Как и люди, фотографы бывают разные: одни серьезные и очень поэтичные, как Йозеф Судек, другие – ироничные и по-детски непосредственные, как Эллиот Эрвитт; одни – философы, как Ирвин Пенн или Эжен Атже, другие – экспериментаторы, как Александр Родченко или Мэттью Стоун.
Эллиот, выделяется среди остальных своим оптимистически-веселым видением мира, чувством юмора и глубокой осмысленностью. Он не уставал напоминать: жизнь – это весело и на нее надо смотреть с улыбкой. Начав карьеру армейским фотографом, казалось бы, строго ограниченную и регламентированную армейским уставом, он увидел в армейской жизни неожиданно много смешных и абсурдных ситуаций:
«Самая суть искусства Эллиота заключается в том, чтобы быть чувствительным, но без плача, забавным, но без смеха, умным, но без раздумывания».
Ироничный взгляд на жизнь, наблюдательность, умение поймать комичные и нелепые несовпадения, настроенность на неожиданные ракурсы, всегда вызывают интерес зрителя. И неважно, кого или что снимает Эллиот - серьезных политиков, детей, собак, мужчин или женщин, везде присутствует его насмешливый и чуть лукавый взгляд.
Неисправимый оптимист, легенда и король черно-белой фотографии, он умеет вызывать умиление, смех, удивление, печаль, грусть. Его фотографии объединены эмоциями, все остальное его мало интересует. Он не любит и никогда не делает постановочных фотографий, никогда не ретуширует то, что снимает, никогда не подписывает свои фотографии и никогда не придумывает им названия.
Он ограничивается указанием места и времени съемок, потому что уверен: если фотография требует названия, значит, она не получилась, если шутка требует разъяснения, значит, она мертва. Главное, что всегда присутствует в его кадре, это живое и непосредственное ощущение радости жизни, отмеченное талантом визуального остроумия.
И вот уже три четверти века с того момента, как в четырнадцать лет он начал изучать фотографию, его интересует только жизнь, такая, как она есть, потому что в ней есть всё, что волнует и интересует мастера. Потомок русских евреев-эмигрантов, бежавших после революции во Францию, потом в Италию, а вначале войны – в Америку, он всю свою почти девяностолетнюю жизнь кочует из одной страны в другую.
Сначала с родителями, потом, став в 25 лет профессиональным фотографом, уже добровольно – по всему миру. Часто бывая за границей, он выучил четыре языка и всегда старался заниматься своими фотопроектами, сохраняя отношение к фотографии как к увлечению, а не как к способу зарабатывания денег.
Коммерческие снимки Эллиот делал только по необходимости, считая, что они ограничивают фантазию фотографа, вынужденного подстраиваться под требования заказчика. Высказывания Эрвитта о фотографии лаконичны и в полной мере фиксируют это кредо:
«Я думаю, что фотография это искусство наблюдательности. Нужно найти что-нибудь интересное в самом обычном месте. Я понял: неважно, что мы видим — важно, как мы видим.
Фотографировать — это очень просто. Нет никакого великого секрета в фотографии… Фотошколы — пустая трата времени. Нужна практика, практическое приложение ваших знаний. Я убежден: если у вас что-то получается, единственная важная вещь — не прекращать работать. И неважно получаете ли вы за это деньги.
Какое-то время я иду вместе со всеми, потом разворачиваюсь на 180 градусов и иду в противоположном направлении. Это работает всегда…»
В сорок лет Эллиот становится президентом своего агентства Magnum Photos, на который избирается три срока подряд. Первая известность ему приносит фотография с выставки в Москве (1959), где он поймал момент, когда Никсон в пылу спора тычет пальцем в грудь Хрущева.
Комментируя эту фотографию, Эрвитт вспоминает, что в эмоциональном разговоре двух политиков проскочили слова, которые не вошли ни в одну расшифровку переговоров. Фотограф стоял достаточно близко и слышал, как американский президент сказал:
«Мы богатые, а вы бедные. Мы едим мясо, а вы едите капусту!» На что Хрущев парировал: «Да пошел ты на…». Откровенное ругательство, к счастью, не привело к международному скандалу. В результате «кухонного спора» каждый из политиков остался при своём мнении и был доволен собой. Более того: именно с этих дебатов Никсона и Хрущева начался диалог СССР с Западом».
Вот, оказывается, как надо разговаривать с американцами, чтобы они начали вести нормальные переговоры, а не делать вид, что ведут их. Любят вспоминать башмак Хрущева, но не любят вспоминать этот, тоже не самый вежливый и дипломатичный, жест Никсона.
К концу жизни Эллиот стал снимать животных, собак и детей, которые у него получались такими же забавными и искренними, смешными и забавными, как и более ранние фотографии с политиками, культовыми актерами типа Мерелин Монро или картинками с выставок в музеях.
Невозможно не улыбнуться, когда видишь молодую жену Эллиот, с нежностью и любовью смотрящей на младенца; или когда видишь сапоги женщины посреди лап двух собак – огромного немецкого дога и маленькой чихуахуа, или когда маленькая чихуахуа в свитере стоит рядом с ногами своей хозяйки.
Вообще фотографии с собаками мне нравятся больше всего. Они – сама непосредственность. Животные не умеют казаться, они просто живут и радуют своей искренностью. Ну, и закончим впечатлениями самого Эллиота от того, как ведут себя люди на выставках его фотографий:
«Проносясь через мой зал, на полпути его или на трети… они вдруг внезапно останавливались и возвращались назад — что-то, казалось, было не совсем так, как надо. Их глаз не схватывал изображение полностью, с одного раза.
Они возвращались, и вот тогда и начиналось все самое потрясающее. Они начинали смеяться, и проникались моей фотографией с таким интересом, что лучшего вознаграждения для себя нельзя было и придумать».
Авторский блог
http://sotvori-sebia-sam.ru/elliot/