Глава 1. Страшный сон
“Это сон. Плохой сон. Надо проснуться. Так ведь не бывает на самом деле? Все выглядит как по настоящему, но это сон. За что-то надо зацепиться, найти то, чего не может быть в реальном мире...”
Лежу на диване в своей квартире. Случайно заснул перед телевизором, в комнате темно, телевизор светит ярко-синим. Все выглядит именно так как должно выглядеть. За окном через закрытые шторы мелькают желтые всполохи, раздаются громкие гулкие хлопки, воет сирена оповещения населения, трезвонят в разнобой автомобильные сигнализации, доносится лай собак и встревоженные крики людей. Телевизор выключился. Я не могу пошевелиться. Страх и ужас сковали все тело. Прилагаю чудовищное усилие, встаю и иду к детской. Ноги ватные, взгляд мечется то в сторону окон, то вперед в темноту. Стены и пол отдают эхом после каждого хлопка. Нащупал выключатель в коридоре, судорожно щелкаю - безрезультатно. Дети перепуганные, но все еще сонные выходят из комнаты и спрашивают что происходит. Блики огней на улице подсвечивают их растерянные личики. Ничего не отвечаю и обнимаю обоих. Они мелко дрожат и осторожно оглядываются на окно. Наконец, я нахожу в себе силы. Объятия маленьких ручек, будто холодный душ на голову и пламя внутри живота мгновенно превращают оцепенение и страх в энергию. Сердце судорожно бьется. Мозг из тугой вязкой массы превращается в кипящую жидкость. Говорю детям оставаться на месте и не бояться, обращаю их внимание на себя, смотрю им прямо в глаза. Чувствую как дети перестают дрожать и кивают в ответ. Оказываюсь у окна и одергиваю шторы. Ужас возвращается. На черном фоне неба за черными тенями домов виднеется зарево. Зарево огромное, оранжевое, на треть горизонта, смешанное с черным дымом. Через секунду зарево загорается яркой вспышкой и тут же темнеет за клубами черного дыма. Разносится хлопок и тяжелый грохот, стекло в окне дребезжит. С новой силой заводятся звуки сигнализаций и лай собак, звук сирены утопает в них. В доме напротив нет электричества, в некоторых окнах мелькают огни фонарей. Внизу во дворе как гирлянды мигают поворотники машин, а между ними мелькают тени людей оглядывающихся по сторонам. Что это, авария, теракт, война, метеорит, нашествие инопланетян? Мысли снова увязли в жиже. Полная растерянность: “Нет, это кошмар. Этого не происходит на самом деле. Надо проснуться. Ну, думай, что не так?”
Любой кошмар кажется реальным, но часто бывает, что вдруг осознаешь ложность происходящего и просыпаешься в холодном поту. По началу сердце колотится в висках, мозг не может понять где сон, а где реальность, но потом ты слышишь ненавязчивый отсчет секунд настенных часов, на кухне включается холодильник и всё встает на свои места. Ты понимаешь, что ничего не было, что все живы здоровы, что сам не наделал ничего плохого. Дети тихо сопят носиками на кроватках в своей комнате. Рядом спит жена, и хоть вы накануне немного повздорили, в целом все хорошо. Сердце замедляет свой бешеный пульс, свежий воздух холодит тело освобожденное от мокрого одеяла и на душе становится тихо и спокойно. Ты все еще обдумываешь то, что приснилось, но уже с иронией и спокойной ухмылкой, холодильник останавливается, тиканье часов становится отчетливей, будто стрелки переместились внутрь головы и ты вновь медленно покидаешь реальность погружаясь в царство Морфея. Возможно тебе опять приснится кошмар, но уже другой и такой же ненастоящий, и ты снова проснешься в реальности, в нормальной реальности где не все так плохо.
Звуки смешиваются, превращаются в один сплошной хаотичный вой. Глаза открыты, но застыли на одной точке и ничего не видят. Где-то вдалеке за спиной слышится звук не вписывающийся в этот вой. Доносятся жалобные детские голоса и всхлипы. Они зовут меня: “Папа, папа!”. В ответ откуда-то изнутри меня издается: “Я здесь! Здесь! Не бойтесь!”, - но звука нет, рот полуоткрыт, губы пересохли. Вдруг детские голоса врезаются в уши громко и отчетливо. Голова опять работает, но мозг уже не кипит, рассудок вернулся, он холоден и ясен. Теперь не слышно ничего кроме детских голосов. Еще пара мгновений и я уже знаю что делать.
Первое мгновение: “Где фонарь? Да, на кухне за термосом, но батареи сели. Фонарь бесполезен. Где телефон? В нем тоже есть фонарь. Да, я положил его под подушку. Нужно позвонить в службу спасения. Какой смысл звонить туда? Все звонят сейчас именно туда. Нет, нужно позвонить жене, она на ночном дежурстве на работе. Наверное сеть перегружена. Ну все-равно нужно попробовать. Нужно найти документы и одеться в теплое. На улице холодно. Нужно вообще брать всё теплое, что можно унести с собой. Да, машина, где ключи от машины? На полке у двери.”. “Дочки, вот берите телефон, посветите в комнате и одевайтесь милые мои, быстро”, - негромко успокаиваю я детей, направляясь в гостиную.
Второе мгновение: “Ладно. Вот документы. Нужно быстро одеться. Что бы там не случилось ничем хорошим это не закончится. В городе нет электричества, значит пострадала электростанция, примерно там и горит, а значит и теплоцентраль не работает. Квартира скоро начнет остывать и долго тут находиться ожидая помощи не имеет смысла. Нужно ехать на дачу, в летнем домике дровяная печь. Да, нужно забрать жену и ехать на дачу. Родители?! Стоп, родители ведь уехали в деревню недавно. Если и там что-то произошло, то по крайней мере не замерзнут, там тоже есть печь. Надо будет позвонить потом. Глаза привыкают к темноте. Нужно завести машину... Отлично. Нужная мелодия на пульте прозвучала. Надо помочь одеться дочкам.”
Хлопки от взрывов и грохот практически закончились, а с ними замолкли и машины и собаки. Мерно воет сирена, звук от нее практически перестал вызывать тревогу. За окном все громче слышны крики и суета людей. Слышны звуки заводящихся двигателей. Соседи этажом выше тоже бегают по квартире и периодически что-то опрокидывают на пол. Кажется, дети тоже отошли от первого шока, и молча перебирают одежду в шкафу то и дело подставляя под свет телефона то одни то другие штаны и кофточки. Паники нет. Они натягивают колготки, стараясь не запутаться в них и тем самым пытаясь одеться на сколько можно быстрее. Понимают, что стоит запаниковать и все начнет валиться из рук и сборы замедлятся. Я захожу к ним и сажусь на корточки рядом. Они оглядываются на меня и их движения становятся еще более уверенными и четкими. Младшая заканчивает первой и осторожно вполголоса спрашивает что дальше. Усаживаю её себе на колено и выкладываю свой, хоть и не четкий, но короткий и понятный план. Это еще больше придает уверенности. Дети между делом уже предлагают свои догадки о том что происходит, понимая, что знаю я не больше ихнего и спрашивать у меня бесполезно. “Это наверное пожар на заправке да? А может это землетрясение?”, - робко выговаривают они глядя то в окно, то на меня. “Нет, не землетрясение. Не знаю, девочки. Не знаю”, - отвечаю я, изо всех сил пытаясь изобразить каменное спокойствие - “Вот, сейчас выйдем и узнаем, потом заберем маму и поедем на дачу. Там то уж точно ничего с нами не случится и всё будет хорошо”. Дети согласно кивают.
К тому времени, когда мы собрали, всё что на первый взгляд может пригодиться здесь и сейчас - документы, одеяла, пледы, некоторые теплые вещи - в подъезде за дверью уже во всю была слышна суета соседей. Кто-то кричал, кто-то плакал, в основном был слышен звук шагов людей сбегающих по лестнице, сопровождалось это все жалким скулением собак и грохотом падающих вещей.
- Ну, что девочки, готовы? Держитесь за сумку. - коротко произнес я отпирая щеколду входной двери.
- Подожди Пап, я телефон забыла. - прощебетала младшая и побежала в комнату и маленькая тень скрылась в дверном проеме.
- А ты готова? - Переспросил я старшую. Она утвердительно кивнула головой.
- Ну все пойдем! - Уже чуть ли не весело выпалила младшая выбегая из комнаты.
- Пошли. Держитесь рядом.
На улице начало постепенно приходить осознание реальных масштабов происходящего. И снова то чувство, когда во сне понимаешь, что спишь. Однако, судя по всему, это был не сон и от осознания этого бросало в дрожь. Город был погружен в абсолютный мрак, только свет фар от уезжающих машин освещал толпы людей вываливших на улицу. Завывание сирен, человеческий гомон и причитания стали преобладать и сковывать движения и мысли. Сердце сжалось, когда кто-то громче всех выматерился: “Да война, ****ь, война! Откуда я знаю?! Пошли давай!”. Как и мои дети я тоже понимал, что вряд-ли кто-то знает больше моего, о том что случилось или происходит и верить кому-бы то ни было во дворе спального района смысла нет, но эти слова подействовали так, как будто мешок с песком поставили на грудь. Эти слова вцепились в горло и мешали дышать. Эти слова острием впились в сердце и отдавали болью при каждом ударе. “Война? Как война? С кем война? Не может быть с нами войны. Никто не может напасть на нас. Это невозможно. Третья мировая? Ядерная? Конец всему? Нет. Нет. Нет. Может это авария? Но что в нашем городишке может так взорваться и загореться? Нет, не авария. Теракт? Зачем здесь в провинции такой масштабный теракт? Нет, не теракт. Землетрясение? На сейсмически стабильной территории и я не заметил? Нет… Война?”.
Выехать из-за пределов двора было не сложно, но на дороге сразу стало понятно, что движение вот-вот парализуется. Перед первым перекрестком накатила новая волна страха и сомнений. Мобильная связь полностью отключилась, радио не работало. Единственная волна на которой хоть что-то происходило это станция на 101.4 МГц, но на ней были слышны лишь какие-то щелчки и короткие гудки. Стоя перед перекрестком и вспоминая, как лучше проехать до поликлиники, где работала жена в голову начали лезть разные мысли. “А ждет ли она нас там? Она ведь наверное сразу побежала домой когда всё началось, а мы собирались как минимум полчаса. За это время она должна была дойти до дома, поликлиника всего в получасе ходьбы. А может быть не сразу вышла, и как-раз сейчас пришла домой и не обнаружив нас мечется не зная где нас искать. Или их, как медиков, в срочном порядке мобилизовали и они теперь где-нибудь в штабе по чрезвычайным ситуациям или в каком-нибудь эвакопункте. В любом случае на работе её нет”, - думал я, и в этих размышлениях проехал перекресток и теперь разворачиваться и ехать обратно стало вовсе невозможно. Кто-то из водителей позади y выехал на тротуар, объехал пробку и вывернул на середину перекрестка, но автомобиль полиции с включенными мигалками на всем ходу врезался в него. Перекресток позади встал, машины начали отчаянно гудеть. Выбраться из города стало первоочередной задачей и делать это надо было сейчас так как топливо в баке было практически на нуле и вот вот загорится лампочка: “Если я сейчас буду ездить по городу в поисках жены и застряну в пробке двигатель заглохнет в лучшем случае через пару часов. Температура воздуха на улице -10 градусов, то есть машина остынет в считанные минуты. А это значит придется добираться до куда бы то ни было пешком. Оделись мы хорошо и в принципе за несколько часов и добрались бы до дачи, но остальные вещи тогда пришлось бы оставить.” Решение пришло достаточно быстро. Сейчас следовало добраться, затопить печь, обустроиться и вернуться за женой уже без детей либо пешком либо найти где-нибудь бензин. Человек все-таки взрослый и возможностей как-то пережить ночь или две должно быть достаточно. Оставалось объяснить сложившуюся ситуацию детям.
Дети сидели молча, глядя прямо вперед. Угнетающий вид черных многоэтажек из окна, вой сирен и сигналы машин делали свое дело. Раз уж страшно стало мне, то им, не имеющим никакого контроля над ситуацией, было страшнее в разы. “Девочки, маму наверное забрали на пожар помогать пострадавшим... - начал я негромко, не оборачиваясь и глядя на них в зеркало заднего вида. - мы сейчас сразу поедем на дачу, затопим печку, а утром как-только станет светло я поеду и заберу её. Понятно?”. Ответа не последовало.
Мои девочки всегда были очень терпеливыми и сдержанными в отличии от многих детей. Несмотря на возраст, старшей 11, а младшей 7, они не капризничали по пустякам, особенно если было понятно, что слезами делу не помочь, плакали если было действительно больно или обидно. Причем младшая с раннего детства была даже более уравновешенной. Так и в этот раз: первыми слезы на глазах навернулись у старшей, глаза опухли и покраснели, зашмыгал носик и она отвернулась к боковому стеклу. Младшая, уже услышав тихие всхлипы сестры, прикрыла уши руками, опустила голову, закрыла глазки и крупные слезы покатились по щекам. “Ничего, мои хорошие, все будет хорошо. Утром привезу маму, а потом и помощь приедет.” - протянул я спокойно насколько это было возможно, но голос явно дрожал, выдавая, что всё это я лишь предполагаю, а сам ни в чем не уверен.
Ближе к окраине города движение чуть ускорилось, так как теперь все автомобили двигались в одном направлении по обеим полосам дороги, а на перекрестках машины в основном только примыкали к длинной колонне идущей прочь от центра в сторону частного сектора.
Небольшой сибирский город, с компактным деловым и жилым центром по краям был окружен множеством частных усадеб с построенными на них деревянными и каменными домами на любой вкус и цвет. В городе не было серьезного производства и крупных промзон, он выполнял в основном роль транспортного узла соединяющего основные автомобильные, железнодорожную и водную магистрали к горнодобывающим и нефтяным комбинатам, а также являлся областным административным центром. В городе действовал небольшой международный аэропорт, но рейсы с него производились в основном регионального уровня и несколько до крупных городов страны. Однако с военной точки зрения аэропорт был стратегически весьма значим. На огромной территории это был единственный порт со взлетной полосой способной принять и заправить любую военную авиацию включая крупные грузовые авиалайнеры. Также, по слухам, в глухой тайге все еще оставались действующие гарнизоны ПВО и пуски стратегических межконтинентальных ракет, которые наверняка должны были снабжаться и управляться от сюда. Таким образом было не удивительно, что в случае войны перепадет и городу, и именно поэтому в городе оставались даже действующие подземные бомбоубежища, но ни где они находятся и для кого они предназначены никто толком не знал. Во всяком случае, какой-то план у силовиков должен был быть обязательно, не важно природная, техногенная ли это катастрофа или война. Это немного согревало душу и придавало уверенности в том, что все еще может обойдется, хоть и сильным, но испугом.
Мрачные обесточенные многоэтажные исполины по бокам улицы сменились низкими двухэтажками и взору начал открываться апокалиптический вид. Как-раз в том районе где расположен аэропорт и электростанция то тут то там начал проявляться источник зарева над городом. Огромные языки пламени вырывались над крышами домов и утопали в черном дыме, что-то негромко хлопало и трескалось. Пламя вырывалось то строго на востоке, где судя по всему располагались хранилища топлива и южнее оттуда где расположена электростанция, обеспечивающая электричеством город и множество других населенных пунктов в радиусе километров пятисот от города. Учитывая расстояние от пламени до дороги в три-четыре километра можно было себе представить что творилось рядом. Когда улица вышла за пределы многоэтажной застройки открылась поистине чудовищная картина. Горели не только склады и ангары, горели гаражи и базы, горели десятки жилых домов, расположенных в этом районе. Огонь был такой силы, что освещал заснеженное поле и салон машины, а слабая тень от нее ползла рядом по обочине с противоположной стороны и дрожала меняя форму в ответ на вспышки. Дети перестали плакать и с ужасом уставились в окно, теперь это был не испуг от грохота и сирен, а именно тихий, мрачный и глубокий ужас. “Девочки, не смотрите в окно, смотрите прямо. Только прямо” - настойчиво повторил я глядя вперед на стоп-сигналы впереди идущей машины.
Вскоре дорога вышла из города и машины устремились во весь опор. Вой сирен начал стихать и через несколько минут сошел на нет. Стало слышно работу мотора и скрип колес по свежему снегу. Зарево осталось позади и чуть сбоку, а детали адского зрелища загородили сосны и березы по краям дороги. Мысли превратились в клубок спутанной лески на дне ящика для рыбалки. Дорога становилась всё уже, машин становилось все меньше. Дача была расположена на самой окраине частного сектора и к ней вела единственная проселочная дорога вьющаяся вдоль подножья горы. В конце концов мы остались на дороге одни. Темнота окружила со всех сторон и только луч от фар серебрил свежий снег на дороге, по которой, судя по всему, этой ночью еще никто не ездил.
- У мамы телефон не работает. - вдруг робко донеслось сзади под переливы сигнала телефона, говорящего об отсутствии связи.
- Телефоны вообще не работают. - поправила сестренку старшая.
- Да. Вы смотрите и пробуйте, вдруг заработает. - добавил я.
- Я пить хочу. - протянула младшая.
- Погоди дочка, сейчас приедем.
- А когда за мамой поедем? - спросила старшая, уже практически успокоившимся голосом и шмыгнула носом.
- Вот сейчас, приедем, затопим печь и подумаем хорошенько. - сказал я останавливаясь у гаража и только в этот момент обратил внимание на время в телефоне. 4:30 утра, 14 октября 2017 года, суббота.