знаю?
– Исключено. Никогда не был в Британии.
– И всё-таки.
– Нет.
– Словно во сне или когда-то мельком. Лицо знакомо, не обманешь. Я журналист, память профессиональная, – обвела взглядом лицо, шею, плечи, руки, мощный накачанный торс. – Да. Знание на уровне интуиции, – зашла с другой стороны. – Сестра тебя знает – не укрылось от меня это. Что-то сильнее знакомства, скорее, дружба. Или… – замялась, – несчастье, беда. Она спасла тебя? – покачала головой, когда вскинул брови. – Пока не отвечай. Позволь разобраться в ощущениях. Ника смотрела на тебя, как на брата, но старшего: уважая и трепетно дорожа близостью. Такое бывает между бывшими любовниками или теми, с кем разделил горе. Наблюдала подобное меж людьми, пережившими катастрофу. Невольное родство, да?
– Да, – коротко.
Долго молчал, даже побледнел мужественным волевым лицом.
– Несчастный случай? Оказалась рядом? – присмотрелась пристальнее.
Села ближе, поставив локти на столешницу, опустила подбородок в чашу из ладоней. Вдруг – вспышка-догадка.
– Она внесла залог! Драка?
– Я убил человека. На ринге. Подпольном. Бои без правил, – хлёстко, ровно.
– Постой-ка… Это невозможно здесь. Следовательно, где-то за границей. Западная Европа. Или Россия…
Резко побледнела, опустила одну руку, утопила пальцы второй в волосах, почти упала грудью на стол.
– Там я тебя и видела! Криминальные новости! Москва или Питер? Не вспомню теперь. Так вот что она испытала… Сочувствие, острое сопереживание ситуации. Случайно оказалась – местные затащили иностранку полюбоваться кровавым варварством. Стала свидетелем несчастья. Не струсила, спасла в буквальном смысле. Вывезла. Друзья помогли. Я бы поступила так же. Клянусь.
Он молчал, ни морщинкой не подсказывая или опровергая, ни вздохом не выказывая волнения или опасения, не пытался вывернуться или солгать.
Выдохнув протяжно, оторвалась от стола, села ровно, новыми глазами посмотрела в строгое лицо взрослого парня лет тридцати трёх.
Не шевелился, будто ожидая окончательного вердикта. На чудо не надеялся почему-то. Побледнел.
Вместо отповеди-приговора тепло улыбнулась и решительно подала руку, предлагая дружбу.
Помедлив, крепко по-военному пожал, не сводя тёмно-серого взора.
Волнующую тишину разорвал звонок сотового.
Ли отпустил руку Глории, извинился и вышел на крыльцо.
Девушка успела услышать только первые слова разговора: «У меня. Под контролем…»
Вернулся через пару минут, прибрал на столе, поворошил угли в камине, отодвинув их вглубь, закрыл экраном. Обернувшись, непонятно окинул острым взглядом женскую фигурку, остановился взором на лице.
– Готова вернуться в мир, к людям?
– …Расскажи, как ты стал садовником?
Они неспешно шли по тропинке к особняку.
– Не простым рабочим, а управляющим поместья? – ей хотелось узнать его ближе.
– Я уже давно живу за границей. Было время подумать, чем заниматься. В какой-то момент понял, что быть бодигардом не хочу. И вообще, больше ничего, связанного с силой, спортом или оружием. Как-то сидели с друзьями в ресторанчике на природе, я и обмолвился, что хотел бы жить там, как равный. Ника поймала на слове, взяла «на слабо», подбила на пари. А через три дня на пороге моей комнатки появился юрист с договором. Как только его подписал, меня отправили учиться на курсы. Теперь, профессиональный управляющий поместьем. Оказалось, эта профессия редкая и весьма востребованная – тренд последних лет: возвращение к природе, зелёные зоны, поместья, усадьбы, экофермы. Так случайно нашёл призвание и смог задвинуть прошлое на задворки памяти. Шанс на новую жизнь. Уповаю на Бога, чтобы этот вариант стал единственным. Довольно гневить Его.
– Я поняла… – вдруг встала столбом. – Поняла, почему ты оказался рядом. Она попросила?
– Нет, – сказал твёрдо и строго.
Глаз не отвёл, дыхание было спокойно и размеренно.
– Сам.
– Почему? Объясни. Что-то тут нечисто… Чувствую сердцем, – заупрямилась.
Уже шагнув дальше, он остановился, обернулся, удивлённо вскинул густые брови. Поняв, что она не отступится – журналист, вернулся, взял крепко за плечи, окунулся в синь, где плескался безотчётный страх. Тайком вздохнув, решил сказать правду.
– Я вас с отцом вчера видел, – поколебавшись, тихо. – Случайно. Возле твоей комнаты. Был в кабинете, выходил… Прости, стал невольным свидетелем. Вернулся тут же, прикрыл дверь, сел и задумался. И вдруг вспомнил слова госпожи Ланы о карме, преследующую их семьи. Тогда паззл сложился в полноценную картинку.
Погладил большими пальцами худые плечи, смотря сверху на склонённую поникшую голову славной потерянной девушки.
– Почувствовал твою боль, словно свою, понимаешь? То, как тебе трудно быть с ним рядом, и что отныне не знаешь, как без него жить. Вот и был настороже. Ребят попросил присматривать, страшась, что натворишь непоправимых дел в отчаянии или помешательстве временном.
– Я справлюсь… – невесомо выдохнула-выдавила, залившись хрустальными слезами.
– Мы. Мы справимся. Ты больше не одна.
Странный тон его голоса заставил её прекратить слёзы и посмотреть в глаза.
– Так нужно, – шёпотом, не двигая губами. – Одна погибнешь.
Только в этот миг поняла, о чём он: «Опекуны! Встану на пути – сметут!»
Помолчав, согласно кивнула, почему-то не только уступив, но и приняв предложение.
Сверкнув глазами, склонился, поцеловал её в лоб с тихим «умница», обнял ласково за плечи и повёл к дому.
День начался, а с ним и насущные дела.
Он выдался маетным, суматошным, полным множества разных голосов, заполошной суеты, неизбежной нервотрёпки, бестолковой беготни по павильону и вокруг него, грозных и беспомощных окриков, разноязычного мата под нос, озорного смеха и небольшого сумасшествия – все атрибуты жизни кинематографической и журналистской богемы налицо.
Вероника царила, руководила, ломала сценарии, делала замечания – была тем, кем и являлась: гением и диктатором.
Лана не отставала – закусила удила, соскучившись по минувшему безумию! Её властный голос гремел то в парке возле пруда, то гонял кого-то возле бассейна, то возмущался у мобильного ресторанчика.
– Ого! Как в былые дни! Время, назад! – Виннер хохотал, сверкая посветлевшими и помолодевшими от возбуждения глазами. – Пожалуй, вызови-ка сюда Энтони – он её сможет утихомирить, – взывал к Стасу, когда он появлялся в поле зрения. – Оттяните немного братию на себя, родители. Пора дать детям отдых, – повертев головой, заметил неподалёку Кэтрин. – Эээ, милая, смогла вернуть нашу маленькую фурию в рамки сценария?
– Ага, как же… Наши ведьмочки, оседлав свои мётлы, парят над ним и всеми нами! – только беспомощно смеялась, потрясая бесполезными бумагами над головой. – Глория, ау, ты где?..
– Видел её с Ли несколько минут назад. Что-то планировали возле тех деревьев, – указал рукой на далёкий холм.
– А, поняла. Там есть очень живописный ствол, появилась идея сфотографировать нашу знаменитую пару…
В павильоне шло интервью с Вероникой и Эстебаном.
– …Господин Санчес, – по-голливудски красивый Эрик Раух, звезда главного телеканала страны, был изящен, интеллигентен, деликатен и терпелив, – когда Вы осознали, что это не наваждение, а настоящая любовь?
– Я покривил бы душой, если б сказал о любви с первого взгляда, – пожал мощными плечами. – Это оглушающее чувство, схожее с одурью: желание обладать, в купе с необъяснимой тягой быть постоянно рядом. То, что это любовь, понял, когда встретились с Никой после полугодовой разлуки. Вот тогда и случилось чудо: шаг навстречу завершил работу Бога – мы вместе с тех пор.
– Не было чувства, что не Вы выбираете, а кто-то извне?
– Это Вы о предопределении? – усмехнулся, сверкнув серо-золотыми глазами. – Понял позже. Когда цунами эмоций отхлынуло. Тогда всё встало на свои места: это судьба, это вторая половинка, это карма. Если хотите – запечатление, как говорят индейцы.
– Спасибо, господин Санчес. Вопрос к Вам, госпожа Вероника, – ведущий перевёл взгляд на спокойно наблюдающую девушку. – То, что Вы художница, лишь немногим менее известная на тот момент, чем Ваша мама, госпожа Лана, не помешало зарождению любви? Не секрет, что глубокое чувство творчеству мешает. Ему ближе всплеск, вспышка, спонтанность и страсть! Как примирили эти два взаимоисключающие влечения?
– Не примирили по сей день. Это нескончаемая война, где не ожидается однозначного и безоговорочного победителя. Исход предсказуем лишь в одном: будет бум! – усмехнулась, лукаво покосилась на мужа. – Мы похожи: профессии всепоглощающие, требующие самоотречения, но любовь и семья главенствуют. Это и перевесило. Что бы ни происходило вокруг, она нерушима.
– Что породило любовь? Плотская страсть? Близкая кровь? Память? Зов сквозь века? Зависть родителям? Желание превзойти даже в этом – закрутить такую любовную историю, что затмит их легенду навсегда?
– Острое желание защитить друг друга. Мы помним, какую шумиху пережили наши родители. Повторения не хотели. Нет. Просто взялись за руки и с тех пор идём рядом. В случае опасности, прижимаемся спинами и принимаем бой. Видимо, это и называется настоящей любовью…
– А как вы относитесь к небольшим… охлаждениям? Они имеют реальные, физиологические последствия, – Эрик покраснел красивым немецким лицом, покосившись на Эстебана. – Разве не способствуют они расшатыванию чувств? Не порождают сомнения или разочарования? Осадка?
– За любым охлаждением следует возрождение и обновление. Мы это понимаем и ценим. Кто-то из великих сказал, что от резких колебаний чувств любовь может стать шершавой, – Ника прижалась к мужу, улыбнулась светло и счастливо. – Что ж, колючая любовь – экзотика и такая редкость! Будет царапать душу, отчего она станет чувствовать ещё острее! Разве не к этому стремятся люди? К новому и опасному, как наркотики. Видимо, мы нашли им особую замену…
Декорации меняли, приглашали в гостиную с открытыми стенами новых гостей и членов семьи, помощники и ассистенты сновали туда-сюда короткими перебежками, гримёры едва успевали что-то поправить, припудрить, ликвидировать……
Вскоре стало так жарко, что Санчесы сжалились и позволили работягам остудить головы и тела в бассейне. Накануне вечером там сменили воду, залив чистейшую морскую, а к трём часам вывалили несколько контейнеров льда.
Вот уж было криков и визгов, когда шальные головы нырнули неосмотрительно в лазурную воду с плавающими прозрачными шарами! Парни и мужчины, отбив о них головы, сошли с ума и превратились в шкодливых подростков: стали закидывать льдинки девушкам в купальники!
Хозяева вдоволь посмеялись над свихнувшейся братией и, чтобы добить оных, выставили возле бассейна бар с напитками, в которых была, мастерски замаскированная, убойная доза алкоголя.
Через полчаса киногруппа потеряла работоспособность и ощутимо поредела – парни просто свалились под деревьями и кустами в мертвецкий сон.
– Отличная работа, Маккан! – Стас едва сдерживал смех. – Теперь можем семьёй пообедать в тишине и покое. Пригласите всех домашних в Большую столовую.
После продолжительного обеда разошлись на сиесту. Сил на обсуждение новых сцен не было!
Объявили перерыв на три часа и гостям с телевидения.
Они поняли и растворились: кто в город уехал, кто уснул в вагончиках, кто нашёл укромные местечки в саду и парке.
В таком же уголке охранник наткнулся на Ло и Ли: обнявшись, спали беспробудным сном. Постоял нерешительно, опустил руку, что отводила ветку ели, тихо ушёл, не доложив старшому, что нашёл пропажу.
«Пусть отоспятся. Ночь для обоих выдалась нервная и бессонная. Теперь все в безопасности – Ли “положил глаз” на шотландку. С нею проблем более не возникнет. Он знает, как её нейтрализовать – профи».
Оказался прав: с того дня молодые не расставались ни на миг.
Второй день снимали историю появления детей, явив миру и общественности младших Санчесов: Ренато и Джакомо.
Сделав снимки с родителями и вдвоём, попросили поучаствовать и Пенни, носящую третьего ребёнка главы семьи.
Девушка едва выдержала несколько минут – стало нехорошо от духоты, смущения и волнения.
– Господин Эстебан, мы уже перестали удивляться, снимая историю ваших родителей. Но то, что и вы повторите её досконально, абсолютно не предполагали, – Раух тонко улыбался, сияя умными голубыми глазами. – Как Вы решились на многожёнство? Или всё решила супруга? – услышав в ответ только озорной смех клана, покачал головой. – Спасибо, что поселились в Канаде и не оставили нас без куска хлеба, господа Вайт, Мэнниген, Санчес и Ли! Если бы ни ваши семьи, пресса б оскудела, а журналисты свихнулись от скуки, описывая попойки и пошлые адюльтеры звёзд! Сами бы спились от безнадёги!
Не сдержавшись, мужчина откровенно и звонко рассмеялся со всеми членами семьи.
Телевизионщики царили в поместье три дня.
Каждый день был чётко расписан по часам, но находилось время и для внеурочных гостей. Незаметно в съёмку вовлекли и друзей семей, общих знакомых, бывших коллег…
Для разнообразия антуража, хозяева сдались и позволили снимать в доме: три гостиные, каминная, кабинет, большой открытый балкон с видом на парк и бассейн, даже лестницы стали объектом работы и восхищения! Но это лишь усилило ценность отснятого материала, за что была оговорена дополнительная плата Санчесам.
Стороны разъехались, весьма довольные друг другом: извлекли максимум пользы и почерпнули массу нужной информации.
…Потекла обычная жизнь.
Ника вскоре уехала в творческую командировку, Эсти вернулся в команду – серия началась.
В особняке остались Пенелопа с двумя детьми, няня Марред, Барбара – кухарка, пара служанок – Мэрри и Бэрри, их наставник Слоу, дворецкий Маккан – начальник и распорядитель, Ли – управляющий, трое охранников, рассредоточенных по периметру.
Пенни затосковала б, если бы не Глория – осталась по просьбе Ники.
Работа нашлась и в Канаде: Гло начала писать цикл статей по истории русских переселенцев.
– …Как восприняли?
Лора и отец сидели в кафе, неподалёку от Верхнего парка: великолепен, но в воздухе неуловимо чувствовалась хрупкая грусть, что удивляло.
– Получилось донести?.. – тихо шептала.
– С трудом. Долго пытались вытрясти из меня, откуда утечка, – говорил едва слышно.
Погружал губы в бокал с вином, когда говорил. Знал: следят постоянно.
– Сначала не среагировали, потом ощутимо занервничали: усилили охрану повсеместно, много новых лиц вокруг стало. Следовательно, что-то нарыли. Это одновременно и хорошо, и плохо – есть повод встать в стойку.
– Почему Эсти?
– Вечная борьба разведок. Очевидно, хотели через него выйти на наших опекунов. Наши выиграли этот раунд. Если начнутся зачистки – верх взяли ваши.
– Неужели пойдут на такие кардинальные меры?..
– Был бы повод…
– Значит, пора документы эвакуировать.
– Уже.
– Ты? Когда? Куда?.. – встревожилась не на шутку.
– Украли. Вместе с сейфом. Был налёт на Ставроса. Убили его брата – оказался не вовремя в кабинете. Всё замаскировали под ограбление. Теперь молюсь, чтобы так и было. Если местная шпана – бумаги сожгут на ближайшей помойке. Им не компромат нужен, а деньги на дозу.
Услышав новость, дочь распахнула глаза цвета Северного моря и раскрыла рот: «Бог мой… Мы обречены! Все…»
Глория узнает случайно о судьбе роковой папки много лет спустя: за Стасом следили агенты английской разведгруппы. Досье вернулось туда, откуда было выкрадено. Они не хотели, чтобы попало в руки к русским. Вероятно, среди них был «крот», но выявить не смогли, хоть и прилагали усилия. Очевидно, человек не просто был «профи», но и родился в Британии. Не «провалился».
– …Да, господин Стас, – голосок Пенни был тих и смущён. – Не стоило волноваться и что-то устраивать, – виновато теребила поясок халата, смотря на гладь бассейна. – Двадцать один. … Да. … Нет, давно связь потеряна. У них своя жизнь. … Нет, не хотела бы. Вы стали мне и семьёй, и радостью. Спасибо, что не отказали в душевном тепле. … Хорошо. Я согласна.
Положив сотовый рядом на столик, покосилась на Глорию, что лежала невдалеке на шезлонге.
– Свёкор? Я верно поняла: ты отмечаешь совершеннолетие? – шотландка присела, подняла солнцезащитные очки на голову. – Скромница наша американская, почему молчала?
– Я ведь здесь никто. Гражданская жена. Листик на ветке, – грусть не сумела скрыть. – Потому и не пытаюсь стать ближе.
– Глупость. Ты жена и будущая мать сына Банни – законного и долгожданного! – возмутилась. – Я же не чувствую себя чужой, хотя незаконнорожденная юридически. Официально родилась в браке, но Стасу только биологически дочь. Он не допускает и мысли, что его детям неровня! С твоим малышом будет так же – брат и сын, внук, племянник. Не пори чушь! Ты любишь Эсти, я это вижу. И он тоже тебя любит, пусть по-своему. Или тебя это уже не устраивает?..
– Устраивает. Могло быть намного хуже.
– Вот именно. И не забывай об этом никогда. Живи и радуйся… – посмотрела поверх плеча Пенелопы, радостно улыбнулась. – Смотри! Медленно обернись-ка…
Из-за угла дома показалась забавная пара: Ли вёл за обе ручки Ренато. Парень жутко волновался, но с придыханием выгуливал маленького хозяина.
Следом шла величественная и строгая Марред, неся на руках годовалого Джеймса.
– Не так быстро, господин Ли. И ручки его ниже опустите – мальчик почти висит. Не переживайте: малыш должен чувствовать надёжную опору, тогда действует решительнее сам. Не поощряйте лени, ему давно пора ходить самостоятельно.
Сев неподалёку от девушек, опустила дитя на колени, поправила ему шапочку.
– Мы решили вам составить компанию. Парням пришло время привыкать к женскому обществу, – кивнув на кресло рядом, обратилась к Оуэну: – Можете посидеть, господа.
– Мы ещё немного погуляем, – ответил машинально.
Продолжили трогательную прогулку: мальчуган двух лет от роду и взрослый парень.
– У Вас прекрасно получается, Ли. Пора своих заводить. Стройте дом и обзаводитесь семьёй – благоприятная обстановка. А я помогу, сколько смогу. Почувствую, что не справляюсь – выпишу из Британии племянницу: умная, терпеливая, компетентная, любит малышей до безумия. Её зовут Венона Фэйт: красивая, миниатюрная, пухленькая слегка – чудо, а не девочка. Скоро двадцать. Пора и ей поработать, довольно за спиной родителей прятаться, – хмыкнула: – А мы поладили.
– Спасибо, няня Марред. Рад знакомству и дружбе.
Девушки переглянулись и улыбнулись, почувствовав себя одной семьёй. Настоящей.
Через три дня в поместье собрались все члены семей, кто смог приехать и прилететь.
Отмечали совершеннолетие нового члена – Пенелопы Илоны Ли-Скай. Гражданской жены Эстебана и будущей матери его ребёнка.
С её стороны из родственников не было никого. Девочка – нежеланное дитя родителей хиппи, вечных странников. Они так и не сумели стать взрослыми, куда уж было справиться с детьми? Пенни потому и сбежала из дома – найти семью и любовь. То есть то, чего была лишена в детстве. Не удивительно, что с лёгкостью влилась в сумасшедший мир фанатов – тоже семья своеобразная. А когда это повлекло серьёзные взрослые последствия, превратилась в «пчёлку». Пенни просто повезло, что Энни, подруга, силой затащила как-то в автобус команды Эстебана. Это стало настоящей удачей и шансом на лучшую жизнь.
– …Может, есть какое-нибудь особенное желание? А, Пен? Не стесняйся, скажи.
Банни на руках нёс её в комнату, чтобы переодеться – Нэт пролил на платье второй мамы вишнёвый сок.
– Ты не осмеливаешься или всё ещё стесняешься?
– У меня всё есть, спасибо. Скучаю – да, привыкла к парням, гоготу, суете, запаху пота и заигрываниям. Но это пройденный этап, наступила новая жизнь. Я понимаю, – смущалась и трепетала от счастья – любимый рядом. – Всё хорошо, Банни.
Понял, чего не хватает – любви и близости. Подарил тут же, стараясь быть сдержанным и осторожным – срок диктовал. Вернул виновницу торжества сияющей и умиротворённой.
Ника не смогла прилететь из Норвегии – съёмки промороликов затянулись. Прислала видео сообщение, кое и показали на большом экране плазменного телевизора в большой гостиной.
Именинницу поздравили от души и сердца, надарили нужных и ценных подарков, окружили вниманием и настоящим семейным теплом.
Гости остались в особняке на три дня.
Наутро четвёртого у Пенни начались схватки!
Перед обедом того же дня, 23 июля, из клиники Стас сообщил Эсти: «У тебя сын!»
Ноябрь 2016 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2016/11/23/1046