ПОСЛЕДНИЙ ШЛАГ ВОСЬМЁРКИ
Часть 2. НА РУМБЕ - НОРД!
Глава 3. Как мы открывали Америку
Ночью яхта подходит к американскому берегу уже на расстояние видимости. На тёмной полосе суши заметны мерцающие огоньки, а в гиробинокль (удобный при любой качке) видно антенны, дома, какие-то склады и терминалы... в общем, какая-то цивилизация. Это Пойнт-Хоуп, мыс Надежды. До него всего шесть миль, там живут туземцы-американцы. Мы ждём, когда нас окликнет по радио Береговая охрана, но на 16-м канале УКВ – ни гу-гу, только таинственный шорох и потрескивание.
Потом мы менее чем в полукабельтове проходим мимо безвольно покачивающегося на волнах огромного мёртвого тела. Это серый кит. Беднягу оседлали довольные жизнью чайки. Косаток не видно – наверно, уже полакомились вкусным китовым языком, а остальное оставили. Им сейчас еды хватает. Печальное зрелище, но... c’est la vie. Жизнь ежеминутно перетекает из одной формы в другую у всех на глазах, повинуясь чётко предначертанным планам, которые нам, смертным, пока – увы – недоступны. Да мы и не часто об этом задумываемся, упорно наслаждаясь тем малым, что имеем, мечтая о далёком… Безжизненная громадина остаётся по корме, а впереди справа ещё один поворотный мыс под названием Лисбёрн. Третье августа.
Десять градусов вправо, полдня ходу – и мы проходим его. Великолепно… хочется нарисовать... но я не Рокуэлл Кент и не Сергей Пасенюк. Вершину мыса венчает белая куполообразная антенна (родилось смутное предположение, что это звено местной системы ПВО), а от неё круто сбегает вниз по склону совершенно невероятная гряда острых каменных зубцов-останцев. Если наш мыс Шипунский в отлив – это зубы дракона, нижняя челюсть-мандибула, то мыс Лисбёрн – это его холка, усаженная грозными шипами. Обидно, но зрелище доступно только в бинокль, обычное фотографирование с такой дистанции без толку.
Срывающийся с холки дракона рваный ветер усиливается, он снова попутный и несёт «Апостола» дальше. Над морем яркое солнце, и настроение просто отличное. По правому борту нас обгоняет шикарная американская моторная яхта «Turmoil», больше похожая по размерам и виду на средний рыболовный траулер. Вся такая холёная, лоснящаяся. Мы с Виктором уже встречали её на Командорах пять лет назад. Судя по всему, тоже идёт на Барроу. На её левом ноке развевается непривычный звёздно-полосатый флаг. Тут мы вспомнили, что неплохо бы и нам свой государственный флаг поднять – непонятно как, но этот момент нами был упущен. Вынесли наверх и подняли. Наш, российский. У нас их два: парадный, который жалко носить постоянно (обтреплется ведь), и ещё один, личный флаг Виктора, который ему на день рождения подарили ребята с яхты «Сталкер». Вот его-то мы и поднимаем, хотя цвета на нём и не совсем точно соответствуют положенным, а также имеется ряд кратких дарственных надписей типа «Витьку от Лёхи».
Американская Coast Guard – Береговая охрана – по-прежнему нас упорно не замечает. Подумав, мы решили, что раз сегодня суббота, то у них там, должно быть, уик-энд, а значит, следить за нами просто некому. В чём-то схожая история была у «Апостола» на Гавайях...
И в этот же день – пересечение семидесятого градуса. «А мы ребята, да-да, семидесятой широты...» – песенка ушедших советских времён весело крутится в голове. «На улице» не холодно, громад айсбергов не видать, хотя яхта уже почти вплотную подошла к летней границе распространения дрейфующего льда. Айсбергам здесь просто неоткуда взяться, поскольку на побережье нет обрывающихся в море ледников.
Телефон «Глобалстар» больше не работает: вышли из зоны действия. Соответственно, закончились звонки домой и обмен электронной почтой, только наиболее важные сообщения через дорогой и очень медленный «Инмарсат». Через него же и получение прогноза погоды от «Транзаса»; пока прогнозы идут очень точные, особенно по ветру – сейчас для нас это самое важное. Куда сложнее стало с получением ледовых карт, потому что они выполнены в виде графических файлов и имеют относительно большой объём. Ну, и навигационные карты – электронные закончились на Беринговом проливе, а обычные бумажные, увы, есть не на весь маршрут: видимо, российские картографы не предполагали, что по этим местам кто-то из наших когда-нибудь будет плавать, да ещё на парусной яхте. Эти проблемы ещё встанут в будущем, а сейчас пока не до них. Пока мы идём теми же водами, которыми шли, открывая этот берег, знаменитые английские капитаны Джеймс Кук и Фредерик Уильям Бичи.
Компас потихоньку уже норовит вместо курса показывать глубину места и вообще чёрт те что. Горизонтальная составляющая магнитного поля Земли в высоких широтах много меньше, чем в привычных нам средних, а вертикальная, наоборот, растёт, и потому картушка компаса крутится всё ленивее и ленивее, изо всех сил пытаясь наклониться книзу. Повернёшь градусов на двадцать и с минуту ждёшь, пока компас соизволит изобразить новый курс. А ведь дальше будет ещё веселей. И магнитное склонение тоже: как-то принято считать, что нормальное склонение колеблется в пределах трёх-шести градусов, а одиннадцать в Авачинской губе – это уже официальная аномалия. Так вот: сейчас у нас двадцать пять, а ближе к проливу Амундсена будет и сорок, и пятьдесят, и ещё больше.
Светлой ночью (весёлый каламбурчик, а?) пятого августа начали попадаться первые льдины – сперва изредка, потом всё чаще. Иногда среди льдин выныривают киты, степенно показывая свои спины и огромные чёрные хвосты. На яхту – ноль внимания: у китов своя жизнь и свои проблемы. Вид огромных добродушных гигантов приводит в восторг, пару раз даже удалось заглянуть в маленькие лукавые глаза.
Заметно похолодало, и вот яхта утыкается в почти сплошное поле дрейфующего льда с редкими разводьями. Какое-то время ещё удавалось находить узкие проходы в этом эклектичном нагромождении разновозрастных льдин (тут и однолетний лёд, и двухлетний, а может, и вообще не тающий никогда, которому то ли двадцать лет, то ли двести), но вскоре это стало рискованным и просто невозможным. К этому моменту мы уже убрали паруса, поскольку идти фордевинд, постоянно обруливая льдины, было чересчур утомительно и рискованно. Запустили дизель, с сожалением подсчитывая трату топлива – шесть-семь литров в час. В итоге пришлось принять навязанные правила игры и стать на якорь чуть к норду от мелкой пустынной бухточки с романтическим названием Пэрд*, рядом с длинным узким островком из гряды Си-Хорс. На любой карте легко найти это место – сразу направо за мысом Франклина – и эти островки действительно напоминают вытянувшегося на норд-норд-вест морского конька.
Попытка разнообразить своё меню свежей рыбкой успеха не имела: если рыба в заливчике и была, то к салу и копчёной колбасе она, увы, не приучена, а больше цеплять на крючки было нечего, разве что зелёный горошек от «Бондюэль». Кстати, через четыре дня кончился и хлеб, купленный в Провидения, поэтому мы дружно перешли на сухари Петропавловского хлебозавода. Но зато традиционный второй тост «за дам» у нас обрёл уточняющие нюансы – в данном случае, «за дам бухты Пэрд, которые теоретически могут помахать с берега платочком». Дамы, ау! Угрюмый серый берег под угрюмым серым небом.
* Peard Bay. Вообще-то она официально называется «бухта Пирд», но мы с английского по незнанию прочитали «Пэрд», и нам понравилось.
Всё время стоянки мы развлекаемся тем, что отпихиваем от яхты льдины, которые ветром несёт на нас из Чукотского моря. Они ползут медленно и неотвратимо, словно холодные инопланетные монстры-кадавры; звуки плещущей по ним воды слышны очень далеко. От них отваливаются куски и плюхаются рядом, всплывая с утробным бульканьем. Зрелище жутковатое, особенно в ослизлый туман. Если быть точным, мы не отталкиваем льдины от себя, а наоборот – отталкиваем яхту от льдин. Некоторые из них весят чуть больше «Апостола», некоторые – чуть меньше, но все они упорно норовят повиснуть на якорь-цепи. Они беспардонно стучат и царапают в борт, словно чего-то от нас хотят, а мы орудуем тремя футштоками, которые рукодельник Анатолий смастерил в Провидения. Отпихнутые льдины плывут к берегу и… исчезают! Берег хорошо видно, а вот льда около него нет. Совершенно непонятно. Там что, обрыв? Дыра в другое измерение? Или они там мгновенно тают? Кто скажет? Наверно, всё же уносит течением куда-то на зюйд.
Стоянка в бухте Пэрд ознаменовалась празднованием сразу двух праздников. Во-первых, день рождения корвета: 9 августа 1996 года яхта «Апостол Андрей» была спущена на воду. По этому случаю украсились флагами расцвечивания (эмблемами спонсоров) и дружно исполнили хором из шести человек под гитару гимн, который незадолго до события пришёл мне в голову во время рулевой вахты:
Мне лишь глаза сомкнуть – и вот над нами чайки реют,
Кипит волна, лаская борт «Апостола Андрея».
Его удел – с ветрами мчать, не ведая покоя,
И шар земной перевязать восьмёркою тугою.
Прощай, уютный тихий порт! Расслабились – и ладно.
И снова ввысь взлетает грот, залатанный стократно.
Зачем всё это нужно нам – ответить не сумеем,
И вновь качает океан «Апостола Андрея».
Он обошёл материки, как парусный мессия;
На нём не боги – мужики, апостолы с России.
Благую весть нести дано атоллам океана
И льдам, холодным, как стекло гранёного стакана.
И провожали нас друзья, и тосты говорили;
Нам повезло – и ты, и я апостолами были!
Мне лишь глаза сомкнуть – и вот над нами парус реет,
Кипит волна, лаская борт «Апостола Андрея»!
Вот такой получился бравурный марш. Вагнер с Михалковым отдыхают.
Во-вторых, 9-го же августа – день рождения капитана Литау. В связи с этим был зачитан специальный Указ Нептуна, царственно повелевающий, кроме грамоты, вручить капитану вырезанную из китового позвонка горбушу, а также клеймить его изображением розы ветров на том славном месте, которое у медиков всего мира именуется Maxima Glateus, и куда хорошенькие медсёстры обычно втыкают уколы просолённым морским волкам. С плохо скрытым садистским удовольствием боцман под общие аплодисменты проделал сию процедуру, а мы засняли это дело на плёнку. После экзекуции состоялся торжественный обед с умеренным выпиванием родной водки «Вилючинской», которой нас в достаточном изобилии снабдил её производитель Павел Мигунов. Затем (а что ещё можно придумать?) устроили катание по акватории на тузике под мотором, с высаживанием на льдины и фотографированием, благо погода позволяла: противный мокрый туман, как по заказу, разошёлся ровно на один день.
О льдах. Их внешний вид просто потрясает – тут и готовые волейбольные поля, и хаотичные нагромождения, напоминающие кристаллы горного хрусталя или берилла, и застывшие фигуры – то белоснежные, то грязно-серые, то нежно-прозрачно-бирюзовые, словно подсвеченные изнутри, то просто голубые и почти синие. Одна – ни дать, ни взять – американский авианосец, только метров пятнадцать в величину. Другая – лежащий лев, а рядом маленькие львята. Третья – притаившаяся в засаде средневековая химера, и перепончатые крылья на спине сложены. Или, например, основательно подтаявший пирамидальный комплекс, эдакая усыпальница снежной королевы – шарики сверкающего на солнце серебряного бисера... Бабочки, колокольчики, растопыренные пальцы и гигантские оладьи – от метра до сорока. Очень много сфинксов разного калибра и всевозможных наглядных пособий к неэвклидовой геометрии. Голова кружится от сумасшедшей красоты и разнообразия вкусов Создателя. Стоять на льдинах почему-то теплее, чем кататься на тузике, снег на них отлично спрессован, и ноги чешутся, скучая по горным лыжам.
Кстати, заранее решена ещё не вставшая проблема пресной воды: на льдинах много голубых луж-снежниц с хрустальной водой, да и сами льдины, оказывается, пресные, что лично для меня стало откровением: я-то всегда думал, что морской лёд солёный, и ни разу не приходило в голову его лизнуть. Причём вода в снежницах не безвкусная, как дистиллят, а напоминает ключевую. Многолетние льды почти не содержат в себе соли… надо же. Значит, всегда можно будет заправиться-залиться.
Ну и... призвав в оправдание факт, что земли сии изначально являются русскими, а также отсутствие вблизи американской таможни, решаемся-таки на краткую высадку на один из островов Си-Хорс. Уж очень хочется потрогать эту землю руками!
В передовой отряд десанта входят капитан, Дмитрий и Виктор. Первое, что они видят на узком песчаном берегу с высокой и поросшей редкой травой дюной – это невиданных размеров череп (?) какого-то непонятного животного, с огромными глазными орбитами, остатками верхней челюсти и слуховыми проходами шириной в два пальца. Дмитрий, стоматолог со стажем, перевидавший за свою жизнь сотни черепов и готовящийся к защите кандидатской диссертации – в полной растерянности. Ещё один такой же череп лежит в прозрачной воде недалеко от берега. Не кит, не косатка, не морж, не мамонт. Не плезиозавр, и даже не полярный бегемот... А кто тогда?
Не найдя ответа, сфотографировали эту загадку зоологии-палеонтологии (не тащить же её на борт). Набрали полные карманы хрупких бледных раковин и до странного лёгких камней, чёрных и блестящих, по виду напоминающих обсидиан (наверно, обсидиан и есть). Вернулись домой, на борт яхты, довольные. Ещё бы – на халяву по Америке потоптались.
«Ах, Екатерина, ты была неправа!» Вот бы ещё кто подсказал группе «Любэ», что Аляску продал Александр номер два, а наша самая сексапильная царица тут совсем не при чём.
Теперь мы срочно пишем письма. Яхтенный почтмейстер Аркадий ставит на конверты вереницу хитрых штампов (из любой страны бесплатно), а капитан скрепляет их своей размашистой подписью. Из Барроу письма уйдут домой в Россию. Заодно в Барроу нужно будет вытащить из нашего электронного почтового ящика все сообщения, которые навалились туда, пока не работает «Глобалстар». Ящик, небось, разбух, как Винни-Пух в гостях у кролика, и уже трещит по швам.
Всё это время ветер старательно несёт лёд с севера, запирая проход на Барроу. Приходится ждать, покуда он не начнёт заходить на ост, отгоняя льдины от берега, и вот одиннадцатого августа Литау решает, что пора попытаться рвануть.
Наконец-то! Пустынная бухта Пэрд со своим лунным пейзажем за шесть суток основательно насточертела.
К нашему удивлению, три больших четырёх-пятибалльных поля, в которых мы довольно быстро нашли узкие проходы, оканчиваются почти совершенно чистой водой! Плещет волна, не придавленная льдами, и лишь кое-где попадаются большие льдины – то плоские, то похожие на маленькие айсберги. Ветер, разумеется, «в морду» (привыкли уже), поэтому идём исключительно на дизеле. Кроме кормового российского, подняли флаг США (довольно странно видеть его развевающимся под правой краспицей) и вечером того же одиннадцатого августа бросаем якорь в кабельтове от берега. Ну, здравствуй (теперь официально), Америка!
Мыс Барроу, названный так капитаном Фредериком Бичи в честь известного английского лорда, поборника поисков Северо-западного прохода, – самая северная точка Аляски и США. Завернув «направо за угол», мы облегчённо вздохнём, потому что едва ли не треть успеха предприятия зависит именно от огибания мыса Барроу, который открывается ото льда на полтора месяца, но всё равно часто бывает зажат.
Наконец-то проснулась Береговая охрана (точнее, местная полиция), вовсю зовут нас по УКВ. Удивились не парусному судну, а тому, что мы русские. Этот факт их несколько обескуражил, и дать ответы на все наши вопросы они, как выясняется, пока не готовы. Предложили подождать до завтра. Из проведённых переговоров мы сделали вывод, что качество местного английского языка мало чем отличается от нашего. Больше похоже на китайский или японский, половину слов просто не разобрать, но мы всё равно говорили «о’кэй!», уверенные, что завтра всё прояснится. Раз оформление переносится на утро, то быстренько «отметили» приход (ну, в смысле – «за дам мыса Барроу») и собрались баиньки, тем более что местное время на три часа опережает наше судовое. Перевели стрелки и – утро вечера мудренее! Посёлок оделся в вечернюю иллюминацию, а подлый ветер опять отошёл на норд и погнал на нас лёд. Ну что ты будешь делать!.. хорошо, что не сильный. Здесь нам задерживаться нельзя, нужно как можно скорее завернуть «за угол» и спешить на восток.
Селение Барроу находится чуть южнее одноимённого мыса с западной стороны. Глубины в двадцать метров подходят почти к берегу; сам берег от узкого песчаного пляжа круто взлетает вверх обрывистой дюной, но невысоко, метров примерно на пять. Пирса нет, потому что его тут просто срежет и сметёт ползающими у берега льдами.
Вдоль берега тянется длинная полоса строений, типично служебных и явно жилых. Различить их несложно: совершенно очевидно, что всё население проживает вон в тех частных коттеджиках, а вот этот белый дом – несомненно, какой-то офис. Туда-сюда снуют джипы и квадроциклы. Сплошной частокол столбов с натянутыми проводами, торчат антенны-тарелки... почти цивилизация. Возле каждого дома три-четыре снегохода – понятно, что основное средство перемещения зимой. По берегу гуляют дети – черноволосые, тепло одетые и, как кажется, куда более откормленные, чем среднестатистический ребёнок России. С ними большая чёрная собака, тоже толстая. Из окон нас снимают на видеокамеры, это хорошо видно в бинокль. Как они тут живут, открытые всем прелестям северной стихии, – совершенно непонятно. Впрочем, в лоции написано, что всё снабжение осуществляется по воздуху, вот и посадочная площадка рядом видна, и огромные топливные танки торчат… И всё равно попытка представить, что здесь творится полярной зимой, заставляет поёжиться. В целом куда симпатичнее, чем, скажем, Провидения, но эта мысль отчего-то вдруг злит. Отчего ж я такой злой, а?
С утра пораньше (точнее – с полдевятого) берег проснулся и на ужасном английском начал задавать всякие разные вопросы. Прежде всего, аборигены выяснили самую главную для себя вещь: у прибывших путешественников нет американских виз. Этот факт неплохо наложился на другой – что путешественники не кто-нибудь, а русские. И пошло, и поехало: а деньги у вас есть? а какие? а сколько? наличные или карточка? а куда идёте дальше? а зачем? а что вам нужно на берегу вообще?
Николай сказал о топливе, о свежем хлебе, про желание купить три десяточка свежих яиц и про почтовый офис. В ответ нам приказали сидеть на корвете и носу на берег не казать. С одной стороны – ну да… русские парусные яхты тут появляются не каждую неделю. Вдруг мы шпионы? С другой стороны, ну почему бы и не приютить скитальцев на время? Многого-то не просят… Краткие переговоры заняли ровно два с половиной часа, причём между каждой парой фраз проходило минут по двадцать. Такая оперативность уже начала вызывать общее настроение, близкое к злости. Не иначе, они там запрашивали какую-то свою базу данных. Если да, то наверняка всплывут подробности пребывания «Апостола» на Гавайях.
А что такого было на Гавайях? Да ничего особенного. Казалось, даже при отсутствии американских виз вопрос о пребывании русских яхтсменов на романтических островах таки благополучно (ну, с виду) разрешился – ведь при желании, можно найти дырку в любом законе, что и было сделано с помощью чиновника из «иммигрэйшн контрол»*. Уже потом власти из телевизионного интервью узнали о героической русской яхте, обалдели и налетели, как мухи на мёд. Выкатили дикие штрафы, и щекотливый вопрос был решён с довольно большими трудностями, но главное – положительно. «Апостол», кстати, как раз собирался уходить. Всё окончилось благополучно. А может, и не окончилось ещё, судя по вот этому затянувшемуся радиообмену любезностями.
* Immigration Control – общее название служб, занимающихся вопросами въезда на территорию государства.
Качество связи просто отвратительное (про язык я уже говорил), и хотя Николай предлагал им решить все вопросы в нормальной обстановке на берегу (мы уж и тузик спустили), металлический голос женщины, говорившей явно с набитым ртом, без тени сожаления заявил, что иммиграционная служба категорически возражает против нашего посещения Барроу, а стало быть – поднимайте, мальчики, якорь и топайте отсюда. Куда вы там намереваетесь? В канадский Тактояктук? Вот и идите на здоровье, скатертью дорога, попутных вам ветров.
Николай прикинул: ну, можно, конечно, слегка стать в позу, можно даже чуть-чуть топнуть ножкой, можно поискать способы общения с нашим консулом... а, собственно, зачем? Время дороже. Топлива у нас – с запасом, до самого Тактояктука можно идти, не вырубая дизель. А что касаемо хлеба, так не фон-бароны, посидим и на сухарях.
Короче, не стали унижаться и клянчить. Демонстративно спустили американский флаг*, запихав его подальше, подняли якорь и пошли вдоль берега прямо на норд. Формально они, конечно, правы. По-человечески – ну… они ж американцы, типа «хозяева мира». Дай Бог, чтобы американских яхтсменов в чужих портах встречали с бОльшим гостеприимством. Гуд бай, Америка! Обидно за неотправленные письма.
* Жаль, «Весёлого Роджера» не было...
Впрочем… наши-то пограничники по части принципиальности и заботы не лучше. Попробуй-ка, зайди в Авачинскую губу на яхте под американским флагом, а я посмотрю. Проще плюнуть, развернуться и пойти назад в свой Датч-Харбор или Анкоридж.
А мы идём вперёд.