Ускоренный шаг, то и дело переходящий в бег, принуждал сердце так колотиться в груди, что оно только чудом не выскакивало наружу.
Не снижая сумасшедшего темпа, я стремительно миновала вестибюль станции, спешно выскочила на перрон и, не успев отдышаться, буквально впрыгнула в последний вагон, отходящего поезда метро. Едва я успела оказаться внутри вагона, двери за мной захлопнулись. Состав тронулся, плавно набирая ход. На короткий промежуток времени я невольно стала объектом повышенного внимания для других пассажиров. Видать, им было невдомек мое безрассудство, связанное с риском угодить под удар автоматических дверей.
Рассыпаясь в извинениях налево и направо, я протиснулась в середину вагона – подальше от излишне любопытствующих взоров. Ухватившись за поручень, отыскала в недрах сумочки телефон. По «закону конспирации», с «тонкостями» которого недавно поделился Гаспар, он был отключен, а батарея вынута. Из-за чего, последнюю мне удалось отыскать с трудом. Совсем непросто, оказалось, вставить её на место, особенно, в раскачивающемся на стрелках вагоне. Пришлось проявить необыкновенную виртуозность, чтобы, не отрываясь от поручня проделать всю эту на первый взгляд, нехитрую операцию.
В конце концов, мои «тяжкие» мучения увенчались успехом, и мне все-таки удалось включить телефон.
Довольная результатом, мимолетно уловила обращенные в мою сторону сияющие улыбкой лица мужчин. Определенно, не радость мою они разделяли. Скорее, им очень понравилась моя волнующая пылкое воображение «эскапада» вокруг поручня с трубкой в руках. Только, что в ладошки не хлопали.
«Кому, что», - подумала я, возвращая внимание к «ожившему» дисплею.
Судя по отсутствию «гневного входящего» от Годара, он либо еще не докурил свою сигару, простодушно ожидая с Журденом моего появления, либо обнаружив «пропажу», прибывал в процессе осознания дерзости моего поступка, постепенно распаляясь «священной» яростью.
Впрочем, в те минуты меня больше заботило отсутствие звонков и сообщений от Робера, нежели негодующее порицание шефа в недалеком будущем.
«Неужели все так плохо, если он до сих пор молчит?», - огорченно подумала я.
Пролистнув телефонную книгу, мой палец застыл в нерешительности над строкой с его именем.
Позвонить или по-прежнему быть в бесконечном ожидании? Вот дилемма!
И все же, несмотря на мое стоическое терпение, оно медленно, но уверенно истощало последние силы. Потому, спонтанно возникший соблазн оказался непреодолимым для моих и без того расстроенных чувств.
Собравшись духом, я рискнула коснуться сенсора.
«Набранный Вами номер не существует», - услышала в ответ. Не поверив собственным ушам, с настырным упрямством повторила вызов.
Та же безликая, холодная фраза: «номер не существует», повергла меня в полное смятение.
Как же так? Перед отъездом мы обменялись номерами телефонов и даже проверили их дозвоном. Все было хорошо…
А, теперь – номер телефона Робера не существует?
Я лихорадочно пыталась найти хоть какое-то разумное объяснение, но ничего не выходило.
Что же это такое? Одна напасть следует за другой, будто подчиняясь чьему-то злому умыслу. Пока я собиралась выручать из беды Гаспара, в это время еще и с Робером приключилось несчастье.
Не хотелось в это верить, но гнетущая душу мысль, червоточиной разъедала сердце. Пыталась гнать её прочь, но рожденная ею смутная тревога нарастала с каждой минутой. От отчаяния и безысходности сами собой накатили слезы.
«Вот так вот в одночасье, девичьи грезы превратились в девичьи слезы», - с тягостной грустью подумала я.
«В шесть часов вечера я буду ждать тебя Максина», - слова Робера всколыхнули память, больно кольнув мою растревоженную душу.
В какой-то растерянной задумчивости я отключила телефон, вялым движением извлекла батарею, и вернула этот ставший ненужным набор предметов обратно в сумочку.
Было отчего впасть в полное уныние и чувствовать себя оставленной наедине со своими невеселыми думами. Волна горести и безнадежности накатила подобно девятому валу и обрушилась на меня со всей своей необузданной силой.
В действительности, совсем не просто не поддаться слабости, когда невзгоды низвергаются на голову тягостным затяжным дождем. Еще сложнее удержаться, чтобы не пустить страдальную слезу.
Как же можно сохранять непоколебимое спокойствие и самообладание, когда одиночество врезается в душу острыми рифами, нанося ей не заживающие раны?
Оказывается, можно, если проявить волю и не поддаваться превратностями судьбы.
Тогда то и вспыхивает искорка слабой надежды, и ты понимаешь, что не все потеряно безвозвратно, потому что за следующим крутым поворотом ухабистой дороги жизни, наконец, появиться и прямая, ровная дорога, а все печали и горести останутся в прошлом.
Осмысление этого и питало мою усталую сущность, не давало окончательно пасть духом, не преклонять колени перед очередным роковым ударом, а твердо стоять на ногах и не просто стоять, а еще и двигаться к намеченной цели.
И пускай подступившие слезы все еще жгут глаза, я, как это случалось не раз, найду в себе силы не дать им воли, не смотря ни на что.
«Это ничего, - внушала я себе,- это ничего»…
Прочь из головы черные кошки-мысли! Пусть на вашей стороне и численное превосходство, но я не позволю вам рвать в клочья мою душу, потому, что я всегда была, есть и буду сильнее вас.
Обремененная битвой с «наседавшими хищниками», я не заметила, как поезд прибыл на станцию Трокадеро. Большинство пассажиров засуетилось, продвигаясь к выходам, и когда поезд остановился, толпа через распахнувшиеся двери спешно устремилась на платформу. Поддавшись общему течению, я зачем-то последовала за ним.
Необъяснимый внутренний порыв, заставил меня перейти на 6 линию. Там я снова села в вагон и устроилась на свободном месте рядом с дверьми. Что меня побудило тогда так поступить, я не знаю. Будто незримая, мистическая сила, освободившая мой разум от докучливых мыслей, всецело подчинила их себе, а вместе с ними и все мое естество.
За окнами, платформы станций сменяли одна другую. Вагон то пустел, то заполнялся вновь суетливыми пассажирами, торопящимися по каким-то своим, одним им известным делам. Только для меня вдруг, весь этот суетный мир со всеми его тайнами, усладами, исчез, растворившись в объективной реальности звездного (!) пространства.
Теперь я парила над огромной, распростершейся от горизонта до горизонта холмистой равниной и меня окружало бирюзовое сияние двух солнц. Одно было поменьше и стояло в зените, а другое – исполинский, светло-синий диск – уже садилось за горизонт. Теплый ветер, наполненный внеземными, пряными ароматами играл моими локонами, а в теле ощущалась необыкновенная легкость.
Почему-то я даже не удивилась происходящему, точно все это время ждала чего-то такого необычного, фантастического.
Вот оно и свершилось, а я была спокойна, умиротворенна и уверена в себе, как никогда раньше.
Этот мир с его причудливой сиреневой растительностью чем-то напоминавшей земной вереск, и завораживающим бесконечной глубиной фиолетовым небом, казался мне знакомым, будто я видела его раньше, но очень давно, так давно, что в памяти всплывали лишь какие-то размытые фрагменты.
Но почему я вишу в воздухе? Не успела я подумать об этом, как мои босые ступни коснулись бархатистой поверхности густой синей травы, влажной от вечерней росы.
«Хм, куда же делись туфли, плащ и деловой костюм?» - подумала я, обнаружив на себе длинную белую мантию из легкой шелковистой ткани. Солнцезащитные очки и сумочка, к слову, тоже «испарились».
«Первая» реальность никак не хотела мириться со «второй» и уж тем более отпускать мое сознание в свободное плавание. Другими словами, я была в здравом уме и твердой памяти и вполне отдавала себе отчет, что нахожусь не на Земле. Однако мои легкие дышат воздухом, я ощущаю ароматы и вполне управляюсь со своим телом, несмотря на приобретенную способность летать.
С последним экспериментировать я не стала, и побрела, сама не зная куда, шагая легкой поступью. Мне думалось, что так все-таки естественней, чем парить под облаками.
Поднявшись на плоскую вершину невысокого холма, я остановилась, утопая по бедра в сиреневых цветах «внеземного» вереска.Мне было хорошо во всех отношениях.
Неожиданно с «небес» спустилось восемь существ, выстроившихся в одну линию полукругом на удалении не более десяти шагов от меня.
Несомненно, это были люди, в таких же белых одеждах, как и на мне с той лишь разницей, что их головы покрывали капюшоны, так, что лиц видно не было. В правой руке каждый сжимал длинный посох и от того вся эта «компания» походила на странствующих монахов-пилигримов.
Ни одна клеточка моего тела ни дрогнула.
- Здравствуй, Максимилиана! – донесся до меня высокий женский голос на уже знакомом мне древнем языке.
Его обладательница ступила вперед, откинув капюшон.
Вот тут то, я невольно вздрогнула, непроизвольно отступив на шаг назад, узнав Марию Оршич мою…
Назвать её «прабабкой» язык не поворачивался, потому что возрастом она была, как на фотографии, которую показывал мне фон Дорст.
- Здравствуйте, Мария! – в буквальном смысле пролепетала я, переводя дыхание.
- Не бойся, здесь ты в безопасности, среди друзей, никто не причинит тебе вреда.
- Кто вы? – спросила я, осознавая, что задаю самый наиглупейший вопрос, который когда-либо задавала в своей жизни.
Мария снисходительно улыбнулась.
- Понимаю твою растерянность, девочка. Все мы - Странники Вечности, а эта планета – наше пристанище, наш дом. На Земле о нас знают, как о «Девяти неизвестных».
- Да, что-то такое я слыхала, но… Вас ведь восемь.
- Девять, Максимилиана, девять! – это говорила уже не Мария, а другой человек.
Он тоже ступил вперед, отбросил с лица капюшон и громогласно возвестил:
- Я Ашока – Верховный Хранитель Знаний.
Даже мантия не могла скрыть его могучего телосложения. Он скорее походил на воина, чем на какого-то там Хранителя. Густые, черные, длинные ниспадающие на плечи волосы и смуглая кожа выдавали его принадлежность к народностям Индостана.
- Ты забыла себя, - дружелюбно улыбнулся Хранитель Ашока.
- Не пугай мою девочку раньше времени. Разве не видишь, она в смятении. – Вступилась Мария.
- Мне показалось она не из пугливых, ведь в ней течет твоя кровь, Ментор. Время уходит, лучше скажи ей сама, зачем мы её позвали.
- Да, нужно торопиться, - согласилась Мария. – Это правда, Максимилиана – ты девятая из «Неизвестных», потому, что обладаешь Знаниями и Силой всех нас здесь присутствующих. Миссия твоя в привычном для тебя мире еще не выполнена. Я знаю, ты хочешь спросить, в чем она заключается?
В ответ я согласно кивнула головой.
- Никому, кроме тебя единственной живущей на Земле не дано уничтожить абсолютное оружие, завладеть которым, стремиться Магистр, в надежде подчинить себе весь мир.
- Ты говоришь загадками. Что это за оружие? Как оно выглядит?
- Быстрее, Мария. Она начинает волноваться, и канал может закрыться.
- Оно никак не выглядит. Его нельзя пощупать. Это энергия, которой ты можешь управлять или уничтожить её. Она сконцентрирована в одном месте. Оно находиться…
- Просыпайтесь же, мадемуазель. Сколько же право можно спать, - донесся до меня, как мне показалось, очень знакомый не в меру экспансивный голос, в каждой нотке которого звучали назойливые упреки.
«О небо! Как не вовремя!», - подумала я и приоткрыла глаза. И обомлела…
- Мсье де Фюнес?
- Да, мсье де Фюнес! Он, наконец перестал трясти мое плечо. – Что Вы на меня так смотрите, как на приведение?
Как же мне еще на него было смотреть, если я знала, что он умер давным-давно. Я тряхнула головой, пытаясь отогнать видение.
- В конце, концов, мадемуазель, как Вам не стыдно отмахиваться от старого человека, у которого болят ноженьки и спинка и он всего на всего хочет, чтобы ему уступили место, тем более что на следующей станции Вам все равно выходить.
Он так и сказал: «ноженьки и спинка» и это как-то прозвучало и трогательно и комично одновременно.
- Все, мадемуазель, хватит на меня уже пялиться, автограф я Вам все равно не дам. Подымайтесь и уступите мне место, а то опоздаете на свидание.
Я уступила его просьбе, размышляя, а не сошла ли я с ума.
- Вот так-то лучше. Он довольный плюхнулся в кресло, с умилением вытянув свои «ноженьки». Я же не спускала с него глаз и очевидно, имела весьма глупый вид.
- Все уже, идите, идите, - он дополнил слова отстраняющим жестом ладони.
- Я только хотела спросить, мсье, откуда Вы знаете о свидании?
- Да, какая Вам разница?
Обескураженная, я собралась спросить что-то еще, но поезд притормозил и плавно остановился у платформы.
Я покинула вагон, с полной путаницей в голове. Остановилась. Оглянулась. Нет, не привиделось, на моем месте сидел настоящий Луи де Фюнес. Неожиданно, он тоже обернулся и улыбнувшись, помахал мне на прощание рукой.
«Пожалуй, не следует никому об этом рассказывать», - твердо решила тогда я, переведя внимание на название станции, на которой оказалась, столь невероятным способом.
Станция называлась «Вавин». Я взглянула на настенные часы. Стрелки показывали без четверти шесть.
Сколько же я проспала в поезде, и был ли это сон? Если кто и смог бы ответить на этот вопрос, то только не я.
Ничего не оставалось, как подняться наверх на бульвар Монпарнас и дойти до условленного с Робером места у памятника маршалу Нею.
Возможно, чудеса на сегодняшний день еще не закончились, и долгожданная встреча все-таки состоится. Увы, даже если это и свершиться, свидание будет скоротечным, ведь Гаспар нуждается в моей помощи.