Глава 5
Комната, в которой я разместил Андрюшека, всё больше становилась похожей на палату интенсивной терапии.
- Где мы?
Я обернулся на голос, не выпуская из рук установку газоанализатора в купе с прочими мониторами, и встретил настороженный взгляд мальчишки.
- На месте, - я сказал ему, что он поживёт здесь какое-то время, пока я решаю вопрос с лечением.
- Это ваша квартира? - Он перевёл взгляд на старинную облицовку, имитирующую камин, скользнул по позолоте рамы «Охотников на привале» Перова и округлил глаза.
«Парень, а ты и в живописи сечёшь?».
- Хорошая копия, - соврал я. - Мы в Агидели. Бывал здесь?
- Нет, только слышал, город с серебряной водой. - В голос вернулась прежняя настороженность, он через силу оторвал взгляд от холста, в простых красках которого остались жить травы, птицы и люди, так невероятно комфортно устроившиеся отдохнуть.
- Что? Далеко от дома оказался?
Ответа не последовало, интерес вызванный пейзажем совсем угас, он так и не смог решить, что можно рассказывать, а что нет, и предпочёл воздвигнуть внутри себя ещё больше преград. Наше общение продолжалось в духе висевшей на стене картины, я словно охотник, расставлял бесполезные силки, а пугливый кролик ни как не хотел вылезать из норы.
- Молчишь? И откуда ты - не скажешь?
Благодарный за подсказку, парень смущенно улыбнулся, беззвучно соглашаясь: «Не скажу. Извините». Ценность секретов я понимал, но от последней попытки не удержался:
- Послушай, мне не помешало бы знать, во что я ввязался?
Он отвёл взгляд и сжал челюсти.
«Ладно, без тебя разберусь!»
Из-за его упрямства, нашпигованного витаминами и погруженного в глубокий сон, я оставил Андрюшека в одиночестве, чтобы подальше от дома, организовать виртуальный взлом.
- Каифангну за пять сек, - пообещал Дэмп. – Пи, ганранишь систем. Первый, ты с нами?
- На месте, - отозвался Первый.
- За тобой длуотан.
- Понял.
- Крейн, хианшикви квинтуанг!
Инструкции Дэмпа для прослушки – хрень полная, сленг смеси трёх языков с русскими спряжениями, используемая только в узком кругу: Демп и Пи хакнули базу, Первый подключился к поиску, а Крейн мониторил безопасность и подчищал следы в Административной Сети, хотя ни одно из вышеперечисленных имён не принадлежало человеку. Я отслеживал владельцев продвинутых дангвеев, «склевал», то есть, незаметно для хозяина, внедрялся в программу и присоединял к ранее захваченным трофеям. Моя команда из десятка искусственных интеллектов, в купе с магическими эффектами опережала современные технологии, поэтому заметить меня в Гоутонге было не возможно.
Гоутонг—аналог интернета, когда-то многим казался пустой затеей. Зачем ещё один Интернет? Однако прижился он, и довольно быстро, благодаря своему статусу «свободной сети». Это была известная всем, но недоступная действующим ограничениям сливная, информационная яма, где свободно выкладывали и находили всё запрещённое законом. После первого знакомства с Гоутонгом я, удивлённый наглостью провайдеров, отправил, было, запрос о попустительстве спецслужб в центральные полисы Федерации, Трансполитического Альянса и Аравийского Конгломерата. В двух из трёх межгосударственных объединений я занимал в то время заметные посты в правлении, и отмахнуться от моего «любопытства» не могли. Учредили комиссии и отделы по расследованию. Остальное казалось делом техники: вычислить серверы, по кабелю отследить узлы связи и взять под контроль новую сеть.
И тут случился первый облом. Никаких кабелей не было. Не нашли, как ни искали. Я не поверил, нанял собственных агентов и понял, что отыскать экспонаты янтарной комнаты легче, чем найти провайдеров Гоутонга. Этим они меня впечатлили, а посему я предпочёл оставить их в покое. Почему бы и нет? Вместо копаний в цифровых глубинах, я приспособился виртуозно управлять чужими дангвеями и теперь, можно было с уверенностью сказать, что запретных тем для меня в Сети не было, потому что всё, чем жил и дышал человек с дангвеем, в этом самом цифровом проводнике и отражалось. А то, что я последние время «немного» отличался от обычных людей, ещё не означало, что я не разделял их грешный образ жизни.
«Свободная сеть» привлекала всех и это объяснимо, народ, существовавший под землёй ограниченный бетонными стенами, под прессом многотомных сводов закона, стремился компенсировать ограничения своей свободы виртуальной безнаказанностью.
Отсутствие цензуры имело много плюсов, поэтому вместе со всеми я перешел на Гоутонг, а Интернет без частных клиентов стал Международной Административной Сетью или МАС. Вот так, предок служивший человечеству, превратился в технопотомока управляющего жизнью людей. Его система была отлажена и взята под контроль госслужбами. Программы МАС предписывали обязательные рекомендации к действиям каждому жителю полисов. Не позднее как вчера, мне рекомендовали составить экспертизу по своду законов, изменения в которых было вызвано подписанным договором с Конгломератом. Выполнив заказ, я получил начисление за полезность и, не выделяясь из «массы», позволил вещам свершаться по чужому сценарию, прописанному в строгих формулярах МАС, в то время как, весь виртуальный беспредел сливался в Гоутонг.
Несколько часов понадобилось химерической команде взломщиков просёрфить Гоутонг, чтобы я признал необходимость незаконного проникновения в МАС, так как законных оснований для официального расследования ни у кого из истинных хозяев не было.
Базу Мирного взломали за секунды. Сидя в удобном кресле, я обеспечивал коннект всех своих дангвеев одновременно. Их вердикт был окончательный: в институтской базе, как и во всей системе, сведений о Человеке-Ятрышнике не содержалось.
Андрюшек вырос на территории Федерации, Илима он боготворил, насчёт имени не солгал. Тогда откуда такие сложности? В сведениях я не сомневался, они были достоверными, но все наши попытки выяснить подробности эксперимента оказались тщетными. Это немного обескураживало, в виртуальном мире моей команде не было равных, мы легко доставали то, что другие хранили за семью замками-кодами. Лично для себя, я создавал новые идентификационные карты в Базе каждые двадцать, тридцать лет и даже внешность и фамилию не менял, а периоды, когда мне приходилось примыкать к стае, закончив очередную жизнь для человеческого общества, длились не больше пяти лет.
«Какой же исследовательский центр занимается клонами гениев кроме Мирного?» Я дал указание Пи и Крэйну пройтись по финансовым документам с «Пушкиным». Результат отрицательный. Время было на исходе. Защита отправила запрос о локализации взломщиков, контакт владельца Дэмпа окрасился желтым - его доступ в Интернет уже ограничили. А я тем временем задумался о том, как бы на днях всё повторить, когда получил ссылку на слово «Пророк» от Пи. Я не ошибся, деньги всегда оставляют след. Подобрав код и пройдясь по базе дешифровкой, склеил дангвей, который при внедрении определился базовым именем Ким и открыл объёмный документ.
Окруженные информацией мы с Кимом продолжали поиск. Воспринимая через дангвей поток светящихся строчек, скатывающийся сверху вниз на такой скорости, что не возможно было бы успеть различить ни единого знака, я получал уже готовый результат, так как проводник обрабатывал их в тысячу раз быстрее. Колонки цифр говорили о прекращении финансирования около года назад. Значит, эксперимент был завершен. Дойдя до конца, я вернулся к первой странице. В правом верхнем углу отправителя стояли четырнадцать цифр: три, девять, один, шесть – Восточная Европа, семь, три, восемь, четыре - код полиса в котором эксперимент был учреждён, оставшиеся шесть — точный адрес. Это было похоже на удачу.
Андрюшек пользовался Гоутонгом, за семнадцать лет должен был как минимум в чатах и обществах наследить. Ссылки, открытые повторными запросами ещё после первого раза сменили цвет на «прочитанный». Я продолжал упорствовать в поисках, пока в камере-офисе административного бункера, где я закопался в бесконечных виртуальных проекциях, не появилась одна навязчивая, порой слишком бессмертная знакомая. К тому моменту я был уже злой как чёрт, едва справлялся с желанием разбить казённый коммуникатор.
- Твою брошечку я оставила себе, – честное признание, деланным детским голоском.
- Носи… - не хватило выдержки выдавить вежливое «На здоровье». Я вышел из себя и из Гоутонга в один миг.
Моей злости подходил любой повод: «Когда уже перестану позволять бабам вить из меня верёвки?!» Макош присвоила очередной подарок Есении и вернулась покапать на мозг. Самым близким другом стала Сирин – бес в юбке, правда представление о дружбе у неё было вполне мужское. И третья, любимая Есенюшка: умудрилась выторговать с меня клятву, не появляться больше в Чуди в обмен на её обещание не якшаться с Такрином. Спасало то самое клятвенное слово, а то бы, наверняка, прямо сейчас, во весь опор помчался к ней. Зачем? Да, за очередной порцией унижений на мои мольбы о капельке любви!
- Не учтиво, но всё равно, спасибо. - Макош не обиделась, возможно, хотя бы отдалённо представляла, какие муки я испытывал и поэтому сказала: – Твоя зазноба собирает противодействие.
- Зря старается. – Глоток из озера забвения впитал заклятие, а кровь его запечатала жизненной энергией бессмертного, поэтому готовить противодействие без главного ингредиента было бессмысленно.
- Ты ведь себя от того печатями невидимости закрываешь, чтоб у её жалельщиков искушения не возникало за твоей кровушкой прийти?
Она не ошиблась в причине, упоминая защитные символы вокруг мест, где я обычно жил, но на признания рядом с ней по-прежнему не тянуло, я промолчал, а Макош продолжила докапываться:
- Для тебя важно, чтобы она осталась с тобой? – Без ответа. – Ты в этом весь, Вел… Ты можешь отвергать свою суть, но Миша из Екатеринбурга ценил дружбу.
- Я изменился…
- Ты можешь нам доверять. Мы твои друзья.
Тишина.
- Род благодарит тебя за заботу о мальчике. – Тон её стал официальным, - Он напоминает, что в храме есть один документ, известный тебе, но не доступный, забытый людьми, снующими мимо. И он надеется, что это не измениться.
«Ох, как же она тяготит к голосовым эффектам! Прошепчет очередную страшную сказку и ждёт когда собеседник завизжит, как от резкого «Бу!» за спиной». - Я продолжал делать вид, что мне наплевать, хотя предупреждение дошло до меня: мой кровавый отпечаток на клятве - неразглашении сведений о Такрине, который я оставил, общаясь с воеводой, и Есения, посещающая храм.
И я не выдержал:
- Кровь в этом теле не та, что на клятве!
Она хмыкнула, подошла ближе и, уставившись в упор на меня, заговорила вновь, понизив голос до зловеще-торжественного шепота:
- «Каменный отторженец, поднялся в глубинах Нави и пятый перст судьбы возвысился над всеми, но был Бог заточён Сотником Рода, не он впитал кровь жертвенную, чтобы не Бог нарушил круг, а человек». Это написано о тебе в книге «Камень, кровь и душа» - она вернула свой обычный голос и спросила:
- Ты не только плоть, ты кровь мужчины и сила бога. Тому много свидетелей.
- Я не Велес…
- К счастью для многих. Помнишь, как это было?
- Не всё, - не солгал, хотя, то о чём я не помнил, мне поведала Стая. Жуткая история получилась. Чего только стоило описание визжащего от ужаса Чернобога, и меня обвитого тончайшем светом праны, призванной сотником Рода. Велигор действительно завладел моим телом в последнюю минуту моей человеческой жизни, я истекающий кровью выворачивал себе руку, освобождаясь от мёртвой хватки врагов, чтобы завладев своим верным ножом, превратиться в неуловимую, сокрушающую тень. Я всё-таки добрался до Чернобога. Вернее моё ещё тёплое тело. На пороге смерти Велигор запустил в Чернобога моим бессознательным туловищем и обеспечил связь для создания нового, немного подкорректированного заранее сплетённым заклинанием цикла. Маг приготовил заклинание, когда находился в теле наёмника Аказия, последнее слово он вплёл моими руками и ритуал перехода изменился. У души смертного появился шанс на спасение, так как соединительной основой души и тела на этот раз выступила не душа претендента, а душа мага. Я сохранил себя, память выбрала главную цель - спасти Есению и Навь не передала мне свою мощь, так как я от неё отказался, услышав просьбы Сирин. Повторный пересказ событий, последовавших за вмешательством сотника, описание смерти Чернобога и моей человеческой, вызвали тошноту и меня передёрнуло.
Макош была права, после перерождения, произошли невероятные вещи: полагаясь на влияние Велигора, я пил кровь, приговорил навийскую нечисть, и почему-то знал наверняка, как жену сделать такой же неуязвимой как моё новое тело. Знал сразу и многое, но ошибся, на счёт главного – чужого влияния во мне. Велигора ни тогда, ни сейчас не было. Чувства, прорывающиеся в моё сознание, принадлежали озлобленному, высокомерному богу. Велигор таким не был, он сохранил в себе человеческое, умел сопереживать любому: мне - ягнёнку, отданному на заклание; Сирин - женщине, шантажом отправленной в Навь, тысячелетия служившей ей темницей; собственному сыну - войну, потерявшему разум от мощи Велеса, ставшему вторым воплощением проклятого божества. Мы с Лисандром оказались полными копиями внешне. Хотя в моём рождении не было тайн, мои родители – обычные люди. Почему мой генетический код подошел для перевоплощения? Никто не знал. Как не знали и того, когда родиться мой преемник и сила уйдёт в новое тело. Род отыщет преемника первым примерно к его тридцатилетию, и единственное, что он сделает - обеспечит нашу встречу. Дружище Такрин приведёт ко мне человека похожего на меня и, тело подвижное сейчас вернёт свой первоначальный вид. Останется только гранитный столб, вовсе не уникальный, точнее пятый по счёту. А что будет с душой Михаила, не знает никто. Потому, что подобного ещё никогда не было. Душа человека растворялась полностью, как растворилась светлая душа Велигора.
Возможно, его погибший сын нашел способ возродиться. Но я склонялся к тому, что ему помогли. Сначала я думал, что начав древний ритуал с трёх жертв, Чернобог стремиться свести проблему перерождений Велеса к нулю. Уничтожив Homo Sapiens во всех мирах. Как показало время, не известный мне организатор продолжал выкашивать людей после смерти основного подозреваемого.
По сводкам в один миг Явь потеряла почти три с половиной миллиарда человек, не трудно было догадаться - уточни эту цифру и убедишься в моментальном переходе за Грань нужного для продолжения ритуала количества душ. В каком мире готовятся выкосить население, состоящее из одиннадцати троек не известно даже Такрину, а более осведомлённых в этом вопросе знакомых у меня не было. Как бы плохо я не думал о Такрине, выводы мы сделали похожие: «Не известно для чего, не понятно кто собирал энергию жизни». Я не знал, как её аккумулировали для хранения.
Плетенье Велигора было качественным. Я и только я безраздельно властвовал над этим телом, но когда доходило до глубоких знаний я старался наладить связь с разумом томящимся на задворках сознания. Велес не отвечал, но убеждённость, что это не я, осушил чашу с кровью, даже не уразумев, чьё истерзанное пытками тело распростерлось у моих ног, осталась прежней, как прежний я остался там, не узнанным мной возрождённым. Я и сейчас не мог объяснить стремление забрать как можно больше, словно даже не осознавая, что я иной, хотел, чтобы между мной смертным и мной нынешним осталось как можно меньше разницы.
Я есть душа смертного, правящая бессмертным телом запертого магом божества. И это тело напитано кровью смертного. У Есении много знакомых, которые достанут воду озера забвения, помогут ей с магической составляющей, только бы насолить мне. Осталось добавить каплю восстановленной крови, и она сведёт счёты с жизнью.
«Вот и последний ингредиент!»
Коммуникатор и стандартный Ким не выдержали и всё-таки «сломались». После ухода Макоши большая часть помещения стала похожа на жертву взбешенного экскаватора, а видеокамера, активированная после того как я скрылся, транслировала на монитор часто моргающей от удивления охраны окутанные пылью руины бункера.