НА СНИМКЕ: Генералы Ицхак Рабин, Моше Даян и Узи Наркисс в Старом городе
Начну, пожалуй, эту книгу с события, случившегося в начале июня 1967 года. Весь май газеты информировали нас о наших арабских друзьях –Египте, Сирии и Иордании – и их борьбе с сионистским образованием на Ближнем Востоке – Израилем. Именно такая терминология использовалась тогда в советских газетах.
Советский Союз в те годы вооружал египетскую и сирийскую армии самым современным оружием: поставлял в большом количестве самолёты, танки, артиллерию, средства ПВО, направлял инструкторов, а для обслуживания наиболее сложной техники – армейских специалистов. Армии Египта и Сирии были отмобилизованы и вооружены до зубов. Сирийская артиллерия с Голанских высот ежедневно обстреливала кибуцы. Египет закрыл израильским судам и судам других стран проход через Тирренские проливы, блокировав единственный израильский порт Эйлат, и грозил покончить с Израилем.
26 мая президент Египта Насер, обращаясь к руководителям панарабской федерации профсоюзов, сказал, что если разразится война, «она будет тотальной и её цель – уничтожение Израиля. Мы уверены в победе и готовы в настоящее время к войне с Израилем. На этот раз все будет обстоять иначе, чем в 1956 году, когда мы воевали не с Израилем, а с Англией и Францией». Египет попросил войска ООН покинуть границу между Египтом и Израилем, и египетская армия заняла передовые позиции на Синае.
30 мая стало известно, что СССР уведомил турецкое правительство о своём намерении направить на следующей неделе десять военных кораблей через Босфор в Средиземное море.
Но кульминационным событием 30 мая было неожиданное заключение оборонительного пакта между королём Иордании Хусейном и президентом Египта Насером.
На следующий день президент Ирака Ареф согласился прийти Иордании на помощь в её противоборстве с Израилем.
Другие арабские страны отреагировали на кризис угрозами прекратить поставки нефти Англии и Соединённым Штатам Америки.
Наконец, глава Организации освобождения Палестины Ахмед Шукейри заявил, что его армия «возможно и весьма вероятно» сделает первый выстрел.
– Если арабы, – сказал он, –овладеют Израилем, то уцелевшим евреям помогут возвратиться в страны их рождения. Но мне кажется, что никто не уцелеет», – добавил он.
Разумеется, далеко не всё написанное здесь было напечатано в наших газетах. Материал подавался дозированно. Арабские страны выступали освободителями своих земель, с которых в 1948 году сионистами было изгнано арабское население, а экстремистские высказывания Шукейри наши газеты обходили молчанием.
Над Израилем нависла смертельная угроза. Израиль сознавал её. В то же время силой народа Израиля было сознание того, что они воюют не на жизнь, а на смерть. Каждый человек понимал, что если для арабов поражение означало разгром армии, то для Израиля оно означало прекращение его существования как государства и истребление народа.
Один израильский офицер, служивший в британской армии во время Второй мировой войны и участвовавший в Аламейнской битве, так представлял себе последствия израильского поражения: «Это была бы вторая Масада. Если бы египтяне добрались сюда, они бы не застали никого в живых. Я предпочёл бы убить свою жену и дочь, чем допустить, чтобы они попали в их руки. И я не знаю никого, кто поступил бы иначе».
Израиль, оценивая ситуацию, считал достаточным основанием для начала военных действий любое из четырёх следующих событий:
(1) египтяне закрывают проливы,
(2) египтяне концентрируют свои войска на Синайском полуострове,
(3) Хусейн заключает союз с Насером,
(4) Ирак вводит свои войска в Иорданию. Три из них уже произошли.
31 мая иракские войска вошли в Иорданию, а вечером 4 июня авангард иракской пехотной дивизии и подразделение из более 150 танков начали переправу через реку Иордан, продвигаясь на запад.
Это накопление иракских войск, которое должно было завершиться в конце недели, создало новую и очень серьёзную угрозу Израилю. Ширина территории Израиля в этом месте составляла всего 12 км. Израильское командование восприняло появление танков противника в непосредственной близости к основным воздушным базам и городам страны как нетерпимую опасность.
К этому моменту Израиль был готов к отражению опасности. Армия была отмобилизована, а во главе – министром обороны – был поставлен герой Синайской операции в предыдущей войне с Египтом Моше Даян.
Правительство Израиля приняло решение нанести превентивный удар, и первой целью был вывод из строя авиации сначала Египта, а затем Сирии и Иордании.
Первый удар по аэродромам Египта был нанесён в 7:45 утра. Нападению практически одновременно подверглись 11 египетских авиабаз. После возвращения израильских самолётов на свои базы для их дозаправки и перевооружения, в 10 часов утра был нанесён повторный удар, в ходе которого было атаковано 14 авиабаз. В ходе двух этих ударов было уничтожено 304 из 419 египетских самолётов.
Насер скрыл гибель авиации Египта от своих союзников – Сирии и Иордании. Наоборот, египетские газеты сообщали о крупном успехе египетских войск, и руководители этих стран решили, что им пора вступать в войну.
С 11 часов того же дня Израиль стал подвергаться налётам со стороны ВВС Сирии и Иордании, и немедленно получил ответ.
В результате ответного израильского авиаудара по базам ВВС этих стран в 12:45 были уничтожены все ВВС Иордании (28 самолётов) и около половины ВВС Сирии (53 самолёта), а также 10 иракских самолётов.
Всего к концу войны израильтяне уничтожили около 450 самолётов противника, из них 70 в ходе воздушных боёв, а остальные на земле. Сам Израиль потерял 40 самолётов (среди них 6 учебных) участвовавших в боях на иорданском фронте).
Разгром ВВС противника в первый же день войны позволил израильским ВВС добиться почти полного господства в воздухе.
5 июня началось наступление израильских войск на Синайском полуострове, которое завершилось за 4 дня полным разгромом стотысячной группировки египетских войск и выходом израильских войск к Суэцкому каналу на всём его протяжении.
Король Иордании Хусейн отверг предложение Израиля воздержаться от участия в войне, и артиллерия Иордании начала обстрелы Иерусалима и других территорий Израиля.
В ответ Израиль начал наступление, на второй день была захвачена Рамалла, а на третий день в Иерусалиме был взят Старый город с Храмовой горой, а также Вифлеем.
На севере Израиля уже на второй день был взят Наблус, а на третий день – Дженин.
На сирийском направлении первые 4 дня ни одна из сторон не пыталась атаковать. Лишь на 5-й день войны Израильские войска, получив подкрепление начали наступление и к исходу шестого дня захватили Голанские высоты и вошли в Эль-Кунейтру.
В 19:30 вступило в силу решение совета Безопасности ООН о прекращении огня.
В руках Израиля оказался весь Иерусалим, западный берег реки Иордан, Газа, Голанские высоты и Синайский полуостров.
Израильские солдаты продемонстрировали хорошую боевую выучку. Всему миру стало ясно, что за короткое время Израиль создал мощную боеспособную армию, победившую арабов не только силой оружия, но и переиграв арабских генералов и стратегически, и тактически. Не последнюю роль сыграл и патриотизм народа Израиля.
В моей памяти ещё живы были воспоминания об отношении к евреям в голы Отечественной войны: «Они сражались за Ташкент». Я-то знал, что евреи – храбрый народ. Знал, каким был мой отец, как рвался он на фронт в 1941, как воевал. Знал, каким был мой двоюродный брат мой двойной тёзка Миша Качан, командовавший батареей полевой артиллерии и пять раз попадавший с ранениями в госпитали.
– Теперь весь мир узнает, как евреи умеют воевать, – думал я и гордился ими. Я тогда считал союз СССР и арабских стран если не ошибкой, то, по крайней мере, конъюнктурным, временным решением правительства СССР, которое должно понять, что только Израиль – настоящий союзник моей социалистической страны.
Но эти мысли я держал при себе, а разговоров об Израиле и шестидневной войне избегал, потому что большинство людей вокруг меня были на стороне арабов и сожалели об их поражении. Тем более, что воевали арабы советским оружием.
Поражение арабской коалиции в шестидневной войне имело серьёзные последствия и для евреев СССР. Партийные органы стали смотреть на них как на потенциальных пособников «сионистов», хотя, как мне кажется, причин для этого не было.
Именно после шестидневной войны проявления антисемитизма в СССР усилились и на государственном, и на бытовом уровне, и я это вскоре почувствовал.
Я не знаю, были ли какие-нибудь документы на этот счёт. Скорее всего, какие-то секретные инструкции были. По крайней мере косвенные признаки я видел.
Например, заместитель директора по режиму и кадрам в ГСКБ «Сосна», где я теперь работал (оно было переименовано из ГКБП), Пётр Васильевич Коробенко, человек не очень умный, не стеснялся при мне прямо говорить, что евреев на работу принимать не следует.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2016/11/16/438