Бывает в жизни так тяжело, что кажется – этой тяжести и не вынести.
Тоне недавно исполнилось сорок пять лет. Казалось бы, что все, что нужно женщине для счастья в этом возрасте, у неё было. Любящий муж, двое детей, хороший дом, замечательная родня, старенькие родители с безграничной любовью к своей доченьке.
А вот с работой были проблемы. Началась перестройка. Те истины, на которых стояли общественные науки, были поруганы. Оценка событий менялась стремительно. Нужно было преподавать историю по-новому, но как – никто не знал.
В средствах массовой информации проливались потоки грязи на советскую власть, на социалистическое строительство. Шел процесс приватизации, всем выдавали ваучеры. Страну растаскивали по крупицам. Новое на развалинах рождалось медленно. Огромный совхоз умирал. Молочный комплекс поставлял молоко на молочный комбинат, но закупочные цены были такими смешными, что и на третью часть не окупали затраты на производство. Заработную плату платить было нечем. Рубль обесценивался прямо на глазах. Бухгалтерия работала, но деньги только начислялись за труд. Задержка заработной платы была уже полугодовая.
Малые предприятия стали закупать в магазинах сырье для своего малого производства. Ткани исчезали рулонами, исчезали и предметы первой необходимости. Пустые прилавки встречали покупателей в огромном городском универмаге.
Чем накормить семью? Во что одеть и обуть? В школе появился дежурный чемоданчик со сладким чаем и хлебом. Чтобы отпаивать и кормить детей, которые падали в голодные обмороки прямо на уроках. Учителя солили огурцы в огромных банках для школы, чтобы простой едой крестьянской – картошкой с соленым огурцом - бесплатно подкормить голодных детей.
Под зарплату в совхозе давали коров. Тоня настояла на том, чтобы муж – агроном в хозяйстве – взял корову. Нельзя было допустить, чтобы семья голодала.
Тоня сама с ребятишками своими обыкновенный хозяйственный сарай превратила в теплый хлев для коровы. С семнадцатилетним сыном и двенадцатилетней дочерью они на тележке привезли из леса ветки ивы. Ими и подранковали сарай. В овраге неподалеку от дома накопали глины. Замесили. Помазали стены. Сняли шифер осторожно, залили крышу слоем глины, подняли шифер и положили на место. Муж помогал мало. С утра и до ночи пропадал на полях.
Он привез из стройчасти толстые доски для настила. В сарае пола не было. Для пригона досок не хватило. Часть его залили цементом.
Когда все было готово, привели корову из совхозного стада. С готовой кличкой – Ночка. И кончилась голодная пора. Теперь семья была в сытости. И молоко, и сметана, и творог появились на столе. Молоко возили в город на продажу. Тоня сравнительно недавно перенесла операцию, поднимать тяжести ей было нельзя, на рынок ездила маленькая двенадцатилетняя доченька. Её опекала соседка. Брат помогал донести тяжелые сумки с молоком до остановки. На вырученные на рынке деньги покупался хлеб. Иногда – подсолнечное масло.
У Тони были золотые руки. Она шила одежду для всей семьи. Научилась шить даже мужские брюки. Стежила куртки для дочери, выстежила телогрейку для сына. Труднее было с обувью. На рынке тоже было пусто. Какая-то старуха ходила из стороны в сторону и продавала мужские сапоги за баснословную цену. Тоня их купила для сына. Не ходить же ему в школу босиком.
Сын заканчивал школу. Одежды для выпускного вечера не было. Удалось в комиссионном магазине купить хорошую нарядную рубашку, но новые брюки оставались мечтой. Тоня постирала, заштопала и отгладила старые брюки сына, а стрелки навела с помощью картофельного крахмала. С изнанки обработала ткань, дала высохнуть, потом прогладила с изнанки через бумагу, а потом уже навела стрелки. Выглядели брюки, как новые. Муж отдал сыну ради праздника свои черные лакированные туфли.
И вся эта жизнь тяжелым камнем придавила Тоню. У неё на нервной почве отнялась правая рука. Безвольно повисла. Из неё все падало. Она не могла писать ни мелом на доске, ни делать записи в журналах. Планы она печатала на старенькой пишущей машинке.
Пошла к врачам. Диагноз звучал как приговор - неизлечимо. Инвалидность.
В сорок пять лет пришлось оставить любимую работу, оказаться после такой бурной жизни с нищенской пенсией в руках на обочине дороги.
Как она исхитрялась одной левой рукой выдаивать корову? Выхода другого не было. Постепенно и правая рука понемногу стала двигаться. Два пальца руки стали сжиматься. Уже было улучшение.
Сын в институт не поступил. Нужна была взятка. Денег не было. Умный мальчик оказался не у дел. У него были школьные права тракториста. Муж решил определить сына в совхоз. Хоть и не платили там ни копейки, но не сидеть же мальчику без дела.
Сын стал работать в строительной части. На тракторе он возил жителям поселка дрова – отходы от бревен после распилки их на пилораме. Добрые люди стали давать мальчишке самогон. По законам благодарности за то, что он помогал им при разгрузке дров. Восемндцатилетний парень стал выпивать на работе со взрослыми мужиками. Он так доказывал всем, что он - не маменькин сынок. Не послушный примерный мальчик школьной учительницы - прекрасный ученик и умница, а самостоятельный молодой человек, который как взрослый мужик уже пьет самогон и водку. Тоня и не заметила сразу, какая беда пришла в дом. Взрослый друг на работе – пропащий человек – угостил сына коноплей.
Первый раз она увидела своего родного мальчика обкуренным. Он «летал». Выражение лица у него было счастливым.
Ну уж этому не бывать! Не для того она растила свою детку, чтобы потерять его - отдать на расправу этому жестокому времени.
Началась тяжкая борьба. Уговоры. Слезы. Просьбы. Мольбы.
Нужна была другая, светлая жизнь для сына, а её нигде не было.
Нищета отовсюду скалила свои зубы.
После очередного скандала в доме Тоня ушла в лес подальше, чтобы выплакаться. Появилась такая потребность. Поплакать в голос. Попричитать. Пожаловаться на безысходную ситуацию.
В бабьем крике и приголашивании была какая-то неведомая сила. Отец, который прошел всю войну, рассказывал Тоне, что во время боев существовали прифронтовые госпитали или пункты первичной обработки раненых. Вот именно сюда выносили и выводили с поля боя раненых бойцов. И сюда из всех окрестных деревень собирались русские женщины чтобы подсобить. Это они бежали навстречу бойцам с носилками, или брали на плечи молодого солдатика, которого друг выносил на себе. Они принимали бойцов в свои руки и при этом громко голосили.
-Сыночки наши соколочки! Да как же вас сберечь? Да как же вас спасти? Мамки где-то ждут вас, а вы тут кровушкой своей землю поливаете.
И плач их был как маячок. На их голос шли раненые бойцы. Они с причитаниями и плачем обмывали бойцов, поили водицей, если ранение было не в живот, накладывали жгуты, делали перевязки. И жалели солдатиков всем своим бабьим сердцем.
-А если бы не плакали, не стерпели бы! - говорил отец. - Вся их боль в крике выходила.
Вот и Тоня не могла стерпеть. Лес был рядом. Дом их стоял на окраине поселка. И было там у молодой женщины одно заветное место. Маленькая рощица из вековых берез. Толстые стволы у деревьев были покрыты наростами, в маленьких дуплах жили бурундуки. Целая семья. Под шатер из березовых веток кто-то принес старую сетку от кровати. Может быть, по вечерам здесь было место тайных свиданий какой-то парочки.
День был жаркий. Лето было щедрым на ясные дни. А здесь было прохладно и дышалось так легко. Тени от зеленых веток берез не были сплошными. Солнечные зайчики играли земле.
Тоня легла не на сетку под деревьями, а прямо на землю, рядом. Легла ничком и горько заплакала. Невмоготу было! Как устоять? Как спасти сына? Где искать выход? Где взять силы?
Она била кулачками по земле и рыдала в голос. Откуда - то взялись слова.
-Да я же тебя под сердцем носила, я тебя так долго у Бога просила! Долгожданный мой и дорогой сыночек. Я тебя от всего уберегла. Куда мои глаза смотрели? Да какой ты слабый оказался, детка. Не можешь нет сказать всей этой гадости. И как мне быть? И как беду эту избыть? Помоги мне землица - матушка, помогите мне силы небесные! Да как м не устоять в этой жизни? Чем подкрепиться? Где силушки взять? Стою, как былинка на ветру. Куда ветер подует - туда и гнусь. А все не ломаюсь. Да зачем я такая горькая на свет появилась, на муку эту в этот мир пришла? Что я не так делаю?
- Господи, помоги мне!
Тоня плакала громко, навзрыд. Она выкрикивала слова в отчаянии. И ветер уносил их. А березы качали своими ветвями и шелестели о чем-то изумрудной листвой. Маленький бурундучок выскочил из укрытия, пробежал по стволу березы, но услышал стенания и шмыгнул опять испуганно в потайное местечко.
Тоня всхлипывала тяжко. Вдруг кто-то погладил её по плечу. Осторожно и очень нежно. Она оглянулась. Рядом с ней стояла здоровенная собака. Породистая овчарка. Собачьи глаза смотрели на Тоню понимающе. Пес сострадательно поскуливал. Он плакал вместе с ней! И своей мохнатой большой лапой он гладил её по плечу.
- Ах ты, мой хороший! Ты откуда здесь взялся?
Тоня протянула руку, чтобы погладить собаку по голове, но пес неожиданно зарычал и показал клыки. Тоня собак никогда не боялась. Она быстрым движением прикоснулась к голове пса и стала осторожно гладить его. От человеческой ласки он задрожал всем собачьим телом. Как в ознобе. Он боялся, что ему могут причинить боль. И только через минуту пес расслабился и позволил женщине и почесать у него за ухом, и пожать ему лапу, которую он сам же ей и протянул.
- Будем знакомы!
Тоня стала называть разные собачьи клички. Ни на одну из них пес не реагировал.
- Амур! – позвала Тоня пса. Он отреагировал. Поставил ушки торчком и прислушался к звукам.
- Так ты – Амур? Будем знакомы.
Пес прилег рядом с ней так доверительно! Как будто он долго блуждал по лесу и наконец, нашел родственную душу. Он положил голову на скрещенные лапы и смотрел своими умными собачьими глазами на Тоню очень внимательно и сострадательно.
- Я тебя поняла. Хватит предаваться горю. Нужно искать пути выхода из беды. Потерпеть. Подумать. Потрудиться. И главное, не перестать любить своего сына. Даже такого. Пьяницу и наркомана. «Не отрекаются любя…» А кто от тебя отрекся? Ты такой породистый и красивый. Видно, что знал лучшие времена.
Тоня осмотрела голову собаки. Она была в шрамах. Не просто ему доставалась еда. Скорей всего он кормился возле столовой. Там много было бездомных собак. Рядом был город. Людям самим не хватало еды, вот они и отправляли своих питомцев на улицу. Лишали их своих забот. Там часто были собачьи драки. И за каждый выброшенный кусок они бились друг с другом.
- Пойдем со мной. Кров не обещаю. Есть собака во дворе. Хорошая. Много лет живет. Но покормить мне тебя можно. Еда в доме есть.
Тоня поднялась, всхлипнула, вытерла лицо ладошками, помахала себе в лицо руками, чтобы слезы окончательно высохли, и чтобы случайный встречный человек и подумать не мог, что она горько плакала здесь в лесу и горько жаловалась на свою несчастную долю.
Походка у неё была легкая, шла она стремительно и не оглядывалась. Она была уверена, что Амур следует за ней. Пробираясь через кусты Тоня вышла на лесную тропинку и по ней – на опушку леса. Полевая дорога вела к поселку. Шиферные крыши грязновато-серого цвета видны были вдалеке.
Возле своего дома Тоня оглянулась. Амур шел за ней в некотором отдалении.
- Заходи! – пригласила она его и открыла калитку в свой двор.
Пес посмотрел на неё внимательно. Не шутит ли? Но зашел после некоторых раздумий. Найда выглянула из будки и лениво гавкнула. На гостя она не обратила никакого внимания.
Тоня зашла в дом, взяла небольшую железную миску, налила в неё несколько поварежек супа, покрошила туда лепешку и вынесла во двор. Пес лежал возле садовой скамейки под старой грушей. Тоня поставила угощение на землю рядом с ним.
Амур посмотрел на неё вопросительно.
- Можно! – сказала Тоня.
Только после её слов пес поднялся и опять посмотрел на женщину вопросительно.
- Можно! Тебе! Разрешаю.
Пес стал есть похлебку неторопливо, с достоинством, хотя и был голоден, как собака. Бездомная собака. И Тоня ушла в дом, чтобы не смущать гостя. Когда она вновь вышла во двор, чисто вылизанная миска блестела на солнце, а пес лежал рядом с ней. Он наелся. Тоня плеснула в миску чистой воды, Амур хлебнул несколько раз из вежливости. Пить ему не хотелось.
- Жарко здесь. Может быть, на веранду пройдешь?
Пес принял приглашение хозяйки, вошел в дом, на веранде не задержался, прошел в главную комнату в доме и улегся на диване.
- Гулять, так гулять! – Тоня засмеялась. - Нет. Так далеко я тебя не приглашала.
Амур понял, спрыгнул, вышел опять во двор и лег под грушей.
Он прожил у Тони три дня. Пил. Ел. Отлеживался. Набирался силы. С дворовой собакой он подружился. На четвертый день утром Амур пропал. Тоня звала его, выходила за калитку. Даже в лес сходила на то место, где повстречала пса. Его нигде не было.
Он появился ровно через неделю. Опять перепавшийся. Голодный. Тоня опять накормила его остатками от обеда.
Утром Амур ушел по своим собачьим делам. Он был вольным псом. Может быть он понимал, что в доме Тони нет изобилия, и прокормить большого пса трудно? Он приходил за угощением не чаще одного раза в неделю. К себе он не подпускал никого, кроме хозяйки дома. Только Тоня гладила его и даже лечила его раны. Иногда он приходил побитый.
Странная дружба бездомного пса и молодой женщины продолжалась несколько лет. И только года через три приходивший в гости пес исчез навсегда.
Тоне верилось почему-то, что пес нашел новых хозяев для себя.
Тоня битву за сына выиграла. Она нашла своих одноклассников, они помогли определить его в реабилитационный центр. Он вернулся совершенно другим человеком. Прежним сыном и твердо встал на правильный путь.