Политика времен Брежнева.
Время правления Брежнева называют «застоем». Застоем это время можно назвать только по той причине, что не было ни политических решений, ни политических потрясений.
Последним съездом, повлиявшим на жизнь страны, был ХХ, на котором Хрущев признался, что репрессии Сталина по отношению к народу, поддерживаемые, кстати, и самим Хрущевым, были преступными. Этот съезд в корне изменил жизнь страны, саму страну. Сейчас это замалчивают и пытаются навязать мнение, что признаки, характеризующие сталинский период, распространяются на весь советский период истории России; это наглая корпоративная ложь новых владельцев «заводов, газет, пароходов».
И после ХХ съезда, съезды партии проводились регулярно, был даже внеочередной съезд. На этих съездах, как и положено, принимались решения, новые программы строительства коммунизма и даже новая конституция, никакого отношения к жизни не имеющая. Содержательным в документах были только цифры пятилетних планов.
Все съезды после двадцатого, в том числе и Хрущевские, демонстрировали неспособность, или нежелание (или невозможность?) найти, при безумных тратах трудовых и материальных ресурсов на армию и вооружение (в том числе и на лунную программу), эффективное управление сложившимся типом экономики, которую они упрямо называли «социалистической», прилепляя к ней разные эпитеты, вроде: «окончательно победивший», «развитой», «реальный». А по поводу Хрущевской программы за двадцать лет построить коммунизм, народ, зубоскаля, вспоминал притчу о Насреддине, который пообещал Шаху за двадцать лет научить осла разговаривать, полагая, что за двадцать лет или шах сдохнет, или осёл умрет, или сам Насреддин Богу душу отдаст. Сумасбродную сказку о коммунизме, когда каждому по потребностям, народ воспринимал только с юмором,
А как это воспринимали Яковлев, Горбачев, Гайдар, Ельцин? Они что, не понимали, что потребности не ограничены, или они не читали «Сказку о Рыбаке и Рыбке». Они-то в это время делали карьеру и должны были пропагандировать решения «партии». Они верили в то, что пропагандировали, или они говорили одно, а думали, как мы? Были лицемерами или стали ренегатами?
Позволю дать свою оценку в отношении Горбачева и Ельцина. Не знаю, были ли они настолько тупы, что верили в коммунизм, но в социализм они (как и я) верили. И Горбачев остался верен ему до последней минуты своей власти, а Ельцин ради власти подло переметнулся.
В партии не нашлось силы, способной творчески проанализировать почти полувековой опыт практической реализации идей Маркса, и внести необходимые корректировки.
Мне скажут, что вот эти четверо поняли бесперспективность Марксизма и отказались от него. К сожалению, это не так. Яковлев, Гайдар и Ельцин, только увидев, что корабль тонет, покинули его, а я говорю, о силах способных предотвратить гибель страны, как это сумела сделать компартия Китая. Только Горбачев, поняв, что корабль тонет, пытался его спасти путем посева демократии при однопартийной системе, и при этом до последнего момента, когда уже и мачта, на которой повис флаг догматического Марксизма, стала уходить под воду, все еще боролся с частной собственность, как основой эксплуатации. И вместе с кораблем утонул.
А в партии, на закате Советской власти её идеологи и вершители (в том числе перечисленные четыре, и персонально Яковлев) при первых пробоинах в нашем корабле озаботились снижением «энтузиазма» и взялись за прославление этой власти. У нас Большую Царевщину переименовали в поселок Волжский, Ельцин снес дом, где расстреляли Царя, чтобы, не дай бог, не стал он местом внимания.
Развернулось массовое возведение памятников деятелям революции. Сами по себе бескорыстные самарские и другие революционеры, жертвенно отдавшие свои жизни за кажущееся им счастье народа, достойны памятников, но наряду с ними прославлялись современные руководители, не знающие, что делать с доставшейся им в управление страной.
Брежнев нацепил себе 5 (пять!!!!!) звезд Героя.
Мы были в Киеве у Анатолия на его юбилее. Посетили могилу тети Люси, посмотрели оформление «Бабьего яра». В Киевском мемориале Великой Отечественной войны, куда мы зашли с подсказки Толяна, на стене Героев, где их имена расположены в порядке по числу звезд, первым стоит имя Брежнева. Именно это Толик хотел нам показать. Я бы этот кусок вырезал и положил у той стены на отдельный столик, как памятник маразму, оставив вырезанную брешь в стене не заделанной. Все это напоминало биологическое явление, когда дерево перед гибелью бурно зацветает в последнем порыве сохранения вида.
На пустопорожних брежневских съездах выступающие только изощрялись в вилянии хвостом перед Генсеком. На последнем его съезде, когда вся страна ждала, ну скоро ли «Лёня загнется», Шеварднадзе, чтобы, не дай бог, не выкинули из хунты, пел: «Товарищи, доклад Леонида Ильича Брежнева – этапное событие современности…. Свет – символ будущего. Этим светом озарен доклад Леонида Ильича».
Если по заводскому радио раздавалась хорошая симфоническая музыка, мы вскидывали головы: Загнулся? Оказывается, нет, московская передача прерывалась и включалась заводская с трансляцией производственной зарядки. «Бег на месте – обще укрепляющий».
Царапаясь по скользкому склону Олимпа, карабкаясь вверх, соловьем заливался Ельцин: «Товарищи! Минувшее пятилетие стало новой крупной вехой в героических буднях Страны Советов. Как демонстрирует очередной съезд партии, её сегодняшний день – это могучие производительные силы, которыми располагает наше общество, это – блага, которые реально дает развитой социализм советским людям, это – мир и покой, хранящие их. А все это результат мудрого коллективного разума, титанического труда, несгибаемой воли и непревзойденного организаторского таланта Коммунистической партии, её боевого штаба – Центрального Комитета и Политбюро во главе с товарищем Леонидом Ильичем Брежневым».
И это говорилось, когда страна выстроилась в очередь, а в Афганистане шла жестокая война, и десятки тысяч живых людей предавали смерти. И это говорил человек, который через несколько лет эту партию фактически предал. (Правда, на предательство его по глупости подтолкнул Горбачев, отказав ему в продвижении вверх, что характеризует Ельцина, как беспринципного карьериста – нельзя вверх, так пойду в сторону).
После того, как Ленин объявил оппозицию преступной, а Сталин отправил на эшафот соратников в революции, публичная, бессовестная ложь стала неотъемлемым качеством руководителей России. После смерти Сталина, не расстреливали даже за публичные выступления против политики руководства, но пресекались они решительно. Видные политики могли поплатиться изгнанием или из руководства, или из партии, или из страны. Диссиденты помельче могли поплатиться краткосрочным заключением, помещением в «психушку», или, как в отношении Сахарова, высылкой в г. Горький – не на каторгу, но и не по своей воле.
Политически потрясений быть не могло, политически партия стала «живым трупом». Большинство в ней составляли честные люди, пытавшиеся решать хозяйственные, экономические вопросы, но их усилия натыкались на омертвевшие политические догмы.
Застой действительно был, но это был застой в мозгах политических руководителей. Усилиями честных людей в руководстве, в партии, в стране движение было, но оно все более замедлялось.
То, что я сейчас пишу, так же достоверно, как достоверны любые выступления политических руководителей, т.е., может быть, совершенно недостоверно. В этой писанине достоверно то, как я проводил, несмотря на «застой», ежегодный отпуск, достоверно то, что я делал на работе. Достоверны цитаты лизоблюдов. В отношении политики достоверно то, что так думал рядовой гражданин Советского Союза. Сколько таких граждан было, я не знаю, но в политических спорах в нашей большой конструкторской бригаде безусловными сторонниками республиканкой демократии были только трое: Юра Тарасенко, Виталий Гиблов и я, а остальные придерживались взглядов, что некоторые ограничения в демократизации необходимы. Атмосфера в отделе была дружеская и непринужденная. Творческая работа требовала разрядки.