Зачастую, кажется, что чем больше человек знает, тем более он тревожен, печален и отягощен своим знанием. Говоря о знании, я говорю не о каком-то практическом образовании, а о подвижной способности мозговой деятельности всматриваться в суть происходящего. С другой стороны нельзя сказать, что люди, не придающие значения вопросам о смысле существования, о своей значимости, не способные видеть абсурдность жизни, освобождены от страдания. Но если в первом случае знание вступает в борьбу со страданием и возникает внутренний конфликт, то во втором страдание добровольно принимается и трансформируется в иллюзию, веру.
Самая большая иллюзия, состоит в установке «я знаю, что я знаю» (вера в себя), она служит определенным барьером восприятия действительности, ибо всегда имеют место сомнения в фундаментальности познаний сущего. Обманывают себя и те, кто придерживается ориентации «я знаю, что я не знаю, и при этом не стремлюсь знать» (вера в Бога), то есть я принимаю свое невежество и лишаю себя голоса, растворяю свое я в сущем. Наиболее верная ориентация «я знаю, что я не знаю, но я стремлюсь знать», принимая свое стремление, как движение к познанию бесконечности сущего, то есть у меня есть направленность. Это направленность есть, подобно лучу в геометрии, прямая из одной точки (меня) в бесконечность (сущее) - луч прорезающий невежество. Все пространство вне моей направленности (познания) заполнено невежеством, а раз я это знаю, то страдание мое заключено в недосягаемости познания сущего. Таким образом, страдание мое неизбежно.
Из этого я делаю вывод, что страдаю я от постоянного и неизбежного недостатка знания, а, следовательно, само знание и ориентированность на нем не может быть причиной страдания.
Страдание – это невежество. И чем глубже страдание, тем острее ощущается недостаток знаний. Жизнь, так или иначе, протекает в иллюзорности. Но всякая воображаемая конструкции, структура в один момент разрушается, образуя в след другую иллюзорность. Момент такого надрыва и есть момент истины. Не до и не после. Только болезненная чувствительность, возникающая вследствие такого преодоления, определяет настоящие в человеке.
Потребность в познание особенно остро ощущается во время крушения иллюзий. Это происходит вследствие осознания искаженности (ошибочности) мировосприятия, и (или) ощущения недостатка понимания происходящего. Другими словами я страдаю не от того, что разочарован, а от того, что жил в неведении. Нормально ориентированной реакцией на надрыв является неизбежная жажда познания, но в большинстве своем такой реакции не наблюдается, и на смену приходит нарастающее погружение в мифичность своего существования. Пытаясь снять с себя ответственность, человек вновь придумывает (воображает) новую веру, в которой устанавливает свои заповеди, уже исходя из опровергнутых убеждений, он не стремится знать, его реакция есть раздражение на крушение его «идеально выстроенного мира», и он хочет построить новый. Развитие такой ложной (теистической) реакции способствует тому, что окружающий мир воспринимается враждебным, он, расценивается причиной всех разочарований и единственным с чем необходимо вступать в противоборство. Иными словами Я обвиняю окружающий меня мир: семью, друзей, коллег, знакомых, кого угодно, кто разрушил мои иллюзии и поэтому я строю новые, вместо того, чтобы радоваться крушению чар и возможности освобождения от невежества.
Если же при крушении иллюзий стремление к познанию преобладает, то враждебным воспринимается не что-то внешнее, а мое незнание, и мое невежество, с которым я неустанно начинаю бороться. Рефлексия и интроспекция выступает здесь важной и возможно единственно необходимой здоровой реакцией, способной частично избавить от страданий и как следствие понизить степень невежества. От того, что я страдаю, виновен только я, только недостаток гибкости моего ума, моя неспособность здраво оценивать ситуации являются причиной всякого рода надрывов. Тот факт, что Я воспринимаю сущее сквозь призму своего невежества, приводит к неизбежным крушениям моего мировосприятия. Но это крушение я принимаю как прозрение, способное открыть мне новые грани познания. Череда надрывов приближает меня к истине, но только в том случае, если я способен признать свое невежество и неуклонно, всеми силами, искоренять его в себе.
Таким образом, познание сущего – это постоянное решение уравнения с бесконечным числом неизвестных методом от противного.
Страдание же заключено в каждом неверном решении, в каждой ложной теории и предположении, то есть в невежестве как таковом.
Любая попытка преодоления невежества это избавление от страдания, и только овладение все новыми и новыми знаниями, несет за собой прозрение, отрезает неверные, ложные ориентации.