ХОЗЯИН
Нестерпимо хочется курить, но я терплю. Я так долго шел к своей цели и стольким пожертвовал, что не могу сейчас все испортить из-за какой то дурной привычки. Черт, зачем я вообще взял с собой сигареты. От накатившей злобы на самого себя захотелось курить еще сильней. В последнее время злость это мое перманентное состояние. Иногда ее сменяет жалость, но оба этих чувства объединяет одно. Я злюсь на себя и жалею только себя, но все же чаще я злюсь.
А каких-то три месяца назад я вообще не знал, что такое тяга к куреву. Я был успешным журналистом и модным блогером. Вся моя жизнь отсвечивала глянцем и стилем. Я был спортивным и позитивным, всю мою жизнь можно было охарактеризовать одним коротким, но емким словом – тренд. Я был в тренде, да что там говорить, я был трендом. Без меня не обходилось не одно мало-мальски приличное светское мероприятие, а мои не отягощённые смыслом статьи в модных журналах разбирались на цитаты. И все это было у меня в мои не полные тридцать лет, каких-то три месяца назад.
Пока однажды я не столкнулся у дверей одного жутко модного и от того не менее жутко закрытого заведения с вонючим попрошайкой. Он выкатился ко мне под ноги из темного угла грязной тряпичной кучей и попытался схватить мою руку. Но я так давно привык к приставаниям восхищенных нимфеток, что ловко увернулся и почти проскользнул в узко приоткрытую специально для меня дверь. Почти успел, пока не услышал, как меня окрикнул хриплый пропитый голос бедолаги: «Гаврик!».
Я замер, откуда этот убогий знает мое институтское прозвище. Пока я пытался найти этому хоть какое-то логичное объяснение приоткрытая дверь стала медленно закрываться, не настолько я крутой чувак, чтобы меня ждало это пафосное закрытое для простых смертных людей место. Быстро расставив приоритеты я уверенно двинулся в сужающейся проход. «Подумаешь, Гаврик, может этот бомжара всех порядочных людей так называет», - подумал я почти полностью скрывшись в темноте за дверью.
- «Гаврик, это же я Кука», - прохрипел на всю возможную громкость бомж.
Лучше бы я не услышал этих слов или сделал вид, что не услышал. На меня накатила очередная волна обжигающей злости при этих воспоминаниях. Но в тот вечер это прозвучало так неожиданно, что я забыл про свои жизненные принципы и сделал шаг назад. Дверь модного заведения тут же захлопнулась у меня перед носом. «Кука», так я называл своего лучшего друга студенческих лет. Он в отместку звал меня «Гавриком». Самое главное, что об этом больше ни кто не знал, потому что других друзей у нас не было. Мы были с ним парочкой классических неудачников. Такие, как мы всегда есть в каждом институте. Студенческая жизнь со всеми своими радостями и драйвом проходит мимо таких неудачников. И если даже в жизни самого последнего ботаника студенчество оставляет свой светлый след, то такие, как мы стараемся забыть институтские годы, как страшный сон.
Я медленно повернулся и направился к тряпичной куче, в которой по ее же заверениям должен быть мой лучший друг Кука.
- «Хе-хе», - довольно прохрипел бездомный: «Я если, честно, думал ты сделаешь вид, что не узнаешь меня, Гаврик».
Я сделал еще пару шагов и сшибающий с ног запах уличной жизни заставил меня пожалеть о том, что я не поступил так, как сказал Кука. От него несло помойкой и экскрементами, перегаром и гнилью. Сначала я постарался держать себя в руках, но плюнув на все приличия закрыл свой нос надушенным шелковым платком.
- «Что пахнет, Гаврик?», - омерзительным тоном спросил Кука.
- «Воняет, Кука, жутко воняет», - прогнусавил в ответ я.
Наконец друг моей юности встал с земли и перестал походить на тряпичную кучу. Я и забыл, насколько он выше меня. Вот и сейчас, как в давно забытые времена он нависал надо мной. Нависал и вонял. В свете фонаря я окончательно убедился, что это Кука. Конечно его лицо почернело и скукожилось от невзгод уличной жизни, но даже все эти невзгоды не смогли стереть с его лица фирменную придурковатую улыбку.
- «Кука, что с тобой случилось?», - я наконец смог подобрать ритм дыхания при котором смрад источаемый Кукой не так сильно вызывал во мне рвотные позывы: «Почему ты в таком виде?»
Ту ночь я впервые провел на улице. Конечно же я пытался отвезти Куку к себе домой, чтобы привести его в порядок, но он на отрез отказался. Ни одно заведение не решилось бы впустить Куку даже на веранду, поэтому нам пришлось отмечать нашу встречу по привычной Куке схеме. Благо Кука не стал спорить со мной в выборе алкоголя и закуски. Пока я бегал в ближайший магазин, Кука устроил нам «поляну» в ближайшей подворотне за мусорными баками. В таком чудесном месте мое обаяние отказалось служить мне совсем и я смог наконец пообщаться с другом во весь голос, не боясь оконфузиться.
Вопреки мои ожиданиям история жизни Куки оказалась совсем не такой банальной, как у всех бомжей. В тот вечер я приготовился слушать его жалобы на несправедливую жизнь, на поиски самого себя и на легкую привязанность к алкоголю, но все оказалось не так. После института Кука пошел работать в новостной отдел крупного телеканала, где смог сделать не плохую карьеру. На личном фронте у него тоже все сложилось. Где-то на северо-западе столицы у него осталась жена и маленькая дочь. И все было бы в его жизни хорошо, если бы только не желание сделать в жизни действительно, что-то стоящее.
- «Будь проклят наш Журфак, Гаврик», - Кука намахнул ирландского вискаря прям с горла и продолжил: «Все пять лет нам твердили о том, что каждый из нас должен написать свой очерк, главный очерк своей жизни. Вот и меня настиг синдром Пульцеровской премии. И ведь я же был не плохим журналистом, я даже посмеивался над твоими статьями в глянце и все было понятным и правильным в моей жизни. Но мерзкий червячок сомнения грыз и грыз меня потихоньку, душа требовала настоящего дела и я наперекор семье бросил работу на канале и ушел в независимую журналистику. Потом я помотался по горячим точкам и даже там сделал себе имя. И я мог вновь вернуться в большую журналистику, наконец снова быть с семьей, но чувство неудовлетворенности совсем разъело меня изнутри, пока я не нашел действительно стоящий материал».
Я старательно слушал старого друга. Ему надо было выговориться, а я сидел на куске картона и удивлялся, как мало человеку надо для счастья. Старый друг и немного алкоголя, чтобы разговор тек сам собой без задних мыслей и оговорок.
- «Это просто бомба, Гаврик. Если кто-то когда-то сможет напечатать мой материал то он изменит весь мир, понимаешь?»
Я старательно помотал головой, каждый журналист так говорит раза по три в год про свою писанину. Даже тот кто пишет про помидоры нет-нет да и наткнется на мировой заговор. Таково проклятие нашей пишущей братии.
- «Конечно мне пришлось повозиться. Я даже ушел с работы ради разработки этой темы», - Кука запнулся: «Ты не подумай, я не поэтому бомжую. Моя семья достаточно обеспечена, просто я слишком далеко зашел и это единственный способ остаться в живых».
Я конечно не поверил и мне стоило больших трудов не улыбнуться в ответ на слова выжившего из ума друга.
Кука заплакал. Он тихо подвывал и всхлипывал в захлеб растирая крупные слезы по грязным небритым щекам.
- «Я каждый день хожу к школе, чтобы увидеть дочку. Я даже один раз дал слабину и попытался с ней поговорить, благо моя вонь отпугнула мою девочку. Я безумно скучаю по жене, по прежней жизни. Я даже пытался с ними договориться. Я обещал забыть все и больше никогда не вспоминать о том, что узнал. Но они мне не верят. Гаврик, меня скоро убьют, а я жить хочу! Понимаешь?! Я хочу просто жить, воспитывать дочь, любить жену, есть борщ и смотреть телевизор!»
Он плакал, а у меня в горле стоял огромный ком. Мне тоже хотелось плакать. Я твердо для себя решил, что вытащу Куку из этого болота. Завтра же я заберу его с улицы. Сейчас лечат и наркоманию и алкоголизм. Я его не брошу.
- «Ты мне веришь, Гаврик?», - высморкавшись в руку спросил меня Кука.
- «Верю, Кука, верю. Все будет хорошо, я тебя не брошу!», - сказал я.
Кука рывком придвинулся ко мне и пока я не успел отстраниться схватил меня за грудки и силой притянул к своему грязному лицу.
- «Мне жаль, что ты не веришь мне, Гаврик. Очень жаль», - прошептал мне на ухо Кука и со всей силой оттолкнул меня в сторону мусорных баков.
Пока я пытался встать Кука вскочил на ноги и что есть мочи побежал в темноту выкрикивая на ходу: «Оставьте меня в покое! Я ничего не знаю, я все забыл! Я все забыл!».
Я не стесняясь в выражениях материл сумасшедшего друга пытаясь встать и разглядеть в темноте куда он убежал. Я собрался идти на поиски выжившего из ума Куки пока не почувствовал, что что-то сильно оттопыривает задний карман моих штанов. Я протянул руку назад и нащупал сложенную надвое тетрадь. Видимо это Кука засунул мне ее в момент дружеских объятий. Я подошел под свет фонаря чтобы рассмотреть находку. Это была сильно истертая обычная сорока восьми листовая школьная тетрадь. Я попытался пролистать засаленные пожелтевшие листы исписанные мелким почерком Куки и в этот момент на мой затылок обрушился удар чем то тяжелым.
Как же тянет курить. Дурной привычке всего три месяца, а она уже диктует мне условия. Но нельзя поддаваться, я бы уже закончил это дело месяц назад, но меня подвело курево. Оказалось «Оно» ужасно чувствительно к запаху табака. Я не выдержал месяц назад и «Оно» ускользнуло от меня. Месяц я ждал когда «Оно» снова подпустит меня поближе и упустить этот шанс я не могу.
Вообще эти существа очень чувствительны ко всем запахам. Именно поэтому Кука вонял всеми возможными тошнотворными запахами. Но он прятался от них, а я решил сам стать охотником. Чтобы хоть как-то отвлечься от желания покурить я стал вспоминать о том, как нашли Куку.
Вернее сначала нашли меня. Грязного и пьяного, с разбитой головой за мусорными баками. Это была сенсация и повод для безудержной радости у моих недругов. А чем успешней вы в своем деле тем их у вас больше. Правда, как правило и вы их и они вас называют друзьями, но такова жизнь. Я чуть не вылетел с работы, меня спасли только черепно-мозговая травма и возросший интерес к нашему издательскому дому. Я целую неделю пролежал в больнице, а потом меня отпустили домой. Первое, что я решил сделать так это выкинуть всю одежду в которой я был в ту злополучную ночь. Мне ее отдали сразу после выписки вместе с уверениями оперативных работников полиции в том, что негодяя найдут. Загадочной тетрадки среди вещей не оказалось. Сначала я расстроился, а потом решил, что пусть будет так, это лучше чем свихнуться не понятно на чем, как Кука.
О Куке я думал постоянно и дал себе слово обязательно его отыскать. Вот и тогда выкидывая рубашку и брюки я думал о нем и когда из кармана брюк выпал грязный тетрадный листок я не сразу придал этому значение. Я не читая что там написано кинул его в мусорный мешок вслед испорченным туфлям. Сам я выносить мусор не пошел, врачи рекомендовали постельный режим и я решил четко следовать их указаниям. Тем более завтра по расписанию день уборки, уборщица все уберет. Я решил, что сон лучшее лекарство, но поспать в тот день мне не удалось.
Мне позвонили из полиции и сказали, что нашли Куку. Вернее мне сказали, что нашли труп бездомного и у полиции есть ко мне вопросы. За мной почти сразу приехали и отвезли на другой конец города, совсем не в том место где я видел Куку последний раз. Это был какой то заброшенный цех. Посреди огромного пустого помещения среди строительного мусора и пыли на металлическом тросе висел труп. Тело висело на высоте не более метра от земли, а вот второй конец металлической струны был закреплен на бетонном перекрытии под самым дырявым потолком. А это метров двенадцать, кто-то же заморочился. Но как только я подошел ближе к подвешенному Куке мне стало плохо. Он висел подвешенным за горло с распоротым животом и свисающими кишками, вернее их остатками. Большая часть кишечника лежала под ногами Куки аккуратной горкой, а его органы были разложены на полу. Как объяснил мне оперативный работник они лежали по углам какой-то сатанинской схемы начерченной на бетонном полу и ее центром были кишки Куки и он сам в виде подвески.
А потом он показал мне то, из-за чего пригласили меня. Возможно позже полиция и смогла бы установить связь между мной и Кукой, но все оказалось еще проще. К спине Куки гвоздями был приколочен один из выпусков журнала «Шик». Я помню этот номер, там было большое интервью со мной и целая фотосессия. И как раз разворот с мои голым торсом был приколочен к спине Куки.
- «Что характерно», - сказал оперативник: «Прибивали еще к живому человеку».
Меня опять замутило, а он продолжил: «С бомжом в принципе все ясно. Опять сатанисты лютуют, а мне кучу отписок писать. Стопроцентный висяк будет. А вот ваш портрет на трупе, это уже интересно. Вы не рассмотрели но на картинке эти нелюди выкололи вам глаза, и всячески изуродовали ваш портрет».
Я взял себя в руки и взглянул на разворот. Там и правда с помощью шариковой ручки попытались изобразить всяческий ущерб моему телу, но не это главное. Снизу фотографии крупными буквами написали одно слово - «Листок» и несколько раз подчеркнули. Почему я в тот раз не признался, что мы с Кукой знакомы, что мы друзья и что с ним виделся не задолго до его смерти. Проклинаю себя за это каждый день, но в тот день я так испугался, что промолчал. А зря. Как только меня отпустили, я помчался домой. Слово «Листок» прожигало мой разум и мне было совсем не до угрызений совести. С самого порога не разуваясь я бросился к мусорному пакету и не совладав с собой просто разорвал его. Листок оказался на месте.
Я аккуратно развернул его. Он вонял Кукой. С одной стороны он был пустой, а с другой посередине была надпись: «Ежова Елена Павловна. Переулок Островского» и все. Я несколько раз перечитал надпись, перевернул листок и даже посмотрел его на просвет. Но ничего необычного в нем не нашел. Грязный вонючий кусок бумаги и не более. Сначала я хотел его сжечь, потом подумал, что те кто замучил Куку хотят его вернуть. Я чуть не сломал себе мозг думая что с ним делать. Я решил убрать его в сейф и забыть, как о страшном сне. Я тогда и не предполагал, что мой страшный сон уже начался.
Уже на следующий день по всем каналам шла информация о чудовищной смерти Куки и моей к ней причастности. Журналистская братия очень быстро все разнюхала и о моей дружбе с Кукой и даже нашли свидетелей нашей с ним попойки. Так я лишился работы, имени и будущего. За то, что я сокрыл факт связи с погибшим Кукой меня посадили в следственный изолятор где я провел почти полтора месяца. Пока я сидел на нарах в моей шикарной квартире случился пожар. Сгорела не только моя квартира, но и соседские. И все мои сбережения пошли на возмещение ущерба, а самое загадочное что во время пожара из квартиры исчез мой сейф.
Я уже смирился с грядущим тюремным сроком за смерть Куки, как наши доблестные правоохранительные органы нашли виновного. Им оказался другой бездомный, его отпечатки нашли на теле Куки. А самое главное он давно выжил из ума и не мог ничего ни понять ни объяснить. Бездомный поехал в дурдом, а я вышел на свободу. Вышел и оказался абсолютно никому не нужен, все от меня отвернулись. На бывшей работе не пустили даже на порог. Ах если бы я вошел тогда в ту дверь, если бы прошел мимо опустившегося друга.
Благо мои родители были еще живы и смогли дать мне немного денег на первое время. Они даже нашли мне комнату в стареньком бараке на окраине города. Там я решил пропить все деньги и повеситься. Найти в себе силы для того, чтобы пытаться жить вот так, на грани существования я не мог. Деньги почти кончились и я уже начал планировать, как именно сведу счеты с жизнью пока не увидел табличку на своем бараке. «пер. Островского 4». Я подумал, что таких совпадений не бывает и с этой мыслью ушел в двухдневный запой. Когда через два дня я судорожно собирал мелочь на опохмел, эта мысль меня не покинула. И тогда я решил во что бы то ни стало разобраться, со всем этим дерьмом.
«Ежова Елена Павловна. Переулок Островского» эти слова прожигали мой мозг беспрерывно. Конечно моим первым порывом было соорудить плакат с этой надписью и бегать по Островскому переулку, но не надо быть журналистом, чтобы понять на сколько это опасно. Из-за этой Ежовой Куку выпотрошили живьем и я был уверен стоит мне ошибиться еще одной жертвой сатанистов в городе станет больше.
В нашей профессии главное это терпение. И я слово сапер начал свое расследование продвигаясь по чуть-чуть, метр за метром . Мне пришлось снова начать выпивать с районными алкашиками и вступать в многочасовые разговоры с пенсионерами. Для этого пришлось снова брать деньги у родителей, вернее у мамы. Отец при виде моей пропитой рожи, не смог сдержаться и сочно обматерив меня ушел из дома, заверив мать что не вернется пока «эта скотина неблагодарная тут ошивается». Мать конечно же дала денег и даже смогла убедить себя, что я говорю правду о предстоящем журналистском расследовании и о том, что скоро я все поменяю в своей жизни.
Я очень боялся, что все эти поиски загадочной Ежовой это только самообман, чтобы продолжить свое погружение в алкогольную зависимость без каких либо угрызений совести. Но уже с первой попойки с районными бичами я понял, что пить больше не хочу. Конечно же я старательно изображал выжигающую меня изнутри страсть к спиртному, но прежнего удовольствия эти возлияния мне больше не приносили. Для того, что бы узнать кто такая Ежова у меня ушло не мало времени и здоровья, я уже стал задумываться о обреченности моего предприятия когда один из залетных мужичков не рассказал мне за полстаканчика дешевой водки о том кто такая Ежова Елена Павловна.
Ею оказалась местная сумасшедшая. Пожилая выжившая из ума одинокая женщина. Она довольно редко появлялась в районе переулка Островского, в других районах ее вообще никто не встречал. Появлялась она не надолго и только с одной целью, покормить собак. Самое интересное, как подметил новый знакомый, при ее появлении собак в переулке скапливалось целое море, а кормила она их из грязной эмалированной кастрюли и клейкого варева при этом хватало на всех «хвостатых тварей». Я конечно не поверил, пока не увидел это своими глазами.
Я прождал ее целую неделю. Мне приходилось сидеть в пыльных кустах полыни и кормить пусть и редких, но жутко назойливых комаров. Я уже было решил, что все это привиделось залетному любителю выпить пока перед самым моим носом не появилась высокая горбатая старуха. Я чуть не закричал от неожиданности. Я просто моргнул и вот в полуметре от меня стоит человек. Очень странный человек, женщина. Конечно назвать ее женщиной, как впрочем и старухой можно было с большой натяжкой. Елена Павловна оказалась дамой гренадерского роста и как говорится с тяжелой костью. Ее плотное тело было укутано растянутую кофту грязно-желтого цвета, которая по длине могла поспорить с самыми пуританскими платьями. А из под нижнего края кофты выглядывала пола хлопкового халата нелепой совковой раскраски. На этом описание костюма загадочной пожилой женщины можно закончить. Хотя нет, меня еще удивили ее огромные ступни, примерно сорок пятого размера обутые в китайские резиновые тапочки поверх теплых вязанных носков. В довершении всего она была горбатой. Небольшой, но крутобокий горб нависал над шеей начиная бугриться чуть выше лопаток.
В общем выглядела она так, как будто только что вышла из дома и только на минутку. Что касается возраста, то ей могло бы быть и сорок пять и даже шестьдесят пять лет. Определить это по ее лицу было не возможно. Из под шапки криво остриженных по плечи седых волос выглядывал длинный с горбинкой нос, постоянно прищуренные юркие глазки и живший своей жизнью большой мясистый рот. Если бы не халат и явно женская стрижка я бы решил, что это крепкий пожилой мужчина. Но все таки это была женщина. Ее не знающий покоя рот непрерывно издавал сложную руладу звонким почти девичьим голоском и если бы не редкие поскрипывания старых связок я бы решил, что это молодая девушка в гриме.
Эти звуки завораживали, хотя это все таки была речь. Из ее казалось бы бессмысленного канареечного перелива иногда вываливались четко произносимые слова: «хорошо», «добрые», «посмотри», «сама готовила». Были еще какие-то фразы, но я не мог их распознать. Позже я заметил, что в том месте где она через мгновение неожиданно появиться сначала появляется ее безумная песня, буквально на пару секунд раньше. Но самое интересное было в том, что некоторые люди ее понимали, беседовали с ней и даже о чем то спорили. Это были, как правило старики и дети. Я опросил почти всех с кем она говорила и каждый утверждал, что прекрасно ее понимает удивляясь тому, что для меня ее слова какой то мелодичный бред. Когда я просил рассказать о чем говорит с ними Елена Павловна, многие отказывались рассказывать ссылаясь на то, что это личное. Но зато все знали, что она всю жизнь прожила в этом переулке, что у нее есть квартира, правда все уверенно называли мне разные адреса. Я потом проверил, оказалось люди неумышленно называли свои адреса. Так же все знали историю ее не хитрой жизни. По одним сведениям она всю жизнь проработала медсестрой, по другим на хлебопекарне, третьи же считали ее старым партийным работником. В одном все версии сходились стопроцентно, Елена Павловна очень любит собак и всю свою пенсию тратит на них. Мне рассказали, что когда-то у нее была собачка, но ее украли и зверски замучили злые люди и вот с тех самых пор она кормит бездомных собак, а к себе брать боится. Говорит, что не переживет такой потери еще раз.
Мне все же удалось узнать о чем говорит Елена Павловна со стариками и детьми. Конечно не все раскрыли мне свои тайны, но умение убеждать и небольшие презенты в виде мороженного и стакана водки сделали свое дело. Старикам она говорила о том, что стоит садить на огороде в этом году, какое лекарство скоро подорожает и когда будет магнитная буря. Дети же внимательно слушали где растут заброшенные кусты вишни, где не стоит сегодня гулять от греха подальше и что завтра спросят на уроках. Поговаривали, что иногда она предсказывала старикам скорую кончину и они успевали подкопить денег и купить все необходимое для похорон. Но это все были слухи или выдумки, верить такому я бы не стал. Тогда бы не стал, но не сейчас.
Я несколько раз наблюдал за тем, как Елена Павловна кормит собак и каждый раз поражался увиденному. Во первых стоило в воздухе появиться ее переливистым руладам, как к еще не появившейся старухе начинали сбегаться собаки. Они прибегали по дороге, выскакивали из кустов, вылазили из ям и асфальтовых трещин и даже сваливались с веток ближайших деревьев. Каких псов тут только не было и огромные мохнатые барбосы и обычные вислоухие шарики и мелкие постоянно тявкающие собачки. Были и породистые собаки, но по их грязному неухоженному виду было понятно, что они давно брошены и никому больше не нужны. Собак было столько, что я решил что это все бездомные псы города, а быть может и пригорода. Они просто заполонили собой все свободное пространство. Когда я первый раз увидел эту огромную собачью стаю я перепугался не на шутку. Столько раз я читал в новостях, что группа бродячих собак напала на человека и загрызла его на смерть и там собак было несравнимо меньше. Но потом я успокоился, собаки были так поглощены предстоящей встречей с Еленой Павловной, что им было не до меня. Они активно накручивали хвостами воздух и усердно улыбались так, как это умеют только собаки.
А потом из ниоткуда появлялась она и скорость вращения хвостов возрастала во много раз, довольные собачьи морды растягивались еще сильней, а в их блестящих глазах появлялось обожание. При этом собаки вели себя довольно организованно, никто не пытался ломиться в первые ряды, все стояли на своих местах и ждали свое очереди, при этом никто не лаял и не скулил. Елена Павловна внимательно осматривала все собачье сборище словно оценивая сколько каши надо чтобы всех накормить. А потом доставала из под кофты свою обшарпанную кастрюлю максимум на пять литров и начинала кормить собак.
Делала она это довольно просто. Зачерпывала рукой и кастрюли серую липкую массу и вываливала перед ближайшей собачьей мордой. В большой широкой ладони Елены Павловны вмещалось довольно много каши и кастрюля должна была опустеть еще на первом десятке собак, но она все черпала и черпала. Собаки быстро глотали угощение и убегали восвояси, чтобы освободить место следующему голодному псу. А сердобольная женщина крутилась, как волчок вокруг своей оси раздавая свое варево голодным собакам. Иногда это занимало пару часов, а иногда на раздачу пищи у Елены Павловны уходило по полдня. И я ненавидел эти дни, все мое тело затекало от сидения в одной позе, а желание курить сводило с ума. И один раз я плюнув на конспирацию закурил. Стоило мне только пару раз жадно затянуться, как я понял что моя засада раскрыта.
Я так увлекся курением, что не сразу понял, что произошло. А потом до меня дошло, я сидел и курил в полнейшей тишине. Исчез уже ставший мне привычным безумный щебет Елены Павловны, а в след за ним и собачьи звуки. Никто не жевал, не чавкал и не облизывал довольные морды. Я тихонько выглянул из-за куста полыни и оторопел. На меня смотрели все. Елена Павловна не прекращая вываливать себе под ноги жмени жидкой каши, каждая собака вперила в меня свой недобрый взгляд. Я в том момент решил, что сейчас пожилая горбунья скомандует: «Фас!» и меня разорвут на куски сотни голодных псов, но я ошибся.
Елена Павловна не перестала выдавать кашу, а собаки не перестали ее поедать, но теперь она не вертелась и постоянно смотрела на меня. А собаки ели быстро в один кус и тут же устремляли свой взгляд на меня. Так и уходили не отрывая его от моей засады. Я конечно сразу потушил сигарету и когда никотиновый запах немного рассеялся напряжение постепенно спало. Елена Павловна вновь стала раздавать кашу во все стороны, а собаки самозабвенно ее поедать, хлюпая и бормоча что–то себе под нос от удовольствия. Но засада была раскрыта и целый месяц мне не удавалось скрыть своего присутствия. Я менял места засады и даже пытался маскироваться, но все было без толку. Стоило Елене Павловне появиться, как первое что она делала так это смотрела на меня и в ее тяжелом взгляде не было ничего хорошего, собаки теперь появлялись в основном в месте моей засады и просто затаптывали меня делая при этом вид, что абсолютно не замечают этого. И мне пришлось уйти. Несколько раз я наблюдал за процессом кормежки из далека через бинокль, но ближе подойти не решался.
И если я смог найти загадочную Елену Павловну, то как вступить с ней в контакт я не решил. Как только последняя собака получала свою пайку Елена Павловна так же неожиданно исчезала, как и появлялась. Но не это было самой большой проблемой, как привлечь ее внимание я почти придумал, но что делать дальше. Очевидно, что она не захочет со мной откровенничать, а заставить ее я не мог. Конечно я рассматривал вариант с физическим воздействием, так сказать неожиданно напасть скрутить и тогда выпытывать правду. Но однажды увиденный мной случай полностью исключил подобный сценарий.
После своего фиаско с куревом я очередной раз высматривал Елену Павловну и ее собачек в бинокль, когда увидел, как она прервав выдачу каши поставила кастрюлю на землю пошла в ближайшие кусты. Я весь извелся, так как кусты оказались густыми и рассмотреть что там делает горбунья мне не удавалось. Но мне все же улыбнулась удача, она прошла дальше и вышла на проплешину в заросшем овраге. Там, почти на самом краю крутого склона лежала старая почти совсем заросшая бетонная плита, а сверху нее еще и внушительного вида куча строительного мусора. Елена Павловна подошла к ней и постаралась что-то рассмотреть в узкой щели между землей и нижним краем плиты. Она несколько раз наклонилась прикладывая к щели то глаз то ухо, а потом осмотревшись и никого не увидев схватила край плиты одной рукой и резко дернула ее вверх. Тяжеленая бетонная плита взлетела вверх словно пуховой платок сбросив с себя весь мусор и несколько раз перевернувшись рухнула придавив собой и строительный мусор и пару старых подсохших деревьев. Под плитой оказался маленький обессиленный щенок.
В тот момент я понял, что силой эту странную женщину ни к чему не склонить. После этого случая я две недели потратил на то, что бы опять подобраться к ней как можно ближе и в конце концов мне это удалось. Я опять сидел в густых зарослях полыни всего в нескольких метрах от Елены Павловны. Сегодня все решиться, раз и навсегда. Главное не закурить.
Сегодня кормежка шла бойко и собак пришло не так много, как обычно. Елена Павловна ловко разбрасывала кашу и беспрерывно щебетала себе под нос. Несколько раз она смотрела в сторону моей засады и я в эти моменты обмирал, но ее взгляд не задерживался на моем укрытии и продолжал скользить дальше. Наконец последний пес получил свою порцию и с довольным видом потрусил прочь в сторону ближайшей асфальтовой трещины, чтобы скрыться в ней. Елена Павловна весело зазвенела своей скороговоркой и довольно покачивая головой стала прятать свою кастрюлю под кофту, вот и настал мой час.
Я вытащил из за пазухи тряпичный сверток и быстро его размотал. В нем был щенок. Маленький дворовый песик черного цвета с белой грудкой. Ему было не больше месяца и я его утащил от сучки вчера вечером. Еле ноги унес, всю ночь он громко скулил и не давал мне спать, но я вытерпел. Что бы щенок не выдал меня раньше времени мне пришлось замотать ему морду скотчем. И сейчас от таких мучений он выглядел еле живым, его дыхание было поверхностным, а глаза закатились. Это совсем не входило в мои планы. Я попытался его растормошить, несколько раз потряс, но это не помогало и тогда я что есть силы ущипнул бедолагу.
Щенок завизжал, что есть мочи и я отбросил его от себя поближе к дороге. Собравшаяся исчезнуть Елена Павловна остановилась, немного постояла прислушиваясь к пронзительному визгу и направилась к щенку. И в этот момент в игру вступил я. Я долго думал, что я буду делать потом и решил, что сработает только самая безумная идея. Как только престарелая горбунья наклонилась на скулящим малышом я прыгнул ей на спину с кухонным ножом и со всей силы полоснул им по оттянутым мной кофте и халату. Я очень долго точил этот нож, если бы я не смог разрезать одежду Елены Павловны с первого раза, то второго шанса у меня не было. У меня бы тогда вообще больше ничего не было, но у меня получилось.
Ветхие ткани не выдержали напора острого лезвия и просто расползлись на две части. Я упал назад сжимая в руках разрезанную одежду Елены Павловны. Она отбросила щенка в густой куст и громко зарычав кинулась на меня.
- «Видео в интернет!», - я зажмурился от страха и кричал: «Видео прям сейчас идет в интернет! Если ты меня убьешь его увидят все!»
Кричал и не в силах открыть глаза, ожидая сокрушительного удара.
- «Чего ты хочешь?», - спросила Елена Павловна, только в этот раз в ее голосе не было ни звонкой мелодичности ни девичьей свежести. Ее речь больше всего походила на приглушенный звериный рык. Я аккуратно приоткрыл глаза и ужаснулся. Передо мной уперев мощные руки в обнаженные бока стояла она, вернее «Оно».
Она не была человеком. У Елены Павловны было сухое жилистое тело серого мертвенного цвета и только руки и щиколотки отсвечивали нормальным человеческим загаром. Но если это можно отнести просто к особенностям кожи, то широко расправленные небольшие крылья с коротко отстриженными черными как смоль перьями не укладывались не в одно объяснение. Крылья, вот откуда у нее этот горб, а перья она наверное подстригала для маскировки. Ее небольшие груди и половые органы были прикрыты плотными пушистыми перьями и слава богу разглядывать ее причиндалы мне совсем не хотелось.
- «Что тебе надо, человек?», - еще раз спросила меня Елена Павловна, на слове человек ее некрасивое серое лицо перекосило от брезгливости.
- «Кто вы?», - прохрипел я стараясь взять себя в руки.
- «Я так понимаю ответ – Елена Павловна тебя не устроит?», - в голосе этого существа стало меньше рычащего звука, но менее грозным он от этого не стал.
Я старательно замотал головой давая понять, что не устроит, а сам пытался вспомнить заранее составленный список вопросов. Я конечно рассчитывал на какую то тайну, но не на такую же.
- «Вы ангел?», - наконец спросил я.
- «Ангел?», - переспросила Елена Павловна: «хорошо, пусть буду ангел. Это все?»
- «Зачем вы убили Куку?», - спросил я.
- «Кто такой Кука и с чего ты решил что я его убила?», - спросила меня она.
Я рассказал ей свою историю, про Куку, его убийство и как смог найти ее.
- «Что ж, не повезло твоей Куке. Нечего было совать свой нос куда не следует. Единственное, что могу сказать точно, это не я его убила. Я давно уже никого не убивала».
- «Значит вы не одна такая?», - спросил я: «это кто-то из ваших его убил?»
- «В наличии логики тебя не укоришь», - иронично сказала Елена Павловна: «это все твои вопросы?»
Я взял небольшую паузу, что бы обдумать свой следующий вопрос и немного подумав сказал: «Но как вы можете нас убивать, вы же ангелы. Вы должны защищать нас?»
- «С чего ты это взял, человек, что мы вообще вам что-то должны?»
Я не сразу нашел что ответить: «Но нас же бог создал по своему подобию и ангелы должны…»
Я не смог договорить, Елена Павловна в одно мгновение сбила меня с ног и еще не успевшего упасть на землю подхватила за горло и сильно сдавив подняла на собой.
- «Вы божьи создания?!», - закричала она: «Мы вам должны?!»
Я хрипел и почти уже потерял сознание когда она меня отпустила. Я мешком упал к ее ногам и кашляя кровью стал жадно хватать ртом воздух.
- «Запомни, человек, вы все не больше чем черви! Маленькие глупые черви, которые копошатся в своей грязи и упиваются своей исключительностью! Это мы создания божьи, мы! А вы никто, вы просто мусор!».
Я еще не совсем пришел в себя и поэтому не мог ничего ответить. Я постарался сесть и упереться спиной в тонкий ствол молодого тополя. Когда я все таки более менее устроился я стал наблюдать за этим существом. Оно подобрало свою порезанную одежду и постаралась хоть как то натянуть ее. Для этого Елене Павловне пришлось одеть халат и кофту задом наперед и запахнуть разрезанные части на манер восточного халата. Потом она нашла подходящий кусок тонкой проволоки и подпоясалась им.
- «Между прочим, когда кричишь про видео, которое сразу заливается в интернет надо сначала видеокамерой хоть какой-то обзавестись», - сказала она и уселась рядом со мной.
У меня и правда не было ни камеры ни захудалого фотоаппарата, но все же мой трюк сработал.
Елена Павловна наконец смогла устроить свои крылья под одеждой на манер горба и сказала: «Только поэтому ты не умер сразу. Я замешкалась не понимая где же твоя камера. А я поверь вижу намного больше чем обычный человек».
- «Теперь ты убьешь меня?», - сиплым голосом спросил я.
Елена Павловна внимательно посмотрела на меня. Сейчас ее лицо не выглядело таким нелепым, а в римском профиле виднелась порода и настоящее величие.
- «Дай сигарету», - сказала она.
Я быстро нащупал пачку и передал ей сигарету с зажигалкой.
- «Тысячу лет не курила», - она жадно затянулась: «Ненавижу эту привычку, но это моя слабость. Когда слышу сигаретный дым у меня аж мозг отключается от желания затянуться».
- «Возьми еще», - предложил я.
- «Ты думаешь, я не могу найти себе сигарет?», -удивилась она.
Я не нашелся что на это сказать и спросил: «Расскажи за что погиб Кука?»
- «Тебе и правда хочется это знать?», - вытянув из пачки еще одну сигарету спросила меня она.
Я усердно замотал головой и она рассказала.
Когда-то в наш мир пришел Бог. Откуда он появился и куда держал свой путь никто не знает, но он решил остаться в ничем не приметной солнечной системе. Со временем ему стало одиноко и он решил создать себе народ. Он не искал себе рабов или тварей для развлечения, он хотел увидеть в своих творениях самого себя и потому создал их по своему подобию. Он не создавал их по одному, а в одно мгновение из небытия сотворил целый народ.
И это народ был прекрасен, почти так же прекрасен, как их создатель. Многое в них было от создателя и большие мощные крылья и сила и глубокая мудрость. А главное в их сердцах не было места темной стороне. Для них Господь создал райский сад. И хотя под боком была прекрасная планета с большими океанами и дружелюбной атмосферой он решил не мешать естественному развитию маленькой планеты. Свой рай он создал на естественном спутнике этой планеты. Сейчас это безжизненная Луна, а тогда это было и вправду райское место.
Божьи создания проводили свои долгие, почти по божественному долгие жизни в создании прекрасного. Они развивали все самое лучшее что вложил в них господь. И так было бы всегда пока один из них не решил спуститься на планету. Это был по своему привлекательный грубый в своем прагматизме мир и многие из божьего народа стали посещать его в поисках новых горизонтов самопознания. И все было хорошо пока тот первый кто спустился на землю не нашел занятных зверьков. Они были немного похожи на крылатых жителей луны. Они не были разумными, но в своей звериной природе вели себя настолько интересно, что это не могло ни занимать божий народ.
Крылатые с удовольствием наблюдали, как стараясь выжить в суровом мире эти полуобезьяны учатся прямохождению и используют камни и палки для защиты себя от хищников. Многие из крылатых спускались вниз, но только один тот первый однажды пожалел загнанную в угол полуобезьяну и прогнал стаю волков, которая должна была им пообедать. И тогда он ощутил, то что чувствовал сам Бог. Он почувствовал неподдельную чистую любовь неразумной зверушки к себе и безграничную благодарность. И это стало началом конца. Не сразу понял тот первый крылатый, что он в своих желаниях хочет уподобиться Богу. Ему казалось, что он бескорыстно помогает бедным полуобезьянам в их нелегком существовании.
Многие видели в этом ошибку и даже сам Господь говорил с ним об опасностях его деяний, но он решил что они ошибаются. Он во всем был первым, этот крылатый. И в последующей большой ошибке снова он был первым. Он без ведома остальных принес в райский сад полуобезьян. Сначала одну, ту что он когда-то спас от волков. А потом и самку для него, чтобы не было скучно. И в этот раз Бог был опечален поступками этого крылатого и в этот раз просил его одуматься, но так сладка любовь низшего существа к всемогущему покровителю, что первый не мог остановиться.
Все постепенно привыкли к двум зверькам в райском саду, пока тот первый не перешел последнюю границу и не одарил своих питомцев искрой разума. Ибо осмысленное поклонение куда слаще бессмысленного обожания. И тогда остальные крылатые смогли вкусить запретный плод, не знающая границ любовь двух обрётших разум полуобезьян смогла отравить разум почти всех крылатых. Весь божий народ ринулся вниз за своими питомцами и все больше зверьков стало появляться в райском саду и все больше крылатых забывали возвращаться в райский сад. Все больше и больше искр разума вспыхивало в неразумных полуобезьянах и все больше обжигающего обожания растекалось подобно лаве по чистым сердцам крылатого народа.
Все реже крылатые вспоминали о своем создателе, потому что теперь они сами стали богами для обрётших разум обезьян. Бог смотрел на все это и печалился, потому что он знал каким будет итог, но он так любил своих созданий, что был не в силах все это прекратить. И однажды это случилось, по иронии судьбы первый крылатый и тут был первым. Он настолько проникся своими полуобезьянами, что не заметил, как его сердце черствеет от этой связи. Чем больше любви он отдавал своим любимцам, тем больше пустоты оставалось в его сердце. И эту пустоту стали заполнять сомнения и тревоги. Вскоре не все его мысли были добрыми, а в душе его поселились злоба и жадность. Он первым вкусил ложь и сомнение. Он первым испытал ярость и вкусил пьянящую терпкость убийства. А за ним вкусили и все остальные крылатые. Весь Божий народ познал, что такое безграничная власть и исправить этого не смог даже сам Создатель.
Тогда призвал он к себе своих сынов и плакал над ними огорчаясь их делам и опасаясь их будущего. И сказал он им тогда: «Дети мои, подобие мое и плоть моя. Не будет мир прежним не для вас ни для меня. Ваши сердца очерствели, а души не терпят света и любви. Они требуют власти. Не этого я хотел создавая вас из небытия. Я плачу над вашей судьбой, так возрыдайте и вы!»
И уничтожил Бог райский сад не оставив ничего кроме безжизненного камня и изгнал крылатых на планету где их ждали создания, для которых они стали богами. Он лишил их крылья возможности полета и ушел из этого мира. Никто не знает куда он ушел и вернется ли назад.
Прежде чем уйти он призвал к себе того, первого крылатого и сказал ему: «Ты всегда был первым, во всех делах, в благих и в мерзких. Быть тебе первым и в наречении. Ибо не давал я вам имен, так как каждого любил одинаково. Ты же первым получишь свое имя и имя тебе «Последний»!»
После этого Бог ушел. А Последний спустился на землю и ужаснулся делам своим. Гонимые амбициями своих крылатых богов полуобезьяны стали убивать друг друга. Забирать у соседей лучшее и последнее, вырезать непохожих на себя во славу своих богов. А крылатые опьяненные своей властью учили их обрабатывать металлы и возделывать поля, ходить под парусом и строить стены. И все это для еще более кровавых воин и полного истребления. И рано или поздно не осталось бы жизни на это планете, если бы не Последний. Он не стал призывать полуобезьян к разуму, он стал убивать крылатых. Только так он мог спасти разумных зверьков, потому что крылатых спасать было поздно.
И стал он врагом и для людей и для крылатых и вновь он получил первым имя в новом мире. Его стали называть «Падшим». Но свое дело он сделал. Он истребил почти всех крылатых, оставив только тех кто был готов забыть о своем величии и существовать в мире разумных зверьков притворяясь одними из них. С тех пор Земля принадлежит людям, следы крылатых давно утеряны или стали сказками и мифами. Правда одного не знает многомиллиардное людское море, что все первые среди них никогда людьми не были. От Цезаря и до Ротшильдов, от Ивана Грозного до Салах Аддина, в каждом великом человеке можно увидеть сгорбленную фигуру крылатого. Конечно не все они имели горб, еще со времен ацтеков крылатые стали удалять ненужные крылья и только единицы старательно их берегут надеясь на то, что Бог вернется и вновь подарит возможность летать бесполезным крыльям.
Время шло, мир менялся. Крылатые меняли личины и судьбы упиваясь властью в своем бессмертии, но были вещи неизменные. Никогда не будет на этой планете открытой власти крылатых, пока среди них ходит «Падший».
Елена Павловна замолчала и закурила еще одну сигарету. Я немного помолчал переваривая услышанное.
- «А почему вы так живете?», - спросил я: «Где ваша роскошь и зачем вам эти собаки?»
- «А кто тебе сказал, что в остальное время я не английская королева?», - подмигнув спросила меня она.
- «Королева Англии, она маленькая, сухая. А вы простите…», - я решил не договаривать.
Елена Павловна засмеялась: «Поверь мы можем менять не только рост и внешность, мы можем почти все и только «Последний» нас останавливает от того, чтобы натворить делов».
- «Неужели вы все вместе не можете собраться и убить его?», - удивился я.
- «Не забывай, что он последний среди равных и первый после бога», - затушив окурок сказала Елена Павловна: «Не один крылатый не поднимет на него своей руки, потому что нет горше его участи».
Она встала отряхнув свой зад подобрала пошарпанную кастрюлю и направилась в сторону дороги.
- «А, собаки», - не оборачиваясь сказала она: «Собаки мне напоминают о полуобезьянах, которые с обожанием заглядывали в рот крылатым, а еще больше самих крылатых которых оставил Бог. Все они и люди и крылатые и бездомные псы ждут своего хозяина, очень ждут».
- «А я?», - спросил я: «Что будет со мной? Вы теперь меня убьете?».
- «Зачем? У тебя же нет видеокамеры, у тебя ничего нет в этой жизни».
- «Но я же могу статью написать в газету», - немного обиделся я.
- «Ну и пиши, таких как ты писателей хоть пруд пруди», - посмеиваясь ответила мне она.
- «А другие крылатые, те что убили Куку, они не убьют меня?», - я еще раз побеспокоился за свою жизнь.
- «Я им скажу, что бы ты жил».
- «А они вас послушаются?»
- «Конечно»
- «А почему?», - не унимался я.
- «Потому что у меня есть имя», - «Последний», он же «Падший» повернулся ко мне, подмигнул и исчез.
Я судорожно выдохнул меня заколотила крупная дрожь. Как я буду теперь жить, что теперь делать меня интересовало меньше всего, меня грела сама мысль о том, что я буду жить. И это было самой сладкой самой важной мыслью за многие годы моей жизни.
- «Да чуть не забыла», - голос Елены Павловны возник из неоткуда прям у самого моего уха. Я от неожиданности аж взвизгнул на поросячий манер.
- «Я оставила тебе подарок вон в тех кустах», - и кусты напротив меня призывно задвигались. Голос исчез. Я постарался взять себя в руки и посмотреть, что там мне оставил «Падший». Встать на ноги из-за слабости не получилось, поэтому к кустам я подполз на четвереньках. Я аккуратно раздвинул колючие ветки кустарника и увидел свой подарок.
Он смотрел на меня острым недоверчивым взглядом. Он еще не забыл, как я связывал ему морду скотчем, но собачью натуру ни чем не исправить. Его плотный короткий хвостик начал свое незамысловатое движение по кругу и наконец он не выдержал и весело тявкнув кинулся на встречу вне. Он тыкался мокрым носом в мое лицо царапая тонкими коготками мои небритые щеки, а в его глазах застыл один простой, но очень важный вопрос: «Ты мой хозяин?»