(написано в соавторстве с Дж. Лондоном)
День едва занимался, холодный и серый, - очень холодный и очень серый, - когда человек встал со скрипучей кровати и сунул ноги в подшитые валенки. Он подошел к батарее и потрогал ее. Тепла не было – ни намека на тепло, и поэтому все кругом казалось мрачным, безмолвным и холодным, как сердце начальника ЖРЭУ. Но человека это не тревожило. Он привык к отсутствию тепла. Отопление уже давно не давали, и человек не знал, сколько еще пройдет времени, прежде чем его дадут.
Человек посмотрел в окно. За окном, как частицы в атоме, кружились снежинки. Все вокруг было покрыто белым плащом снега. А скоро ударят морозы, и лужи покроются льдом… Но все это не пугало человека. Не потому что он к этому привык. Просто он не обладал воображением. Он не задумывался над неспособностью людей жить в зоне вечной мерзлоты и не пускался в догадки о том, какая температура в квартире начальника ЖРЭУ. Ледяная батарея означала для него жестокий холод, от которого нужно оградиться телогрейкой, ушанкой валенками и грелкой. И не более.
Он пошел на кухню и поставил чайник, погрев сначала руки над огнем. Холод нешуточный, что и говорить, думал он, массируя пальцы (рукавицы он прожег в прошлом месяце, когда пользовался ими в качестве прихватки).
Человек присел на табуретку. Он не имел привычки предаваться размышлениям, и сейчас ему решительно не о чем было думать, кроме как о том, что скоро закипит чайник, он выпьет чаю и согреется…
Хотя человек сидел, ни о чем не думая, он зорко следил за окном. Однажды, когда что-то пролетело мимо окна, он вскочил и чуть не упал. Он знал, что это всего лишь ворона, но он знал и то, что есть еще любители кидать снежками по окнам. Иногда стекла разбивались, и тогда… Лучше не думать об этом.
Чайник закипел, и он налил себе в кружку кипятку. Затем пошарил в кармане, нашел там хлебную корку, размочил ее в чае и съел. Все-таки он перехитрил холод, хотя бы на время.
Выпив чай, человек достал папиросу и спокойно, не спеша, выкурил ее. Потом встал и пошел в комнату. Он присел на кровать, но тут же вскочил. Нет, сидеть нельзя. Он начал ходить туда-сюда, пытаясь согреться…
А потом случилась беда. С улицы кто-то запустил ему в окно крепким снежком. Стекло разбилось. И хотя он тут же заткнул окно телогрейкой, в комнате сразу стало на десять градусов холоднее. Надо срочно заделать чем-нибудь окно. Но сил уже нет. Тот старик из двенадцатой квартиры все-таки был прав: нельзя жить одному. Будь у него близкий человек, ему не грозила бы опасность – окно было бы заделано. Что ж, придется все делать самому… Не, не получается…
Старик был прав, думал он, подавляя отчаяние: если в квартире нет тепла, нужно жить вдвоем. А так…
Он подошел к кровати и лег. Надо полежать и отдохнуть, а потом с новыми силами взяться за работу. Но его уже обволакивала дремота. Он погрузился в такой сладкий и успокаивающий сон, какого он не знал за всю свою жизнь. Короткий день угасал в долгих, медленных сумерках. За окном тихо падал снег, и душа человека улетала все выше и выше: туда, где нет ни снега, ни холода, ни безжалостного начальника ЖРЭУ.