31 декабря 1973 года был понедельник, рабочий день, сокращённый на один час; в те времена переносы выходных не устраивались. В каждой камеральной группе устанавливали маленькие ёлочки или сооружали небольшой букет из еловых веток, и, поздравив друг друга с наступающим, торопились по домам — каждую хозяйку ждали многочисленные предновогодние хлопоты и приготовление праздничного новогоднего стола. Мы с подругой Лидой отправились к ней домой. Был мягкий зимний вечер, необычный и таинственный. Такие тёплые, милые вечера в неласковом северном климате зимой иногда случаются, хотя, в основном, зимы суровые. 31 декабря — особенный, волшебный вечер, с которым связано ощущение едва уловимого ожидания чуда, неожиданных перемен, новизны, приближение чего-то неведомого и необычного. Конечно, всё это настроение существует лишь в нашем воображении, и связано с приближающимся завершением жизненного цикла, выраженного сменой даты календаря... Улицы города были празднично украшены, сверкали огнями новогодние гирлянды, мигали разноцветными лампочками окна квартир, праздничным блеском манили витрины магазинов. В магазинах было многолюдно и шумно. Небогатый ассортимент недорогих, доступных всем категориям населения и очень вкусных продуктов. Вспоминая былые времена, позволю привести некоторые цифры. При заработке 150 рублей (без учёта надбавок для северных районов) стоимость основных продуктов питания относительно зарплаты в процентном отношении составляла: мясо свинины за 1 кг — 1,9%; тушка курицы за 1 кг — 1,2%; рыба треска за 1 кг — 0,4%; сливочное масло за 1 кг — 2,4%; сметана за 1 литр — 0,7%; бутылка шампанского к новогоднему столу — 2,4%. При этом квартплата за 2-комнатную квартиру + электроэнергия + оплата телефона — 5,3% — 6.7%. Так что денег, особенно у северян, хватало на всё, не только на питание, оплату услуг, одежду и обувь, бытовую технику, но и на путёвки в дома отдыха, санатории, путешествия...
В ухтинских продуктовых магазинах в дефиците были колбасы, майонез, хорошая говядина. Но были в достаточном количестве: рыба, мясо птицы, свинина и много замечательных на вкус мясных и рыбных консервов, аппетитно пахнувших мясом и рыбой, из которых хозяйки готовили чудесные блюда. Запах тогдашних продуктов остался лишь в памяти: нынешние продукты не имеют вовсе никакого запаха и зачастую — и вкуса. Майонез в салатах заменяла вкусная натуральная сметана. Овощей (картофеля, капусты, моркови, лука, свеклы) было в избытке. Из фруктов были только яблоки, цитрусовые — в дефиците. Проблема заключалась не в отсутствии продуктов, а в том, что торговых точек в городе было совсем немного, из-за этого горожане толкались в очередях. Но накануне праздников холодильники в домах ухтинцев были заблаговременно набиты всякой снедью, и публика, в основном, промышляла шампанским и более крепкими напитками. В промтоварных магазинах тоже бойко шла торговля — покупались подарки друзьям и родным. Галантерея, парфюмерия, посуда, различные сувениры и более солидные товары (часы, фотоаппаратура, изделия из серебра и золота и многое другое) продавались в больших количествах.
Мы с подругой устроили небольшой праздник. Приготовили закуски, накрыли праздничный стол, зажгли огоньки на небольшой ёлочке. После перенесённого потрясения — трагедии с гибелью мужа, Лида успела оправиться, но всё же настроение было совсем иным, чем год тому назад. Включили магнитофон, слушали тихую музыку, тогда ещё не во всех ухтинских домах был телевизор. Вели неторопливую душевную беседу. После встречи и новогодних поздравлений и пожеланий прогулялись по ночной Ухте.
Падал снег. Такой, как я люблю, — большими, пушистыми хлопьями. А в свете уличных фонарей эти снежинки в какой-то миг казались летящими, сияющими звёздочками. Звёздочки плавно кружились и затухали, а на их месте загорались новые. Ухтинцы всё так же толпами валили на центральную площадь города, где шло радостное и бесшабашное веселье...
Я появилась на свет в 1947-ом, в поезде, недалеко от Тернополя. Мама ехала из родной деревни Киевской области к папе. Она торопилась, хотелось встретить новый год с мужем. Поэтому я, новорождённая, оказалась в родильном отделении Тернополя с неясной датой рождения. В справке, выданной из роддома, указана была дата выписки — 1948 год. Так у меня появилось две даты рождения в разные года: реальная и официальная (по документам). Таким образом, новогодний праздник для меня особенный, обозначающий ещё и личный отсчёт времени жизни...
Промелькнули первые январские дни, и к выходным все дворы были завалены выброшенными ёлками. Бесполезные теперь ёлки быстро приспособили для своих развлечений детишки: они съезжали на ёлках с горок, или обложив их комьями, слепленными из снега, устраивали баррикады и препятствия для игрищ. А мне всегда жалко эти, ставшие ненужными, беззащитные деревца. Подарили они свою красоту, порадовали людей волшебным запахом хвои, очаровательной уютностью и необычностью мгновений, ожиданием новогоднего чуда, и стали просто лишним мусором, загромоздившим дворы. И, глядя на них, явственно звучит в памяти песня очень любимого мною Булата Окуджавы «Прощание с новогодней ёлкой». Думаю, что её чудесные, непостижимо-таинственные слова, запали в душу не одной мне. В песне поётся не только про ёлку и новый год. В ней — глубокая тоска по ушедшему, «очарованный лик» женщины, и «миг расставания», и «час платежа», и «день увяданья недели», и «в суете тебя сняли с креста, и воскресенья не будет».
Ель, моя ель - уходящий олень,
зря ты, наверно, старалась:
женщины той осторожная тень
в хвое твоей затерялась.
Ель моя, ель! Словно Спас на крови
твой силуэт отдалённый,
будто бы след удивленной любви,
вспыхнувшей, неутолённой.
После новогодних праздников я особенно остро ощущала душевный надлом и одиночество. В этот период жизни стихи писала очень редко. Видимо, поэзия льётся из души тогда, когда человек пребывает в состоянии влюблённости или ожидания счастья. Несмотря на то, что круг моего общения на работе и в институте был довольно обширен, любить было некого. Мне шёл 27 год, ребята, мои сверстники, практически все обзавелись семьями. Иногда знаки внимания оказывали разведённые мужчины. Пытались также завязать любовные отношения женатые. Даже мысленно я не могла представить, что решусь разбить чужую семью и построить своё счастье, оставив сиротами чьих-то детей. На меня обращали иной раз внимание мужчины, которые были просто не по душе. Я подсознательно сравнивала всех интересовавшихся мною мужчин с Любимым, и эти сравнения вызывали только горечь и осознание огромной потери. Интеллектуальный уровень моих «претендентов», конечно же, не шёл ни в какое сравнение с могучим интеллектом потерянного мною Любимого. И вовсе не потому, что это была моя первая любовь, — просто, равных Ему людей я вообще встречала в жизни единицы, и как правило, они были семейными. За три последних года жизни я потеряла всякие иллюзии и надежды встретить свою половинку и полюбить вновь. И всё же мне, как и всякой женщине, нужна была мужская поддержка, осознание того, что кто-то обо мне думает, на кого-то я могу опереться и стать кому-то нужной. Я понимала, что для полноты жизни нужна семья и дети. Были иногда попытки разглядеть родственную душу, увлечься, всегда кончавшееся разочарованием. Поэтическая натура души всё же иногда прорывалась. Так, одному из своих поклонников я посвятила стих, в котором были такие строки.
Меня целуешь ласково и нежно,
Твои объятья хуже всех оков.
И я шепчу так тихо, безнадежно:
«Но где же, где теперь моя любовь?»
И вспоминаю я лицо другое,
И вспоминаю голос дорогой,
И время то, далёкое, былое,
Минуты счастья... только не с тобой.
Ну почему мечта недостижима,
И не дано нам справиться с судьбой?
И как мне жить, такой непогрешимой,
И что мне делать с ласковым тобой?...
Я по-прежнему работала в должности инженера-геолога. Завершив изучение геологического строения одного района и закончив написание отчёта, сразу же начинала осваивать новую площадь для написания следующего. После окончания отчёта по Чернореченской площади с Галиной Сергеевной Габлиной, в 1974 году вместе с ответственным исполнителем геофизиком Владимиром Александровичем Васильевым мы составили отчёт по Вуктыльской площади, той самой, где десятью годами ранее было открыто крупное уникальное Вуктыльское месторождение. Месторождение расположено в 210 километрах восточнее Ухты. Затем, перед выходом на дипломное проектирование, начала изучать Адзьвинскую площадь (западнее Инты-Воркуты) для написания отчёта вместе с геофизиком Тамарой Ивановной Дубовой. Я получала огромное удовлетворение от познания новых объектов разведки; каждая площадь имела свои особенности геологического строения, имела разные глубины залегания перспективных объектов, толщи пород осложнялись совершенно различными нарушениями, разрывами и деформациями слоёв.
С материалами для подготовки дипломного проекта не было никаких проблем. То есть, у меня имелась возможность использовать графические приложения, рисунки, собственноручно составленные главы отчёта, которые послужили основой для будущей дипломной работы в вузе.
Хочу немного написать о нашем ухтинском институте, кратко — о предпосылках и начальном этапе его создания, о преподавателях и качестве подготовки специалистов.
За 10 лет до моего приезда в индустриальный центр Республики Коми геологи треста «Войвожнефтегазразведка» открыли в 60 километрах восточнее Ухты крупное по тем временам Западно-Тэбукское месторождение нефти. Началось строительство дороги и нефтепровода. В 1961 году, через два года после открытия, месторождение ввели в промышленную эксплуатацию, и нефть по нефтепроводу «Тэбук-Ухта» поступила на ухтинский нефтеперерабатывающий завод. Вслед за Западно-Тэбукским в этом же районе были открыты ещё 6 месторождений (Джъерское, Пашнинское, Северо- и Восточно-Савиноборское, Мичаюское, Кыртаельское). В 1963 году в 100 километрах севернее города Печоры (расстояние по прямой) было открыто новое крупное нефтяное месторождение — Усинское.
После открытия и предварительной оценки запасов, на месторождениях начинается интенсивное строительство сооружений и объектов для их дальнейшего освоения. Всё это осуществляется, как правило, в труднодоступных районах, удалённых от транспортных путей и населённых пунктов. Проектируются сооружения автомобильных дорог, нефте- и газопроводов, построек административно-хозяйственного назначения, складских помещений, объектов, обеспечивающих добычу, сбор, подготовку и транспортировку нефти и газа. Обустраиваются базы промыслов, вахтовых посёлков и пр.
В 1964 году скважиной-первооткрывательницей № 2 было открыто крупное уникальное Вуктыльское газоконденсатное месторождение, над сводовой частью которого на поверхности простирается обширное болото. После бурения дополнительных скважин и подтверждения колоссальных запасов газа весной 1967 года Совет Министров СССР принял решение о строительстве магистрального газопровода из Вуктыла в центральные районы страны. Рекордными темпами к весне 1969 года была построена первая очередь газопровода Вуктыл-Ухта-Рыбинск, получившего название «Сияние Севера», и газ с берегов Печоры начал поступать в северо-западное промышленное Поволжье. В последующем вблизи самых крупных месторождений в тайге и лесотундре, недалеко от Полярного круга, среди болот и суровой северной природы, выросли современные города нефтяников и газовиков, такие как Усинск, Вуктыл.
Ускоренные темпы освоения разведанных запасов углеводородов и связанное с ним интенсивное развитие геологоразведочных, буровых и строительных работ были настолько высокими, что, несмотря на большой приток квалифицированных нефтяников, буровиков, строителей, механиков, геологов, проектировщиков, направляемых по распределению вузов со всего Союза, возникла резкая нехватка специалистов многих профилей производства. Потребности развивающейся промышленности в квалифицированных инженерных кадрах и послужили предпосылками для создания в Ухте технического вуза.
С далёкого 1932 года в городе уже действовал Ухтинский горно-нефтяной техникум, готовивший по углублённой программе технический персонал для нефтяной и угольной отраслей.
С 1958 года в Ухте существовал консультационный пункт, а затем был открыт филиал вечерне-заочного факультета Московского института нефтехимической и газовой промышленности им. И. М. Губкина. В 1967 году на его базе с задачей подготовки квалифицированных специалистов был организован первый в республике технический вуз — Ухтинский индустриальный институт, состоящий вначале из трёх факультетов. Первым его ректором был кандидат технических наук, до приезда в Ухту занимавший должность доцента Карагандинского политехнического института, Григорий Ермолаевич Панов. В 1969 году Г. Е. Панов успешно защитил в Московском горном институте докторскую диссертацию.
В 1967 году состоялся набор студентов на открывшийся в новом институте нефтегазопромысловый факультет на отделения: вечерне-заочное и впервые — на дневное, в том числе — будущих геологов и геофизиков.
С 1967 по 1969 годы кафедрой геологии на общественных началах заведовал известный геолог, доктор геолого-минералогических наук А.Я. Кремс.
Первые преподаватели института и, в частности, кафедры геологии являлись яркими представителями советской интеллигенции, талантливыми педагогами, способными организовать учебный процесс и обеспечить выполнение учебной программы по всем специальностям: А.Я. Кремс, С.С. Гейро, Е.Ф. Крейнин, О.С. Кочетков, И.Ю. Шатов.
В те годы в созданный институт приезжали читать лекции академик М.А. Мирзаджан-заде, член-корреспонденты АН СССР В.Е. Хаин, Е.Е. Милановский, профессора В.Н. Виноградов, Б.И. Кувалдин, Д.И. Дьяконов, Т.А. Лапинская.
В 1969 году был создан геологический факультет, исполняющим обязанности декана назначен Е.Ф. Крейнин.
Кафедрой общей геологии заведовал кандидат геолого-минералогических наук О. С. Кочетков. Он же занимал должность проректора по учебной работе.
Заведующим кафедрой геологии нефти и газа стал доктор геолого-минералогических наук Б.Н. Любомиров.
Заведующим кафедрой геофизики был доцент Герман Ефимович Кузнецов.
В 1970 году Андрей Яковлевич Кремс стал первым председателем государственной экзаменационной комиссии и председателем совета по защите дипломных проектов. Об этом учёном, руководителе геологоразведочных работ по созданию сырьевой базы на северо-западе страны имеется множество публикаций в интернете. Я приведу лишь краткие сведения о нём.
В 1920-х годах Андрей Яковлевич заочно учился в Азербайджанском нефтяном институте и по окончании получил специальность инженера-геолога. Работал главным геологом треста «Азнефть». Внёс огромный вклад в открытие новых месторождений, за что он одним из первых в Советском Союзе был награжден орденом Ленина. Занимал руководящие посты в Наркомате топливной и в Управлении нефтяной промышленности СССР. В 1938 году был арестован, обвинён в «троцкистской деятельности» и осуждён на 8 лет лагерей. По этапу прибыл в Ухту, где поначалу трудился на шахте в Яреге. Зарекомендовал себя, как грамотный профессионал-геолог. В 1940 году Приказом Народного комиссара внутренних дел СССР А.Я.Кремс был досрочно освобожден и назначен вначале на должность начальника геологического отдела, затем — главным геологом треста Ухтижемстрой. Существовало мнение, что о досрочном освобождении Кремса ходатайствовал перед органами НКВД академик А.Е.Ферсман. По другой версии, освобождение состоялось при участии Л.П. Берия, школьного приятеля Андрея Яковлевича. С 1960 года А.Я. Кремс работал главным геологом Ухтинского территориального геологического управления. При его руководстве, благодаря его личному упорству и вере в огромные перспективы Европейского Севера, основанных на прочных знаниях, обширном кругозоре и умении составить аналитический прогноз, были открыты многие богатейшие месторождения углеводородов. Этот человек был влюблён в романтическую профессию геолога, и заглядывая в будущее, понимал её огромную роль в народном хозяйстве страны.
А.Я. Кремс был награжден тремя орденами В.И. Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды и медалями. Он – лауреат Государственной премии СССР (1947 и 1951), заслуженный деятель науки и техники Коми АССР и РСФСР (1944, 1946), Герой Социалистического Труда (1969). В 1973 году ему присвоено звание почетного гражданина города Ухты.
Помимо А.Я.Кремса, государственную экзаменационную комиссию по защите дипломов возглавляли известные руководители геологической службы Ухтинского территориального геологического управления Б.Я. Вассерман, А.С. Головань, позже — В.С.Коваленко, Е.Л.Теплов.
Несколько слов скажу о Б.Я. Вассермане. Профессионал высочайшего уровня, обширного кругозора, геолог от природы, Личность широкого масштаба. Незабвенный председатель научно-технического совета геологического управления. Под его руководством проводились защиты всех отчётов на протяжении десятков лет, его высокопрофессиональными экспертными выводами завершались дебаты на НТС. Умный, выдержанный, тактичный человек. По воспоминанием тех геологов, кому повезло с ним работать, Бернгард Яковлевич всегда очень уважительно и доброжелательно относился ко всем специалистам, умел прислушиваться к мнениям коллег.
После открытия Вуктыльского газоконденсатного месторождения и получения мощных промышленных притоков газа помимо первой скважины ещё в трёх, А.Я.Кремс и Б.Я Вассерман прибыли в Москву для доклада на совещании у министра газовой промышленности А. К. Кортунова. Затем состоялось ещё одно совещание — у председателя Госплана СССР Н.К. Байбакова. На Вуктыл была направлена высокая правительственная комиссия для ознакомления на месте с полученными результатами бурения и принятия решения о строительстве газопровода. Ухтинские геологи подтвердили огромные перспективы Вуктыльской площади, официальный документ подписали А.Я. Кремс и Б.Я. Вассеман.
Такие корифеи геологии стояли у истоков создания и организации ухтинского института.
Кроме штатных преподавателей, огромную помощь по лекционной работе, проведению лабораторных занятий и в процессе прохождения студентами практики по спецпредметам оказывали институту высококвалифицированные специалисты-производственники, геологи и геофизики, получившие в своё время подготовку в лучших вузах страны. К тому же, они имели большой опыт работы на производстве, многие из них участвовали в больших открытиях Севера. Это были опытные профессионалы: О.А. Солнцев, А.Я. Кремс, В.Г. Чёрный, В.Е. Лещенко, Н.И. Литвиненко, И.И. Беловол, Г.И. Гуревич, И.Г. Дмитриев, М.Т. Миндаров, И.Я. Зытнер, М.М. Артамонов, Б.И. Тарбаев, А.В. Соломатин, Е.Б. Шафран, Г.П. Хлебникова, Н.С. Габлин, Ю.П. Волков О.И. Полин, Г.Н. Путимцев, Л.В. Шитиков и др. В 1973 году преподавателем на кафедру общей геологии пришёл главный геолог нашей гравиметрической экспедиции Л. П. Шилов, который поверил в мои возможности, когда я была ещё студенткой второго курса, и доверил инженерную работу. Это был талантливый геолог, умел доходчиво излагать мысли и на преподавательской работе достиг существенных успехов. Специалисты-производственники, читавшие студентам лекции в нашем институте, в основном, — бывшие выпускники московских и ленинградских вузов, получили в своё время блестящее образование. Они передавали учащимся знания на таком же уровне, какой получили сами, дополняя их каждодневным собственным практическим опытом работы. И поэтому выпускники, получившие дипломы ухтинского вуза (те из них, кто стремился получить знания) имели профессиональный уровень не хуже выпускников столичных вузов. В дальнейшем профессионалами высокого класса стали бывшие студенты УИИ: Л.А. Гобанов, Б.П. Богданов, А.А. Иванов, Н.В. Перемышленникова, В.Н. Данилов, А.В. Ляшев, А.П. Носов, А.А. Алабушин, Н.В. Ильина, И.Е. Романов, О.В. Воловик, Н.А. Костыгов, П.К. Костыгова, Г.В. Важенин, Н.А. Глотова, А.Г. Казанцева, Т.А. Михайлова, В.Н. Тимушева, Г. А. Сметанина, Т.А. Карпюк, В.В. Германов, Т.В. Германова, В.И. Корюгина, Т.В. Зимишина, Н.И. Канев, А.Р. Бенч, С.П. Шолькин, О.Н. Забродоцкая, О.А. Сычёв и многие-многие другие.
Наша группа студентов-заочников состояла преимущественно из специалистов-геологов, которые, окончив Горно-нефтяной техникум, трудились по специальности на инженерных должностях. Все относились к учёбе очень серьёзно и стремились получить дополнительный багаж знаний. Когда началось изучение спецпредметов, наша группа попросила прочитать для нас курс лекций по некоторым предметам в вечернее время. Несмотря на то, что вечерне-заочный факультет был к тому времени разделён на заочное и вечернее отделение, деканат пошёл нам навстречу. Лекции читали И.Я. Зытнер, С.С. Гейро, Б.Н. Любомиров, Г.П. Хлебникова, Ю.И. Шатов.
Особенно запомнились лекции по общей геологии Ильи Яковлевича Зытнера. Он был невысокого роста, худощавого вида, на первый взгляд ничем не примечательный человек. Но приятная, сдержанная манера общения, удивительная доброжелательность, уважительное отношение к студентам, вежливость, мягкость в обращении, свидетельствовали о том, что это умный, интеллигентный человек. К тому же, когда он говорил о геологии, лицо его преображалось — становилось увлечённым, его лекции были интересными и занимательными, иногда содержали некоторые подробности из собственной геологической работы в поле. Он всегда называл студентов исключительно на «вы», причём, не только заочников, но и обучавшихся на дневном отделении. И студенты отвечали ему уважением и любовью. В поздравлениях к праздникам студенты частенько писали ему слова: «Любимому Учителю от благодарных учеников».
Илья Яковлевич окончил Ленинградский горный институт после ВОВ. В Ухте был начальником геологического отдела Ухтинского геологического управления, много лет проработал главным геологом и главным гидрогеологом Ухтинской геологоразведочной экспедиции, начальником партии.
Лишь по прошествии десятилетий я случайно узнала, что в годы Великой Отечественной войны Илья Яковлевич воевал на фронте в танковых войсках. Уже живя в Петербурге, мои друзья геологи поведали, что он живёт в одном со мной городе. Раздобыв номер телефона Ильи Яковлевича, позвонила ему, и у нас состоялся тёплый, приятный разговор.
- Илья Яковлевич, я — Ваша бывшая студентка, учившаяся в Ухтинском индустриальном. Я пишу мемуары о прошлом, вспоминаю преподавателей нашего вуза. От своих друзей я знаю, что Вы воевали на фронте в годы войны. Не согласитесь ли Вы ответить на несколько моих вопросов? - и получив одобрительный ответ, спросила:
- Скажите, пожалуйста, когда Вы попали на войну и где воевали?
- Да, было дело, воевал. В январе 1944 года мне исполнилось 18 лет, и я ушёл на фронт, воевал в танковых частях. В Румынии, Венгрии, преимущественно, — в Чехословакии.
- Не вспомните ли какой-нибудь эпизод из того времени, который бы вас особо поразил?
- Видите ли, потрясения начались ещё до того, как я попал в действующую армию. Перед отправкой на фронт нас, группу танкистов, командировали в Нижний Тагил для получения на танковом заводе машин. Там наших ребят попросили оказать помощь в погрузочно-разгрузочных работах трудившимся на заводе рабочим. Я был потрясён, когда увидел, что на тяжёлом производстве трудились, в основном, дети. Это были мальчики и девочки моложе меня. Мужчины все воевали на фронтах, а дети работали вместо них на производстве. Это поразило и запомнилось на всю жизнь.
- А на войне что запомнилось более всего?
- На фронте потрясений было более чем достаточно. Не забыть, как вражеский снаряд поразил наш танк и машина загорелась. Чудом удалось спастись... Вспоминается, как встречали нас жители освобождённых европейских городов... Сами города, израненные от боевых действий...
О войне он говорил немногословно, сдержанно.
Только под конец беседы Илья Яковлевич попросил меня представиться.
- Фамилия моя Горовая, звать Тамара.
- Сложно вспомнить фамилию, прошло 50 лет с начала моей преподавательской работы в Ухтинском вузе. Тогда я работал в Ухтинском геологическом управлении и меня пригласили почасовиком, потому что не хватало преподавателей.
Всё же Илья Яковлевич вспомнил меня после того, как я рассказала эпизод из далёкого студенческого прошлого. Я училась на втором курсе, и подготовив курсовой проект по общей геологии, защитила эту работу у Ильи Яковлевича на оценку «отлично». Года через три, когда я уже обучалась на последнем курсе, ко мне обратился за помощью студент второкурсник и попросил помочь сделать курсовик по общей геологии. У меня не было времени на долгие объяснения, и я отдала ему оставшиеся у меня черновики, посоветовав использовать их, как образец. Видимо, студент не стал усердствовать и переписал мои черновики дословно. Но защита не состоялась, — у Ильи Яковлевича была хорошая память, и он возвратил курсовой проект со словами: «Я эту работу хорошо помню. Это не ваш курсовой. Идите и сделайте свой».
Этот случай из далёкого прошлого сохранился в его памяти...
Галина Павловна Хлебникова читала нам лекции по гидрогеологии. Это была молодая, уверенная в себе женщина. Всегда подтянутая, стройная, она вела себя со студентами расковано, непринуждённо и доброжелательно. Работала Галина Павловна в Ухтинской тематической экспедиции (УТЭ).
Немного скажу об этом предприятии, образованном в системе Ухтижемлага НКВД в далёком 1938 году и носившем тогда название научно-исследовательского бюро. Из 13 специалистов, первоначально числившихся в его штате, большинство оказались в Ухте вследствие репрессий. В дальнейшем небольшая лаборатория превратилась в солидную организацию ЦНИЛ (центральную научно-исследовательскую лабораторию), а затем в УТЭ. Не преувеличивая скажу, что в экспедиции работала плеяда известных, талантливых, высокообразованных, блестящих геологов, с большим научным потенциалом, обладавших всеми качествами, необходимыми для исследовательской работы на высочайшем уровне. О каждом из профессионалов УТЭ, об их огромном вкладе в геологические открытия, можно было бы написать объёмные мемуары. Отдавая дань каждому из них, перечислю лишь некоторые фамилии: Т.Г. Карасик, Р.П. Сливкова, Н.В. Кузнецова, Т.И. Кушнарёва, О.А. Солнцев, А.В. Иванов, Л.В. Дуркина, Л.Т. Белякова, В.И. Богацкий, И.З. Калантар, Л.А. Анищенко, А.М. Груздев, С.А. Данилевский, Г.В. Важенин, Д.А. Саар, В.И. Ерёменко, Н.И. Литвиненко, С.В. Семуков, П.Т. Савинкин, Ю.А. Панкратов, В.М. Коваленко, Л.А. Некрасов и многие другие. В УТЭ на протяжении десятков лет проводился оперативный анализ геологоразведочных работ на нефть и газ: изучались образцы горных пород, поднятые из глубины земли (керн), химические свойства флюидов, геофизические исследования в скважинах, другие материалы, полученные в процессе бурения. На основании анализа собственных результатов, с привлечением материалов наземных геофизических исследований, осуществлялась оценка перспектив нефтегазоносности, составлялись прогнозные, тектонические, структурные карты, характеризующие геологическое строение отдельных площадей и всего региона, проводился подсчёт запасов нефти и газа на месторождениях.
По завершении мною дипломного проекта, Г.П. Хлебникова написала отзыв-рецензию на мою работу. Она положительно оценила как сам дипломный проект, так и площадь выбранных работ. Площадь называлась Седьягинская, находилась она на так называемом валу Сорокина, в Большеземельской тундре в 60 километрах юго-западнее Хайпудырской губы. В будущем, в начале 1980-ых на структуре было открыто месторождение нефти...
Через десять лет, в 1980-ые годы, работая уже старшим геологом в группе по анализу фонда структур, я обратилась к Галине Павловне за понадобившейся мне информацией и консультацией. Она была проста в общении, не страдала высокомерием и охотно оказала мне содействие. Вскоре у нас завязались приятельские отношения. Мы с ней не стали подругами, но довольно часто откровенно беседовали, и даже делились проблемами, возникающими на работе, а иной раз — и личными бедами. Она была очень компанейским, неунывающим, весёлым человеком, с большим чувством юмора. Окружающие относились к ней по-разному: одни уважали её как талантливого геолога, другие видели в ней какие-то недостатки, третьи смотрели на неё как на «белую ворону», — она не вписывалась в обычные стандарты, к тому же — не сумела устроить свою личную жизнь.
Как-то в откровенном разговоре Галина Павловна обмолвилась, что ещё в студенческие годы потерпела неудачу в первой любви. Она мечтала о ребёнке, но Судьба обделила её счастьем материнства. Она любила приходить ко мне в гости и беседовать с моим маленьким сыном. Галина Павловна очень любила детей, и я замечала, как приятно ей общаться с малышом, дарить ему маленькие подарочки, она была ласковой и мягкой с ребёнком... Мужчины, которые появлялись в её жизни, были случайными попутчиками, по своему интеллектуальному уровню — вовсе ей не ровня, и по сути, она была очень одинока. А одинокая женщина всегда служит источником для пересудов и осуждений.
Я же видела в ней прежде всего грамотного, знающего специалиста, автора многочисленных карт, которые интересны были геологам, осуществлявшего оперативное обобщение геологических, гидрогеологических материалов, выполнявшего оценку перспектив нефтегазоносности на различных площадях, курировавшего составление альбома месторождений, отчётами которого сама зачитывалась. И ещё. Пожалуй, я в своей жизни не встречала более независимого, честного и открытого человека, для которого вовсе не существовало никаких авторитетов и условностей. Она всегда была смелой и прямолинейной, никогда не заискивала и не лебезила перед начальством, умела отстоять свою правоту, постоять за себя.
В это время в СССР полным ходом шла так называемая «перестройка». Галина Павловна воспринимала резко негативно всё, что происходило в стране. Как-то она рассказала мне о своём очередном конфликте с начальником.
- Полно работы, а он заставляет работников составлять конспекты глупых горбачёвских речей, принуждает присутствовать меня и моих девчонок на дебильных мероприятиях: политзанятиях, семинарах. Я всё это презираю и так ему и сказала: «Сама не буду принимать во всём этом участие и подчинённых не буду заставлять».
Я её прекрасно понимала, потому что тоже в своё время столкнулась с подобной ситуацией. Поэтому отвечала Хлебниковой так:
- Галина Павловна, не стоит, наверное, усложнять свою жизнь из-за пустяков. Ну пусть посидят, послушают скучные доклады, отдохнут. Тем более, это же всё — в рабочее время.
- Вот именно, что в рабочее. Люди должны работать, а не валять дурака. Скоро конец отчёта и, не выполнив положенные объёмы работ, придётся потом навёрстывать, пахать в нерабочее время и по выходным. Пусть своих однопартийцев привлекает, коли у них времени лишнего полно. А меня и моих подчинённых не трогает.
В начале 1990-ых у Галины Павловны произошёл более серьёзный конфликт с начальством. Коллективом авторов в УТЭ (организация к тому времени стала филиалом ВНИГРИ*) была составлена и выслана на ВДНХ геологическая карта нефтегазоносной провинции. Материалы были отмечены медалью ВДНХ, и все составители получили награды. Фамилия Хлебниковой в числе авторов отсутствовала, хотя она принимала немалое участие в этих работах. Повод для конфликта был очевиден. Галина Павловна, с её открытым и справедливым характером, потребовала исправить допущенную бестактность. По этому поводу состоялось собрание коллектива. Чем всё закончилось — не знаю. Но Галина Павловна вынуждена была сменить место работы...
Конечно, Г.П. Хлебникова, одинокая женщина, не имевшая семьи и детей, все свои силы отдававшая работе, жившая работой, хотела элементарного — признания своих заслуг, которых руководство её незаслуженно лишило...
Скажу, что у меня тоже были сложные взаимоотношения со своим руководством. Я прекрасно видела амбициозность, пренебрежительное отношение к специалистам и бесцеремонность некоторых начальников. Все они смогли занять свои высокие должности не только соответственно профессиональным качествам, а потому, что состояли в рядах КПСС, членство в которой открывало возможности для достижения желаемого высокого карьерного роста, а также благодаря своему честолюбию, нахрапистости и умению быть «подходящими», «своими» для вышестоящих партийных боссов. Очевидно, те, от кого зависело назначение на высокие руководящие должности, помимо членства в КПСС, отдавали предпочтение удобным и услужливым. В свою очередь и назначенцы, получив власть, ценили специалистов аналогичным образом. По-моему убеждению, власть в этот период, за очень редким исключением, развращала людей, лишала их порядочности.
Думаю, что ситуация в стране, происходившая «наверху», в руководстве КПСС и Совете Министров, в 1980-ые годы как бы находила своё продолжение на производстве. Кадровая политика нового лидера М.С. Горбачёва, пришедшего на смену Л.И. Брежневу и трём временным вождям КПСС, отличалась тем, что на высокие посты в государстве назначались только преданные, «свои» люди, удобные и угодные, слабые специалисты, к тому же весьма далекие от идеологии, которую они якобы разделяли, а на самом деле — всего лишь использовали её для карьерного роста. Совет Министров при Горбачёве был обновлён — на смену немногим деятельным, энергичным управленцам типа А.А. Громыко, А.Н. Косыгина, Н.К. Байбакова, во времена Горбачёва постепенно появились партийные функционеры иной формации — А.Я. Яковлев, Э.А. Шеварнадзе, Г.И. Янаев, А.И. Лукьянов (здесь можно обособить Н.И. Рыжкова, который хоть и был хорошим специалистом, но — человеком слишком мягким, не сумевшим противостоять разрушительной политике генсека). Аналогично, видимо, назначались на посты директора среднего звена: на смену опытным, доброжелательным руководителям 1960-ых, ценившим всех специалистов по деловым качествам, типа А.Я. Кремса, И.Я. Крупенского, Г.Я. Вассермана, Б.И. Тарбаева пришли иные — самолюбивые приспособленцы-карьеристы 1980-ых, нетерпимые к отличному от собственного мнению, не умевшие ценить людей по деловым признакам, поощрявшие подхалимов, преданных и покладистых. В этом отношении человеческие качества начальников «перестроечных» времён не выдерживают никакой критики. Я не буду называть фамилии этих руководителей, — прежде всего отдавая должное их профессиональным данным. К тому же, фамилии не так уж и важны, они хорошо известны в геологической среде города Ухты. Управленцы новой «волны», конечно же, вынуждены были опираться, в основном, на бывалых, старых, опытных работников, чей авторитет был непререкаемым и от которых зависел их успешный рост. Но одновременно поддерживали услужливых и угодных, которые ценились ими очень высоко, а несогласных, относящихся к такому положению дел критически, ущемляли и угнетали. И если на «низовом уровне» это сказывалось лишь на судьбах отдельных людей, то в верхних эшелонах отразилось на судьбе страны.
Когда я думаю об этом, вспоминаются слова гениального поэта-провидца.
Утихомирились бури революционных лон.
Подёрнулась тиной советская мешанина.
И вылезло
из-за спины РСФСР
мурло
мещанина.
Возвращаясь к 1974-ому году, добрым словом вспомню своего дипломного руководителя, профессора, доктора геолого-минералогических наук, заведующего кафедрой геологии нефти и газа Бориса Николаевича Любомирова. Борис Николаевич имел плотное телосложение, высокий рост и, несмотря на свой солидный возраст (ему шёл седьмой десяток), — он держал осанку: плечи были всегда прямыми, а спина — ровной, без намёка на сутулость. У него были крупные черты лица и добрые, снисходительные, часто улыбчивые глаза, лоб сливался с лысиной.
За свою трудовую биографию Борису Николаевичу приходилось трудиться слесарем на ленинградских заводах, коллектором в дагестанской экспедиции, техническим сотрудником лаборатории высоких давлений Академии наук СССР. В 1930-ые годы он закончил Ленинградский Горный институт и получил диплом инженера-геолога. С тех пор его призванием стала геология и её раздел, изучающий подземные воды, — гидрогеология. И ещё — страсть к полярным исследованиям и к коллекционированию природных камней и минералов.
В годы Великой Отечественной войны вначале работал начальником геологического отдела в системе НКВД на строительстве оборонительных сооружений в Новгородской области, а в 1942-ом ушёл на фронт. Воевал в артиллерии командиром взвода в составе ударной армии Прибалтийского флота. В 1944 году был тяжело ранен, долго находился на лечении, был демобилизован в 1945 году по инвалидности. После длительной реабилитации и восстановления трудоспособности смог возвратиться к любимому делу. О военном прошлом Бориса Николаевича я узнала случайно, от его коллег по кафедре, сам он никогда об этом не упоминал.
Однажды мельком в разговоре он вспоминал о своём участии в полярных экспедициях от ленинградского научно-исследовательского института Геологии Арктики в 1950-ые годы. В арктических условиях он занимался сбором детальных мерзлотно-гидрогеологических сведений, впоследствии обобщённых и приведённых в научно-исследовательских работах 1954 года. Рассказывал также о проводившихся в далёкие 1950-ые годы в НИИГА исследованиях арктической суши и островов, Пай-Хоя, Западной Сибири и Енисей-Хатангского района, севера Красноярского края и Якутии, о работе полярной авиации. Все эти изыскания проводились с целью изучения геологического строения территорий арктического шельфа, прибрежной полосы суши и островов, а также разведки и поиска полезных ископаемых в Арктике.
В 38 лет на основании проведённых исследований в районах арктического севера Б.Н. Любомиров защитил кандидатскую диссертацию.
В конце 1950-ых и в 1960-ые годы Борис Николаевич трудился в ленинградском ВНИГРИ. Его деятельность была направлена на изучение и анализ развития палео-гидрогеологических условий артезианских бассейнов и определение их роли при формировании залежей нефти и газа. Результаты таких исследований имеют большое значение при оценке перспектив нефтегазоносности территорий.
В 1969 году Б.Н. Любомиров защитил докторскую диссертацию и получил ученую степень доктора геолого-минералогических наук. В этом же году был избран на должность профессора кафедры геологии Ухтинского индустриального института, а в 1970 году возглавлял созданную кафедру геологии нефти и газа. В 1971 году Борису Николаевичу присвоено почетное звание "Заслуженный деятель науки и техники Коми АССР".
Борис Николаевич читал у нас лекции по предмету «Нефтегазоносные провинции» и «Гидрогеология». Он владел обширной информацией по всем нефтегазоносным регионам СССР, отлично разбирался в вопросах гидрогеологических особенностей различных регионов Союза (Западной Туркмении, Дагестана, Волгоградской области, Восточного сектора Советской Арктики, Сибирской платформы, Тимано-Печорской провинции и др.), занимался изучением тектонических деформаций** пород, условиями карстопроявлений***.
На геологическом факультете преподавательским составом постоянно проводились научно-исследовательские и тематические работы. Профессор Любомиров руководил темой «Исследование гидрогеологических и палеогидрогеологических особенностей Тимано-Печорской провинции для выяснения условий формирования залежей нефти и газа». В начале 1970-ых годов Б.Н. Любомиров, совместно с сотрудниками кафедры доцентами С.С. Гейро и Э.Я. Яхниным занимались разработкой способов предупреждения возникновения гидратов в магистральных газопроводах. Суть исслеований заключалась в том, что при эксплуатации вуктыльского газопровода возникали проблемы, связанные с образованием так называемых гидратов, образующихся в трубах при наличии влаги в газе. Они имеют вид льда или спрессованного снега и нарушают нормальную работу узлов магистрали. В решении этой проблемы сотрудниками кафедры был получен положительный производственный эффект.
Б.Н. Любомиров являлся автором многих публикаций в советских научных журналах («Геология и геохимия», «Геология нефти и газа», «Советская геология» и др.), научных статей в сборниках трудов ВНИГРИ, Института геологии Арктики (НИИГА), соавтором «Справочного руководства гидрогеолога» (Ленинград: Недра, 1979 год) и книги «Гидрогеология Волго-Уральской нефтегазоносной области» (Москва: Недра, 1967 год).
Помимо геологии, у него было в жизни большое хобби — сбор и оформление коллекции минералов и горных пород. Почти вся его трехкомнатная квартира была занята стеллажами, на которых размещались бережно упакованные в деревянные ящички, закрытые стеклянными крышками образцы великолепных, красивейших минералов. Здесь были чудесные образцы кристаллов: чистейшей прозрачности горного хрусталя и тусклого, тёмного, с таинственными коричневыми тенями внутри дымчатого кварца; друзы фиолетового, светло- и тёмно-розового аметиста; ярко-синего лазурита; фиолетового чароита; красного и светло-зелёного граната; тёмно- и светло-зелёного нефрита; тёмно-бирюзового халькопирита; разнообразных оттенков яшмы — красных, зелёных и коричневых, с причудливыми узорами; великолепные агаты с различными рисунками и орнаментами и многие-многие другие минералы и породы. У Бориса Николаевича было много друзей, которые привозили ему эти сокровища из разных уголков страны. Такой богатой коллекции могли позавидовать минералогические музеи многих вузов. Борис Николаевич охотно приглашал в свой дом студентов, показывал и рассказывал о своей коллекции и делился сведениями о том, где, когда и кем пополнялось его любимое детище. О своих камнях он помнил всё: не только местность, где минерал был найден, но даже год, когда он появился в его коллекции...
Однажды Б. И. Тарбаев, известный в Республике Коми писатель, геолог, исследователь Севера, проводивший геолого-съёмочные работы в Заполярье, рассказал мне занятную историю. Борис Игнатьевич — человек любознательный, — постоянно выписывал интересные познавательные журналы о природе и путешествиях, в том числе — журнал «Природа». Как-то в 1970-ые годы в этом журнале ему попалась любопытная статья об острове Беринга, входящем в состав Командорских островов (архипелага). Остров Беринга расположен к востоку от полуострова Камчатка и отделён от него Камчатским проливом, соединяющим Берингово море и Тихий океан. Командорский архипелаг входит в Алеутскую островную дугу, состоящую из множества островов, скал и рифов, являющуюся продолжением полуострова Аляски. В статье упоминалось, что в бухте этого острова на пляжах в русле речки с названием Буян вымывается галька, состоящая из самоцветов: яшмы, опала, халцедона и других полудрагоценных и драгоценных камней. Статья была иллюстрирована красивыми фотографиями образцов минералов. Борис Игнатьевич, вспомнив о коллекции Любомирова, прихватил журнал с собой на работу. По пути зашёл на кафедру и показал статью Борису Николаевичу. Увидев великолепные образцы, глаза профессора загорелись блеском.
- Поеду. Непременно поеду. Побываю там и пополню свою коллекцию, - воодушевился тот.
- Да как же вы поедете, далеко ведь.
- Полечу на самолёте. Как ветерану войны мне положен бесплатный проезд в оба конца.
- Ну прилетите вы в Петропавловск-Камчатский, но оттуда же нужно с материка добраться до острова. Там наверняка пограничная зона, пропуск понадобится...
- Ничего. Как-нибудь попаду...
И полетел. И добрался. Как умудрился, непонятно. Упорный человек, преодолеет все преграды. Походил по острову, осмотрел берега речки, пляжи, нашёл и отобрал камни для своей любимой коллекции. Вот такой человек был наш профессор Любомиров. Если учесть, что тогда ему шёл седьмой десяток и здоровье его после полученного в годы войны тяжелейшего ранения наверняка не было идеальным — остаётся только удивляться такой азартности и решительности...
На острове Беринга находится населённый пункт посёлок Никольский, в котором проживает 600-700 жителей, в основном, потомки малочисленного народа алеутов. Расстояние от Петропавловска-Камчатского до посёлка Никольского – 735 километров. В посёлке имеются: магазины, аптека, больница, школа, детский сад, районная администрация, контора дирекции Командорского заповедника, музей истории и природы острова. В посёлке есть двухэтажные дома, всё жильё благоустроено: центральное отопление, горячая и холодная вода, электричество. На острове находится захоронение великого мореплавателя, первооткрывателя Камчатки — Витуса Беринга. Здесь обитает множество колоний экзотических птиц, моржей, морских котиков и других животных...
Как дипломный руководитель Борис Николаевич был либерален, давал возможность полной свободы в изложении и оформлении дипломной работы. Зная, что я уже работаю по специальности, проявлял уважение к моему мнению и ценил инициативу и самостоятельность. Когда возникала необходимость, я сама обращалась за советом, и он охотно давал консультации по конкретным вопросам.
Председателем государственной приёмной комиссии на моей защите был сам Андрей Яковлевич Кремс. Комиссия из 7-8 человек состояла, в основном, из преподавателей института. Андрей Яковлевич восседал в центре. Он показался мне совсем старым, на обрюзглом лице выделялся крупный нос, волосы седые, гладко зачёсанные наверх. Действительно, возраст имел почтенный — 75 лет. Из верхнего кармана пиджака выглядывала небольшая коробочка с проводком, протягивающимся к уху. Андрей Яковлевич был совсем глухим и, видимо, без слухового аппарата обойтись не мог.
Я развесила графические чертежи, которые исполнила сама, неплохо освоив в своё время навыки чертёжных работ. Доклад знала хорошо, выступление заняло около получаса.
Пока выступала, мельком посматривала на А.Я. Кремса, который дремал, не проявлял никакого интереса к моему выступлению. Я бойко рассказала об изученности района, которая в те годы была весьма слабой, о геологическом строении площади проектных работ, обосновала перспективы её нефтеносности, обозначила предположительно нефтевмещающие породы, их глубины и предложила бурение разведочной скважины в куполе структуры.
Как только я закончила доклад, после небольшой паузы услышала обращённый ко мне вопрос Андрея Яковлевича, который, видимо, успел проснуться:
- Так где находится проектируемый участок?
Я слегка опешила. Мелькнула мысль: «Неужели я умудрилась упустить самое главное?». Но сообразив, что пожилой доктор наук благополучно проспал весь мой доклад, повторила сказанное ранее.
И вдруг лицо Андрея Яковлевича преобразилось, глаза стали живыми, проницательными, в них появился то ли интерес, то ли желание прощупать будущего коллегу. Вопросы посыпались один за другим. Всё, что я уже доложила, пришлось повторить заново.
- Не считаете ли вы, что бурение начинать рановато и необходимо провести дополнительные сейсмические исследования с целью уточнения строения структуры?
- Почему первую скважину вы предлагаете бурить именно в месте, обозначенном на карте?
- На каких глубинах вы предполагаете наличие нефтеносных пластов?
- Какой тип коллектора**** ожидается в продуктивных пластах?
- Из каких интервалов вы запланировали отбор керна?
- Где и при каких условиях вы предполагаете размещать последующие скважины?
- Расскажите об истории геологического развития площади и прилегающих территорий...
Всего А.Я. Кремсом было задано не менее 15 вопросов. Остальные члены комиссии сидели молча и слушали наш диалог. Вначале я отвечала на вопросы охотно и толково. Но в какой-то момент вдруг мелькнула мысль: «Наверное, я этому старичку не понравилась, и он стремится меня засыпать...» Я слегка растерялась, мысли сразу же начали путаться, и ответы звучали уже не так убедительно.
Когда всё наконец-то закончилось и я услышала фразу: «Вы свободны», мне почудилось, что отвечала я ужасно. Почему-то в памяти сохранились только последние фрагменты защиты, те, где, как мне показалось, я была совсем не на высоте. Вышла в коридор, и меня тут же со всех сторон окружили несколько сокурсниц.
- Ну что там? Как всё прошло? Вопросов много задавали?
Я никак не могла прийти в себя:
- Какая досада... Замучил меня Кремс вопросами... Это же моя площадь, по ней писала главы в отчёт. Геологию района знаю. Но отвечала под конец неважно...
Из аудитории, где проходила защита дипломных проектов, вдруг вышел мой дипломный руководитель Любомиров. Заметив меня, подошёл. И тут я не выдержала и слёзы брызнули из глаз:
- Борис Николаевич, простите меня. Я вас подвела, растерялась...
Он достал из кармана огромный носовой платок и начал вытирать мои слёзы, приговаривая:
- Томочка, ну что же ты так расстраиваешься? Ты ведь уверенно себя держала и хорошо отвечала на вопросы...
- Нет, Борис Николаевич, - отвечала я, и слёзы непроизвольно текли по щекам. - Я в конце путалась почему-то. Начала хорошо, а закончила совсем никудышно...
Я подняла лицо, посмотрела на него и увидела тёплые, добрые, улыбающиеся и всё понимающие глаза.
- Томочка, ну что ты, успокойся. Отвечала замечательно. Комиссия оценила твой диплом и защиту на отличную оценку...
Одновременно со мной защищали дипломные работы мои однокурсники: Леонид Вокуев, Зоя Дембовская, Владимир Гаврилов, Игорь Попов, Николай Мокрушин, Борис Ларионов, Лечо Магомедов, Рингольд Сеппо, Татьяна Чередниченко, Александр Фишман. Все они впоследствии состоялись как грамотные, ценные специалисты и успешно работали в геологических организациях Республики Коми на различных должностях.
В дальнейшем мы с Борисом Николаевичем продолжали периодически общаться. Иногда пересекались в фондах, в различных геологических организациях, на защитах отчётов. Узнав, что он бывший фронтовик, я звонила ему на 9 мая и поздравляла с Днём Победы. Он всегда уделял мне внимание, расспрашивал о работе, о переменах в личной жизни.
Вскоре после защиты диплома в Ухту ко мне в гости приехала моя мама. Был профессиональный праздник День геолога, и я пригласила Бориса Николаевича к нам в гости (к тому времени в общежитии у меня была отдельная комната). Я познакомила его со своей мамой и была удивлена, насколько он — доктор геолого-минералогических наук, профессор, заведующий кафедрой — прост в общении с обычной женщиной. Сидя за скромно накрытым столом, мы вели душевную беседу. Я рассказала ему о наших гипсовых пещерах, об истории открытий некоторых из них, об экспедициях по их изучению и съёмке. Показала фотографии, снятые под землёй тернопольскими спелеологами. Он как учёный-гидрогеолог, весьма заинтересовался этими уникальными карстовыми образованиями и сказал, что ему было бы интересно побывать в пещерах и посмотреть детали, важные для анализа палео-гидрогеологических условий.
Борис Николаевич был очень добродушным и мягким человеком, относящимся к коллегам-преподавателям и студентам спокойно и добросердечно. Я ни разу не видела его злым, гневным, он никогда не разговаривал повышенным тоном.
В 1980 году Борис Николаевич вышел на пенсию и уехал в Ленинград. Но он не прервал общение с коллегами, геологами Ухты и с любимыми студентами. В 1984 году его пригласили в Ухту прочитать студентам курс лекций по гидрогеологии и нефтегазоносным провинциям. Он позвонил мне домой и предложил встретиться в институте. В условленное время я зашла на кафедру, и состоялась приятная беседа. Это была наша последняя встреча. Борис Николаевич рассказывал о своей жизни на пенсии, о своей даче в пригороде Ленинграда. Вместе со своей супругой Валерией Борисовной они всё лето проводят на природе, на даче, вдали от городской суеты и шума. А зимой возвращаются в Ленинград в свою квартиру на Васильевском острове, где он занимается чтением книг, научной литературы и своей замечательной коллекцией. Его увлечённость коллекционированием камней и минералов сохранилась на всю жизнь. Он говорил, что всё свободное время посвящает пополнению и оформлению своей любимой коллекции, и это приносит ему огромное удовольствие.
Борис Николаевич расспрашивал меня о моих делах на работе, вникал в мои проблемы. Я поведала ему о том, что дважды меняла место работы: успела потрудиться в научно-исследовательском институте Печорнипинефть, а потом перешла в тематическую партию вновь созданного объединения «Печорагеофизика». Он был доволен моим повышению по службе: к тому времени я работала уже в должности старшего геолога. Но особенно радовали его перемены в моей личной жизни — у меня рос сын, и это было счастье, несмотря на неудачный брак и разрыв с бывшим мужем...
Борис Николаевич очень любил Ухту и в нашу последнюю встречу как-то особенно трогательно произнёс
- Ты знаешь, Тамара, как я рад, что наконец-то представилась возможность выбраться в Ухту, походить по знакомым и дорогим для меня местам, встретиться со многими друзьями и знакомыми. К этому городу у меня особое отношение — наш индустриальный институт, кафедра создавались с моим участием, я вложил в это часть души. Здесь я почувствовал, что мой опыт и знания востребованы и я могу передать их своим ученикам...
Я ежегодно получала от Бориса Николаевича поздравительные открытки в новогодние праздники. В них, после традиционных поздравлений и пожеланий, он неизменно просил передать привет моей маме. И всегда приглашал проведать его, если случайно окажусь в Ленинграде...
Все геологи — романтики и мечтатели. Люди, о которых я написала в этой главе, посвятили свою жизнь, энергию молодости любимому делу и освоению подземных богатств северных территорий. Накопленный профессиональный опыт и знания они передали новому поколению геологоразведчиков. Они трудились вовсе не ради почестей и наград. В соответствии с моралью своего времени они верили, что самоотверженный труд их самих и их учеников станет залогом процветания нашей Родины.
К сожалению, их мечты не осуществились. Пришли «великие реформаторы» и установили новые «законы», обеспечивающие процветание жуликам и проходимцам за счёт труда миллионов наших сограждан, а заокеанским «хозяевам» — свой жирный кусок от грабежа страны. Геологоразведка стала им не нужна — от былой мощной геофизической службы, разведочного и глубокого бурения остались жалкие крохи...
* ВНИГРИ — Ленинградский Всесоюзный нефтяной научно-исследовательский геологоразведочный институт
** Тектонические деформации — явления, происходящие при смещениях земной коры.
*** Карстопроявления — совокупность процессов, связанных с деятельностью подземных вод в осадочных горных породах (известняке, гипсе), выражающихся в образовании воронок, пещер, провалов и прочих пустот.
**** Коллектор — горная порода, содержащая пустоты (поры, каверны или системы трещин) и способная вмещать и фильтровать флюиды (нефть, газ, воду).