«Зри в корень!..»
(Кузьма Прутков)
Он сидел на диване в классической позе мыслителя. Гробовая тишина и полумрак от зашторенных окон заполнили слабо ухоженную комнату с давно вышедшей из моды мебелью, припавшей слегка пылью. Он сидел, уперев подбородок о ладонь. Было не понять; то-ли он глубоко задумался, то-ли впал в старческую полудрёму.
В соседней комнате лежала, на полюбившемся ей диване, его жена. После восьмидесяти лет жизни ей решительно не везло со здоровьем; то прихватит простуда
и после перейдёт в воспаление лёгких, то болит спина и поясница, то какая-то зараза пристала к кисти левой руки, да так, что врачи советовали ампутировать кисть.
Последние пять лет она очень редко выходила из дома,а тем более - куда-то в город. Полтора года назад к ней
подкралась настоящая беда; - у неё врачи обнаружили рак груди. Она всё это время храбрилась, пыталась как-то управлять, справляться с домашними заботами. Но, в последние месяцы она чувствовала себя всё хуже и хуже, и теперь – изредка, с помощью мужа, когда необходимо было что-то поесть или принять лекарства, она сидя проводила несколько минут и обессиленная – снова ложилась. Она совсем мало ела, сильно похудела, от чего её, и так немолодое, лицо приобрело старческий вид,
хотя, тело и кожа казались парадоксально моложе её лет. Опухоль груди прорвалась наружу, часто кровила, приходилось мужу каждые три – четыре часа делать жене перевязку, прикладывая к груди детские памперсы. Это не столько тяжёлый процесс, сколько неприятный для него. Он всю жизнь был очень брезгливым человеком, привыкшим, чтобы ухаживали за ним, а не наоборот.
Её мучили сильные боли. Уже полтора месяца врач выписывает ей рецепт на «Трамадол» … - наркотическое вещество, обезболивающее и заставляющее впадать в прострацию. У неё начали проявляться галлюцинации. Она уже не могла самостоятельно ходить в туалет, и у мужа добавилось забот, которые он с большим трудом выполнял, пересиливая брезгливость.
Хотя он был на семь лет моложе своей супруги,годы брали своё, не за горами размен девятого десятка.
Он ещё храбрился, но часто жаловался на кружение головы, быструю усталость мышц в теле, на всё то, на что обычно жалуются старики.
Они прожили вместе более пятидесяти лет. В его памяти всплыли послевоенные годы… Он – молодой лейтенант, Она – симпатичная, скромная женщина.
Война только закончилась! Хотелось жить! Хотелось счастья, любви. Молодым мужикам хотелось иметь женщин. Он, - удалой парень, не перебирал тогда, и
гораздо позже, симпатичными девушками, молодыми женщинами. Не прошла мимо него и Она, - теперешняя жена. Он увлёкся ею. Нет; - по-настоящему он вообще
никого не любил. Просто она была чистоплотной, отзывчивой и симпатичной, не побывавшей ещё в его постели. Он не знал, что у неё где-то в Крыму или Белоруссии, она сама толком не знала, есть семилетняя дочь, что она была замужем. Муж где-то пропал. Её в сорок втором году немцы увезли в Германию, и она потеряла связь с семьёй. Он нашёл в ней благодатную почву для своих страстей и нужд. А ей, сбежавшей от своих хозяев в городе Дрездене, перешедшей под шальными пулями фронт и теперь жившей по чужим документам, которые она нашла в одежде, убитой немцами или нашими девушке, надо было срочно устраивать по-новому свою
жизнь. В то время такое положение обстоятельств, оплетших её судьбу, сулило много неприятностей, если не трагедию. Тем более он тоже нравился ей; - молодой,
симпатичный, военный.
Не прошло и несколько месяцев, она забеременела.
Ей надо было срочно выйти замуж, сменить непривычную ей фамилию и как-то вернуть к себе дочь, лицо которой начинало стираться из её памяти. Недолго думая, она сказала о своей беременности ему.
Он – двадцати однолетний лейтенант, не был готов к семейной жизни. Но… - в то время советская власть страстно следила за соблюдением законных семейных
отношений. Гражданский брак был вне закона, преследовался законом, об аборте и речи не могло быть.
Не видать тогда ему звёздочки старшего лейтенанта. Как бы из армии не выгнали. По своей натуре он очень осторожен и труслив, а о чести и думать не хотелось.
Слишком уж понятие мудрено, оторвано от современной жизни людей сего времени. Парень с глубинки, окончивший скоротечные курсы офицера, не задумывался тогда особо над смыслом жизни. В те времена за советскую молодёжь думала власть и коммунистическая партия, а ослушание сулило тяжкие последствия.
Ему пришлось жениться на ней. Вскоре появился тот, из-за которого он и искалечил, как ему казалось тогда, всю свою молодую жизнь. А когда он узнал о её дочери и её прошлом, - что она во время войны находилась в Германии, - ему стало страшно за свою судьбу.
Он втайне возненавидел свою жену и этого, без вины виноватого за своё рождение ребёнка, проклятого им ещё до рождения.
Но время шло!.. Оно стёрло остроту тех чувств в отношениях между ними. Они притёрлись друг к другу.
Он по-прежнему часто изменял ей. Дослужив до полковника и родив ещё двух детей. Он уже не мыслил свою жизнь без этой семьи. Пребывая двадцать семь лет
в отставке, мыслил и рассуждал он всё ещё по-военному жёстко, безапелляционно. Не смотря на это, – дома, в семье он находился на втором месте. В семье верховодила жена. Ему это было на руку, меньше забот ответственности. Но добытчиком, всё же, был он. Да!.. – жена мастерица на все руки; - построит, пошьёт, изготовит,
приготовит, отремонтирует… Она, вечная домохозяйка, научилась всему, любой женской и мужской работе.
Но всё же, в глубине души он протестовал, это сильно принижало его статус добытчика.
Теперь, когда жена бала на прямой дороге к смерти, и неспособна управляться с домашними хлопотами, ему они представлялись тяжёлой, непосильной нагрузкой,
Он вообще с детства ненавидел любой физический труд, тем более что и сам уже достиг старческого возраста.
Дети давно отстранились от отца с матерью. Старший сын, появление которого он считал нескладной составляющей его судьбы, навещал со своей женой отца с матерью по выходным дням, помогал им как мог. Но это была небольшая часть забот, которые упали на плечи старика.
Он, - одинокий, никому ненужный, переживший своё время, престарелый человек сидел в охваченной мертвецким полумраком комнате на стареньком, выпирающим свои пружины диване. Сквозь окно непрестанно слышался шум от автомобилей, спешащих по делам своих хозяев. Ухо уловило какой-то лишний, не входящий в резонанс общего шума улицы, звук. Это шумела вода, льющаяся из крана в ванной комнате.
- Опять забыл закрыть кран!.. – мелькнула мысль. – Надо закрыть. Не то водомер насчитает кубы. Он зло выругался матом, тяжело встал и пошёл закручивать вентиль крана.
Жизнь, в которую занесла его судьба за последние месяцы, осточертела ему. Он порой хотел, чтобы его жена поскорей умерла. Трудно будет справляться самому, но всё же, куда легче станет без забот по уходу за безнадёжно больной старушкой. Сам же он, пока, умирать в ближайшие, да и не в ближайшие годы, - не собирался.
- Организм ещё держится! Значит, - поживём… Закрыв проклятый им вентиль подачи воды, который он постоянно забывает закрывать, заглянул в комнату, где тихо сопела под действием трамадола его жена. - Зачем ты меня мучаешь?.. – обратился он мысленно к ней, - умирай уже… днём раньше, днём позже… - тебе разницы сейчас никакой нет.
Он прошёл на кухню, хотел что нибудь съестное положить в рот. Стол был пуст. Посмотрел на часы: - десять часов утра, перевязывать больную грудь жены ещё рано
Он пошагал в комнату на свой старый диван. Сел, тупо смотрел в потолок. Так прошло минут пять. Он поправил подушку, лежащую на диване и лёг.
В памяти всплыл недавний разговор с соседкой. Её втайне звали чёрной вдовой. Она четырежды выходила замуж, каждый брак заканчивался смертью супруга, но не без выгоды для неё. В данное время она около трёх лет была вдовой и неоднозначно приглядывалась к соседу. Он, почти каждый день, наведывался к ней. Соседка практиковала массаж. Он ходил к ней на сеансы массажа не так давно. Супруга теперь была тяжело больна. Соседка затеяла разговор о том, как трудно ему одному ухаживать за больной, а главное, что это почти бесполезные хлопоты… всё равно конец такой болезни очевиден: - ну протянет она ещё в лучшем случае месяц, другой, измучается сама, измучает тебя. Плохо, что в нашей стране не разрешена эвтаназия. Для таких больных, в таком пожилом возрасте, - это однозначно – благо.
Её слова заставили его лицо слегка покраснеть. Она, как будто в воду глядела; - он уже неоднократно задумывался над этим, но боялся таких раздумий. Его прошиб холодный пот. Он встал с дивана, пройдя по коридору, заглянул в комнату, где лежала больная супруга. Ему показалось, что она не дышит. Он затаил дыхание, прислушался, затем подошёл поближе.
- Точно!.. – не дышит! Господи!.. – взмолился он, абсолютно не веря в существование Бога, - неужели свершилось!?.. Он подошёл вплотную к дивану, где лежала с каждым днём слабеющая, тихо, медленно умирающая жена. Заметил еле уловимое движение её живота.
- Дышит!!! – с досадой определил он. Боясь разбудить её, медленно, осторожно вышел из комнаты, не заметив, как, снова лёг на свой диван.
В памяти всплывали один за другим годы его жизни: - детство, его незатейливая юность в пред военное время, страхи, война. Повезло!..
Он практически не был на передовой, если не считать нескольких недель вначале его воинской службы в рядах Советской армии. И то на том фронте тогда было относительное затишье. Память подняла со дна своей кладовой в мозгу его любовные похождения. Он вспомнил, что у него на стороне есть внебрачные дети; - двое или трое… - он толком не знал. Одна из дочерей даже писала ему письма. Кто третий; дочь или сын он не знал.
Никого из нагулянных детей он не признавал. Дочь супруги он тоже не удочерил, хотя ей пришлось пять лет жить со своей матерью и отчимом. Впервые дни знакомства, тогда падчерице шёл четырнадцатый год, он сразу отметил формы её тела, подспудное желание подмять её под себя. Ему стукнуло тогда двадцать семь лет отроду. Падчерица тоже кокетничала с ним, разыгрывая его аппетиты. Он до сих пор помнил некоторые нюансы их близости, как будто это случилось вчера… -
а прошло уже более пятидесяти лет. Он ничуть не сожалел о содеянном им, оправдывая себя своей молодостью и бесшабашностью того время.
Как ниоткуда, всплыли воспоминания, которые приводят его в содрогания. Он, в сорок третьем году, перед строем, на глазах всей роты, по приказу командира
полка, расстрелял своего товарища. Правая рука, как будто опять почувствовала холодную сталь пистолета и бесконтрольно задрожала, лёжа у него на груди.
У товарища жила зазноба. Но линия фронта передвинулась и она оказалась в тылу врага. Товарищ самовольно перебрался через линию фронта, подвергая свою жизнь большой вероятности быть убитым вражеским снайпером, чтобы навестить свою любимую девушку.
Наверное – любил по-настоящему. Его отсутствие заметил командир батареи. Стали искать. Когда он, пытаясь быть незамеченным, возвращался обратно - в часть, его заметили и арестовали. Неделю его мучили допросами специальные органы, офицеры военно-полевого суда.
После, прибывший капитан из «НКВД», перед строем назвал его перебежчиком, двуликим Яном и врагом Советской власти, и что полевой суд приговорил его
к расстрелу. Для того, чтобы другим было неповадно, произвели показательную казнь. Приговор должен произвести его непосредственный командир. Товарищ был заместителем командира взвода, то есть его заместителем. Он, сжавшись внутри себя в болевой ком, вышел из строя, достал с кобуры пистолет и расстрелял товарища, сделав выстрел ему в затылок.... Он, как сейчас, помнил все мгновения поведения товарища после его выстрела; тот покачнулся и упал, как подкошенный, в его сторону на истоптанную траву сапогами солдат батареи. в полусознательном испуге, ему пришлось сделать несколько шагов назад. Широко открытыми, мёртвыми глазами товарищ смотрел на него. В них отражалось голубое небо. Командир батареи подошёл и для верности выстрелил осужденному в лоб.
Его передёрнуло…. Он не хотел больше думать об этом событии в его жизни. Тяжело встал, подошёл к шифоньеру, открыл его, потянулся рукой в потайной карман старого, поношенного пиджака, где прятал все свои сбережения. Достал пачки из аккуратно завёрнутых тетрадных листков в синюю клетку. В каждом таком свёртке по тысячу рублей. Пересчитал свёртки, хотел положить их обратно на своё постоянное место.
Пачек было больше десяти. Они плотно ложились в потайной карман. Несколько пачек выпали. Он по-привычке выругался и стал искать их внизу шифоньера, забитого мало используемыми или вообще неиспользуемыми вещами. Собрав упавшие пачки купюр, вновь стал засовывать их в потайной карман. От чрезмерного усилия или из-за ветхости пиджака, надорвал край кармана с одной стороны. Покраснев от злости, стал искать по квартире новый тайник для своих сбережений. Не найдя, как ему показалось, деньгам достойного места, вернул их на прежнее. Злой, недовольный собой и всем миром, он обратил внимание на парадный мундир, мундир советского офицера. Аккуратно, уже без злости, достал из шифоньера свой парадный мундир, тяжёлый звенящий множеством медалей, орденов знаков отличия. Снял его с плечиков. зачем-то накинул на свои плечи, подошёл к зеркалу. Из зеркала на него смотрел смешно выглядевший старик в старом, с вытянутыми коленями, красном трико и в парадном военном мундире с погонами полковника, увешанный до пояса наградами. Из мундира выглядывало осунувшееся лицо с множеством морщинок у глаз. Он с трудом узнавал себя в зеркале.
В душе он представлял себя ещё удальцом. Рефлекторно посмотрел на настенные часы; - пора супруге давать лекарства. Он спрятал китель обратно в шифоньер. Проходя мимо туалета, решил зайти, справить нужду по-маленькому. Вышел не промыв унитаз. Он это делал сознательно, чтобы экономить расход воды. Поэтому в квартире стоял специфический запах.
Подошёл к столику, стоявшему возле больной супруги. Взял пачку с лекарствами. В голове мелькнула,- сверкнула как отсвет молнии, мысль: что если дать таблеток сверх нормы!? Может быть закончатся мои мучения?.. Эта мысль испугала его, но прочно застряла в мозгу.
Супруга с трудом проглатывала таблетки целиком. Приходилось толочь их в порошок. Он прошёл на кухню, взял бывший в употреблении полиэтиленовый пакет, расстелил его на кухонном столе, достал из шкафа нержавеющую десертную ложку и вместо одной таблетки, необходимой для относительного покоя жены, раздавил округлой стороной ложки четыре таблетки. Налил в стакан немного кипячёной воды из чайника и с испариной на лбу, в трясущихся руках понёс листок с порошком и стакан с водой. Подошёл к жене. Лекарства, данные ей утром, заканчивали своё действие на неё. Супруга слегка стонала от возвращающейся боли в её тело, покачивая еле заметно головой из стороны в сторону.
- Выпей лекарства… - уже пора, - сказал он. Она приоткрыла глаза: - не хочу… Я недавно пила. Попозже.
- Ты не заметила, как пробежало время. Надо выпить через не хочу. Тебе станет полегче.
- Сзади тебя, по ковру на стене крысы бегают. – прошептала она и повернула голову к спинке дивана.
Он от испуга даже немного присел, обернулся; - Тьфу! - Опять бредит…. Бедный я бедный!.. За что мне такие мучения?.. – подумал он.
- Выпей лекарства! Тебе легче станет, ты же знаешь: врач придёт, будет ругать меня, если ты не примешь их в положенное время, - говорил он вкрадчивым голосом.
Она повернула голову к нему и слегка приоткрыла рот.
Он приподнял её голову вместе с подушкой и привычным движением руки высыпал порошок ей в рот с листка бумаги немного согнутого пополам. Затем взял стакан с водой, который перед этим поставил на стол и прислонил его ко рту супруги. Она с трудом запила лекарства в несколько глотков.
- Опусти меня, - сказала она и закрыла глаза.
Он убрал руку из-под подушки.
- Ну, отдыхай…. Ты в туалет не хочешь?
Она отрицательно покачала головой.
- Я схожу на базар. Надо кое-что прикупить.
Она никак не прореагировала на его последние слова. Он осторожно, побыстрей вышел из её комнаты, вспотевший и полон волнения от проделанной им работы.
Ему хотелось побыстрей выйти из дому. Он оделся и вышел во двор. Весна обуяла цветом и молодой зеленью! Громко щебетали птицы, ярко светило ласковое солнце. Мир вокруг беременел новой жизнью. Он вздохнул, огляделся вокруг и по привычке пошёл к троллейбусной остановке. Надо часа на три - четыре куда-то себя деть.
- Рассуждал он. – Поеду на базар. Выходя из дома, он машинально захватил с собой небольшую хозяйственную холщёвую сумку, видавшую за своё существование многое. Только он остановился у остановки, подошёл автобус. Передняя дверь раскрылась. Он вошёл. Водитель, посмотрев на него, тихо спросил: платить будем?.. – Я пенсионер!.. Что не видишь?.. Глаза повылазили что ли?
-Для пенсионеров места заняты. Или платим или – выходим. Привычным для него оттенком в голосе ответил водитель. Он зло сверкнул глазами на водителя автобуса, ругнулся матом ему в ответ и нехотя, задом вышел из автобуса.
Подошёл троллейбус. Он вошёл. Троллейбус был полупустой, - пассажиров мало. Он сел у окна. Смотря, как проплывает мимо него городская жизнь в прямом и уже давно в переносном смысле, почему-то вспомнил Кубу, где он пребывал с тысяча девятьсот шестьдесят первого года до середины шестьдесят третьего, под видом председателя колхоза, приехавшего передать опыт работы в Советском Союзе. На самом деле их полк вместе с ракетами и боевой техникой тайно, на гражданских кораблях передислоцировался на Кубу. Вспомнил, как неплохо ему жилось там два с половиной года. Хотя были моменты напряжённости и неконтролируемого страха,
неосознанного и осознанного беспокойства. Вспомнил попугая, живущего вместе с ним, вспомнил кубинок, - упругих, загоревших с ног до головы. Особенно запомнилась Анжела, смуглая молодая женщина с европейским именем. Более полгода она ему заменяла жену.
О своей семье в Союзе он думал в то время мало. Кто его знает… - чем чёрт не шутит, Большая вероятность того, что и на Кубе остались его следы, его гены. Сколько лет прошло!.. Чего теперь зря ворошить прошлое.
Думая о пережитом в прошлом, он не на миг не забывал о содеянном им полчаса назад.
Проехав четыре остановки, он вышел из троллейбуса.
Ещё несколько лет назад он не сразу бы вспомнил, где находится крытый рынок. Все домашние хлопоты лежали на супруге. За полтора года он хорошо. до рефлекторных действий познал дорогу и сам рынок. Здесь ему знаком каждый бугорок дороги, любой закоулок базара.
Он бесцельно тынялся по базару, а сознание каждую секунду напоминало ему о больной жене.
- Хотя б эти муки закончились сегодня – завтра…. Терпеть их больше нет сил и воли. Он машинально зашёл в мясные ряды. Разделанные трупы скота и птицы красовались на витринах и прилавках. В нос ударил специфический для этого места запах. Он подошёл к прилавку с курятиной. Перещупал почти все тушки кур, лежащие в поддоне на прилавке.
-Кожа да кости… - дохлые какие-то цыплята. – Сказал он сердито, так чтобы услышала продавщица. Та только раскрыла рот от возмущения, удивлённая такой оценкой её товара. Видать хотела что-то возразить, но он быстро прошёл дальше. Он ещё немного походил по мясным рядам, и вышел к открытым прилавкам базара, где торговали разнообразным товаром. Из головы не выходила мысль: - как там она… - может быть уже все его мучения закончены?.. Посмотрел на часы, подаренные ему командиром полка, когда его отправляли в запас. С тех пор как он ушёл из дому, прошло полтора часа. Он продолжал слоняться по рынку пока ни почувствовал усталость в ногах и теле. Снова посмотрел на часы… - как слизень, прополз ещё один час. Завтра девятое мая! Он собирался присоединиться к завтрашнему шествию ветеранов по проспекту к памятнику Ленина. Мало их осталось – ветеранов войны, но - не знал, как оставить жену одну на несколько часов.
- Может всё обойдется?.. Но если она умрёт?.. – тогда завтрашний день – пропал! Он даже захотел, чтобы его супруга осталась живой ещё на несколько суток, чтобы его проделки с лекарством не подействовали на супругу смертельно. Со свежей мыслью он поспешил домой.
Придя домой, с полчаса боялся заглянуть в комнату супруги. Он подходил к двери, прислушивался, опасаясь заглянуть внутрь комнаты. Вначале в комнате стояла мертвая тишина. Его сердце выскакивало из груди, поднялось кровяное давление, - стал болеть затылок. Позже, он вроде бы слышал тихое сопение жены, но зайти не решался. В конце концов ему почудился слабый стон. Наконец он набрался храбрости и осторожно вошёл в комнату супруги.
То, что он увидел - ошарашило его. Лицо жены стало одутловатым, со рта изредка выползали пузыри из слюны, лопаясь при приличных размерах. Жена тяжело дышала, издавая при каждом вздохе слабо уловимый стон. По всей видимости, она находилась вне сознания.
Два чувства, сжирающих душу, переполняли его. Ему нестерпимо хотелось, чтобы его мучения, и жены, закончились как можно быстрей, и в то же время одолевал страх перед близкими ей людьми, а так же не ясно; - подспудно, - перед высшими силами за совершённое им действо.
- А, вдруг поймут, что это он ускорил её кончину?.. Он почти не сознавал что делать дальше. Вышел в коридор. Подошёл к телефону.
- Позвоню невестке на работу. Когда она откликнулась, коротко сообщил: - мать умирает. Приезжай быстрее к нам, - и положил трубку телефона. Встревоженная, взволнованная таким сообщением, невестка сразу вызвала скорую помощь на адрес свёкра. Перезвонила мужу, сказав о случившемся. Быстро собралась и отправилась к свекрови.
В ожидании невестки он медленно выхаживал вперёд и назад по длинному коридору трёхкомнатной квартиры.
Он не любил невестку. Он вообще никого не любил. Эта нелюбовь к людям, к стране, за распад Советского Союза, к родственникам, даже к родным детям – постепенно переросла скрытую ненависть ко всему кроме себя. Ненависть к окружающему его гробила душу. Дьявольская злость часто выходила наружу, делая его убогим даже внешне. Но воля к жизни еще крепко сидела в его сердце. Умирать он пока – не собирался.
Иногда в его душе возникали кратковременные симпатии к окружающим его людям, но всё равно такое, ему самому, казалось фальшивым. Память подняла со дна
былого, время женитьбы сына.
Когда узнал от сына, что он хочет жениться. Мысль о том, что это предполагает значительные траты времени и денег, взбесила и испугала его. Да и рано ему жениться. Пусть сначала закончит учиться в институте!
И в невесты себе взял ни ахти кого. Он резко отказал сыну в благословении на такой брак. Сын начал было что-то возражать, но отец резко остановил его, сказав:
Если хочешь делать по-своему, если ты стал таким самостоятельным и не хочешь внять мнению отца, - Можешь собирать вещи и вон из этого дома! Я тебя знать больше не желаю.
Мать как-то нерешительно пыталась возражать, хотя в тайне была в основном согласна с отцом. Двадцати двух летний сын быстро разрешил скандал, - молча собрал свои вещи в старый чемодан и вышел вон из родимого дома. Вышел практически – навсегда.
Свадьба всё же состоялась, но со стороны жениха - из родственников присутствовала только старшая сестра.
Зазвенел звонок входной двери. Он, по привычке, -
тихо подошёл, заглянул в дверной глазок. Кто там! – спросил он, увидев женщину в белом халате. Она давно знакома ему по предыдущим вызовам скорой помощи.
- Скорая помощь, открывайте быстрее. У вас женщина при смерти?.. Он впустил врача.
Участковый врач и врачи скорой помощи давно знали больную. Поэтому, не останавливаясь у входа, врач быстро прошла в комнату супруги. Осмотрев визуально
внимательно больную, врач спросила, что она принимала из лекарств в последнее время. Он ответил, что давал ей: все лекарства согласно выписанным рецептам.
- Странно… - очень странно. Вы ничего не перепутали, давая больной лекарства?.. Похоже сильно на передоз.
Он ничего не ответил, только несколько раз неопределённо пожал плечами. А самого его от такого быстрого резюме врачихи заметно передёрнуло.
- Наверно ещё не поздно. Сейчас попробуем откачать, вернуть вашу супругу к жизни. Хорошо, что успели вызвать скорую.
Пришла невестка. Она была знакома со всеми врачами приезжающими к больной свекрови. Ведь она всё свободное от работы время находилась около больной, не смотря на усталость и недосыпание. Врач сделала всё, что было возможно в её силах, посоветовала что делать дальше с больной, выписала дополнительные рецепты на лекарства, сказала что на этот раз больной повезло, - смертельный вариант происходящего с ней ликвидирован, и ушла. Вскоре больной стало лучше, а
спустя некоторое время даже лучше обычного. Только часто просилась в туалет. Одутловатость тела спала. Она попросила, чтобы её посадили. Только невестка со свёкром успели её посадить, подложив под спину подушку, приехал старший сын. Несколько часов они провели вместе. Невестка успела приготовить кое-что из съест- ного отцу на завтрашний день. Когда начало смеркаться, сын с невесткой уехали. Современный ритм жизни требовал своего.
Уставшая жена после процедур, переодеваний, перевязки опять дремала в полусознательном состоянии.
Оставшись наедине с собой, успокоившись от пережитого в этот день, он включил старенький телевизор и поудобнее сел на свой диван пока телевизор разогревался. Посмотрел на часы: - семь часов вечера.
Ужинать не хотелось. Он вышел в коридор, включил тусклую лампочку, подошёл к входной двери, закрыл её на все замки и вернулся в комнату. Находясь полулёжа на диване, он тупо смотрел в телевизор, не замечая происходящего на его экране. Его мучила одна мысль; - как умудриться завтра оставить жену на полдня одну.
Он не мог отказать себе в удовольствии отпраздновать день победы. Не потому, что - выжила его страна, не попала под кабалу фашизма, а на таких мероприятия он ещё больше уважал сам себя и мог кичиться своим превосходством у всех на виду, покрасоваться перед соседями и знакомыми, друзей у него не было, всеми регалиями на его мундире. Это доставляло ему большое удовольствие.
- Позвоню завтра с утра невестке. Пусть приезжает и побудет возле матери, - решил он, в обволакивающей его полудрёме. Устойчивая память давно забытого прошлого напомнила ему время его молодости, когда он приехав в далёкую теперь Башкирию провести отпуск с роднёй и женой, которую он отправил сюда два года назад. Там и зачался младший сын. Он вспомнил как ему нажаловалась родня на его супругу, а он не задумываясь, несколько раз ударил её наотмашь по лицу. Когда она стала сопротивляться побоям и говорить слова неприятные ему, он снял офицерский ремень отлупил её как сидорову козу. Он и сейчас не сожалел о содеянном, Пусть знает своё место. Когда они стали жить самостоятельно, вдалеке от родных, лупить за пьянство и измены стала жена мужа. Он, в полудрёме, тяжело вздохнул и вскоре заснул. Телевизор продолжал монотонно транслировать телепередачу. Глубокой ночью он проснулся, зло заматерился сам на себя, тяжело встал - от ноющей,
невнятной боли по всему телу, выключил телевизор, сходил в туалет, опять не промыв унитаз, проверил дышит ли супруга, вернулся в свою комнату, разобрал постель и лёг. Долго не мог заснуть. В голове сумбурно ворочались разные воспоминания и ситуации из его жизни. Наконец одно застряло в голове. Его уже пять лет мучила эта ситуация; - он никак не мог смириться с тем, что квартира, в которой он прожил дольше сорока лет, на самом деле больше ему не принадлежит. Пять лет назад жена заставила его, угрожая раскрыть тайну какого-то события в его жизни, чего он страшно боялся всю жизнь, - согласиться на оформление дарственной на их квартиру старшему сыну. Он долго сопротивлялся, - по двум причинам. Но, в конце – концов, сдался доводам супруги. Первой и основной причиной было нежелание делать это, а второй; – уж очень не хотелось делать это для старшего сына. В нём до сих пор теплилась обросшая мхом обида на не своевременное появление сына на «Этот Свет».
После оформления акта дарения, ещё в нотариальной конторе, в присутствии нотариуса, он позволил себе грубые слова в адрес сына. Он не дал ему даже дотронуться к дарственной, скрутив документ трубочкой, спрятал его во внутренний карман пиджака, заявив при всех присутствующих, что сын, может быть, получит дарственную после его смерти. Что сильно смутило нотариуса и привыкшего к обидам сына.
С тех пор к его страхам добавился ещё и страх потери квартиры. Он не верил в добропорядочность сына. Он вообще не верил в добропорядочность индивида.
Когда супруга заболела и поняла, что это начало конца её бытия, прекрасно зная всю подлую сущность своего супруга – она тайно от него передала дарственную и все
документы на квартиру старшему сыну. Позже, узнав об этом, он пришёл в бешенство и в окончательное смятение духа. Несколько раз намекал сыну вернуть ему
документы на его квартиру. Рассуждая о подлом, как ему казалось, деянии жены, он впал в поверхностный сон. Во сне его мучили кошмары.
Утром он умылся, почистил указательным пальцем с мылом беззубый рот, для зубной пасты он жалел денег. Надев зубные протезы, заглянул в комнату жены. Она ещё спала. Прошёл на кухню. Перекусывал на кухне тем, на какие продукты в холодильнике обратил внимание его взгляд. Запил чаем и стал собираться на праздник, единственный праздник в году который он почитал. Дождавшись восьми часов, позвонил невестке. Приказным тоном, не терпящим возражений, сказал чтобы она немедля приехала к ним. Надо присмотреть за больной матерью, поскольку ему необходимо отлучиться из дому примерно до обеда. Невестка поздравила его с праздником дня победы и обещала приехать. Трудно было отказать свёкру в сложившейся ситуации. И вообще, - по жизни она была легка на подъём.
Уже собравшись выходить из квартиры, посмотрел на себя в зеркале, стоявшем в коридоре. Минут пять поправлял галстук, ворот рубашки, поправлял медали на парадном кителе, который висел на его плечах как на вешалке. Относительно времени его действительной службы в советских войсках, он сильно похудел, но китель перешивать не стал; - жена не хотела, а сдать в мастерскую – жаль будет истраченных денег. Он нервничал; надо было уходить, а невестки до сих пор нет.
Только он открыл входную дверь, чтобы выйти из квартиры, на лестничную площадку поднялись две женщины и мужчина. У одной женщины, что моложе, в руках были три гвоздики.
- Здравствуйте!.. – сказала одна из женщин. – А мы к вам. Вы же у нас участник войны и ветеран труда?..
По вам видно, что мы не ошиблись.
- По какому поводу? – спросил он, понимая зачем они пришли к нему. – Я, ещё, и инвалид войны… (Инвалидность ему сделал сын по блату, чтобы у отца подросла военная пенсия.) Женщины переглянулись:
- Поздравляем Вас с праздником!.. - Дорогой вы наш ветеран! Желаем вам здоровья, долголетия и счастья в личной жизни! Заученно произнесла женщина помоложе и протянула ему цветы. Другая женщина вручила ему пакет с подарком.
- Спасибо!.. Неожиданно… – ответил он, лукавя в слове «неожиданно». Я вас тоже поздравляю с праздником Великой победы над фашизмом.
- Спасибо и вам! Если бы не вы – ветераны, чтобы было
с нашей страной и людьми в ней. То есть с нами.
- Ну что стоять на пороге?.. Проходите в комнату. Правда у меня не прибрано, - супруга болеет.
- Сочувствуем вам сердечно. - ответил мужчина, стоявший до сих пор молча, еле заметно улыбаясь.
На лестничную площадку, усталой, спешащей походкой поднималась невестка.
В тот день свёкор вернулся домой далеко за полдень.
Невестка нервничала, часто подходила к окну, выходящему во двор, посмотреть – не идёт ли свёкор. Наконец она увидела его. Но, он зашёл в соседний подъезд, где жила массажистка. Она была немного удивлена. Хотя догадывалась, что свёкор ходит туда не только на массаж. Спустя пару часов она снова увидела его. Он, озираясь, осторожно вышел из соседнего подъезда довольный, при параде, стараясь идти поближе к дому, чтобы его никто не заметил. По его довольному выражению лица она окончательно утвердилась в своих догадках, поняв зачем он заходил к соседке.
Послесловие.
Спустя полторы недели, его супруги не стало на Этом Свете. Родне жаль было, что её больше нет, но её длительная, неизлечимая болезнь смягчила остроту боли в сердцах любящих её…. Да и мало было таких сердец.
Все хлопоты по устройству похорон взял на себя старший сын. Его семья жила небогато. Она конечно как-то сводила в быту концы с концами, но это происходило с трудом. И сейчас ему не хватало несколько сотен рублей рассчитаться с бюро ритуальных услуг. Он обратился за помощью к отцу. Отец делал вид горюющего супруга по ушедшей на Тот Свет жене, но делал это плохо. Он, упрекая сына в том, что давно пора ему просить денег у сына, а не наоборот, скрепя сердцем, с недовольной гримасой на лице, всё же выдал сыну триста пятьдесят рублей, хотя похороны обходились по меньшей мере на два порядка больше.
Во время похорон он старался следить за каждым, пришедшем проститься с его усопшей супругой. Всё боялся чтобы чего не украли. Вряд ли кто-то позарится на то, чем была наполнена квартира стариков. Но больше всего он теперь боялся оставить квартиру на время похорон. - Уйду, - все документы и дарственная на квартиру у сына. Вернусь с похорон, а возвращаться уже будет некуда. Он стал внимательней следить за невесткой и сыном и сразу обнаружил, что ни внука, ни его жены, ни правнука среди присутствующих нет. - Готовятся занять квартиру, пока все будут на похоронах!.. – Они могут.... Жена внука, мне говорили, - из цыган!.. Если не придут, на кладбище не поеду… Шиш им, а не квартиру.
Гроб с супругой давно стоял во дворе, возле их подъезда. Поп успел завершить свой христианский ритуал над покойной. Все, кто хотел, попрощались с телом и душой усопшей. Собрались нести гроб с покойной супругой в катафалк, а он стал отказываться от поездки на кладбище. Сын вначале не мог понять причину его действий. Но, когда отец заявил, что без присутствия на похоронах - его сына, внука и невестки, он никуда не уйдёт из квартиры, сыну стало всё понятно. Наконец долгожданная тройка появилась из-за угла дома, их просто задержал транспорт. Теперь он согласился ехать на кладбище.
7го ноября 2012г.