В связи с победой Дональда Трампа на президентских выборах в США в американской, израильской, российской медиасфере появилось много материалов, написанных людьми, считающими себя "левыми". Эти люди возмущаются тем, что слишком многие американцы проголосовали за расиста, сексиста, мизогина, грубияна, человека недемократического стиля и соответствующих убеждений. Некоторые из них заявляют, что страшен не столько факт выбора ими Трампа, сколько необходимость жить в обществе, в котором так много людей, выбравших этого типа президентом.
В качестве реакции на одну из таких публикаций (ссылка здесь - http://relevantinfo.co.il/usual-hell) я написал, что виноваты в такой ситуации прежде всего сами так называемые левые, предавшие свои идеи, свои принципы, свой традиционный электорат. Сейчас я постараюсь развить эту мысль.
Левое движение исторически зародилось и развивалось как организованное сопротивление трудящихся западных стран диктату традиционных элит – землевладельцев, духовенства, потомственной аристократии, отстаивавших свои "естественные" привилегии. Буржуазия того времени тоже относилась к трудящемуся классу, потому что создание нового производства, организация этого производства и управление процессом – интенсивный и творческий труд. "Третье сословие" конца 18-го и большей части 19-го века тяжело трудилось, а не стригло купоны и не жило на ренту.
Со временем левое движение разделилось на либералов и социалистов, но и те, и другие отстаивали интересы трудящихся своих стран. Характерный пример - борьба за 8-часовой рабочий день. Трудно представить себе классического либерала, который заявил бы 150 лет назад, что капиталист имеет право произвольно устанавливать любую продолжительность рабочего дня на своем предприятии, а кто не согласен, пусть там не трудится. Такие основоположники сионизма и одновременно убежденные либералы как Герцль и Жаботинский настаивали на том, чтобы в будущем еврейском государстве был как можно более короткий рабочий день, а права трудящихся, прежде всего социальные, были надежно защищены. Жаботинский выдвинул принцип "пяти мемов" – перечень базисных услуг и товаров, которыми государство должно обеспечить всех своих граждан независимо от их вклада в общую национальную кассу.
Нынешние так называемые левые, в отличие от названных выше персонажей, озвучивают совершенно другую повестку дня. Они настаивают на свободном движении по планете товаров и услуг, максимально возможной глобализации, десуверенизации собственных государств, их подчинении транснациональному капиталу. Они выражают интересы транснациональной олигархической буржуазии.
"Новые левые" являются продуктом социального инжениринга середины 20-го века. Их выпуск на историческую арену должен был, наряду с такими технологиями как массовый завоз мигрантов в страны Запада и вывоз промышленности в страны третьего мира, ослабить влияние своего рабочего класса и, соответственно, базу возможной поддержки социалистической альтернативы. В Западной Европе правящие элиты ради этого сознательно пошли на деиндустриализацию собственных стран.
Базой поддержки "новых левых" стала коалиция международного олигархата, мигрантов, меньшинств разного рода, сколоченных из всевозможных фриков, мало озабоченных необходимостью зарабатывать на жизнь и оснащенных искусственными "самоидентификациями", и так называемого креативного класса, занимающегося идеологическим обслуживанием своих работодателей, тех же транснациональных олигархов. При сохранении названия "левые" получилось нечто с полностью противоположной сущностью.
Классик советской поэзии, помнится, писал: "Если тебе корова имя, у тебя должно быть молоко и вымя. А если нет ни молока, ни вымени, что толку в твоем коровьем имени?". Так вот, у нынешних так называемых левых нет ничего, что могло бы подтвердить их право самоидентифицироваться в качестве левых.
Заинтересованность международного олигархата в массовом завозе инокультурнных, прежде всего мусульманских, мигрантов в их страны очевидна. Эти люди выросли в среде, для которой классический европейский дискурс чужд, и воспринимают всё общество стран своего проживания в качестве чуждой и враждебной среды. Им очень трудно объединиться с рабочими коренных наций и совместно с ними отстаивать общие экономические интересы.
Так называемая "глобализация", кстати, не является чем-то принципиально новым. Аналогичные явления присутствовали еще в Римской империи, а то, что последовало за Великими географическими открытиями 16 века, вообще мало чем отличалось от современной ситуации. Рабочую силу свободно везли туда, где она нужна, оттуда, где она имелась, не считаясь с историей и менталитетом конкретных стран и территорий. Земной шар переделывался к максимальной выгоде власть имущих.
Однако левые, появившиеся на арене истории в конце 18 века, почему-то не защищали свободу рабовладения и работорговли, хотя могли бы. И их доводы при этом полностью совпали бы с доводами нынешних сторонников безграничной глобализации. Ну как можно препятствовать свободному движению рабов с континента, где они никому не нужны, туда, где их трудовой потенциал может быть эффективно применен? В Америке уровень жизни новых американцев несравненно выше, чем был в Африке, медицина на гораздо более высоком уровне (в Африке ее нет вообще). Отношения между рабовладельцами и рабами почти братские, каждый занимается тем, в чем он силен и эффективен. Массовый ввоз рабов создает рабочие места для коренного населения – появляется, в частности, потребность в большом числе надсмотрщиков и работников культуры, занимающихся воспитанием рабов в духе истинной веры. Сделки по завозу рабов не нарушают ничьих прав и заключаются в полном соответствии с законом. Африканские царьки сами продают не нужных им людей работорговцам, получая за это достойное вознаграждение в виде бус и прочей полезной мануфактуры.
Странно, что традиционные левые в странах Запада почему-то не приветствовали тогдашнюю глобализацию, а напротив, боролись против нее и добились запрета вначале работорговли, а потом и рабовладения. Современные так называемые левые их бы не поняли. У тогдашних были какие-то странные ценности и идеалы.
Уточню - ностальгия по старому доброму американскому Югу вполне легитимна, как и ностальгия по дореволюционной России с ее балами, лакеями и юнкерами. Есть мнение, что в большинстве хозяйств чернокожие рабы были фактически членами семей, а отношения людей были очень добрыми и гармоничными, не в пример буржуазному Северу, где человек человеку волк. Эта ностальгия в течение более чем 100 лет питала весьма качественное искусство, пример чему - бестселлер и снятый по нему блокбастер "Унесенные ветром". Однако я не могу представить себе левых 19 века, гордящихся своими прогрессивными идеалами и в то же время поэтизирующих и романтизирующих рабовладение. А нынешние "прогрессивные" и "либеральные" левые воспевают глобализацию, невозможную без современного варианта рабовладения, и не испытывают когнитивного диссонанса.
Современный мир создал новую экономическую ситуацию, когда трудовые ресурсы не являются дефицитом. Появились миллиарды "лишних людей". При желании можно было бы организовать общественное производство так, чтобы все работали по 5-6 часов в сутки, а остальное время могли посвящать самореализации, саморазвитию, творчеству. Вместо этого мы имеем гастарбайтеров – современных рабов, работающих по 12 часов в сутки, и в то же время миллионы рантье, не работающих вообще, и новых плебеев, не сводящих концы с концами, но в то же время не имеющих возможности трудиться, потому что их рабочие места заняты мигрантами, а работать на условиях, которые предлагают мигрантам в развитых странах, вместе с мигрантами просто не имеет смысла. Это беда, а не вина плебеев, оказавшихся в ситуации, ущемляющей интересы и унижающей человеческое достоинство как плебеев, так и рабов. Человечество движется к реальности, предвосхищенной Гербертом Уэллсом, описавшим в конце 19 века разделение человечества на два биологических подвида - элоев и морлоков. Потребность в социальной справедливости, в единых для всех стандартах трудовой деятельности, в защите национальных рынков труда сегодня огромна, но современные так называемые левые вообще не занимаются этой проблематикой. Зато они занимаются защитой прав геев.
В такой ситуации трудящиеся закономерно обращаются к правой части политического спектра своих стран, для которой защита прав трудящихся – не пустой звук. Тот же Трамп обещает прекратить нелегальную иммиграцию и выгнать незаконно находящихся в США мигрантов – и получает голоса миллионов трудящихся, ставших жертвами грабительской глобализации.
-----
В другой статье на том же портале "Релевант" (ссылка - http://relevantinfo.co.il/trampiada-who-is) "левый" автор пишет:
"Голосовавшие за Трампа без особого удовольствия. Для них расизм, сексизм и ксенофобия, возможно, были минусом. Но очень маленьким. Почти незаметным. Не игравшим принципиальной роли. Что я должен думать об этих избирателях? Могу ли я их оправдать? Нет. Для меня они — все равно носители неприемлемо высокой дозы вышеупомянутых недостатков. И я говорю об этом без стеснения. Пусть они стесняются. Пусть копаются в себе и думают, что заставило их проголосовать за чудовище.
Этот анализ важен для меня, поскольку он высвечивает главную проблему, проводит линию фронта. Сейчас многие демократы заняты разбором ошибок своей партии. Это также необходимый этап. Я тоже считаю, что Хиллари Клинтон объективно более чем подходила на роль президента, но именно в контексте данной кампании была слабым кандидатом, продвинутым партийной бюрократией без оглядки на электоральные перспективы. Однако сейчас никто, кроме историков, не выискивает ошибки, допущенные противниками Гитлера на выборах 1933 года. Все знают, на ком и на чем лежит главная вина. Давайте же не забывать об этом и сейчас".
Давайте не забывать, и все-таки поищем те самые ошибки. У германской трагедии 1932-1933 года много "отцов". Это и политика стран-победителей в 1-й Мировой войне, выдоивших побежденную Германию. Это и политика Компартии Германии, полностью подчиненной Коминтерну и выполнявшей его глупые инструкции вместо того, чтобы эффективно защищать трудящихся своей страны. Но главный виновник той трагедии – Социал-демократическая партия Германии, не сумевшая и не захотевшая воспрепятствовать перехвату нацистами левого электората. Хотя альтернатива лежала на поверхности, и в 1933 году ей воспользовался Франклин Делано Рузвельт, предложивший своей стране "новую сделку". Ничто не мешало немецким социал-демократам в начале 1930-х годов сделать то же самое – развернуть общественные работы, эффективно бороться с валютными спекулянтами, воспитывать немцев в духе гордости за себя и свою страну и в сознании того, что они могут сами улучшить свою жизнь, сделать ее содержательной и насыщенной смыслом, изменить свою судьбу. Даже "Триумф воли" можно было снять, но немного в других декорациях и с другой риторикой, а главное – с другим персонажем в роли национального лидера.
Но тогдашние социал-демократы были заняты другим. У них была другая повестка дня, включающая в себя обеспечение свободы творчества тогдашних креаклов и безграничную толерантность, но не включавшая в себя защиту реальных интересов немецкого рабочего и безработного.
Представляю себя рабочим с завода Круппа в начале 30-х годов прошлого века. Мой дом заложен, его вот-вот продадут банкиру-еврею, а мне надо содержать семью. Безработица растет, на мое рабочее место десятки кандидатов. Остюден из Польши готовы работать за вдвое меньшую зарплату, чем та, которую платят мне, но руководство социал-демократов утверждает, что выгнать их из Германии нельзя, они необходимы для национальной экономики. Да и нетолерантно это как-то.
Режиссер городского театра, тоже еврей почему-то, поставил спектакль, в котором герой мочится на национальный флаг и рассуждает о том, что немцы – свиньи, Германия не имеет права на существование, и было бы лучше, если бы она исчезла, а ее территорию заселили французы. Вся пресса возмущена, но профессиональным театралам пофиг, потому что у нас в стране свобода творчества. Кстати, свобода за государственные деньги, за счет моих налогов. И этот режиссер, в отличие от меня, не боится за свое рабочее место.
Мне не нравится антисемитская риторика НСДАП, но черт побери, почему я должен думать о том, что она обижает евреев, если евреям глубоко наплевать на меня? Ни один из них не думает о моих экономических интересах. Либералы и плутократы обо мне тоже не думают. Кто сказал, что я должен быть святым? Понятно, что на выборах осенью 1932 года я принял единственно верное решение и проголосовал за Национал-социалистическую рабочую партию Германии.