Однажды, когда Сарасвати в очередной раз побеседовала с родителями Иоанна, она поделилась своими соображениями по этому поводу с ним самим:
- Тебе еще нужно, чтобы ты полезным был?
- Мне нужно все, абсолютно все… от тебя. Душу, сердце, мысли, желания, мечты, секс – я все хочу… и все исполню.
- И поэтому ты открыл сеть приютов для животных по всему городу. Волшебник. Исполняешь желания.
- Только твои, любимая.
- А как они, другие женщины? Ты их, как в романах пишут, не помнишь…
- Почему же? Всех помню.
- А! И, разумеется, по двум, основным причинам: 1) они были незабываемы; 2) у тебя просто хорошая память. Выбирай любую причину – лучше, конечно, вторую – ты же это понимаешь?!
- Ты все можешь объяснить, все простить… интеллигентно. Но не стоит так… попускать мое скотство. Мне, естественно, приятно.
- Ты, естественно, гаденыш.
- Прости, но я мужчина и только. Мне нравится, если со мной ласкова любимая женщина, особенно если я проштрафился и совсем ничего такого сладкого не заслужил.
- Видимо, хочешь быть с мужчиной – мирись с его самовлюбленностью, которая периодически мозолит тебе глаза.
- Спасибо! Главное, первостепенное значение имеет красота. Ты красивая – и я тебя выбрал. Я знаю, что все знают, что ты красивая…
- Я не знаю… Бывший муж не знает – ему нравится его сестра.
- У него Эдипов комплекс со сдвигом влево, наверное. Все мужчины вообще обожают ходить налево, – но это я сейчас не о себе, я этим не занимался тогда и не начну сейчас. Возраст, в котором мужчине нравятся проститутки, обычно заканчивается годам к 18. В случае с твоим бывшим – клиническом случае – идиотизм неизлечим. К сожалению, когда ты со мной поживешь чуть дольше, чем рассчитываешь, ты убедишься в своей красоте и начнешь ею манипулировать. Уже начала… просто не замечаешь… Бывший муж, лодочник, симпатичный твой, Виктор и тот включил тебя в список женщин, обративших на него внимание. Думаю, этот его список тобой и ограничивается, иначе бы он не ошивался около твоей мамы годами, раздражая моего трусливого и вечно ноющего, что его недостаточно любит мама, отца. Есть красота особенная, индивидуальная - ее не все замечают. Странно, почему так выходит, но твою видят все. Не сходится с моей теорией. Я знал, что такую выберу: незабываемую, нереальную, несравнимую ни с кем… Вроде скромнее некуда – и красота бьет в глаз. Блин, до чего же я похож и в этом на своего отца!
- Я красивая? – опять переспросила Сарасвати, не веря словам.
Никогда она словам не верила, старалась все фильтровать и оценивать, особенно те слова, что приятно слышать.
- Ну… да.
- А они… ты и прежде выбирал красивых, незабываемых женщин?
- Да гулящих я выбирал, как большинство мужиков. И девственницы мне никогда не нравились… до встречи с тобой.
- Так я не девственница была…
Иоанн закрыл ей рот поцелуем. А потом ответил:
- Меня это страшно беспокоит. Иногда ни о чем другом думать не могу… Такой я… неуправляемо ревнивый. А ты… ты ведь ревнуешь, да? – с надеждой произнес Иоанн.
- Да. Это запрещено законом Иоанна такого-то? Твой мир – твои правила.
- Уже доложили – ясненько… А почему ревнуешь и молчишь?
- Как и ты, кричать должна?
- Кричать, конечно, не надо – все равно это из области несбыточной мечты…
- Ты мечтаешь, чтобы я на тебя кричала?! – страшно удивилась Сарасвати.
- Да. Так я и здесь на отца похож – он говорил маме нечто подобное: мечтал, чтобы она его ревновала бурно и вслух… Уж лучше, чем твое это… молчание… Так и напишу на свадебном приглашении: «Она всегда молчала – поэтому о ней было нечего сказать: ни хорошего, ни плохого…»
- Ты очень добр ко мне.
- Это ты ко мне непозволительно добра. Ругай меня, можешь даже обзывать и материть – не молчи только! У меня складывается впечатление, что я тебе безразличен…