Книга Джунглей Форумии - 13
***
‘Во время показов в Африке фильма ''Чапаев''
после слов легендарного командира
- Вот, Петька, перебьем всех белых — и заживем!
зрители вставали и долго аплодировали постепенно переходя в овацию''.
'' Сказки Темного леса''
***
Между Джунглями, олицетворявшими Свободу и вольером – обезьянником олицетворявшим Равенство, была стена... то есть она не вся была стеной в прямом своем, то есть каменном смысле... были там участки сеточные, проволочные и железнопрутьевые. И все равно это была стена... то есть граница между Свободой и вольером. И там, за границей, все казалось таким сладким и апельсиново – манговым. Естественно, туда и стремились все кому хотелось вдоволь попрыгать по деревьям, искупаться в луже и исполнить какую-нибудь другую высокую мечту... например нагадить на голову кому-нить сильному и опасному... льву, носорогу... да мало ли!
Здесь в вольере с этим было грустно и не с кем... в смысле, не на кого. То есть было, конечно же, на кого, но эти ''кого'' даже этого не стоили. Мечта должна быть высокой и радость должна быть от нее соответственно большая, а тут... ну что может быть за радость – нагадить на голову какой-либо отдельно взятой макаке, если даже и нескольким... только зазря изведенный понапрасну продукт жизнедеятельности.
Можно было бы попытаться исполнить мечту на самых опасных кто здесь был – на сотрудниках зоопарка, но такое могло придти в голову только психу, поскольку смельчака тут же ловили, наказывали и отсаживали в отдельную клетку ''психушку'' на карантин и шприцеукалывание.
Совершенно изнемогая под прессом административного произвола и не в силах совладать со своей мечтоустремленностью, совершив побег из карантина Томас Сэвидж по прозвищу Ганнон перемахнул через одну преграду, сломал вторую, и скрылся в джунглях, получив на прощание два дротика со снотворным в тыльную часть оказавшуюся на директрисе прицела. На прощание он повернулся к держимордам и прорычал
-Я отомщу вам за дротики!!!
После чего и был таков.
Томасом, да еще и Сэвиджем, он называл себя сам, а был он, в принципе Гориллой... или, вернее, Гориллом, но, поскольку слово это не имело мужского написания, то его с незапамятных времен так и звали Гориллой, как его еще карфагенский путешественник Ганнон назвал в свое карфагенское время.
Вспоминая этого карфагенского Ганнона Томас рычал и бил себя по груди ручищами, и клялся отомстить, и этому Ганнону из Карфагена, и всем ганнонам на свете. Дело в том, что, в переводе, слово ''горилла'' означало ''поросшая шерстью женщина'', а это было совсем уж обидно и омерзительно неправдой, что Томас и показывал и доказывал всем сомневающимся всеми доступными методами... за что его перманентно отсаживали в отдельную клетку и кололи шприцами... почему-то всегда в задницу.
Так вот буквально на следующее утро когда Бабуин как всегда на рассвете бил Макакыча головой об стену, он вдруг пригляделся и, выронив Макакыча, изумленно вскричал:
-Смотрите! Смотрите!!!
Все обитатели вольера сбежались, а, почувствовавший свободу, Макакыч, наоборот, резво вскочил на лапы и быстро убежал подальше, спрятался, и, наскоро ощупав себя, понял, что, скорее всего, Бабуин кричал ''посмотрите'' не про его внешний вид. Значит, смотреть нужно было на что-то другое. Осторожно подкравшись, он прищурился, и, подслеповато морщась, вгляделся.
Как оказалось, один из ударов Бабуина Макакычем повредил и так уже нарушенную Томасом целостность каменной стены... из нее выпали несколько камешков, образовав отверстие... не так чтобы большое, но и не такое уж маленькое.
Бабуин припал глазом к отверстию и вгляделся... потом просунул нос и внюхался.
-Лес! – сказал он изумленно и радостно. –Настоящий лес, лиственный и пальмовый... местами... Джунгли, короче!
-Дай посмотреть, дай посмотреть! – закричали и загалдели обезьяны и стали отталкивать друг друга от дыры в стене. – А я первый, а вы тут не стояли, а я вот сейчас в морду кое-кому!
-А ну разойдись лишенцы! – заорал вдруг до того тихий и смирный Гиббон и, растолкав всех, в том числе и Бабуина, полез в дыру. Помня об опасности и не рискуя поворачиваться к соплеменникам спиной, он полез на свободу задом наперед, то есть: просунул в дыру задние лапы, потом самотеком пошел хвост и потом бедра и потом... и потом он вдруг застрял в районе подмышек.
-Ты что, паразит?!! – рассвирепел Бабуин. – Да я тебя!!!
-Кто там? – вдруг тихо и тревожно спросил Гиббон и обезьяны замолкли. – Кто там... что вам надо?!!
-Кто? – шепотом спросил Бабуин. – Или что?
Гиббон вдруг издал утробный звук, расширил глаза глядя поверх соплеменников и часто - часто заморгал.
-Свобода она такая! – мечтательно и нараспев сказал подкравшийся Макакыч. – Это сладкое слово Свобода, как говорится! Это он с непривычки надышался опьяняющим вольным воздухом полей, морей и рек.
Гиббон действительно часто и глубоко дышал.
-Безобразие! – возмутился Бабуин. – Мы тут, понимаешь ли, взаперти да в репрессиях, а он там, понимаешь ли, жопой никак свободы не надышится! А ну вылезай... или лезь дальше... чего дорогу к светлому будущему перекрыл?!!
Он попытался протолкнуть Гиббона на волю или втащить его обратно в неволю, но Гиббон застрял основательно. По щеке его поползла скупая слеза.
Одна из мартышек, посочувствовав страдальцу, всунула ему в рот финик, а потом и яблоко.
Бабуин окончательно рассвирепел.
-Вот устроился, гад! – завизжал он. – Задницей, он, понимаешь ли, на воле резвится, а тут нас объедает!
-Лез бы нормально... по закону – головой вперед – сейчас бы дышал бы не через это, так сказать, а нормально... полной грудью, и жрал бы уж там заодно... правда дерьма бы у нас прибавлялось, но зато по закону... по закону Джунглей! Давай переворачивайся!
Гиббон задумался, закатил глаза и потом отрицательно мотнул головой не произнеся ни слова.
-Почему? – допытывался Бабуин. – Давай, говорю тебе – переворачивайся! К лесу передом, а к нам задом.
Он хищно облизнулся.
-Хрен редьки не слаще! – ответил вдруг Гиббон.
-Вот ты Гиббон натуральный! – ощерился Бабуин. – Настоящий, можно сказать, фактический Гиббон! Даже хуже этого Ганнона Томаса. Тот хоть с концами эмигрировал, а ты нам дыру в будущее запер.
-Правильно он сделал, - заявил доселе молчавший Макакыч. – Разумно и предусмотрительно. Кто его там на свободе по закону Джунглей кормить будет? Нет такого в Законе... потому как это Джунгли и кажная тварь сама себя должна пропитанием обеспечить – от каждого по способностям – кажному по труду. Это ж Джунгли! Свобода предприимчивости! Там на месте не посидишь... там бегать и прыгать все время надобно.
Он многозначительно поднял верх палец.
-Не то что здесь, короче! – сказал он горько и пнул лапой разноцветный резиновый мячик. – Тут тебе и принесут и накормят и напоют... а там только сунься водичку попить... так тебя сразу или крокодил за морду, или лев за жопу! Жизнь... приключения, адреналин! И не будет стыдно потом за бесцельно прожитые годы!
-Эээээээх! – заорал вдруг Бабуин и рывком выдернул Гиббона из отверстия. Раздался хлопающий звук пробки вылетевшей из бутылки и Гиббон со стоном упал на песок вольера.
-Ну, как вы? Ну, как там? – загалдели окружившие его мартышки.
-Не знаю! – честно ответил Гиббон не открывая глаз. – Я же ничего не видел... не успел.
Он вдруг свернулся калачиком и заплакал.
-Ничего! Это у него с непривычки! – сказал Макакыч и погладил Гиббона по голове. – Воздух свободы... – он вздохнул – '' Ничто так не подавляет чувства свободы, как инстинкт стадности.''
-Заткнулся бы уже! – сказал Бабуин и замахнулся.
-Стадо! – Макакыч сжался и присел. – Быдло!
-А ты не плачь! – снова стал он успокаивать плачущего Гиббона. – Не прочувствовал свободу... не насладился ею в полной мере – не страшно. Оно ведь и неудивительно. Сколько раз ты там бывал? Всего один раз. А один раз не пять раз!
-Чего? – нахмурился Бабуин. – Какие пять раз? Кто его теперь туда пустит?
-Я и сам теперь не хочу! – прошептал Гиббон и пополз в беседку... подальше от жестоких и нетолерантных обезьян.
Бабуин меж тем подкрался к дыре и осторожно стал заглядывать в нее.
-Нда! – сказал он попытавшись высунуть морду и поцарапавшись об острые края отверстия. – Тут не пройти!
-Надо расширить отверстие! – решил он и обернулся к стаду. – Давайте сюда Макакыча! Продолжим начатое!
Но Макакыч благоразумно сбежал и спрятался так что его не было видно.
-Что тут поделаешь? – развел лапами Бабуин. – Давайте тогда сюда этого... как его... ''пятьраза''!
-Неее! – сказал Гамадрил ощупав края отверстия и заглянув в дыру. – Тут Гиббоном не пойдет... тут Макакычем надо.
-Так я и говорю Макакычем! – вскинулся Бабуин. – Ты меня еще учить будешь!!! Только нету ведь! Где я тебе Макакыча найду?
- Поискать надо, - примирительно ответил Гамадрил. – А края потом можно как раз таки Пятиразом... тьфу ты... Гиббоном то есть зачистить.
Они оглянулись в поисках искомого.
Пробегая мимо зарослей кактусов Мартышка заметила затаившегося Макакыча.
-Слышь, дед! – позвала она. – Там тебя вроде ищут!
-Эх молодежь! – Макакыч покачал седо головой. – Ничего ведь сами без меня не могут. Чуть что так сразу меня зовут... где мол дед... где наш Макакыч? Приди, мол, помоги.
Тут в вольере... вернее над вольером стало шумно – кто-то там на стене зашебуршился, завозился, запутался в защитной колючей проволоке что окаймляла стену, наткнувшись на протянутую там же электрозащиту стал кричать, искрить и шипеть... потом раздался треск разрядов и наконец взрыв, после чего на территорию игровой площадки упал дымя и матерясь сбежавший, а вернее, теперь вернувшийся Томас Сэвидж. Исхудавший, клочкастый и местами плешивый он, продолжая дымить и вонять паленой шерстью встал охая и проклиная всех и вся и заковылял к баку с водой... сунул в него голову и стал жадно пить... обезьяны с ужасом глядели как спасаясь от воды стали разбегаться и распрыгиваться от Томаса сотни блох, вшей, клопов, клещей и другой гадости.
-Ух – хорошо! – сказал Томас и выхватив у застывшей в ужасе Мартышки банан сожрал его вместе с кожурой, рыская глазами вокруг – чего бы еще поесть.
-Как ты? Как там? – спросил наконец изумленный Бабуин.
-Э!!! – неразборчиво выдал Томас, продолжая жевать и махнул лапой. Он опять повернулся к баку с водой... наклонился... все увидели на его заднице отчетливые следы чьих-то укусов.
Он наконец закончил пить, свалился на песок и блаженно прикрыв глаза улыбнулся накатившей волне блаженства и спокойствия.
-Хом... свит хом! – пробормотал он на непонятном языке.
-Чего? – Бабуин почесался спереди, потом сзади... не дождавшись ответа стал чесаться обеими передними лапами. – Ты не молчи... рассказывай давай. А то один молчит... другой молчит. У нас ведь обезьяний вольер все-таки, а не библиотека.
Немного погодя, обретя наконец душевное равновесие, Томас стал рассказывать и столпившиеся вокруг обезьяны только тихо взвизгивали и ежились от услышанного.
Как оказалось лучшим в похождениях Томаса временем был момент исхода из зоопарка... первые полсуток, а то и меньше. Трава была такой зеленой, небо голубым, а земля теплой, пели птицы и жужжали цикады. Потом Томас встретил местных жителей и столкнувшись с языковым барьером стал жестами спрашивать их где тут можно поесть, естественно посрать потом, и, наконец, где тут самки для этого самого... он показал лапами и телодвижениями.
Встреченные им кабаны, быки и гиены поняли это по-своему и всей толпой накинулись на Сэвиджа нисколько не пугаясь его грозного вида и того что он Горилла. Скорее всего они и не знали кто такие гориллы потому как все гориллы были в зоопарке. Кое как отбившись, Томас бежал в чащу леса, но, как оказалось, там были свои группировки хищников отсыпавшихся в тени после ночной охоты. На свою беду Томас за время проведенное в зоопарке растерял физическую форму, совершенно забыл как добывать еду, защищаться от врагов и бегать в конце концов. После нескольких суток непрерывного бегства и затаивания от неисчислимого местного электората он сбросил десяток килограммов живого веса, покрылся ранами и паразитами, стал заикаться от жуткого дискомфорта и икать от того что о нем все время помнили и все время искали. Оказавшись на берегу то ли моря, то ли озера, Томас был прижат к кромке воды стаей волков и решил эмигрировать дальше морским путем на бревнышке очень кстати оказавшемся поблизости. Так он пересек водные глади и оказался в новых землях, а точнее в колонии хиппи, а может комикетов, адамитов или толкинистов. Здесь он к своему удивлению сошел за своего и некоторое время жил в дружбе с местными адептами, посильно участвуя в их играх... потом его даже пригласили, вернее забрали на главную роль в каком-то фильме...
Томас вдруг встал на задние лапы, воздел передние и прорычал
-Я уничтожу вашу цивилизацию!!!
Слышно было как громко и смачно обгадился в кактусовых зарослях перепугавшийся Макакыч.
-Вот так вот! – устало закончил Томас и присел на песок. – Потом мне пришлось украсть еду, потом за мной стали гоняться и тыкать в меня жужжалками, потом я залез на крышу, потом упал оттуда... потом... потом....
Он вдруг сгорбился, закрыл морду лапами и плечи его затряслись.
Все молчали сопереживая и раздумывая над услышанным.
-Так что я снова к вам! – продолжил Томас еще всхлипывая и размазывая сопли и слезы. – Тут как-то поспокойнее.
-Какая хорошая дырочка! – раздалось вдруг от стены. Обезьяны обернулись – в проем заглядывал улыбающийся Питон. – Мой любимый размер! И вы тоже тут – мои любимые обезьяны! Моих самых любимых размеров!
Он стал протискиваться в вольер, но тут по команде Бабуина стадо стало бить его по голове палками, ветками и мячами.
-Бей его ребята! – командовал Бабуин. – Враг не пройдет! Защитим наши ценности!
Он схватил любимого плюшевого мишку и резиновый мячик и откинул их подальше от опасности.
-Бей его! Выдавливай наружу! Надо дыру заделать! Заткнуть чем-нибудь! Где этот ''пятьраз''?