История, о которой пишет вся блогосфера. Двое псковских школьников забаррикадировались в помещении, и открыли огонь наружу из охотничьего ружья и пистолета. Продырявили полицейскую машину, убили двух собак, и, не дожидаясь штурма здания, покончили жизнь самоубийством. Многое из происходящего фиксировали онлайн-трансляцией, тут же выкладывая в сеть. На кадрах - детские дурацкие сентенции о взаимной любви, родителях, ментах, и прочих обитателях подросткового мира, попытки успокоить комментаторов. Не делали никаких деклараций, не выдвигали никаких требований - ни политических, ни личных. Не убили никого, кроме двух собак, и самих себя. Получился некий шутовской демарш со смертельным исходом, который даже и терактом назвать невозможно - максимум, на что он тянет, это хулиганка с применением оружия. На месте происшествия сейчас работают психологи, пытаясь выяснить мотивы..
На самом же деле, чтобы понять мотивы, как мне они представляются - психологом быть совсем не нужно. Известен факт того, что все мы живём в аду. Может быть, это его филиал, преддверие, демоверсия - но территориально и по своей сути это именно ад. Начнём в произвольном порядке..
Принято считать, что молодёжь - и есть локомотив истории, который устраивает революции и беспорядки. Но современное поколение 20+, тем более раннее - родилось при некоем условном Путине (назовём так абстрактного постсоветского правителя), пошло при нём в школу, закончило школу, получило при нём диплом, и сейчас при нём же работает и заводит семьи. Когда современный поцыент впервые осознал маму с сиськой, увидел первого учителя, вдул первой возлюбленной, и впервые переступил порог работы - из телевизора выскакивал один и тот же условный Путин, как щайтан из коробки. Условный Путин в голове подобного поцыента - априорный факт, то, что в его летоисчислении было от начала времён, как солнце в небе. Политическая основа мироздания, которую не в силах прогнать ни Богородица, ни революция. Поэтому любой общественный процесс, который в мире именуется демократическим, возможен в глазах молодёжи только в виде демарша, протеста против всего мироздания сразу - всё равно что протестовать против солнца в небе, тоже существующего от начала времён. Завтра власть прикажет сдать отпечатки пальцев, отпечатки носа, отпечатки ***, продеть в нос кольцо с колокольчиком, или наоборот, велит всем радоваться в порыве безумия - смысла в этом будет не больше, чем в ветре, постоянно меняющем направление, или в поведении людей для собаки, которая сидит на цепи во дворе. Она сидит на цепи с рождения, лето сменяет зиму, хозяин то бьёт, то кормит - но он навсегда, и цепь навсегда, и даже не нужно приспосабливаться и подстраиваться, ибо ничего другого никогда и не было. То же и наша власть - в ней нет перемен, о которых так много пели. Философы говорят, что бытие это динамика, то, что не меняется - не существует. Всё двигается и приходит в негодность - краны текут, техника ломается, даже стены трескаются и грозят рухнуть, и над всем этим совершает круг солнце в небе. И только условный Путин не меняется ни на каплю - он непоколебим, как.. Впрочем, в бытии, состоящем из вещей тварных и живых, аналогов нет. Поэтому молодому поколению остаётся философски признать, что никакой политики не существует. Власти - так тем более. Есть только стены и углы, бывшие до сотворения мира - и нужно просто смотреть вперёд и под ноги, чтобы об них не убиться.
Но если не существует власти, общественного, протеста - то должно же существовать что-то другое, чем занять резвое молодое сердце. Например, любовь земная - уже и непонятно, состояние возвышенное или общедоступное, то есть ординарное. При взгляде с одного ракурса она напоминает прекрасный золотой унитаз, в который всё срут, срут, и срут какие-то гости этого мира, пока он не обшарпается, не испортится, не засорится - и людские говна поплывут по его поверхности, переливаясь красивой радужной плёнкой. Но всему приходит конец, и придут повстанцы в скорбных бушлатах, открутят золотой унитаз, насрав в него напоследок тоже - и отвезут в музей, откуда его с****ит сторож, и убежит с ним за тридевять земель, где живут умные и прагматичные адвокаты - они переплавят унитаз в деньги, и сделают из него множество деталей для полезных часов и ракет. А людские говна, отпущенные на свободу, будут плыть по волнам, переливаясь радугой, в поисках нового пристанища. Если же посмотреть под другим углом зрения - земная любовь напоминает море говна, в которое люди кидают мелкие золотые монеты на счастье. И получается, что с какой стороны не смотри - видишь только сплав из золота и говна. Бесполезная субстанция, и эстетически отвратительная. "Но бывает же хорошо, когда счастье", - уверенно возражают люди, а проходит какое-то время, и орут патетически, - "Это конец! Я, наверное, теперь умру!". Но подобная патетика напоминает басню про пастуха, который в шутку десять раз орал, - "Волки", - а волки всё не приходили, и не приходили. И когда влюблённый десять раз напрасно воскликнет, - "Я, наверное, умру!", - сверху ему отвечают, как ответили когда-то старейшины глупому пастуху, съеденному волками, - "Мы тебе уже не верим, ты сначала умри, а потом ори". И, следовательно, чтобы испытать любовь неземную, которая состоит из других материй - следует сначала умереть. Практическая же земная любовь заключаются в том, что люди хотят друг друга трахнуть, думают, что их хотят трахнуть, а иногда и трахают друг друга исподтишка, и не всегда одно совпадает с другим - что, впрочем, служит для земной любви скорее обвинением, чем оправданием - ничего же другого на уровне земной поверхности нет.
Но, кажется, существует творчество. Люди пишут в стол, гордо, подобно творцам прошлого - но вдруг начинают понимать, что пишут в стул, причём в жидкий. Испугавшись и вознадеявшись, они собираются за столом, и начинают писать через стол, поверх стола, вокруг - во множестве, как бильярдные шары, они сталкиваются лбами, и тонко поправляют друг друга, уводя в сторону от цели. Чтобы не писать в стол, они начинают писать под столом - где уже совершенно не видно жизни, и не о чем писать. После чего улетают за пределы стола, и уже не возвращаются.
И получается, что спасения нет ни на поверхности жизни, ни в её глубине - ибо жизнь в каждом её проявлении и является тем, от чего необходимо спасаться. Но спастись негде, ибо жизнь - везде, а того, где можно было бы гипотетически спастись - эмпирически не существует. И всё то, ради чего стоит жить - находится за пределами жизни.