Утро было хмурым, но телевизор обещал послеобеденное солнце. Маргарита бегала между кухней и спальней. На кухне жарился завтрак, в спальне помещался "клоузет", по-русски платяной чулан. Жарка подходила к концу, клоузет был обшарен на предмет текущего туалета. Падая с тарелкой на диван, Рита переключилась на другой канал. У, не то. Но выпавший пультик завалился в преисподню "милого бедлама", - ритыно выраженьице. CNN разбирало по косточкам победившего Трампа, запугивая Риту расистами, сексистами, гомофобами и прочими тяготами дальнейшей жизни. Рита злилась, вгрызалась мелкими зубами в некошерную колбасу, одновременно разминая куски картошки в масле. "Салатик, салатик", "кофе по-бразильски", "время - деньги"; мысли скакали как вши. С экрана тягуче таращился кисло-сладкий Дон Лемон. "Пупсичек ты мой черножопый", - вытянула Марго бледные губы вперед, орудуя волшебною помадной палочкой. Сгодится. Итак? Оттянув трусы, заправила прокладку. Кстати, купила какой-то новый брэнд. Новобрэндная легла на томящееся влагалище нежно, как рука милого друга. "Надо же, хорошо легла", - удивлялась Маргарита, одеваясь, кокетничая перед зеркалом и тут же подгоняя себя к скорейшему выходу в свет.
Алма тоже заканчивала сборы. ШафИк, ее дебильный муж, уже ушел, откушав рису с курицей. Алма робко улыбалась, подкрашивая губы, вспоминая. Вчера ее любовник, СадАк, позвонил на мобильный и попросил выбросить мусор. "Мусор?" - спросила Алма: "Какой мусор?" Шафик, засевший по важным делам в туалете, крикнул: "Алма, что ты там говоришь?" "Любой!" ответил Садак повелительно и вместе с тем пылко. "Шафик, не отвлекайся", - крикнула Алма мужу, наскоро собирая какой-нибудь мусор. По дороге к мусоропроводу ее догнал и обнял Садак, который прятался на лестнице. Левой рукой он поднес к ее пылающему лицу увядший букет гвоздик, а правой пытался залезть в трусы, прижимаясь при этом к заднице распухшим членом. Алма убежала в мусоропроводную будку, тащя за собой милдружка. Там они избавились от мусора, и, в спешке, от букета; Садак заодно хотел избавить Алму от одежды или хотя бы пробиться к влагалищу, но она лукаво отбивалась, шепча: "Пусть Шафик заснет. Ах, жалко букет". "Еще куплю; позвони как заснет", - сказал Садак, прячась на лестнице. Вечер и ночь прошли на высоте. Шафик мирно храпел в спальне; Садак долбился членом в ненасытную вагину молодой женщины, обнимающей унитаз.
Алма, улыбаясь, приподняла полы черной одежды, заправила прокладку. Натруженное влагалище блаженно сжалось. Это был какой-то новый брэнд. "Как называется? Рука... Рука..." Влагалище разжалось, и Алма едва сдержала стон наслаждения. Какая, в конце концов разница, как это называется, лишь бы оно было там, на своем месте. Вах, как хорошо оно там примостилось.