Часть 1. Вопреки страху

Аннотация - http://www.proza.ru/2016/11/14/2005

Эй, жители неба,
Кто на дне ещё не был?
Не пройдя преисподней,
Вам не выстроить рай.
(Кипелов «Путь наверх»).


ЧАСТЬ 1. ВОПРЕКИ СТРАХУ

Амари мало что помнил из раннего детства, и тем более не мог вспомнить, когда успел всей душой привязаться к маленькому комочку жизни - своему младшему братишке. Няня называла малыша Соликом, и Амари повторял за ней, не задумываясь, что значит это слово. А задумался уже в сознательном возрасте, посыпая солью завтрак.
Амари было уже четыре года, Солику – два, и он, сидя рядом, учился есть самостоятельно. Смешно было наблюдать, как братик неумело орудует ложкой, зажимая её в кулачке. Няня сидела поодаль, тоже завтракая и зорко следя за детьми. Халатность ей никто бы не простил: как-никак, присматривает за принцами. Без дела женщина не вмешивалась: как только Амари подрос, он тут же вызвался взять на себя заботу о младшем. И сам всему учил братишку.
В этой просторной детской, наполненной светом и игрушками, у мальчиков был свой маленький мирок. Можно было играть практически во всё: прятки, кареты-машинки, развивающие игры. Вот только снаружи притаилась опасность, нависла душным облаком и ждала момента, когда дети рискнут выйти. Солик этого ещё не понимал, а вот Амари наоборот, понимал слишком отчётливо. Даже простой путь вниз по лестницам и через холл мог обернуться скандалом, который начнётся со страшного, басовитого голоса отца. И даже няня не посмеет вмешаться в «воспитательный процесс», когда король захочет оттаскать старшего сына за волосы – просто потому, что Его Величеству что-то не понравилось. Частенько можно было услышать неподалёку свист хлыста и стоны боли, а в иные дни шум стоял на улице, и няня не пускала детей к окнам.
Амари потёр глаза кулаком. Всё-таки мир был непонятной штукой, и хотелось знать больше, но в ответ на некоторые вопросы няня, слуги и матушка отмалчивались. Мальчик взглянул на женщину: может, сейчас ответит?
 - Няня… а почему братика назвали в честь соли?
Солик поднял голову, забыв убрать ложку изо рта. Женщина подозрительно долго жевала перед ответом, но Амари был терпелив: воспитание не проходило даром.
 - Ваша матушка так пожелала, Ваше Высочество. Только не спрашивайте её об этом, подобные вопросы ей не понравятся. И вообще, доедайте-ка скорее, не то остынет.
 - Нат-я… лиди, - путаясь, проговорил братишка и снова зачерпнул кашу.
 - Что? – Переспросил Амари.
 - Моё имя.
Нянюшка только вздохнула, когда старший принц заинтересовался ответом младшего.
 - Официально его зовут Натрияхлоридий, - пояснила она, собираясь поскорее отделаться от вопросов. Видимо, ей не нравилась тема. – По-научному так называется соль. Но имя слишком длинное, не находите?
Амари покивал, но забыть новое слово долго не мог: даже потрудился записать в тетради. С первого раза не вышло, и втянутой в неприятную тему няне волей-неволей пришлось помогать. И уже второй или третий раз она взяла с принца обещание не говорить об имени с матушкой.
Можно было догадаться, почему няня так настаивала на своём. Матушка – королева Эрменгарда - не любила Солика, и когда встречала няню с детьми или входила в детскую, ласки доставались только Амари. Младший каждый раз настойчиво лез к королеве, и недовольно хныкал, а иногда и открыто ревел, когда матушка его отпихивала, или оттаскивала няня. А потом долго дулся на весь мир. На однажды заданный вопрос, за что матушка так с братишкой, королева передёрнула плечами.
 - Не спрашивай глупостей. Ты наследник, надежда страны. А он всю жизнь будет просто принцем. Считай его своим подданным, с него хватит. Мне нравится, что ты его любишь, но у меня к нему таких чувств нет.
Что до слуг, они относились с почтением ко всей королевской семье, а отец… он вообще никого не любил. Город же оставался недоступен для принцев – они могли гулять лишь на территориях родного дворца и летней резиденции. Амари было объяснено, что это ради их безопасности.

***

Время шло, мальчики подрастали и понимали всё больше. Король – Филипп I - был тираном, и находил развлечение в людских страданиях. Он часто устраивал казни на площади перед дворцом, мог высечь на месте провинившегося слугу или зажать в углу симпатичную служанку. Для него не существовало границ, обыкновенно сдерживающих добропорядочных людей. Но как бы мерзко ни было смотреть на перебравшего с алкоголем  или открыто флиртующего короля, высказываться не смел никто. Филипп I держал страну в железном кулаке благодаря рыцарям, связанным вассальной клятвой, и его гнева боялись даже в отдалённых уголках Цароса.
К счастью для обитателей дворца, король частенько отлучался - порой на несколько недель – «погостить» у наместников. Тогда все вздыхали свободней – всё же королева, несмотря на стальной характер, была не в пример мягче своего супруга. Во время отъездов Филиппа она позволяла себе устраивать балы, частенько Амари становился центром  внимания приглашённых особ – богатых дам и свободных от «внимания» монарха наместников. И все твердили ему: ты надежда страны, не будь похож на отца. Кругом нищета и разруха, и под силу всё исправить только доброму и мудрому правителю.
Даже в свои девять Амари мало понимал, чего от него хотят: он не видел вживую бедственного положения страны. А Солик в это время сидел взаперти и пытался, как учил его брат, видеть хорошее даже в такой ситуации. Амари помогал ему: потихоньку уносил с праздника сладости и отдавал братишке.

Осень вступала в свои права. Листва сменяла краски, и город за узорчатыми воротами будто приготовился к празднику. Но насколько хорошо и свежо было на улице после душного лета, настолько тяжёлая и мрачная атмосфера царила с утра во дворце.
С нижних этажей доносился приглушённый, но тем не менее устрашающий рык отца. Выведшая было принцев на прогулку нянюшка заохала и, помянув Праматерь*, затолкала мальчишек обратно в детскую. Амари был только рад убраться подальше, а вот братишка начал сопротивляться отпихивающей его женщине.
 - Он снова что-то задумал! Остановите его! Пока ничего не началось, остановите!
 - Ваше Высочество, успокойте брата, - няня сердито ухватила младшего за шиворот и наконец захлопнула дверь.
Старший принц повиновался и прижал к себе Солика. Ещё в прошлом году они стали свидетелями публичной казни – братишка впервые увидел весь ужас положения. Несчастные предприниматели, тем и провинившиеся, что доставили по ошибке не ту рыбу во дворец, стояли на помосте, и палач готовился отсечь им головы. Солик первым бросился вперёд и стал кричать, чтобы казнь остановили. Амари волей-неволей пришлось присоединиться к просьбе, но он и не ждал, что их выслушают. Разве этот грозный тиран способен хоть кого-то услышать?
Так и было: король просто велел убрать сыновей с глаз долой. Взгляды обречённых и жадность на лице монарха до сих пор стояли перед глазами  – он будто собирался поглотить души своих жертв. Частенько в кошмарах Амари видел это: король как властелин живых и мёртвых, даже после смерти от него не будет спасения.
А ведь они часто слышали взбудораженный гул голосов за окнами, иногда - плач обречённых, которые не были достаточно сильны, чтобы держаться. Лязг гильотины или хрип, дикие крики боли.
 - Солик, тише. Успокойся, он далеко…
Братишка начал вырываться, и взгляды принцев встретились. В блёкло-голубых, будто росинки, глазах младшего плескались отголоски пережитых ужаса и беспомощности перед волей монарха. Амари прикусил губу: они ведь правда ничего не могли сделать. Солику тоже предстояло это понять.
Но где прошла грань между порывами спрятаться при первых звуках голоса отца и желанием спасти жертв тирании? Амари тоже этого хотел, но слишком рано понял, что беспомощен. Даже матушка не могла повлиять на решение короля, а уж она-то казалась сильной и могущественной. И надеялась на Амари, такого слабого!
 - Пожалуйста! Его должны успокоить! – По щекам Солика потекли слёзы. – Нельзя так с подданными, нельзя! Они тоже живые!
 - Я… знаю…
К чему всё воспитание, если привитые убеждения причиняют боль? Мальчики разрыдались в унисон, каждый в этот момент ощутил собственную беспомощность. Только Солика сдерживали дверь и нянюшка, а Амари – нечто куда более глубокое. Уверенность, что он ничего не сможет.
Они успокоились нескоро. Няня уселась на табурет прямо у двери и молчала, предпочитая не мешать: по опыту знала, что окрики и увещевания ничего не дадут.
Голос глашатая оборвал установившуюся было тишину. Всё существо Солика пронзил ужас, и он бросился к окну. Позади заохала няня, а взгляд принца уже был прикован к помосту, на которое водружали колесо. О, недавно он видел, для чего это страшное орудие: мучительная смерть через ломание костей! Мимо ворот уже скользили любопытные: будто коршуны, они и стремились увидеть готовящееся действо, и в то же время боялись находиться близко.
 - Снова… - прошептал мальчик и невольно подвинулся, давая место Амари.
Братья с ужасом переглянулись, и младший умоляюще захлопал глазами. Надеялся на него, старшего и кажущегося сильным. Амари снова ощутил безмерно тяжёлый груз ответственности, и захотел его сбросить, убежать и спрятаться. Может, само исправится? Хоть бы кто-нибудь вышел наружу и переубедил отца. Чтобы тот не смог бы ленивым взмахом руки велеть гвардейцам убрать несогласного, а потом и избить его плетью, если не бросить на помост.
Кто вообще будет считаться с мальчишками, даже если они принцы?
 - Он нас не послушает, - в груди поднялась волна отчаяния, и Амари повысил голос. – Ты знаешь! Ты же видел!
Он чересчур сильно дёрнул братишку от окна, и тот не удержался. Грохот об пол сопровождался вскриком. Взгляды братьев встретились, и ужас в глазах Солика отрезвил Амари. Старший принц в ужасе рухнул на колени перед братишкой. Тот держался за голову и молчал, только глаза расширились от испуга и непонимания. Стало не по себе.
 - П… прости! Я не хотел!
Солик всхлипнул, и Амари почувствовал, что тоже вот-вот заплачет. Он прижал к себе братишку и поспешно пощупал его голову.
 - Ам… Амари… за что?
Плач влился в уши и резанул по сердцу. Старший принц прикусил губу, глядя куда-то в пространство и переживая произошедшее. Что же сделал с ним страх! Он уже готов заткнуть брата силой. Как отец…
 - Я больше не буду. Прости! Я не хотел так… я... я сам боюсь…
 - И что делать?
Солик стиснул его за шею: простил. Да и сам Амари простил бы брата за любую боль. Только они друг у друга и были родными.
Когда с улицы зазвучали голоса, а потом крики боли, Солик вновь рванулся к окну. А Амари схватил его и не давал вырваться. Комнату наполнил отчаянный вопль, будто пытали Солика, а старший принц только зажмурился и молча глотал слёзы. Нянюшка стояла в дверях, скрестив руки, и не шевелилась. Будто каменное изваяние. Только по щеке стекла одинокая слезинка.

***

Через несколько дней выдалось время спокойствия: король уехал рано утром, матушка же заперлась в своей комнате. Амари и Солик заигрались в прятки, и незаметно игра перешла в масштабы дворца. Впереди был целый день – куда спешить? К тому же под рукой есть слуги, которые могут подсказать, где спрятался брат.
Младший принц сразу сообразил, что Амари, скорее всего, спрячется на кухне: это одно из любимых мест. К тому же сегодня четверг, и должны подать шоколадные булочки. Грех не унести парочку.
Солик спустился в холл, по пути едва не упав с лестницы – хорошо, служанка успела поймать. Мальчик привычно поблагодарил и огляделся, поправляя очки – зрение испортилось ещё в пять лет. Солик даже гордился: теперь он походил на любимого брата.
В холле было оживлённо: бегали слуги, мелькали вёдра с водой, рулоны ткани. Снова к чему-то готовились. Принц невольно заозирался, и тут же его подхватили подмышки и сдёрнули с пути громыхающей тележки.
 - Осторожней, Ваше Высочество!
Солика поставили на ноги, и он обернулся. Сверху на него с укоризненной улыбкой смотрел новый мажордом, со смешной фамилией Мадам. Он работал уже неделю – наняли после того как старого казнили. Удивляло, что кто-то ещё шёл работать в такое ужасное место, как царосская резиденция – такие люди либо сумасшедшие, либо чрезвычайно самоуверенные. Этому мужчине было около двадцати: Амари недавно с укоризной заметил, что его взяли из интереса, сколько продержится. Брату очень не хотелось очередной казни, а ею попахивало: мажордом был очень молод для своей должности.
 - Да… спасибо, - мальчик приветливо улыбнулся и поспешил дальше.
Ему пришлось лавировать между слуг и уклоняться, и в какой-то момент Солик оказался близко к входной двери. А потом ощутил сильный удар по руке и отлетел вбок.
Люди вокруг замерли, когда в холл хлынул холодный осенний воздух, а с ним рык:
 - Чего это вы тут набились, отребье?
Упавший на пол Солик вскинул взгляд и просто прирос к месту. Прямо в его сторону шагнул король, и от шагов этого великана содрогнулся пол. Блеснули в свете люстр линзы очков, засияли золотом волосы и узоры на камзоле цвета свежей полевой травы.
Слуги прыснули в разные стороны, побледневший мажордом метнулся было убрать с пути Солика. Но король опередил его - ухватив сына за волосы, рывком поставил на ноги. Мальчик болезненно вскрикнул, хватаясь за голову, и тут же почувствовал, как его ощутимо тряхнули.
 - Ах ты крысёныш! Снова вздумал под ногами путаться?
Красивое, но страшно искажённое лицо короля оказалось слишком близко, мальчика обдало ароматом шиповника – такой знакомый и такой опасный запах! Тело прошила дрожь, дыхание застряло в горле. А Филипп усмехнулся.
 - Моли о пощаде. Ну! Давай, хнычь, проси отпустить!
В голове забился пульс, мир вокруг расплылся, будто с мальчика сдёрнули очки. Унижаться. Король требовал унизиться! Напряжение достигло пика, и когда мужчина грубо тряхнул и окликнул его, Солик не выдержал. Сказались ужас и долгое напряжение. Он заорал, пытаясь разжать руку короля, и одновременно лягаясь, как сумасшедший.
 - Пусти! Ненавижу! Пусти, сволочь!
Сильная затрещина повалила его на пол, очки отлетели в сторону. В голове загудело, из глаз градом покатились слёзы. А потом по животу что-то ощутимо ударило, дыхание перехватило. Кто-то упал рядом на колени и обнял, но мальчик уже не мог остановиться. В тщетной попытке защититься он принялся вырываться и размахивать кулаками, а слышал лишь собственные вопли и чувствовал, что кулаки находят цель. Его тут же подняли и встряхнули, и сквозь мокрые ресницы он увидел впереди отца.
 - А ну отпусти, - король смотрел холодно и зло куда-то поверх головы рыдающего и вырывающегося принца.
 - Простите, Ваше Величество. Мальчик сейчас не в себе, будет лучше, если я отведу его в детскую, и вы больше не услышите его криков.
Голос принадлежал сэру Мадаму. Он… защищал Солика. Вот только мальчику не нужны были защитники: рано или поздно они все становились молчаливыми марионетками отца, или отправлялись на плаху. Поэтому он и не подумал искать защиты, только отбиваться начал яростнее. Он не слабак, и не боится короля!
 - Что лучше, решаю здесь я, - голос отца был пропитан жгучим ядом. – Руки убрал от сопляка, мы ещё не договорили.
 - Прошу вас, ради Праматери…
 - Я смотрю, у нас очередной защитничек, - король щёлкнул пальцами. – Придётся и тебе преподать урок, как не стоит вести себя при дворце, нахалёнок.
Совсем рядом оказались двое гвардейцев. Сэр Мадам быстро понял, что его ждёт, и с силой толкнул принца к лестнице.
 - Ваше Высочество, умоляю: бегите!
Испытывать судьбу Солик больше не мог. Рыдая, он бросился прочь, пару раз оступился и сильно ударился коленками, но даже боль не могла сейчас заставить остановиться. Вслед нёсся хлёсткий звук плети. А вот криков не было.
Ничего не видя из-за слёз, Солик снова оступился и ударился о стену. Нос будто раскалённая игла прошила, по губе потекла горячая кровь. Застонав, принц рухнул на колени и схватился руками за ушибленное место. Его трясло от переживаний и боли, и казалось, следом уже поднимается король. Мальчик спиной ощущал опасность, и только это заставило его подняться и, шатаясь, направиться дальше. Из груди рвался стон, Солик судорожно всхлипывал, желая только одного: спрятаться в детской, чтобы никто его не нашёл.
 - Ваше Высочество!
Возглас врача заставил остановиться, в груди вспыхнула надежда. Вот оно, спасение! Тризнов, конечно, защитит его от отца под предлогом врачебной помощи!
Топот. На плечи опустилась костлявая рука, другая бережно отняла ладони мальчика от лица. Смаргивая слёзы, Солик увидел перед собой заострённые черты лица врача, линзы расцветки мухомора в его глазах.
 - Да вы никак пробуете новый способ самоубийства, - мужчина уважительно покачал головой. – Давайте я вам помогу.
Это простое участие снова возродило в душе тепло. Тризнов шутил своеобразно, это называлось чёрным юмором: например, при болезни предлагал выбрать гроб, или колол «яд» для «скорейшего перехода в загробный мир». Контрастом шла удивительная доброта этого человека, и Солик с Амари очень полюбили нового медика – уже год прошёл, как он поступил на службу.
Тризнов меж тем мягко потянул принца вперёд, к своему кабинету. Одно из спокойных мест во дворце: небольшая уютная комнатка с кушеткой и столом, и за внутренней дверью – целая палата с кроватями в два ряда. Хоть карантин устраивай. Частенько бывая здесь из-за травм или болезней, младший принц, будучи довольно хрупким мальчиком, успел навидаться разных людей, которые служили или ещё служат при дворце. Особенно обидно было из-за молоденькой Ханны, с которой он успел подружиться: больше она здесь не работала, и непонятно было, где она сейчас. Может быть, уже в загробном мире. По крайней мере, там лучше, чем здесь, и нет опасности под боком.
Усадив своего маленького пациента на кушетку, Тризнов вправил ему нос и наложил пластырь. Потом проверил руку – там красовался внушительный синяк, но перелома не было.
 - В следующий раз советую удариться сильнее, - заметил врач, хищно улыбнувшись. – У вас почти треснул череп. А так сможете посмотреть, какого цвета мозг.
 - Я знаю, - успокоившийся Солик рассмеялся. – Серый, нам на анатомии рассказывали.
Сейчас, успокоившись, он почувствовал, как не хватает очков. Тризнов, сидящий прямо перед ним на корточках, был виден отчётливо, но окно и рукомойник на дальней стене уже расплывались.
 - Ай-яй-яй, как же так? Я бы рассказал вам о строении тела больше, к чему другие учителя?
 - Знаю я, как вы расскажете! Как вскрыть живот, чтобы успеть самостоятельно развесить кишки гирляндой!
 - Было бы нарядно, вы не находите?
В дверь снаружи что-то ударилось. Вздрогнув, мальчик резко обернулся и вжался в стол. А в кабинет уже влетел Амари.
 - Солик! Солик, ты как? – Старший принц подлетел и со слезами на глазах упал рядом на кушетку.
Братья обнялись единым порывом, Солику стало до слёз жаль перепуганного Амари. И разревелись они в унисон. Тризнов, вздыхая, поднялся и пошёл закрывать дверь: утешать бессмысленно. Мальчикам надо было выплакаться после потрясения.

Король вернулся слишком рано, и явно был чем-то недоволен. Разборки с матушкой затянулись до вечера, и продолжились утром. Не в силах вынести криков снаружи, братья потихоньку выбрались из дворца, обойдя суету и оставшись незамеченными.
Они хотели, как обычно, выйти через парк к лесу мурсианской автономии, где жили дикари, подражающие кошкам – можно было навестить друга, Каштана. Но именно сегодня вечно паникующий капитан гвардии отправил всех своих подчинённых прочёсывать сад и парк, а мальчикам не хотелось, чтобы их отправили назад. Главные ворота остались без охраны, и принцы впервые прошмыгнули в город.
Столица встретила их недружелюбно, взглянула настороженно глазами прохожих, дохнула вонью грязных подворотен. Солик вцепился в брата, опасливо оглядываясь, да и Амари был неприятно поражён. Теперь старший отчётливо понимал, о чём говорили разряженные гости. Солик не раз споткнулся о разбитую брусчатку дороги. Какой-то заросший мужчина в обносках ухватил Амари за рукав куртки и с безумной надеждой провыл: «подайте на пропитание!». Мальчик здорово перепугался: вырвавшись, схватил брата в охапку и бросился прочь.
 - Принцы! Это же принцы!
 - Тс-с, дура! Не оглядывайся, мы их не видели.
 - Охо-хо, что они тут делают?
 - Подайте кусок хлебушка!
Детские, взрослые голоса, кто-то пытался остановить мальчиков, иные шарахались с дороги. Принцы едва не угодили под копыта скачущей навстречу лошади, впряжённой в телегу, и на них обрушились проклятия возницы. Амари дёрнул брата из-под колёс, и повозка промчалась мимо, обдав братьев клубами пыли.
Они стояли, тяжело дыша, кашляя и глядя вслед. Потом переглянулись.
Мир будто успокоился. Над головой в тишине зачирикала птичка. Вот стали слышны далёкие разговоры, лай собаки где-то неподалёку. Холодный ветер прогнал мимо сухие листья, взметнул конец полосатого шарфа Амари.
 - Ну… куда пойдём?
 - Может… вернёмся? Сэр Ульрих наверняка закончил прочёсывать территорию.
Старший кивнул. Оставаться здесь не хотелось совершенно: всюду и правда были опасности. Но уже направившись вперёд, он услышал, как братишка ойкнул. Мальчик поспешно обернулся.
 - Да ладно, ничего не больно, - Солик мужественно улыбнулся, хромая к нему: подвернул ногу.
Позади снова раздался лай. Не успели мальчики обернуться, как через дыру в заборе неподалёку протиснулся здоровенный пёс и бросился в атаку! Солик вскрикнул и тут же упал на землю. В тот же момент зверюга вцепилась зубами в его ногу, и мальчик дико вскрикнул. В глазах Амари потемнело от страха, и он мужественно бросился на защиту братишки. Разбитая брусчатка сейчас была как нельзя кстати: подхватив увесистый камень, старший принц от души огрел зверя по носу. Пёс отшатнулся и тряхнул мордой, а Амари снова ударил.
 - Прочь! Фу! Уходи, уходи отсюда! Кыш! – Кричал он в исступлении.
Пёс опешил от натиска мальчишки, и весь сжался, поспешно отступая. А потом ринулся прочь. Амари поспешно обернулся и подбежал к хнычущему братишке. Из ноги того сочилась кровь, и Амари быстро сдёрнул с шеи шарф.
 - Солик… потерпи. Он ушёл, всё хорошо....
Из-за крыш домов виднелись шпили дворца, но они были сейчас слишком далеко. Солика же предстояло нести, к тому же он никак не мог успокоиться. А вокруг уже начали собираться люди.
 - Ай-яй-яй, ужас какой.
 - Помочь бы.
 - Чтобы король отблагодарил виселицей? Спасибо, я ещё поживу.
 - И что делать? Если никто не поможет, король может всех тут порешить.
 - Авось пронесёт?
Принцы и не ждали помощи. Они давно усвоили этот урок: рассчитывать приходится только на свои силы. И потому Амари, перевязав ногу Солика, решительно взялся за дело спасения: встал на колени спиной к брату и согнулся.
 - Забирайся. Я тебя отнесу.
Всхлипывая и постанывая от пульсирующей боли, младший принц кое-как ухватился руками за его шею. Амари притянул к себе его ноги, и Солик тут же вскрикнул, но рук не разжал. Только уткнулся в капюшон брата и снова застонал. Старший качнулся, чтобы подсадить братишку повыше, и кое-как поднялся. Потом снова встряхнул, устраивая свою тяжёлую и безумно дорогую ношу поудобнее.
 - А старший-то не промах.
 - Говорят, младшенький слабый… оно и видно.
Братья сцепили зубы. Их так запросто обсуждали, никакого почтения! Солик не выдержал.
 - Идите прочь! Только и можете, что глазеть! Чёрствые душонки!
Амари содрогнулся от ужаса: брат вёл себя как отец!
 - Солик, ты что! – Шикнул он.
 - Они все такие! Безвольно подчиняются королю, и слово боятся вставить! Гнилые люди! Гнилая страна!
Крик Солика отпугнул собравшихся, они моментально отбежали, со страхом и ненавистью глядя на две хрупкие детские фигурки. И в этой тишине особенным святотатством прозвучал нахальный голосок:
 - Дело говоришь, пацан! До дворца далеко, айда к там, там твою ногу живо поправят.
Неподалёку переминалась босыми ногами чумазая девчонка лет тринадцати. Её худенькое тело едва прикрывала рваная хламида, но на лице с остро очерченными скулами сияла задорная ухмылка. Братья уставились на неё настороженно.
 - Это куда? – Бдительно спросил Амари.
 - Так в детдом. Вон он, - она ткнула пальцем дальше по улице.

Бойкую девчонку звали Кэсси. Она уговорила принцев довольно быстро: сердце Амари просто не выдержало периодических стонов Солика, и он поддался на уговоры. А младший заинтересовался нежданной спутницей.
 - Я часто убегаю, но это мало кого волнует, - Кэсси задорно тряхнула копной спутанных каштановых кудрей. – Воспитатели будут даже рады, если избавятся ещё от одного лишнего рта. Тем более сидеть в четырёх стенах, когда есть хочется постоянно… нет, лучше искать пропитание в городе. Здесь хоть что-то можно урвать.
 - А что такое «деддом»? Там дедушки живут? – Поинтересовался Солик, представляя избушку из сказки, где сидят благообразные старцы-волшебники.
Кэсси прыснула.
 - Дом для брошенных детей!
 - Их забросили прямо туда?
Девочка снова засмеялась.
 - Ты мне нравишься, такой весёлый! Как зовут?
 - Солик…
После этого Кэсси расхохоталась пуще прежнего. Мальчик уставился на неё чуточку обиженно: как можно смеяться над принцем?
 - Ты серьёзно?
 - Я не виноват, что меня так назвали, - Солик попытался было гордо выпрямиться, но боль в ноге снова дала о себе знать, и он съёжился, сильнее вцепившись в брата.
 - Натрияхлоридий его зовут, - попытался было спасти положение Амари. – Солик, представляются полным именем.
Теперь попутчица выглядела озадаченной.
 - Не вижу связи. Солик – это прозвище?
 - Как можно не знать элементарных вещей? – Подивился такому невежеству младший принц. – Соль по-научному - натрия хлорид.
Девочка почесала голову и решила не зацикливаться. Она ещё спросила, как зовут старшего, и Солик снова обиделся: когда Амари ответил, девочка восхищённо сказала, что его имя прекрасно.
Детдом оказался старым, обшарпанным трёхэтажным зданием. Он притаился за калиткой и яблонями, которые уже начали облетать. Пройдя по открытой площадке, дети вошли в небольшой холл, и в нос ударил запах хлорки. Охранник – седой дед – проводил детей усталым взглядом и продолжил читать потрёпанную книгу.
Проходя по коридорам, которые казались странно узкими и обшарпанными после великолепия дворца, Амари ловил взгляды встречающихся на пути детей. Солик же к тому моменту окончательно растерял весь запал и только тихо скулил, уткнувшись лицом в капюшон брата. А Кэсси уверенно шла вперёд и коротко отвечала на вопросы: да, принцы, да, к врачу. Солик и Амари, понимаешь.
Дети, узнав имя младшего, давились со смеху, и тут же присоединялись к компании. Но шли поодаль, осторожно: короля боялись и здесь. Они тоже были одеты в какие-то лохмотья, разве что у некоторых одежда была аккуратно подшита и снабжена заплатками. В чисто вымытые окна с трещинами лился солнечный свет, в котором причудливо танцевали пылинки. Многие рамы были закрыты досками – то ли стёкла потеряли, то ли хотели сделать коридоры темнее.
Вот, наконец, добрались и до палаты. Там тоже всё было обшарпанным и старым, и так же пахло хлоркой. Толстенькая женщина-врач засуетилась, увидев, кто пришёл, и тотчас занялась раненым. Амари были отданы куртка, шапка и шарф, да и сам он вскоре разделся: в помещении было тепло.
На помощь врачу подоспели две медсестры. Пока они хлопотали над ногой Солика, у открытой двери уже сгрудились дети. Раздались шепотки.
 - Новенькие?
 - Балда! Это же Их Высочествы!
 - Так я и говорю – новенькие. Иначе что им тут делать?
Смех, удивлённые вздохи. Амари то и дело косился на детей, а Солик уже ничего не слышал: когда врач начала обрабатывать укус, он заорал и попытался вырваться. Но медсёстры держали цепко. Амари обеспокоенно вскочил.
 - А как же обезболивающее?
 - Простите, его нет. Ничего, нужно просто немного потерпеть, - поспешно заговорила врач. – Это не смертельно.
 - Нет! Пустите! Я лучше к Тризнову, - стонал Солик, вырываясь. – Нет… нет, нет! Не надо!
Слова захлебнулись в крике, у Амари закружилась голова. Нет обезболивающего! Какой кошмар! Неужели детдомовцам так же вправляют переломы?
 - Слабенький, - посочувствовала какая-то девочка.
 - А мне на днях разорванную коленку без обезболивающего зашивали, - похвастался мальчик постарше.
Несколько младших сочувственно вздохнули.
Для принцев время в палате растянулось до бесконечности. Амари сновал вокруг медсестёр, врача и брата, не зная, куда себя деть, и только глотал слёзы, видя, как мучается Солик. Лучше бы они пошли во дворец!
Наконец младшего отпустили, и он ещё долго стонал в объятиях Амари – плакать уже не осталось сил. Врач выпроводила детдомовцев и закрыла дверь, чтобы не глазели, но вскоре в палату постучали.
 - Да, что там?
Солик, всхлипнув, смахнул слёзы и обернулся на посетителя. Им оказалась девочка лет семи, с большим плюшевым зайцем. Он был потрёпанный, как и одежда детей, а цветом походил на засаленную тряпку. Глаза он потерял, и на месте одного красовалась большая пуговица.
Девочка приветливо улыбнулась и подошла к принцам.
 - Не плачь. Хочешь, дам поиграть с сэром Циклопиком?
Амари смущённо прижал к себе братишку. Надо же, какое участие.
 - Почему это он «сэр»? – Солик заинтересовался званием зайца, вытирая слёзы под очками. Но почти тут же сообразил: - Он уже такой старый и заслуженный боец?
 - Конечно, - девочка хихикнула. – Я Аня. А ты правда солёный?
Младший принц густо покраснел. Остро захотелось переименоваться: сколько можно этих шуточек?
 - Я Нат… Нат, - повторил он, решив не зацикливаться на полном имени.
Получилось коротко, и намного лучше прежнего прозвища: ни намёка на злополучную приправу.
 - Интересное имя, - не стала спорить Аня и непринуждённо села рядом.
Сэр Циклопик перекочевал к Солику, и он покачал игрушку из стороны в сторону – один из жестов знакомства с новым игрушечным другом. Амари отстранился, давая брату место, и не удержавшись, погладил игрушку по голове.
 - Он у тебя серьёзный?
 - Не любит суеты, - активно включилась в разговор девочка. – Жалко, ему даже на прогулки тяжело отправляться. Того гляди, совсем ослепнет.
 - Ты можешь гулять с другими игрушками, - удивился Солик, поддевая ногтём пуговицу безо всякой задней мысли.
 - Другие у младших, этот живёт в средней группе. Последний ветеран…
 - Один на всю группу? – Поразился Амари. – Сколько вас там?
 - Десять.
Братья обескураженно переглянулись. У них на двоих было бессчётное количество игрушек, а тут – будто заяц был ребёнком, а дети куклами. Да как можно играть одной игрушкой, которая рассыпается на глазах?
А сэр Циклопик и правда рассыпался: оторвалась левая лапа, когда Солик едва не уронил его и дёрнул на себя. Они с Аней одновременно вскрикнули.
 - Ой… прости, - мальчик виновато попытался приставить лапу на место.
 - Я потом пришью, ничего, - Аня забрала у него игрушку и оторванную конечность. – И ему сегодня предстоит операция!

Амари заинтересовался жизнью детдома, и Аня вызвалась быть гидом. Солику выдали костыли, и они с братом вышли из палаты.
Дети тут же окружили, увлекли разговорами.
 - Принцы, да? А как это – жить во дворце? Здорово наверное?
 - И еду подают на золотых блюдах? И можно есть пирожные целый день?
Вопросы были до ужаса наивны и смешны. Видимо, детдомовцы тоже сказок начитались. Амари не стал их разочаровывать, а Солик меж тем сам включился в разговор.
 - Что дворец! Вы скажите: неужели и правда живёте без родителей? Нет ни матушки, ни отца?
 - Пока нет, - ответил пятилетний мальчик. – Но когда-нибудь меня обязательно заберут отсюда в настоящую семью!
 - И вы можете выбирать родителей? – Глаза младшего принца так и загорелись. – Как здорово!
Амари его высказывание кольнуло. Он любил матушку, но Солик, казалось, ничего к ней не испытывал, будто мстя за нелюбовь. Что до отца… его и правда хотелось поменять на доброго и чуткого.
 - Куда лучше, когда они уже есть, - сказала одна из старших девочек. – Не надо бояться, что ты навсегда останешься один…
 - Но вас ведь целая семья, - всплеснул руками Солик и едва не упал. – Вы все как братья и сёстры!
 - А мелкий прав, - стоящий рядом парень лет пятнадцати взъерошил его волосы.
 - Кларк, повежливей, - одёрнула его одногодка.
Солик замер, не понимая, что сейчас произошло. Действие Кларка – такое небрежное и одновременно одобрительное – всколыхнуло в душе непонятное чувство. И вроде не обидно, но это «повежливей» - значит, что парень поступил плохо?
 - Что такого? – Отмахнулся Кларк. – Хорошо же, понятливый принц. Глядишь, толк выйдет, - и подмигнул мальчику: - Не смотри так, я не хотел тебя обидеть.
Ответом была широкая, вызывающая улыбка.
 - Я не обиделся!
 - Ну и молодец.
Впервые его хвалил кто-то, кроме Амари. Щёки запылали, и Солик опустил взгляд, боясь, что кто-то увидит его глупую, счастливую улыбку. Но её всё равно заметили, кто-то захихикал.

Братья пробыли в детдоме до обеда, и за это время успели увидеть, как живётся детям. Обстановка поражала бедностью: краска со стен осыпалась, и Аня при гостях стряхнула её с подушки. Кровати с продавленными пружинами, разваливающиеся от старости тумбочки, которые уже не спасут ни гвозди, ни шурупы. А на улице из развлечений – мячик да пара скакалок.
 - А где вы учитесь? – Заинтересовался Амари, поняв, что им и не думают показывать классные комнаты.
 - В столовой, на улице, в комнатах, - пожала плечами объявившаяся будто из ниоткуда Кэсси. – Где ж ещё?
 - Разнообразие, - удивился старший принц. – Я думал, наукам обучают только в классе.
 - Наукам?
При этих словах детдомовцы переглянулись, многие зафыркали.
 - Писать и читать только богатые бездельники учатся, уж простите, - хихикнула девочка. – Нет, у нас одна дорога: в полях работать. Ну или слугами, как повезёт.
Это Амари совсем не понравилось. Науки расширяют перечень возможностей, а хоронить себя с детства – ужасно. И именно в этот момент его озарило, как исполнить своё предназначение, о котором твердили гости матушки. Для начала помочь этим детям!

***

Под вечер матушка была в спокойном расположении духа, и Амари осторожно завёл речь о детдоме. Королева нахмурилась, с неодобрением глядя на старшего сына. Младший в это время сидел поодаль за столом, смиренно не мешая – он переключился на рисование, и это дарило некоторое успокоение.
 - Праматерь! В городе, одни! – Женщина возмущённо всплеснула руками. – Преступная беспечность! Чтобы этого больше не повторилось, ты же не хочешь меня до инфаркта довести?
Амари пристыженно опустил голову: надо же, расстроил матушку. И тем не менее он рискнул продолжить разговор.
 - Простите… но пожалуйста, вы можете дать детдому больше денег? Они живут в ужасных условиях, игрушек совсем нет, краска на стенах облупилась… у них даже нет учителей.
 - Его Величество не одобрит эту затею, а финансами распоряжается здесь он. – Матушка возмущённо фыркнула, сидя в кресле напротив Амари. Свет люстр играл на её чудесных рыжих локонах, убранных в пучок. – Вот только не вздумай просить у него, если не хочешь, чтобы и тебе досталось, - она устало положила руку на лоб. – Подумать только, эта маленькая бестолочь с утра так некстати оказалась у него на пути…
Карандаш затрещал в пальцах Солика, мальчик стиснул зубы. Хотелось снова закричать и что-нибудь разбить. Он не понимал, за что с ним так, почему его ругают, если виноват во всём отец?
 - Матушка, он же случайно…
 - Вечно у него случайно! Простудиться в жару случайно, упасть на ровном месте случайно! – Королева распалялась от своих же слов. – Праматерь, намучаемся мы с ним. Лучше бы его не существовало…
Солика будто ударили. Любовь брата отошла на задний план, стала неважна. Сердце часто забилось, и его затрясло. Глаза заслала пелена ненависти, когда он вскочил и развернулся к королеве, совсем не чувствуя боли в покалеченной ноге.
 - Я не виноват! – Услышал он словно издалека свой отчаянный крик. – Вы мне тоже не нужны! Никто не нужен! Ненавижу всех!
Амари вскочил, с ужасом глядя на братишку. Матушка побледнела, когда в неё полетел стакан с карандашами. Разноцветные палочки высыпались прямо у атласного подола, а Солик уже бросился на королеву, размахивая кулаками. Амари едва успел перехватить его, и начал оттаскивать, а братишка вопил и извивался всем телом, пытаясь вырваться или хотя бы пнуть женщину.
 - Убирайся! Убирайся отсюда!
 - Зверёныш, - с ненавистью выплюнула королева, вставая. – Амари, так-то ты воспитываешь брата?
 - Простите! – Воскликнул Амари, сам сбитый с толку и едва не плача. – Солик, пожалуйста, перестань! Что с тобой?
 - Чтобы я этого больше не видела, - матушка резко развернулась и покинула комнату, громко хлопнув дверью.
А Солик всё вырывался и орал, что сбежит, что убьёт всех. Амари крепко держал его в объятиях, стоя позади, и бессильно рыдал, не понимая, что происходит. Он даже не замечал достающихся ему ударов, больнее всего было сердцу.
Но рано или поздно растерянность уступает место собранности. Сбросив груз потрясения, мозг активно заработал, пытаясь решить возникшую проблему. Амари дотащил брата до кровати и повалил туда.
 - Всё, успокойся! Солик, немедленно успокойся!
 - Не-е-а-а-ат, - провыл братишка, яростно отбиваясь. – Ненавижу-у-у!
 - Ну пожалуйста! Меня-то за что? Солик!
 - Сам солё-о-оный! Сам припра-а-а-ава! Я На-а-ат!
Истерика постепенно сходила на нет, и обнажалось чистое упрямство. Солик продолжал хныкать, нарочно себя накручивая и не желая сдаваться. Никто его не любит. Только и норовят обидеть. И он поступит так же!
А потом его придавил вес брата. Амари так же упрямо обнял его.
 - Нат. Натушка… пожалуйста, - забормотал он. – Успокойся… мне больно тебя таким видеть. Ты же такое солнышко, не надо тучек…
Солик застонал и снова попытался хныкать. Но взволнованный голос брата отрезвил, и мальчик быстро умолк. Накатило жгучее раскаяние: он же расстраивал Амари! От осознания, что натворил, Солик снова расплакался, только тише и прижимаясь к брату.
 - Прости-и-и…
 - Конечно… не плачь… я так тебя люблю, братишка…
 - И я тебя-а-а… Ну зачем она та-а-ак?
 - Она тебя совсем не знает.
 - А как же эта… когда ты опре… апре… когда человек невиновен, пока… пока обратного не докажут…
Амари только вздохнул. Некоторые люди просто не могут не осудить другого, часть любви в них сломана. А отец её и вовсе был начисто лишён. Хотелось успокоить братишку, сказать всю правду… но ему только больнее будет. Правда была горька: Солик никому не был нужен с самых первых дней. Только Амари и Тризнову – по крайней мере, врач не отмахивался даже от самых незначительных проблем младшего принца.
 - Так… вот... – только и нашёл, что пробормотать, Амари, и тут же приподнялся на локте. – Солик, а знаешь что?
В первый момент он и сам не знал, что может предложить, и сказал, лишь бы отвлечь братишку. Но едва Солик взглянул на него, озарение пришло само собой. Как братишка светился, общаясь с детдомовцами! Конечно же, захочет их порадовать.
 - Пусть родители не могут помочь детдомовцам. Это сделаем мы!
 - Ой, а как? У нас нет денег…
 - Можно отдать часть игрушек.
Солик рывком сел, и увидев, что его золотые волосы растрепались, Амари с улыбкой их пригладил. А братик поправил очки, радостно уставившись на старшего.
 - А ещё я могу подарить несколько рубашек! Их и так много, а дети в обносках!
Захваченные чудесной идеей, братья тут же засуетились – правда, Амари вовремя успел перехватить Солика за руку, когда тот, в порыве наступив на покалеченную ногу, едва не налетел на угол стола.
 - Потише, не убейся.
Младший тут же упал на колени и пополз к ящику с игрушками, а Амари начал копаться в шкафу.
 - Вываливай всё! Надо куда-то сложить подарки!
 - Хорошо!
В опустевший ящик полетели одежда, домашние туфли, игрушки, карандаши и книги. Принцы запыхались, а сердца радостно бились в предвкушении, как они подарят это всё детдомовцам, и как те обрадуются.
Но в суете наступила пауза, когда Солик взял в руки большого жёлтого зайца. Симпатичный, упитанный, с блестящими пластиковыми глазками – его подарили недавно, и мальчику нравилось его обнимать. Вот и сейчас принц обнял игрушку… и аккуратно посадил в ящик, к другим «ненужным» вещам.
 - Солик, - Амари был поражён. – Ты его отдаёшь? Он же твой любимый…
 - Мне… ещё подарят, - отмахнулся мальчик, отворачиваясь.
Сердце кольнуло жалостью, но в то же время он не мог оставить игрушку себе. Вдруг остро захотелось увидеть, как обрадуется Аня: ведь она сможет водить нового зайца на прогулку!
Суету оборвал стук в дверь. Вошедшая няня замерла на пороге, потрясённо схватившись за сердце.
 - Ох, Праматерь! Что это вы удумали? Спать пора, а тут такой бардак!
 - Мы хотим порадовать детдомовцев, - поделился Солик, гордо поднимая голову. – Мы им всё это подарим.
Няня всплеснула руками.
 - Ах, что за вздор! Я срочно пошлю за служанкой, она разложит всё по местам. А вы – скорее умываться и марш по кроватям!
 - Это не вздор, - вспыхнул Солик, вскакивая.
Но не удержался и тут же рухнул обратно на ковёр. Голову пронзила боль, и он вскрикнул, отпихивая ящик. Амари и няня бросились на помощь.
 - Срочно к Тризнову, - решила женщина, увидев, что кожа на лбу Солика рассечена.
 - Я сам отведу, - привычно взял на себя роль старшего Амари.
 - Как пожелаете. Я похлопочу об уборке.

На стук дверь кабинета Тризнова медленно открылась с жутким скрипом. Причём скрип изображал врач: петли были хорошо смазаны. И принцы вошли внутрь под завывание:
 - Кто-о-о посетил чертоги смерти?
 - Неприкаянные ду-уши, - включился в игру Солик, тоже завывая.
 - Влетайте под мой кров! Здесь вы найдёте успокоение.
Договаривал врач, уже склоняясь над раненым. Тонкие пальцы легко повернули лицо Солика к свету, Тризнов убрал с его лба налипшие на ранку пряди волос. А потом врач быстро скользнул к столу и выложил на него из ящика моток ваты и перекись. Уже зная, что надо промыть ранку водой, мальчик сам подошёл к раковине, а потом мужественно стиснул зубы, готовясь к болезненной процедуре. Сейчас уже было неважно, что он пострадал: укус пса был куда неприятнее, к тому же его больше волновал следующий поход в детдом.
Тризнов намочил ватку, и пока промывал ранку, Солик рассказал об их затее.
 - Изумительно, - поражённо пробормотал врач. – Вы делаете успехи…
 - Успехи? – Не понял мальчик.
 - Гм, нет, ничего. Молодцы, похвальное начинание, - и врач подмигнул Амари.
Тот заулыбался.

Однако няня не разделяла восторга Тризнова. Она строго-настрого запретила раздавать вещи, и ничто не могло её переубедить.
 - Матушка очень рассердится даже за одну такую мысль, - женщина сердито фыркнула, укрывая Солика одеялом. Забрала его очки и отложила на стол. Потом подошла к постели Амари и успела поправить подушку прежде, чем тот лёг. – Спите, и надеюсь, эта дурь выветрится из ваших светлых головок. Принцам не пристало раздавать свои вещи. Этак можно королевство по миру пустить.
Солик насупился и скрестил руки на груди. Няня не обратила на это внимания: она отошла к двери, пожелала спокойной ночи и вышла, погасив свет. Комната погрузилась во мрак, лишь из-за неплотно прикрытых штор в комнату проник тоненький лучик света. На небо взошла зелёная луна – неровная, будто кем-то надкушенное печенье.
 - Они мне не указ, - пробормотал младший принц, зарываясь поглубже в одеяло. – Нельзя так с другими! Нельзя! Походила няня в обносках, понравилось бы?
Амари покивал, соглашаясь. Бедственное положение детей тронуло и его.
 - Вот стану королём – раздам казну. Всё равно её много, зато на эти деньги можно накормить голодных. Видел, сколько их на улицах? Кошмар просто…
 - Будешь героем, - поддержал Солик, радостно улыбнувшись.
 - Как рыцарь Ульрик, - Амари обернулся в сторону брата, но глаза ещё недостаточно привыкли к свету.
Тем не менее, движение он уловил: Солик приподнялся на локте.
 - Он был мудрым хозяином. Как думаешь, царосские рыцари на него похожи? Они выглядят… не такими страшными, как король.
Они умолкли, вспоминая героя баллад. Он был первым рыцарем Цароса, и помогал Анри I, объединившему разрозненные владения в одну страну. Небольшую, но счастливую. По крайней мере, она была такой до коронации Филиппа I.
А потом Солик соскользнул с кровати - и тут же, запнувшись, влетел лбом в матрас Амари. Благо, тот был достаточно мягок, иначе пришлось бы снова идти к врачу. Охнув, старший принц поспешил поднять Солика. И тут же, как это часто бывало, втянул братишку на свою кровать. Тот деловито влез под его одеяло.
 - Побыстрее бы ты стал королём! Как думаешь, тогда няня не будет нас гонять спать, когда не хочется?
 - Мы скажем, что у нас королевские дела, и ей придётся подчиниться!
Братья захихикали, представляя выражение лица няни, услышь она такое. Они ещё нескоро уснули, перешёптываясь о предстоящем деле и о рыцаре.

***

Мимо вездесущих слуг и гвардейцев проскользнуть бывает довольно трудно. Привратники, помня наказ королевы, не пустили мальчиков в город, и те уныло поплелись назад, поправляя лямки рюкзаков, набитых вещами. Но во дворец не вернулись: отец снова разбушевался. Поэтому поклажа была оставлена в парке, а братья вышли через заднюю калитку и стали высматривать обходной путь.
В нескольких метрах впереди земля круто обрывалась в море, и уже от калитки был слышен рокот волн. А сбоку открывалось широкое поле с холмом, упирающееся в лес мурсианской автономии. Эту калитку никто не охранял, её даже редко смазывали. Некому было вторгаться отсюда: репутация короля надёжно охраняла дворец и прилегающую территорию.
Выйдя на холм, принцы огляделись.
 - Может, по тропинке в обход? – Солик ткнул костылём в проход между лесом и небольшой группой деревьев – и не видно, что за ними, и лесом назвать сложно.
 - Главное, подальше от дворца, - Амари опасливо глянул на высившееся слева здание. – Как бы не заметили.
Мальчики переглянулись и бросились вперёд, к лесу, будто за ними уже погнались. И уже влетев под шелестящую, пёструю сень деревьев, почувствовали некоторое облегчение. А потом направились дальше.
 - Интересно, как там Каштан, - вслух подумал Солик.
Амари только плечами пожал. Несмотря на то, что здесь давно тишь и благодать, забыть знакомство с мурсианами было сложно. Год назад по всему лесу бушевала война между племенами. Дикари – существа воинственные, и часто устраивали потасовки даже с соплеменниками, чтобы добыть или приумножить славу, в процессе разжиться безделушками, а то и невестой. Уделом женщин был домашний очаг, а силой мерялись и воевали только мужчины.
Амари с Соликом тогда точно так же выбрались поиграть на свободу за стены резиденции, и в один момент от них ускакал мяч. Хоть старший брат и запретил входить в лес, младший не удержался и всё же рискнул поискать игрушку. Обернулось это тем, что его тяжело ранил перчаткой с лезвиями воин Цар Рап, отец Каштана. Мужчина просто отреагировал на шум поблизости – своих в это время рядом не было, вот и решил, что это враг. Благо, растерянность быстро прошла, и он унёс рыдающего мальчика к своей жене, а та зашила раны.
К дикарям мало кто рискнул бы зайти даже в мирное время: они не всегда лояльно относились к чужакам. Каштан как-то рассказывал, что однажды его отец поймал царосца. Тот пытался утащить дичь воина, а в итоге отведал пинка. Мурсиане не собирались просто так кормить соседей, и соглашались только на обмен, беря за мясо и шкуры красивые вещицы. Обмен был равноценным: за горсть подвесок шмат мяса. К сожалению, проблему бедности это мало решало, особенно когда король выслеживал предпринимателей.
На уроках истории принцам рассказывали, что дикари платили за проживание на землях короля воинской обязанностью. Сильные и выносливые, они могли стать самой сильной частью царосской армии. Если бы была война. Но страна вела мирную жизнь, и мурсиане воевали только меж собой за дичь и безделушки.

За лесом пролегла просёлочная дорога, ведущая к далёкому селению, и с другой стороны упиралась в город. Принцы заулыбались: теперь можно не беспокоиться о привратниках. И вознаградили себя тем, что отправились прямиком в племя друга. По дороге Солик запнулся и напоролся на куст. Пуговица пальто оторвалась, и острый сучок оставил рассечённую полосу на боку. Пришлось Амари взять братишку на руки: опираясь на костыли, он разбередил бы ранку.
Едва они пересекли лес и вышли на поляну, как очутились словно в ином мире. До сих пор сложно было спокойно принять факт, что по соседству живут люди, чьи взгляды сильно отличаются от твоих.
На поляне там и сям возвышались домики, похожие на те, которые покупают кошкам: войлочные коробки, из которых торчали шесты с насестами и гамаками, где-то свисали верёвочные лестницы и пушистые шарики для игры. Люди были одеты в шкуры под цвет волос: исключения составляли лишь блондины, которые носили белые наряды. Жёлтых кошек не бывает, а мурсиане подражали именно этим зверькам. Наряду с полукошками, которые могли гордиться своими рудиментарными кошачьими ушами и хвостами, здесь жили обычные люди, которые в подражание предкам щеголяли электроникой, делающей их схожими с более удачливыми соплеменниками.
Осень заставила сменить набедренные повязки и топы на штаны, кофты и длинные юбки. Несколько женщин сейчас возвращались от реки с тазами, в которых лежали стираные вещи: подушки и шкуры. Группа мужчин расположилась в центре голой поляны – там по вечерам разводили костры – и о чём-то громко разговаривала. Несколько взрослых и детей оккупировали крыши, развлекаясь или лениво валяясь в гамаках.
Каштана принцы обнаружили не сразу. Направляясь к его дому и ловя на себе заинтересованные взгляды мурсиан, мальчики услышали сначала дикий визг, а потом из-за жилища сбоку выкатились двое мальчишек, усиленно кусающихся и размахивающих кулаками. Мальчишка в чёрных шкурах сдёрнул ободок с головы каштановолосого противника и от души врезал ему по носу.  Тот судорожно вдохнул ртом, а противник, вскочив, отвесил ему пенделей и с хохотом побежал прочь. На его плече красовался кровавый прокус, на скуле наливался синяк.
 - Каштан продул, мяу! Каштан тряпка, мяу!
Солик соскользнул с рук растерявшегося брата, и тот едва успел его поддержать. Они бросились к другу. Тот уже перевернулся на живот и хрипло дышал.
 - Ско… тина, мяу… отдай… мяу…
 - Ты его обалденно укусил, - тут же воскликнул Солик, желая поддержать друга.
Тот шмыгнул носом и поднял голову. Он и сам обзавёлся синяком, только под глазом, и выглядел весьма живописно с выпавшим передним зубом.
 - Хе, мяу… - в голосе дикаря послышались задиристые нотки. – Я его… ещё не так отделаю… мяу. Зараза, отобрал же, мяу…
Синие глаза горели азартом. Мурсианин вытер бежавшую из носа кровь и принял помощь друзей. Втроём они вошли в дом Каштана.
Тёти Мурки и дяди Цар Рапа не было, но это уже не смущало. К тому же маленький мурсианин сам мог справиться со своими травмами: дикарская жизнь многому учит. Например, терпеть боль, не сдаваться, даже если из-за потери ушей тебя будут дразнить «обывателем» - то есть похожим на цивилизованных людей. Нет ничего хуже подобного сравнения для будущего воина – разве что назвать его крысоедом. Настоящие мужчины едят крупную дичь. Мелкая – удел детей, только начинающих охотиться.
По случаю холодов окна были плотно закрыты шторами, и в домике царил уютный полумрак. Стеклянные подвески на потолке ловили свет диодных игрушек, и по стенам скользили блики. Амари скинул пальто и раздел  брата, после чего помог добраться до комнатки для мытья. Стены и пол здесь были клеёнчатые,  что позволяло плескаться сколь угодно сильно. Каштан уже сбросил безрукавку и стоял, нырнув лицом в таз. Электронный хвост подёргивался. Амари взял другой таз и начал наливать ковшиком воду из бака. В доме было тепло: воздух прогревали паром.
Солик снял рубашку и поморщился, когда брат начал промывать ободранный бок. Взгляд скользнул в сторону друга, и он заметил свежий шрам на его спине.
 - Да у тебя порез, - когда Каштан поднял голову, Солик, опираясь на костыль, уже заинтересованно изучал его торс: тот хранил отпечатки битв.
 - Да, и вот ещё, мяу, - Каштан только рад был похвастаться увечьями. Признаки доблести, как-никак. Он одним движением стёр с лица красноватую от крови воду и развернулся другим боком. – Ещё укус, мяу. От Мурлыки достался, как и надувной мяч, мяу!
Солик почувствовал укол зависти. Он не мог похвастаться своими травмами: не было в них доблести. Они были свидетельствами только его неуклюжести.
 - Дома снова неспокойно, мяу?
Этот вопрос всколыхнул в душах братьев нетерпение и желание поделиться новостями. И они наперебой принялись рассказывать о детдоме и воспитанниках, о городе и как трудно туда пробраться. Каштан был удивлён и заинтригован. Он то и дело почёсывал свою голову - ушей недоставало – но слушал внимательно.
 - В который раз убеждаюсь, что вы упёртые ребята, мяу, - мурсианин задорно махнул хвостом. – И правильно, ни к чему прогибаться под тиранов, мяу. Я вот хочу стать сильным воином, а вы станьте сильными обывателями, мяу.
 - Как это – сильными обывателями? – Солик даже улыбнулся от явного несоответствия определений.
 - Ну как воинами, только... мяу… - Каштан защёлкал пальцами, пытаясь подобрать слова. – У вас же бои не в почёте, мяу. Значит, вы просто должны переть к цели через препятствия по-своему, мяу. Не отступать – вот что значит быть сильным, мяу. Верно я говорю, мяу? – Взгляд синих глаз обратился на Амари.
Хоть Солик и показал себя отличным бойцом, в первый же день побив мурсианина, авторитет оставался за Амари, как старшим. Мурсианские дети воспитывались в почтении к взрослым, а брат Солика был старше на целых три года.
 - Конечно, - рассеянно ответил Амари, только сейчас задумавшись: а сильный ли он?
Солик же взял на заметку этот разговор. Он и не собирался молча терпеть издевательства отца, но сил было мало. Хотелось поскорее вырасти и отомстить.

***

Выбраться в город и вынести кучу вещей – задача не из лёгких, особенно если приходится тащить много вещей. Но принцы справились. Завязали подарки в простыни, и скинули эти два тюка к чёрному ходу. А уж потом спустились вниз и поспешили прочь, взвалив свои драгоценные ноши на спины.
В городе на них по-прежнему косились, и кто-то попытался отобрать поклажу. На что Солик бойко отшил нищего: мол, если тронешь, отцу пожалуюсь. Упоминание короля подействовало магически: вздыхая, оборванец уполз в свою подворотню.
Что до детей, они пришли в восторг. Явившиеся на шум воспитатели остались в стороне, понимая, что это уже не их дело. Амари, как старший, организовал раздачу и зорко следил, чтобы каждому досталось по подарку. Но вышло больше: кто-то обзавёлся сразу целым комплектом одежды, кто-то получил туфли и пару игрушек. Старшие, для которых одежда принцев была мала, предпочли книги и карандаши, хотя и младшим достались такие подарки. Книги были детские, полные ярких картинок, и не было беды, что читать умела только одна воспитательница. Пока старший брат считал воспитанников и выдавал вещи, Солик, отведя в сторонку Аню, вручил ей зайца. Девочка просто запищала от восторга и вцепилась в подарок.
 - Нат, какой он чудесный! Большое тебе спасибо! Теперь сэр Циклопик может отправиться на заслуженный отдых!
Оба рассмеялись. А Аня не удержалась и чмокнула мальчика в щёку. После чего уже смеялись все, кроме густо покрасневшего Солика.
Радость детей и их благодарность просто окрыляли. И все обиды и разочарования, непонимание взрослых отошли на задний план. Мальчик даже захотел остаться в детдоме – пусть лишения и неудобные кровати, пусть скудная пища, о которой упомянули – здесь на него не смотрели, как на что-то ущербное и лишнее.
Однако Амари настойчиво потянул его домой, когда наступило время обеда. Не смея ослушаться брата, Солик с жалостью покинул детдом.
 - Ничего, мы ещё навестим их, - утешил Амари, с улыбкой глядя на братишку, который шагал рядом, опираясь на костыли. – Там весело, не спорю. Но будучи принцем, ты можешь им помочь. Здорово, да?
Как тут не согласиться! Солик впервые ощутил всю важность своего положения, и даже обрадовался. Как же здорово помогать другим, видеть улыбки! И он дал себе зарок, что непременно поможет брату спасать людей от нищеты.

Досталось принцам за их проделку знатно, и в наказание им ещё долго не дарили игрушек и книг. Когда становилось невыносимо грустно от пустоты в детской, братья садились рядышком на подоконник и смотрели на город. И снова понимали, что поступили правильно, вспоминая радостные лица детдомовцев.

*Праматерь – люди ПлуМерка чтят первую кошку планеты, от которой пошёл весь их род, она считается кем-то вроде богини.


Часть 2 - http://www.proza.ru/2016/11/14/2017