Гордыня
В тягучей, давящей темноте промозглой ноябрьской субботы в небольшой деревне в окрестностях Дартфорда заманчиво светился тусклыми жёлтыми окнами паб «Три окуня» . Из его дверей немного переваливаясь выполз толстенный здоровяк Гари Джеймз; отойдя шагов десять он неминуемо вляпался бы в огромную лужу, но его вовремя подхватил под локоть, вышедший за ним щуплый, востроносый Мэттью Олсопп. Друзья громко расхохотались и неровной походкой продолжили путь дальше - пора и по домам.
---Как это ты, Мэттью, умудрился меня спасти, я бы точно эту лужицу промерил, она бы у меня из берегов вышла,- Гари похлопал друга по плечу .
---А я смотрю, ты куда-то делся, я потерял тебя, Гари. Дай, думаю, поищу его и нашёл, вот у самого края и нашёл,- довольный своим поступком Мэттью принялся тихо насвистывать, - а чего это ты, Гари, так рано подорвался, мы же ещё и не посидели как следует, дружище?
--- Да, не могу я видеть эту самодовольную рожу, Мэттью, меня прямо воротит от таких выскочек, как этот Аддерли. Жил себе человек жил и вот, стал нос задирать, и с чего бы это ты думаешь? А дочка его видите ли, эта смазливая Келли надумала замуж выйти за нашего булочника Джейкобсона, этого молодчика и негодяя Брайана Джейкобсона! Ну так и что, что у него булочная самая большая в нашем округе, что дом в два этажа, что денюшки водятся!? Так это же у него они водятся, а не у самой этой Келли, и уж тем более не у старого воображалы Шона Аддерли. Он -то что из себя представляет? Даром что сапожник, руки всё одно не из того места растут. Я ему отдал сапоги починить в прошлом году, так он мне их три месяца чинил! Всё никак починить не мог: то набоек нет, то дратва кончилась, по палец порезал. А когда отдал, то на два сапога набойки одинаковые подбил- и на правый правую и на левый правую, ходить невозможно. Я, конечно, выругался да и забыл. Пусть его - мастер! Так чего это он теперь таким гоголем выхаживает и здороваться перестал? Ждёт, когда перед ним шляпу кто снимет? Фу! Противно!
Так друзья ещё долго добирались до дому и потихоньку перемывали косточки сапожнику Шону Аддерли.
А Шон Аддерли тем временем спокойно посиживал в гордом одиночестве за крайним от двери столом в небезызвестном пабе «Три окуня». Перед ним стояли две кружки тёмного эля и на маленькой тарелочке лежали кусочки рыбы в кляре да несколько маслин. Шон не торопясь потягивал эль и наблюдал исподлобья за играющими в дартс двумя парнишками. В углу паба шла игра в бильярд между мельником Хоггартом и долговязым его помощником Тимоти. Кругом них толпились односельчане, все весело подтрунивали над Тимоти и подначивали Хоггарта, в дымном мареве паба было оживлённо и по -домашнему уютно. Все друг друга знали тысячу лет и, несмотря на небольшие споры и распри, не сомневались, что в трудный час есть кому выручить и прийти на помощь.
Раньше в этих играх, разговорах и посиделках принимал самое активное участие и он, Шон Аддерли, но теперь всё изменилось, изменилось в его душе с тех самых пор, как к его дочери посватался вдовец, вполне молодой ещё и очень успешный булочник Брайан Джейкобсон - несомненно, самый успешный из всех булочников в самом
Дартфорде и всех его окрестностях .
Шон Аддерли решил, что будучи тестем такого богатого и уважаемого человека негоже ему опускаться до панибратства и амикошонства со всеми прежними друзьями -товарищами. Поэтому он перестал первым здороваться, проходил мимо, если видел, что старые друзья ведут неторопливую беседу на улице, перестал общаться с соседями и прервал все отношения с большинством родственников. Ходил с высоко поднятой головой, всем видом стараясь показать, что он ни такой как все они, что не подобает ему и знаться-то с ними.
В пабе он сидел теперь всегда один за одним и тем же столом и пил неторопливо свой тёмный эль, закусывая фисташками или маслинами и представляя себя совершенно в другом, более достойном месте. В каком именно -он пока представить не мог.
Так прошёл положенный до свадьбы срок и, наконец, его драгоценная толстушечка Келли стала законной женой Брайана Джейкобсона. Она переехала к супругу в Дартфорд, а старый сноб Аддерли, через год похоронивший жену, остался один в своём опустевшем доме.
Иногда по большим праздникам его приглашали погостить у зятя, но со временем эти приглашения стали всё реже и реже. У миссис Брайан Джейкобсон родились дети: сначала два мальчика-пухленьких и розовеньких, как булочки, а через два года девочка -маленькая плюшечка. И жизнь пошла своим чередом, дел в доме у Джейкобсонов было невпроворот и о старике Шоне почти не вспоминали.
А годы постепенно брали своё, и вот наступил тот самый день, когда здоровье сапожника Шона Аддерли дало глубокую трещину, залатать которую не смогла бы самая прочная дратва. Кое- как он себя пытался обслуживать, высокомерие и уже прижившаяся в нём гордыня не позволяли ему попросить помощи у старых добрых друзей и соседей. А они уже давно ничего не знали о его забытом Богом существовании, дом его был давным давно для них закрыт. Поэтому, когда односельчане подолгу не видели старого Шона, то считали, что он гостит у своего богатого зятя в Дартфорде: никому из них и в голову не могло прийти, что полу- ослепший, не евший несколько дней старик одиноко лежит в своём холодном доме.
Ранней весной Шону Аддерли стало совсем плохо, в один из апрельских дней перед пасхой он кое- как всё же выполз из своего дома, чтобы погреться на ласковом солнышке и подышать свежим воздухом, только он примостился на небольшую лавочку, тут его и увидел Гари Джеймз, совершенно случайно проходивший мимо.
Толстяк Гари не поверил своим глазам: они были одногодки и когда-то крепко дружили, а тут его взору предстал измождённый, сгорбленный старикашка, с трясущимися руками.
--- Эй, Шон Аддерли, это ты что ли?- крикнул изумлённый Гари, - как дела, старина, я думал ты у своего зятя в Дартфорде гостишь? Тебя что-то давно видно не было.
Шон Аддерли повернул голову на раздавшийся громкий голос, и Гари онемел от изумления и жалости к своему давнему товарищу - столько горя и тоски увидел он в его почти слепых глазах.
---Э, брат, ... да ты не отчаивайся... дело поправимо, мы к тебе наведаемся с Мэттью, если ты нас не прогонишь, вечером же и зайдём, ладно?
Ничего не ответил Шон Аддерли, только слёзы медленно катились из его глаз.
Вечером того же дня Гари Джеймз и Мэттью Олсопп навестили своего старого друга, они принесли ему еды, которую заботливо приготовили их жёны: Клэр, жена Гари, передала наваристый бульон с маленькими пирожками и жаренную индейку, которую Шон помниться очень когда-то любил, а Сюзэн, жена Мэттью,- яблочный пудинг и фисташковый кекс. Обе участливо отнеслись к рассказу ошеломлённого Гари.
Растроганный заботой старых друзей, Шон весь вечер просил у них прощение за свою непомерную гордыню, за то высокомерие, которое обуяло его много лет назад, когда оттолкнул он от себя своих преданных верных товарищей. Ему было по-настоящему стыдно и , видя это его раскаяние, они простили несчастного глупого сапожника Шона Аддерли.
С этого времени здоровье начало постепенно к нему возвращаться.
Тёплым летним вечером, придя в паб «Три окуня», можно было опять увидеть троих старых добрых друзей: поседевшего Шона Аддерли, здоровяка Гари Джеймза и худышку Мэттью Олсоппа, как обычно сидящих за крайним от двери столом и потягивающих неспешно тёмный эль, делЯщихся происшедшими за день новостями и весело хохочущих от смачных шуточек.