Настоятельница, женщина средних лет, поседевшая раньше времени, но всё ещё стройная, прямая, как будто копьё проглотила, с озабоченным лицом и мудрыми карими глазами, которую звали Мистри, когда выслушала меня, нахмурилась.
- Уверены ли вы, юная леди, что готовы оставить мир и стать монахиней? – спросила озабоченно.
- Увы, у меня нет выбора, - я вздохнула, - не так давно посетила я одну мудрую святую женщину и предсказала она, что если выйду замуж, то после совершу грех столь тяжкий и немыслимый, что страшнее его нет и быть не может. До того предсказания пророчицы всегда сбывались и поверила я сразу. А какой выход у честной христианки, если нет возможности исполнить долг свой, став матерью и женой? Только монастырь. Поверьте, хлопот со мной не будет, а коли что, так изгнать не долго.
Я положила перед леди Мистри кошель с золотом. Против такого аргумента женщина не устояла. Ведь бедному монастырю так нужны денежки.
Увы, ничего полезного я делать не умела, для начала, дали метлу в руки. Однако я усердно трудилась день-деньской, закончив свою работу, спешила помочь другим монахиням, училась всему, молилась с жаром, ночами простаивая на коленях в общей молельне. И не только религиозность была тому причиной, если тело моё не падало под утро на постель, утомлённое, не погружалось в непробудный сон, перед глазами вставало лицо кошмарного жениха, жуткого чудовища. Текли у монстра из глаз слёзы, шептал он что-то тонкими своими губами, произнося моё имя. Просыпалась я в холодном поту, сидела на постели, уставившись во мрак.
Не сразу привыкли монашки к маске, однако, каких только обетов не дают Б-гу, приняли… Три года пролетели незаметно, монастырь на мои деньги перестроили, отремонтировали, он расширялся, возвели новые крепостные стены, вырыли глубокий подвал… такое убежище штурмовать будет непросто, даже и целой армии врагов. Я успокоилась немного, и даже испытывала иногда, что-то похожее на счастье. Человек ко всему привыкает, а моя жизнь оказалась не так и плоха, на самом деле. Тело стало мускулистым, спина ссутулилась, руки огрубели, если не снимать рукавиц, никто не заподозрит в монахине бывшую аристократку.
Да только однажды, в погожий летний день, послышался далёкий стук копыт и к воротам подъехал рыцарь в доспехах, украшенных серебряными узорами, и в шлеме с опущенным забралом. За ним ехал слуга, вёл под узду лошадь, на которую были навьючены дорожные сумки, а так же копьё боевое и щит, на нём был начертан тотемный знак – дракон. Был воитель необычайно высок ростом, намного крупнее обычного смертного, широк в плечах.
Теперь пред монастырскими вратами стоял не старец, но наёмные воины, в доспехах, вооружённые копьями. И не напрасно, мало ли какие лихие люди нагрянуть могут, позарившись на монастырские сокровища и молодых послушниц?
Остановился незнакомец, поздоровался.
- Что нужно вам, достопочтенный рыцарь? – спросил один из наёмников, после того, как ответил на приветствие.
- Хотел бы я поговорить с настоятельницей вашей, - пояснил рыцарь и протянул свои верительные бумаги стражу, - ищу одну девушку, быть может, скрылась в этом монастыре.
Воителя проводили, не посмели отказать, ибо не походил он на разбойника, или проходимца. Так получилось, что подметала я пол в коридоре, что вёл в приёмный покой леди Мистри, как увидела гиганта, так сердце в груди забилось часто – часто, голова закружилась, так что чуть в обморок не упала. Сразу поняла, КТО передо мной, хоть и не видела прежде вживую. Какой же ОН огромный, настоящая скала! Разве могут обычные смертные сравниться с этим порождением тёмных сил? Могучий, как тур, когда шагает, аж стены сотрясаются. Никто и ничто его не остановит! Надёжный, как крепость и столь же смертоносный, Б-же мой, просто ожившая мечта, отчего, отчего ОН не человек? Ради такого мужчины отдала всё, кроме, разве души. Бросилась бы к нему, прижалась к широкой груди, молила обнять этими сильными руками, стиснуть до боли, так что косточки захрустели. Пусть бы был просто уродцем, слепцом, горбуном, хромоножкой, но не ящерицей!… Хотела бежать прочь, да только силы ушли, дрожащие ноги отказывались служить. Рыцарь, проходя мимо, оглянулся, и хоть забрало скрыло взгляд, я затряслась, как травинка на холодном ветру и поспешно склонила голову ниже. Когда скрылся монстр в комнате настоятельницы, бросилась я к двери, приложила ухо к створке и обратилась в слух.
- Мне сказали, вы разыскиваете некую девушку, - послышался голос моей благодетельницы.
- Да, - пророкотал великан, - мою суженую, принцессу Фомиану. Мне заявили, что она, якобы, умерла, однако, вещее сердце подсказывает иное, более того, оно привело сюда. Скажите, не появлялась ли здесь, года три назад, таинственная дева, обликом прекрасная, как солнце, чистая душой, как птица лесная?
- Много кто ищет защиты от превратностей и ужасов внешнего мира под сенью Господа, - возразила настоятельница, - однако, принцессу я бы узнала и запомнила. Я понимаю, если любишь искренне, трудно поверить в смерть возлюбленной, однако, реальность сурова. Даже до нашей глуши доходят слухи. Принцесса почила три года назад, если и встретитесь, то в другом, лучшем мире. Прошу вас удалиться.
Я поспешно отпрянула от двери и бежала прочь, как лань от голодного волка. Спорить мой преследователь если и пытался, то без толку, вынужден был уехать прочь. А после Мистри призвала меня к себе.
****
- Полагаю, догадываешься, о чём речь пойдёт, – настоятельница нахмурилась, - когда пришла ты, не назвала своего имени, и не рассказывала, какого рода грех должна свершить? Мне кажется, пришло время поведать о своих секретах.
- Есть вещи столь ужасные и мерзкие, что и говорить о них неприятно, - я склонила голову, - скажу вам, что в роду моём не было отродясь злодеев, колдунов или убийц. Воспитывалась я в истинной вере, слушалась родителей, делала лишь то, что и положено честной деве, мечтала о замужестве и вот… одному демону из ада понадобилась душа праведницы, возжелал он отыскать невинную девушку, похитить её дух, надругаться над телом. Выбрал меня. И столь могущественно было то зло, что не смогли защитить ни родичи мои доблестные, ни могучие рыцари, ни святые отцы. Всё, что смогла, бежать прочь, покинув родные пепелища, не оплакав убитых родителей. Надеялась, что адский монстр не сможет проникнуть в монастырь. Однако, сегодня узрела его и сразу признала. Не знаю, отчего демон назвал меня «принцессой», возможно, желая запутать и напугать вас?!
- Если это правда, не ведаю, как защитить тебя, бедная, - благодетельница моя истово перекрестилась.
- Я знаю, враг придёт в эту ночь и ни стражи, ни стены его не остановят, - я сжала кулаки, - однако, я не просто так настаивала на том, чтобы вырыли вы подвал, защитили крепкими воротами, которые закрываются на запоры снаружи и изнутри. Я укроюсь в убежище, и буду истово молиться, до первых петухов, вы же отправите гонца с весточкой святым отцам-инквизиторам. Уж они-то знают, как бороться нечистью!
Настоятельница не стала спорить, сделала, как я просила.
Я раскрыла молитвенник, опустилась на колени, уши же заткнула тряпками, ибо знала, если постучит монстр, открою! Не представляю даже, сколько прошло часов, но вдруг, затряслись ворота, что вели в подвал, задрожали от могучих ударов. ОН рвался ко мне. К счастью, устояли дубовые створки, окованные металлом, выдержали напор. Враг мой бился о них, как птица о прутья клетки, да ничего поделать не смог. Я слышала, как выл он от отчаяния и горя, не ушами, конечно, но сердцем и каждый звук, был словно кинжал, вонзающийся в плоть. Так хотелось вскочить, броситься, отодвинуть запоры, кинуться к НЕМУ, поднять забрало и… но, нельзя дочери рода человеческого водить дружбу с чудовищем. Вздрагивала я каждый раз, когда сотрясались створки, но продолжала молиться, выкрикивала святые слова, пока не охрипла, ногти впились в кожу так, что потекла кровь. И я выстояла, утомился гигант, затих. Думаю, был он не один, верный слуга увёл, прежде, чем прибыли воины святой инквизиции. Утром у меня едва хватило сил, чтобы отодвинуть запоры и упала, окружающий мир померк вокруг. Монахини вынесли меня, отправились в келью. Долгие дни и ночи болела я, металась в бреду, призывая ЕГО, перемежая мольбы и молитвы, выкрикивая ужасные вещи, но сильный организм выдержал. Я выжила, и излечилось, однако, когда поднялась с постели, обнаружила, что волосы стали белыми, как снег.
Как оказалось враг бежал, его гнали до самой границы, но смог уйти, скрыться… Теперь открыто в наше царство не явится, я освободилась, вроде бы, хотя, каждую ночь монстр упорно являлся во сне, стоял он на коленях, тянул ко мне руки, рыдал…
****
После этих событий прошли долгие шестьдесят лет. Согнулась спина, кожу покрыли морщины и родимые пятна, волосы стали редкими, однако и теперь, когда в древней старухе никто не узнал прекрасной принцессы, я всё ещё боялась избавиться от маски. Хотя, став безобразной, я не так-то и странно смотрелась рядом с чешуйчатым женихом. Я приняла постриг и стала монахиней. Благодетельница скончалась от старости и меня сделала настоятельницей вместо себя. Монастырь всё расширялся и богател. Я много и плодотворно трудилась, надеясь заслужить, наконец, хоть чуточку, душевного покоя, увы, некоторые раны кровоточат и спустя десятилетия, и нет лекаря, что исцелит их.
День за днём, седмица за седмицей, месяц за месяцем я жила, ожидая чего-то, гоня прочь потаённые мысли и желания, да только однажды… однажды подъехала к воротам монастыря подвода, на которой сидел крестьянин. Просил он стражей провести его к настоятельнице. Я давно приучила наёмников, чтобы каждого, вне зависимости от звания и богатства, если попросит, немедленно вели ко мне. Какая разница, что за человек, если нуждается в духовной или иной какой помощи? Христианка я, в конце концов, или нет?
И вот предстал предо мной этот поселянин, обычный мужичок, бедно одетый, с нечесаной длинной бородой пегой, поклонился низко.
- Доброго вам дня, достопочтенная, - произнёс он, - молю простить, что смел беспокоить, да только дело есть важное. Понимаете ли, живу я в деревне, неподалёку от королевского замка, рыбачу иногда и вот, забросил сети в реку, что протекает мимо крепостных стен, благо, наш молодой король Джуланан, благословит Господь его душу, дозволяет подобное, да только застрял невод, зацепился за какую-то корягу, сколько не тянул, не мог вытащить. Бросился я в воды, чтобы освободить снасть, доплыл до самого дна, и вдруг приметил на песке что-то чёрное, сам не знаю, зачем, прихватил, начал подниматься на поверхность и только в лодке рассмотрел вещицу. Оказалось, дорогущее украшение, медальон. Раскрыл я, внутри тьфу образина жуткая, чуть обратно не выкинул. Жадность помешала. И стал я думать, что делать с этой чёртовой вещью? Коли попытаться продать, в краже обвинят, если не в худшем. Думал, думал, да и порешил, что надо бы какому монастырю в дар поднести. Тёмные артефакты монахам не страшны, зато помолятся за душу мою, да за родных. А из всех монастырей в стране, этот самый прославленный, вас же, настоятельница, почитают, чуть ли не как святую. Приняв решение, немедленно я пустился в дорогу.
Ещё до того, как рыбак открыл рот, я уже знала, что скажет, сердцем почувствовала. И вот достал он из-за пазухи свёрток, развернул и положил на стол МОЙ МЕДАЛЬОН. Как смогла себя в руках удержать, не знаю, даже нашла силы произнести спокойно, почти не дрожащим голосом:
- «Это необычайно дорогая и древняя вещица, добрый человек, грех принять её просто так, заплачу я золотом честную цену, и получишь своё благословение»!
Долго благодарил мужичок, кланялся до самой земли, а когда, наконец, ушёл, схватила я медальон, опрометью бросилась в свою комнату и спрятала под циновкой. Я точно знала, что это – знак. И той же ночью вышла на крепостную стену. ОН был там. Сидел на могучем горячем боевом коне, спина немного согнулась, а в остальном, такой же огромный, как башня. Снял гигант шлем свой и в свете луны узрела я, наконец, его лицо. Да кожу покрывала чешуя, хотя теперь уже и не казалась она такой уродливой, седые волосы рассыпались по плечам, но не они привлекали внимание, а глаза, такие голубые, пронзительные, проникали в самую душу, взгляд пронзал, как стрелы, всё что смогла, застонать тихо. Так захотелось прыгнуть прямо со стены к нему, в объятия, но, всё, что смогла, повиснуть на камне.
- Ну, здравствуй, принцесса Фомиана, - произнёс и от звуков го голоса, сердце в груди забилось, как птица, - вот и свиделись. Долгие годы я пытался вернуться сюда, но враги не давали, преследовали по пятам, как зайца. Теперь же, почувствовав, что жизнь моя подходит к концу, остались считанные дни, если не часы, бросился я на прорыв, прорубил себе путь сквозь толпы преследователей и всё для того, чтобы попрощаться и сказать, что я простил тебя. Знай же, что имя моё - принц Мэридин. Отец был драконом, увы, но от него досталась в наследство лишь чешуйчатая кожа, в остальном, я – самый обыкновенный человек, такой же как все. Не волшебник злой, не нечисть, не монстр, питающийся человеческим мясом. Ты же, убоявшись внешности, сбежала прочь, не посчитав нужным, даже встретиться, объясниться, узнать поближе своего суженного. Более того, оболгала меня, поссорила с нашей святой матерью церковью, сделала жалким изгнанником, обрекла на позорную смерть на костре. Другой бы возненавидел предательницу, я же, не смог, да и сама ты покарала себя так жестоко, как не сумел и самый коварный враг… О, слышу я топот коней, это преследователи, настигли, наконец. Ну, прощай же, моё время уходит!
И вот махнул рыцарь рукой, обнажил свой клинок и умчался во мрак. Я медленно стянула маску, разжала пальцы и улетела она вниз, упала на землю с тихим стуком, Разлетелась на тысячу мелких обломочков, как и сердце моё. Побрела я медленно назад, в свою комнату, вытащила медальон и рыдала над ним, покрыла поцелуями, а потом легла на кровать, сложила руки на груди, стиснув свою драгоценность пальцами. Я знаю, когда ОН умрёт, моё сердечко в тот же миг перестанет биться и, если Господь будет милосерден к двум несчастным, встретимся вновь в другом, лучшем мире, в котором не важно, какова твоя кожа или внешность, а ценится только душа, и сможем мы быть вместе, целую вечность!