Вот она – свобода! Я поступил в речное училище и перестану ходить в школу. Перестану быть обузой маме, а буду жить в общежитии, как Света, моя старшая сестра, студентка строительного техникума, успешно перешедшая на последний, четвёртый, курс. Я буду ездить в Горький каждый день или раз в неделю! Я буду кататься самостоятельно на жёлтом городском автобусе «гармошке» и электричке до своего посёлка. Я взрослый и начну через пару месяцев самостоятельную жизнь! Это ли не счастье!
А с другой стороны, если меня не будут пускать каждый день домой, то я не смогу видеть по вечерам мою любимую Олю, мою любимую маму и сестрёнку. Хотя, последнюю может и буду видеть, она же сказала, что учится совсем недалеко от моего училища. Всего с полчаса на «кольцевом» трамвае по верхней части города. А вот Оля, как же с ней?
Мы возвращаемся с мамой на вечерней электричке, нагулявшись по площади Минина и Кремлю, насмотревшись на красивые и живописные просторы Волги и Оки, стекающие в одно широкое русло на «Волжской стрелке». И скоро, совсем скоро я буду бороздить эти русла, работать на речном флоте. Я поступил в Горьковское речное училище им. И.П. Кулибина, знаменитую «Кулибинку». Хотя, о том, что оно очень знаменитое, это самое речное училище, я пока не ведаю, забегаю вперёд похвастать перед друзьями, что меня приняли без экзаменов и теперь…
Да, всё хорошо, всё замечательно, да только, как я Оле скажу о нашем расставании, о наших теперь редких встречах, о наших не частых вечерних прогулках по тенистой аллее пришкольного участка. О наших редких посиделках на лавочке возле её подъезда и разговорах о днях прошедших и днях будущих… Хотя, опять немного тороплюсь, о нашем будущем мы пока не говорили. Рановато…
- Мам, - поворачиваюсь от тёмного кона электрички к маме, сидящей рядом, - а я теперь не буду домой ездить из училища?
- Не знаю, как сейчас, а Володька редко дома был. У них увольнительные давали раз в месяц, кажется. А чего мы гадаем, съездим к ним, поговорим, как там учёба. Да и с его выпуска прошло больше десяти лет, может, изменилось всё.
- А там же форму будут давать? – не унимаюсь я.
- Да, конечно. Да только как на тебя такого маленького ей найдут. Вот курил и не вырос, - подначивает мама.
- Ничего, вырасту ещё. Мужчины растут до двадцати двух лет, я читал, - насупив брови, я снова отвернулся в окно.
Конечно, мы с Олей почти одного роста, я чуть выше, маловато. Надо бы подрасти, что бы чувствовать себя с ней уютнее. Вырасту! Пойду в какую-нибудь секцию в училище и вырасту!..
- Давай, поужинаем, а потом спать, - мы, уставшие, «без ног», поднялись на четвёртый этаж, к своей квартире. В окнах близлежащих домов горят лампочки и телевизионные экраны, на улице зажигаются жёлтые «глаза» уличного освещения. Время подгребает к десяти вечера и на темнеющем небосводе появляются первые звёздочки.
- Мам, мне надо к Оле сходить, поговорить.
- Покушаем и пойдёшь, хотя, уже поздновато. Её не отпустят на улицу.
- Мы в подъезде постоим…
Поужинав, я никуда не пошёл, решил оставить разговор с Олей на следующий день. «Утро вечера мудреней». Мне не очень-то хочется огорчать свою девушку такой невесёлой новостью. А с другой стороны, так и проверим нашу любовь, так и узнаем, правильно ли мы сделали, начав встречаться. В конце концов, рано или поздно, молодёжь разъезжается учиться по разным городам и такие разлуки случаются. Мы не исключение. Я же хочу поскорее стать взрослым и думать за нас обоих. Опять, опять забегаю вперёд, так хочется поскорее повзрослеть, так хочется…
А утром закружили дела домашние, и мама попросила съездить к бабушке за озеро, что-то увезти и что-то привезти. Я же в свою очередь попросил маму устроить меня на работу, мне так не хочется болтаться по улицам два месяца без дела. Огородные и садовые дела не так часто делаются, рыбалка тоже не каждый день, футбол и того реже, потому, что почти все ребята, играющие за мою возрастную группу разъехались куда-нибудь поступать и на нас тренер почти не рассчитывает. Встречи с Олей по вечерам и что делать целыми днями, ума не приложу?!.
Вечерний закат красно-жёлтым цветом опустился на крыши многоэтажек, кинув густые тёмные тени на близлежащий лес, опушку и стадион. За окнами загораются вечерние суетные огни рабочего посёлка, завод затих, остывая после интенсивной дневной смены. Нет, он так и продолжает работать, круглые сутки, только шум его мягче, реже и тише, машины выезжают только по необходимости или…
А, впрочем, военный завод, несколько раз в месяц по ночам выпускает за ворота северной проходной колонны военных машин, сильных «УРАЛов» и «ЗИЛов», окрашенных в тёмно-зелёный неприглядный защитный цвет с будками на «спинах». Они шумно проезжают по улицам и скрываются на трассах огромной страны, держа курс за Урал.
- Продукция наша поехала на прогон, - говорит мама, проработавшая на заводе двадцать лет, говорит, стоя на балконе, а они под нашими окнами, издавая рыкающие звуки и поднимая столбы гари и пыли, исчезают за поворотом…
- Я пошёл с Олей погуляю, - выхожу в прихожую и обуваюсь.
- Недолго, в десять домой, завтра тебе на завод идти, - напутственно говорит мама, стоя в дверном проёме…
- Привет, - Оля нежно улыбается, стоя в дверях, как только я позвонил.
- Привет, пойдём, погуляем, - так же нежно отвечаю, а у самого голос дрожит и слова вязнут внутри.
Как, как я буду ей об этом говорить, как она воспримет такую разлуку и, вообще, примет ли её? Вопросы, вопросы, вопросы. Ответы сегодня я должен услышать, мне это очень важно. Я её люблю. Очень сильно люблю и не хочу потерять…
Мы меряем маленьким медленными шагами нашу аллею, идём в тени ветвистых вязов и клёнов. Редкие лучики уличного освещения продираются сквозь листву. Я не могу начать важный для меня разговор и совершенно не ведаю её реакции. Любит ли она меня так же, как я её? Да и, вообще, любил ли? Может так, просто школьная дружба и времяпрепровождение вечеров, отдых от домашних дел и наставлений родителей? Не знаю…
- Оля, - собираюсь с силой и волей, - я поступил в речное училище в Горьком и в конце августа мне придёт вызов на учёбу, - на одном дыхании проговорил я.
- Молодец! – выпалила она. – А как же экзамены? Все сдают сейчас экзамены вступительные. И Ольга Воробьёва, и Ленка Ганичева, и Колька Богатов, - перечисляет она друзей одноклассников из нашей компании.
- У меня же в аттестате не было троек, меня приняли без экзаменов.
- Здорово! И что?
- Я первые месяцы не буду ездить домой, а буду жить в доме курсантов. Там закрытый режим и в первое увольнение пустят только через два месяца.
- Откуда ты знаешь?
- У меня дядька закончил это училище десять лет назад. Он рассказал мне о порядках там, - с долей грусти ответил я, а сам скорее хочу узнать её реакцию.
Наступило тягостное молчание. Настолько тягостное и долгое, что кажется, целая вечность уложилась в несколько шагов. Несколько шагов рядом со своей любовью. Мы идём и шуршим прошлогодними сухими листьями, молчим и…
- А писать письма туда можно? – вдруг неожиданно спрашивает Оля.
- Да, конечно! – выпалил я, не зная, как скрыть свою радость.
- Тогда ты дашь мне адрес и я буду тебе писать, хорошо?
- Обязательно дам! А я буду тебе отвечать, - успокоился я, понимая, что всё у нас будет хорошо, всё будет хорошо…
Первую увольнительную в речном училище я получил через десять дней, когда нам выдали форму. Мешковатую и длинную, новую и красивую. Отпустили по домам ушить и постирать, погладить и… Впрочем, я забегаю вперёд, какой уже раз и не помню. Об этом будет совсем другая история и из другой книги моей жизни…
С Олей мы начали переписку с первой же недели. Это были письма нежной юношеской любви и признаний друг другу в чувствах, в клятвах ждать друг друга долго и долго, искренне и по настоящему… Первые наши письма…
Как же много их будет на моём длинном жизненном пути, как много…
Я и сейчас их храню, не взирая на то, что прошло уже более тридцати лет и за это время я переезжал с одного места жительства на другое несколько раз…
4 сентября 2016 года