Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».
Глава 345. Балтийское море. ВМБ «Балтийск». БПК «Свирепый». Мир и мы. Точка, ша! 06.03.1974.
Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет: Главнокомандующий ВМФ СССР, Заместитель МО СССР, Адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. Март. 1974 г. (?)
В предыдущем:
«Самопроизвольный беспричинный звон корабельного колокола-рынды извещает о скорой беде, о несчастье или об угрозе гибели корабля». Последнее обстоятельство сильно встревожило меня…
5-6 марта 1974 года БПК «Свирепый» отдыхал в ВМБ Балтийск. Только что закончившийся разбор результатов учений сборпохода корабельной ударной группировки (КУГ) 128-й бригады 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБ ВМФ в составе двух отрядов боевых кораблей: крейсера «Свердлов» пр.68 бис, эскадренного миноносца ЭМ «Настойчивый» пр.56А, танкера СМТ «Олекма» и БПК «Бодрый», БПК «Сильный» и БПК «Свирепый», завершился присвоением очередных званий и назначением на соответствующие должности офицеров и мичманов соединения, а также озвучиванием долгожданного и ожидаемого приказа командования ДКБ ВМФ о боевой службе на весну-лето 1974 года.
Как и ожидалось, все корабли КУГ, кроме БПК «Свирепый», весной 1974 года должны идти на БС (боевую службу) в Средиземное море, а затем и в Карибское море, на Кубу…
В среду 6 марта 1974 года я записал в своём дневнике-ежедневнике:
- «Сегодня уже вторые сутки в базе (Балтийск). Это был наш последний выход (в море). Теперь стоять в базе, ремонтироваться и готовиться к дальним походам».
- «Вернулись из похода, где командовал Горшков (Главком ВМФ СССР, Адмирал флота Советского Союза С.Г. Горшков). Провели несколько боёв. Видел всё. И, чёрт возьми! Хоть мы тут ворчим, ссоримся, но в результате получается весьма неплохо!».
Действительно, только в реальных морских сражениях с применением настоящего корабельного вооружения воочию убеждаешься, что мы реально обладаем мощью и силой, способной не только сдерживать «вероятного противника», но и уничтожить его.
- «Весь ордер (группа кораблей, размещённая в море в определённом порядке) действовал на «5» и задачи (боевые) выполнили все».
Конечно, мы, экипаж БПК «Свирепый» гордились и были рады высокой оценке, данной нашему кораблю на итоговом разборе после учений, но мы-то оставались в базе на нашем скрипучем корабле, а они (БПК «Бодрый», БПК «Сильный», ЭМ «Настойчивый» и крейсер «Свердлов») уходили туда, куда мы должны были идти ещё поздней осенью 1973 года…
Наша первая БС (боевая служба) оказалась крайне неудачной с точки зрения тех офицеров и мичманов, которые рассчитывали на заход в иностранные порты, на получение валюты в виде бонов или чеков Внешторга, которые хотели «повидать мир», которым тесно было в нашей советской реальности и действительности…
Вот почему приданные нам на БС (боевой службе) офицеры-специалисты (которых за глаза звали «пассажиры»), когда узнали, что никакого «захода» БПК «Свирепый» осенью 1973 года не будет, вовремя в море пересели на танкер обеспечения и убыли туда, где им «обломится счастье»…
Увы, но так всегда и везде бывает: одни честно и самоотверженно трудятся и служат на благо Родины, а другие «делают себе карьеру и удовлетворяют свои потребности, используя всё, что можно и нельзя».
Так рассуждали моряки-ребята, ДМБовские годки и гости на «посиделках у Суворова», ища у меня поддержки их суждениям и сетованиям. Конечно, «всем хотиться под ручку пройтиться», и мне тоже очень хотелось пойти на БС (боевую службу) в «тёплые моря», повидать заграничный мир, окунуться в другую атмосферу «другого человечества».
«Другое человечество» - так мы называли всё то, что было за границами нашего советского мира. Об этом «другом человечестве» мы могли знать и знали только из газетных и телевизионных новостей, из книг и зарубежных фильмов, которые, кстати, очень редко появлялись в наших кинотеатрах и никогда не «крутились» на советских боевых кораблях.
Мир «другого человечества» для нас был чужим, неизвестным, не близким, враждебным и воспринимали мы его как мир «вероятного противника». Для моряков ВМФ СССР такое восприятие окружающего мира в 70-е годы XX века было нормальным, нужным и обязательным.
Мы были не мирными моряками, мы были военными моряками, а значит, должны были быть начеку и готовы в любой момент ответить смертельным ударом на смертельную угрозу, и точка, «Ша!», как говорил наш командир, капитан 2 ранга Евгений Петрович Назаров.
Поэтому я сам «не раскисал» и другим не давал, настраивая ребят на то, что: «Впереди весна и нас ждут удивительные приключения!».
6 марта 1974 года поздно вечером я ближе познакомился с Лапенко Вячеславом Николаевичем, телеграфистом БП ЗАС, период службы 09.05.1973-05.11.1974 г. (?)
- «Только что закончился серьёзный разговор с Лапенко Вячеславом. Впервые разговаривал с парнем, которому нравится моя работа (имеется ввиду работа художником, фотографом, комсоргом). Выдал ему мои мысли и идеи (новые). (Лапенко) слушал внимательно и, умница, всё понимает, хотя поверхностно. Но ничего, делу время!».
Да, «делу время, потехе час», я начал искать себе замену. Нужно было найти такого матроса, который бы видел и понимал смысл и внутренне содержание работы комсорга не по должности, а по сердцу, по душе и по уму-разуму.
Кстати, я спросил Славку Лапенко: «В чем разница слов-понятий ум и разум?». Несмотря на очевидную буквальную разницу, он, к сожалению, не смог уловить её и сказал, что «эти понятия по сути одинаковые»…
БПК «Свирепый» отдыхал после бурных событий в штормовой и туманной Балтике и теперь уже не только наш корабельный колокол-рында позвякивал, но и весь корпус корабля, греясь в лучах весеннего солнца и охлаждаясь ночным морозцем, потрескивал, постанывал и даже «вздыхал». Чуял весну?
Я рассказал ребятам на «посиделках у Суворова», что «слышал собственными ушами, как тоненько «звенькнула» корабельная рында» и о старой морской примете, что «это жалуется душа корабля на что-то нехорошее». Ребята сначала недоверчиво хмыкали и переглядывались, но потом, сражённые моим аргументом о скрипах в корпусе корабля, задумались.
Потом я как-то поделился своей тревогой и рассказал о жалобном звоне рынды замполиту, который уже примерял на себе погоны капитан-лейтенанта и «на глазах» постепенно превращался в солидного заместителя командира большого противолодочного корабля по политической части. Александр Васильевич Мерзляков, по привычке, сначала тоже презрительно хмыкнул, но потом тоже призадумался…
Не знаю, говорил ли он ещё кому-то из офицеров или командиру корабля, капитану 2 ранга Е.П. Назарову, о моей тревоге и «о голосе рынды», но по экипажу БПК «Свирепый» прошёл слух, как лёгкий тайный шорох, о том, что «рында вспомнила о не разбившейся с первого броска бутылки шампанского во время спуска корабля на воду» и что «она предупреждает об опасности, нависшей над кораблём».
Не знаю, не могу утверждать, что всё было именно так, но только в эти мартовские дни 1974 года по кораблю была проведена тщательная инвентаризация всех поломок, нарушений, недостатков, упущений и т.д. с целью составления дефектных ведомостей перед началом ремонтных и восстановительных работ. Все без исключения азартно и с желанием выискивали то, что нужно было исправить, улучшить и модернизировать.
Я тоже составил подробную дефектную ведомость, облазил все шхеры и все самые недоступные места за переборками «ленкаюты» и корабельной библиотеки, составил длинный перечень всего необходимого, исходя из опыта первой БС (боевой службы) БПК «Свирепый» в июле-октябре 1973 года.
Кстати, замполит, капитан-лейтенант А.В. Мерзляков «урезал» мою дефектную ведомость, убрав из неё всё, что я «заказал» дополнительно для культурно-массового развлечения моряков во время БС (инструменты ВИА, магнитофоны, усилители, синтезаторы, кинокамера, узкоплёночный кинопроектор и т.д.).
Только я предусмотрительно сделал два экземпляра ведомости, и когда намеренно «круто» поспорил с замполитом, подал командиру корабля, капитану 2 ранга Е.П. Назарову, свой экземпляр. Евгений Петрович внимательно выслушал ироничную и гневную тираду Мерзлякова, прочитал мою дефектную ведомость, вычеркнул два-три пункта, связанные с заведованием БЧ-5 (они уже были в других ведомостях), а сверху моей ведомости размашисто написал: «Утверждаю. На контроль А.В. Мерзлякову». Точка, «Ша!»…
Пока весь экипаж БПК «Свирепый» увлечённо писал дефектные ведомости, пытаясь востребовать как можно большее, исходя из неписаного закона: «Проси больше, дадут меньше, а если попросишь только нужное и необходимое, всё равно дадут меньше», я занялся своими творческими делами.
- «Отправляю в журнал «Юность» рукопись (рассказ о Марине, девочке, в которую я влюбился в детском санатории в городе Чекалин). Буду ждать отзыва».
- «Взял в дивизионной библиотеке книги В. Маяковского и В. Шекспира. Поразительно, но очень интересно их читать, особенно сейчас! А ведь раньше я его (Шекспира) терпеть не мог!? Это Оленька (знакомая незнакомка из московской электрички) своим сонетом («Ты не грусти, сознав свою вину…») виновата. Я нашёл этот сонет в книге Шекспира. Ну, что ж! Почитаем…».
Во время вечерней поверки в строю моряков, как шелест, пронёсся тихий слух о том, что «нашего командира корабля, Назарова, куда-то переводят на новый корабль». Эта новость знакомо «звякнула» у меня в ушах и в голове, как тот страшный самопроизвольный звон нашего корабельного колокола-рынды».
Вот уж это точно «Точка!» и «Ша!»…