Каждое воскресенье я одеваюсь в удобную одежду и иду в кафе «Диван» – приют городской интеллигенции.
Здесь нет wi-fi и пахнет старыми книгами. Они стоят на стеллажах, от чего кафе напоминает библиотеку.
Так и есть. «Диван» – это маленькое подобие буккроссинга.
Можешь оставить свою книгу и взять взамен другую. А можешь читать тут, валяясь на диванах под яркими бра.
Правда, в основном здесь потрёпанные советские справочники и журналы – люди тащат то, что не жаль отдать.
Но иногда чьи-то щедрые руки оставляют фантастику, классику, научные издания (о да!), совсем редко – бестселлеры.
Здесь я прочитала «99 франков» Бегбедера и какую-то часть «Гарри Поттера», хотя
к «Гарри» не испытываю никаких чувств, но моё «диванное одиночество» бывает всеядным.
Нравится сам процесс – молча сидеть среди таких же чудаков и не беспокоиться о будущем.
В этом пристанище книгоманов происходит странное: будущее вдруг отступает, прекращает навязываться и тревожить.
Ты будто на острове, где нет аборигенов, есть только туристы, они приплывают и уплывают, но всех объединяет любовь
к публичной тишине и к книгам. Глубоко вникать в чтение, конечно, не получается. Здесь главное – атмосфера.
Сегодня меня мучает головная боль, две таблетки оказались бесполезными, я складываю очки в футляр и прошу счёт.
– Пожалуйста, – официант приносит «Гамлета» с бланком счёта в форзаце.
Оставляю деньги и подхожу к стеллажу – вернуть на место журнал, который пыталась читать, пока утоляла боль цитрамоном и мятным чаем. В глаза бросается почти новая книга с зелёной закладкой. «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» Томаса Гарди.
На закладке запись от руки: «Ты тоже Тэсс?» Хм. Можно и так сказать.
Вытаскиваю из сумки томик Кундеры, а Гарди беру с собой.
В следующее воскресенье возвращаю книгу и ради забавы отвечаю: «Я Тереза».
На месте, где был Гарди, теперь стоят «Игры» Берна, с такой же зелёной закладкой и записью: «Сыграй со мной, если книга попала к тебе, Тэсс». Почерк мелкий. Писала мужская рука. Или мне этого хочется? Мне этого хочется!
И началась «переписка» неизвестно с кем. Наши закладки сложились в такой диалог:
– Сыграй со мной, если книга попала к тебе, Тэсс.
– В чём заключается игра? И с кем?
– Просто читай и отвечай. Этим ты спасёшь меня. Я Фрэд.
– Мы видимся в кафе?
– Нет. Но я тебя видел. Оставь в следующий раз самую любимую книгу. Я верну.
Всего пять фраз. Никакой магии, но ощущение, будто в затылок вставили ключик и крутанули несколько раз.
Решаю нести «Идиота». Хотя нет: слишком дикий месседж. Очень ведь похоже, что пудрит мне мозг какой-то псих.
Смотрю в зеркало: слегка обезумевшая, но ещё не безнадёжная аскетка.
Изящная, как Матильда Кшесинская. И на чёрта мне книжный червь Фрэд?
Немного волнует, что любимую книгу заберёт кто-то другой, и цепочка записок оборвётся.
Но каким-то необъяснимым образом мои книги попадают в одни и те же руки.
Теперь я получаю послания трижды в неделю. Переписка на закладках сносит голову.
Я кручусь, как флюгер на ветру: воскресенье-среда-суббота-воскресенье-среда-суббота.
Остальные дни, словно чугунные двери, держат меня в душном мире, где нет ничего таинственного и притягательного.
Кастрюли, пылесос, стиральная машина, магазины, телефонные звонки, копирайтинг, веб-контент, статьи, слоганы, рекламные объявления… С трудом существую в «человеческом», но ещё цепляюсь за него, как за льдину, пока та окончательно не треснула и не отморозила мне руки. Среди фрилансеров я не самая продвинутая, поэтому карабкаюсь на верхушку рейтинга, как затравленная кошка на дерево. Мне нужны деньги. Независимо от жизненных потрясений и природных катастроф, я хочу покупать книги и чай. При всём своем уважении к гаджетам, не могу читать в ридере.
Это всё равно, что купаться в халате: халат приятен до невозможности, весь бежевый и мягкий, но купаться в нём противно.
Словом, я не жертвую книгами, чего не скажешь о мужчинах.
Многими из них я пожертвовала с завидной готовностью, как Жанна д’Арк волосами.
Беспокоит, что связалась с неизвестным человеком только потому, что игровыми предметами оказались книги.
Фрэд быстро понял мою слабость. Я получаю записки всё чаще и, тем не менее, не могу составить портрет отправителя.
Он ничего не говорит о себе, кроме того, что неизлечимо болен.
– Книги, которые ты приносишь – спасение моей души.
– Теперь мне легче дышать. Это всё ты, Тэсс. И твои книги.
– Ты могла бы пожертвовать собой, спасая книги от пожара?
– Не кажется ли странным, что судьба не сталкивает нас у книжной полки?
И не кажется ли странным, что наши книги не уходят в чужие руки?
Ответы я обдумываю по несколько часов. Пью чай в кафе и представляю, каким может быть Фрэд.
Сначала я трепетала, обуреваемая тревожной радостью и предвкушением возможной встречи, потом смотрела на посетителей со злым укором, а теперь и вовсе не смотрю. Опускаю взгляд в книгу и слушаю.
Шаги, голоса… шорохи… Чувствую серую, холодную усталость.
Пора выходить из игры, смысл которой до сих пор не нащупывается, как пульс у покойника.
– На тебе лица нет, – ругается Аля, моя единственная подруга. – Прекращай эту чехарду. Ты не думала, чем всё закончится?
– Не закончится, – почему-то твержу я. – Книг очень много… Но у меня опять кончились закладки.
Проходит ещё неделя. Чувствую себя полумёртвой и в то же время необыкновенно прекрасной, преисполненной тайной жизнью, Избранной, посвященной чуть ли не в масонский орден.
Я почти перестала есть. Мне хватает нескольких бутербродов и чашек чаю. Возиться на кухне теперь кажется духовным падением. С недоумением смотрю на оранжевый фартук, уныло накинутый на крючок.
И вдруг мысль: уговорить администратора кафе показать мне записи с камеры наблюдения.
Но как аргументировать свой неуёмный и почти преступный интерес?
Фрэд что-то чувствует. Одна за другой приходят книги, призывающие не бросать игру.
Сегодня суббота. Оставляю на полке «Есть, молиться, любить» и выхожу на улицу.
Сажусь на скамейку и с удовольствием замечаю, что уже апрель. А я в зимних ботинках!
Солнце приятно пробивается сквозь ресницы, льдина реала теплеет и кажется не такой уж зловещей.
– Тереза!
Рудик… Как всегда, в старомодных джинсах и куртке на два размера больше. Кстати, он любит книги.
– Что сейчас читаешь, Рудик?
– Я спешу, Тереза. Играю сегодня.
– Играешь?
– Да, приходи на спектакль в шесть. Хочу, чтобы ты посмотрела. И… почему не отвечаешь на звонки? У тебя появился новый страдатель?
Ещё вопрос - кто тут страдатель… Наверняка больной Фрэд раньше меня понял, что на дворе апрель.
Не знаю как, но удаётся уговорить администратора кафе Нину показать записи с камеры наблюдения, что разрешается в исключительных случаях и лишь в присутствии работника полиции.
Свой дар убеждения я выжимаю до капли. Нина сажает меня перед монитором.
– Только быстро.
В последний раз моё сердце стучало так, когда я смотрела «Брестскую крепость».
Две старушки. Студент. Девушка. Опять девушка. Пара. Две девушки. Мужчина… не он. Нужен тот, кто идёт к моей полке и ставит книгу с правого краю. Этот?! Нет. Женщина!? неужели? Нет! Дальше… нет… нет… Ну где же он?! Студенты. Парень… опять не он. Господи-и-и….что? что?!
Наконец-то….
Высокий человек в сером пальто. Лица не видно. По сторонам не смотрит.
Сразу направляется к моей полке и… Да! Он!!! Ставит книгу и забирает мою.
Ничего не заказывает, уходит.
Я покупаю Нине торт, хотя моя благодарность размером с кондитерскую фабрику.
На следующий день получаю от Фрэда «Жутко громко и запредельно близко» Фоера.
Но меня тошнит от загадок. На закладке этой же книги пишу: «Объясни, кто ты? Или всё прекратится».
Домой не иду. Беру билет в театр и полтора часа сижу, как на горячем стуле. Какой спектакль – не понимаю.
Вижу Рудика и актрису в белом. Она идеальна. Но я не слышу её.
От театра до «Дивана» двести метров. Я даже не исключаю, что Фрэд всё чувствует и ждёт в кафе.
Это давно не игра. Это давно не игра!
Семь месяцев. Двадцать восемь недель. Сто девяносто шесть дней.
На пороге кафе спотыкаюсь.
В зале – никого похожего на Фрэда. Ощущение, что выключили все лампы.
И только единственный луч ведёт к заветной полке.
На секунду останавливаюсь, делаю выдох.
На нашем месте стоит книга. Без зелёной закладки.
Тянусь к ней и в то же мгновение за спиной рушится мир – таинственный, как неземная цивилизация.
Я даже слышу, как звенят осколки, падая на твёрдую землю…
Смотрю на обложку.
Это «Вор времени» Пратчетта.