Мы подошли с Николкиной бабушкой к болтающейся на одной петле калитке. Мне было страшно. Ей предстояло увидеть то, что осталось от дома – стена и вжавшийся в неё шкафчик с игрушками. Пропустив Глафиру Алексеевну вперёд, чтобы, если ей будет плохо, успеть подхватить, мы подошли к порогу.
— Вот здесь мы нашли Оксану.
Вдруг я поняла, что не смогу ей рассказать, как мы сбрасывали с Оксаны доски, балки, шифер, и нам сначала показалось, что Оксана жива, но это шевельнулся под ней Николка…
Мы подошли к огромной воронке.
— Вот здесь была детская комната.
Я взглянула на бабушку. Она словно окаменела. Не уронив даже слезинки, молча смотрела на воронку. Ну как можно было дальше рассказывать?! От Петра с дочками мы смогли найти несколько лоскутков одежды да крохотные частички тел. Я промолчала об этом. Сказала лишь, что хоронили всех в одном гробу… Молчание затянулось.
— Николка нам ничегошеньки не рассказывает, а мы боимся его расспрашивать. Он каждый день приходит к шкафчику с игрушками и по одной относит на кладбище. На могилке их раскладывает, разговаривает. Наигравшись, там же засыпает. Заберите его по быстрее, пожалуйста! Иначе мы и его потеряем. Вчера он нам сказал, что "осталось только две игрушки перенести. Вместе с ними им будет хорошо. Там спят папа, мама, сестрички… Игрушки тоже там будут спать. Всем вместе им будет хорошо…"
Бабушка, словно очнувшись, вымолвила:
— Мы завтра с Колей уедем.
.