Василий Розанов
ВАРВАРА АЛЕКСАНДРОВНА РАЧИНСКАЯ
(Некролог)
Умерла Варвара Александровна Рачинская, сестра Сергея Александровича Рачинского, знаменитого педагога, автора «Сельской школы», положившей фундамент церковно-приходской школы. Покойная принадлежала к числу образованнейших русских женщин. Имение Татево, Смоленской губернии, Бельского уезда, где, оставив профессуру, начал обучать крестьянских детей её брат, принадлежало покойной. В то время как Сергей Александрович занимался школою и, для лучших успехов воспитания и обучения, переселился в её тесное помещение, имея там всего одну комнату, Варвара Александровна вела всё обширное хозяйство старого барского дома, всю его экономию. Она обладала спокойным и твёрдым умом, совершенно отвечавшим положению хозяйки и владетельницы больших угодий. Но это - летом, когда сеялся, рос и убирался хлеб. Зиму же посвящала чтению и, в часы отдыха, вязанью толстых шерстяных фуфаек для чернорабочих (уходивших в город на промыслы крестьян). Она не скучала одиноким Татевым, лежавшим вдали от городов и других имений, и проводила в нём лето и зиму. Понятно, как много оставалось у неё досуга для чтения. Зная в совершенстве новые литературы, она не удовлетворилась ими, и, взявшись уже в зрелые годы за древние языки, усвоила их вполне и читала Гомера в подлиннике, как мы - Жуковского или Гнедича. В уровень с этим стояло и её научное образование или, вернее, самообразование. Около брата она вообще стояла одинаковою и вполне независимою умственною величиною, не увлекаясь его педагогическими взглядами и признав их только тогда, когда они дали плод и результаты. Характер её, в противоположность братнему демократическому, был скорее аристократический, - суровый, повелительный и распорядительный. Это очень шло к ней, и, составляя с братом контраст, они образовывали красивую пару. Всё смягчалось присутствием в доме старой их тёти, умершей в 90-х годах прошлого века, - женщины необыкновенной доброты, ласковости и памятливости о всех близких. Ближняя татевская церковь и недалёкий погост (кладбище), где были похоронены все предки Рачинских, всё «закругляло» во что-то целое и прекрасное жизнь и обитание этих тихих и учёных людей. Я всегда мысленно называть Татево с его парком, чудною библиотекою и богословием, русским «Порт-Роялем».
Но всё мне более нравилось у Русских. В моём воспоминании, уже теперь давнем, Варвара Александровна рисуется показывающею своё хозяйство... Среди хлебных полей, в ранний утренний час, она шла вперёд крепко хозяйскою походкою, и зоркий глаз уже 60-летней женщины всё видел, замечал, угадывал погоду ближних недель и рассчитывал осень. Я хотел видеть скотный двор, так как не видал коров иначе, как в «розницу». Она провела меня куда-то наверх, на какие-то перильца, и я увидал буквально «арену», как Circus maximus в Риме, - наполненную мирными животными (не выгнанными в поле за стельностью) и навозом в такой массе, как я никогда не видывал. На моё восклицание она объяснила, что для навоза-то и держится ими более ста коров, ибо иначе невозможно удобрять землю. Молоко свозилось на сыроварню, но это не было мотивом и вообще не было значащим в хозяйстве. Она ещё что-то объясняла своим строгим и тихим голосом, но я не слушал, любуясь 60-летнею девушкою, повязанною деревенским платком, и в прочем платье, как у сельских матушек. Вся она была проста, сера, умна... и красива умным, хорошим светом.
- Если бы сорок лет долой - совсем бы Навзикая, - вспомнил я Гомера.
Мир им обоим, и брату и сестре, служившим истинным украшением русского общества за последнюю треть XIX-го века.
В. Розанов
(«Новое Время», 23 мая (5 июня) 1910 г. № 12282. С. 5)