24 января.
Я проводила тебя и на крыльях счастья влетела в свою обитель. Душевная боль, которая терзала меня всю неделю, отступила. Сегодня я поняла: мне нужен мир с тобою, только так жизнь может звенеть! На сегодня я спасена. Спасибо тебе, что ты был терпелив и ласков со мной все эти дни. Сбросила пальто. Меня влекло к письменному столу, хочу писать. Но вместо этого уселась в кабинете на полу, под окном, где столько ночей я проговорила с тобой по телефону. Мы говорили по шесть часов кряду. Так я пришла к пониманию того, что вместе с этими длинными ночными беседами завершился какой-то этап наших отношений, прекрасный и хрупкий, как обещание. О, как приятно черпать из этого радость!
Мне так легко сейчас, но к этому я пришла через страдания. Ты заставил меня, хоть и без нажима, примириться с действительностью. Да, жизнь может дать мне многое, но смогу ли я это удержать? Как сплести наши судьбы? Без любви это невозможно, для меня, во всяком случае. У нас она только рождается, стремясь к совершенству, когда все станет ясно друг в друге. И тогда мир и мы станем богаче: мы встретимся с чудом, хотя уже и знакомым, но все равно - это возвращение в потерянный рай. Это уверенность, которую сейчас нужно завоевывать каждый день.
Сегодня я купалась в твоих голубых глазах. Потом мы грели друг другу руки, ничего не замечая вокруг. Я готова была стоять на морозе целую вечность, я не чувствовала холода, я была просто счастлива. Ты смотрел на меня и улыбался. Мы были рады друг другу. И, если бы ты позвал меня на край света, я бы пошла за тобой, как в бреду. Хочу видеть нас в нашем будущем. Какое оно? Если моя любовь к тебе не померкнет, я бы хотела умереть раньше тебя. Но пусть как можно дольше нас окружает светлая и тихая радость. Мне хорошо с тобою даже когда мы молчим. В такие минуты мне кажется, что твои мысли переливаются в меня…
Восемь часов назад мы расстались. Ты позвонил мне из "Шахтерских зорей" уже дважды. Спасибо « Витязю в тигровой шкуре» Шота Руставели, он был поводом второго твоего звонка, и таким образом невольно принял участие в строительстве нашего счастья. Завтра у нас снова встреча. Боже мой, до чего жизнь прекрасна! Спасибо и тебе за этот подарок, любовь моя!
29 января.
Я засыпаю и просыпаюсь с мыслями о тебе. Целый день я брожу, как помешанная, веду нескончаемые диалоги с тобой. Но скорее это монологи, потому что все время говорю я. Ты просто незримо присутствуешь. Книги, которые мы читали вместе, так и лежат на столике. Я боюсь передвинуть их даже на сантиметр. Нетронутыми лежат и пара заколок, которые ты бережно снял с моих волос. Мне нужны эти заколки, но я боюсь к ним притронуться и стряхнуть с них прикосновение твоих рук. Боюсь поправить накидку на кресле, где ты сидел, она хранит тепло твоего тела, боюсь поставить на место чашку, из которой ты пил чай. Моя душа хранит каждую мелочь, связанную с тобой. Наши встречи, необычайно мягкие и нежные, ты и твое имя - все сливается в один образ: светлую грусть.
Мысли о тебе всецело завладели мной. Сначала они нежно обволакивали мое тело, а затем проникли в него, и теперь уже, как спрут, раздирают меня изнутри до физической боли. Я пытаюсь забыть тебя. И даже сказала тебе: отпусти меня. Но ты по-прежнему был со мною ласков и нежен. Я была счастлива безмерно, но боялась, что вдруг это кончится! Последнее время моя жизнь состояла сплошь из ожидания твоего прихода или звонка. Ты приходил часто и звонил часто. Мы говорили долго и не могли наговориться.
Как упоительны были эти ожидания! Мое тело наполнялось новой энергией, я испытывала радость общения с тобой еще задолго до твоего появления. Я сама излучала тепло и свет. Я вдохновенно любила тебя. Наконец, когда ты приходил, я не могла надышаться тобою. Я целовала твои руки, ласкала ноги, даже прикосновение к твоей одежде вызывало в моей душе трепет. Иногда я клала голову на твои колени, и мне хотелось, чтобы это блаженство длилось бесконечно.
Но где-то в глубине душе жил страх, и он исподтишка отравлял мое счастье. Каждая минута моей жизни наполнена мыслями о тебе, сопровождаемой разлитой по всему телу болью. Но твой голос даже по телефону способен был моментально унять эту боль, и в мою душу возвращались покой и счастье. И каждый раз после завершения нашего разговора я вновь оказывалась в плену у страха: а вдруг его голос я слышу в последний раз? И так было всегда. Ты звонил снова и снова, ничто не предвещало разлуки, а я боялась все больше и больше. Ты разумнее, ты сильнее меня, но ты, наверное, и не допускал, что такое может твориться в моей душе.
Друг от друга нас удалило расстояние. Но мы по-прежнему часто говорили по телефону, чувствовали близость и необходимость друг в друге. Но вот уже вторые сутки ты не звонишь. Я задыхаюсь. Мне нужно слышать твой голос, он способен вознести меня до небес. Все это время я мысленно с тобой. С тобой одним между явью и кошмаром. Мысли мои путаются, но я плыву к ярким воспоминаниям, не отделяя их от действительности. Страдания испепеляют меня, и я восстаю против самой себя. Я живу напрасно. Сегодня ты мне не позвонил. Стало страшно потерять тебя. Я позвонила сама. Ты ответил. По-прежнему нежный и добрый. Хочу стать сильной, хочу спастись, но не освободиться от тебя, грусть моя светлая!
11 февраля.
В десять вечера меня что-то разбудило. Потом позвонил ты. Мы немного поговорили. Уснуть уже не могла. Рука потянулась к авторучке с золотым пером "Паркер", которую ты мне подарил, и вот пишу тебе. Я теряюсь в догадках. Прости, не хочу лезть к тебе в душу, но с этим можно только дружить. Не реагируй на это. Все решится само собой. Человечество испокон веку задает себе вопрос: «Что есть любовь?» Я не буду искать истину, потому что не могу быть выше того, чего я еще не знаю. Богатый твердит, что не в деньгах счастье, ленивец утверждает, что всякое дело - потеря времени, невежда - что образование еще не делает человека. Самообман, хотя правда и то, что деньги не приносят счастья, что дело может быть пустячным, что образованный человек - не обязательно хороший человек. Я люблю устраиваться рядом с тобой, улыбаться тебе. В такие минуты я счастлива - ты со мной, мы вместе.
15 февраля.
Наконец, я в своей тихой обители. Вчерашний день меня немного вытеснил из обычной колеи, несколько часов кряду я не принадлежала себе. Но твои инициалы над стихотворением в газете, которое я посвятила тебе, и твой звонок все компенсировали. Я не знаю, как назвать мой образ жизни: спокойной гаванью, миром грёз, пустыней? Он таким стал давно, но я очень рада, что в этом удивительном мире появился ты.
Казалось, ты уже есть, мы уже встретились, все остальное не имеет значения. Но мы еще не вместе. Мы еще только - ты плюс я. Мы - это эхо, когда «ты и я» сливаются в одном звуке. Я сдерживаю себя. Я пытаюсь не утонуть в своих грёзах. Я думаю, что я сильна и разумна, что смогу с достоинством встретить любой поворот судьбы. Я вершу свою судьбу и сама подчиняюсь ей. Ни твое отсутствие, ни расстояние, разделяющее нас, не смущают меня. Я хочу быть твоим эхом и боюсь. Но сдаться, опустить руки - это похоже на малодушие. Я продолжаю верить вопреки разуму. Я не прогоняю никаких мыслей о тебе. Они наплывают на меня, как рефрен, и дают мне эту надежду. Сегодня очень пасмурный день. Солнце, как и счастье, спряталось. Но оно существует. Я пытаюсь найти его в непроницаемой серой пелене. Я должна найти его.
19 февраля.
Принесли газету. Я смотрю и не могу оторвать глаз от твоих инициалов. Моя любовь к тебе все-таки заняла свое скромное место в анналах литературы. Жду твоего звонка и думаю, думаю, может, я совершила ошибку? Но я ни о чем не жалею. Я не металась между чувством и разумом, не задумываясь, ринулась за тобой в бездну любви, но зацепилась за что-то и держусь изо всех сил. Мне их часто не хватает, и тогда чувствую, что вот-вот сорвусь. А иногда мне кажется, что смогу сама выбраться наверх и в безопасном месте зализать рану. Но боюсь сдвинуться с места, боюсь разминуться с тобой.
Я вишу над бездной, сюда меня заманила эта неожиданная любовь. Это опасно, но это так восхитительно! Я погибаю, хотя достаточно протянуть тебе руку, и я спасена. Все события моей жизни, все переживания проходят сквозь тебя. Я знаю, что все важные решения принимаются в несколько секунд. Но кто знает, когда для нас наступят эти секунды, и какие решения мы примем. А пока я, как скалолаз, живу на кончиках пальцев и в любой момент могу сорваться в бездну.
Утром ты мне позвонил, а потом еще и в полдень. Ты рассказал, как бродил в холодном парке. Мне захотелось в этот миг очутиться рядом с тобой. Я завидовала деревьям, а особенно тому, которое ты назвал моим именем, земле, по которой ты ходил, дождю, что мелкими капельками ложился на твое лицо. Ты спросил, люблю ли я дождь? Я ответила: да. Я люблю все, что связано с тобой.
23 февраля.
Мне кажется, что ты кому-то свято хранишь верность. А против этого я бессильна. Такие чувства достойны уважения, хотя мне и больно. Но именно это поможет мне завершить нестерпимую жизнь на кончиках пальцев, заползти в какой-нибудь карточный домик, где, может быть, еще долго придется сожалеть о том, что не допела тебе свою Песню.
26 февраля.
Я тоскую по тебе.
27 февраля.
Мягкий зимний вечер. Только что выпал снег. Он искрится в лунном свете, и ему все равно, что мое сердце предчувствует разлуку, ему больно. Я вся застыла. Жду твой автобус. Полчаса назад ты мне позвонил и спросил, что это я вбила себе в голову, не ищу ли я повода расстаться? А у меня действительно такое смятение чувств!
Вот и автобус. Ты выходишь первым и сразу направляешься ко мне. Отдаешь зачехленную мою балалайку, хотя я и не просила ее вернуть. Я подумала: это знак! Он меня парализовал. Я говорю что-то глупое, неубедительное, хотя на самом деле мне хотелось сказать тебе совсем другое и лучше. Но ты, как всегда, мягок со мною. Уходя, сказал: «Может, так тебе будет легче».
Я ничего не ответила. У меня просто на это не было сил. Прижала балалайку к себе, как ребенка, и пустыми глазами смотрела тебе в след. Ты оглядывался часто, потом пересек улицу, и, наконец, темнота поглотила тебя. Я еще долго стояла, как вкопанная. Я знала, куда пошел ты, но я не знала, куда теперь идти мне. Мы расстались. Я потеряла тебя. Я искренне в это верила. Я убита. Еще долго стою, не зная, что мне делать. На снегу отпечатались наши следы. Твой фантом был еще тут. Мне захотелось, чтобы ты умер и лежал здесь под елкой, а я растянулась бы подле тебя, и тогда бы мы уже никогда не расставались.
Болит сердце. Все-таки нахожу в себе силы сдвинуться с места, уговариваю себя идти домой, надеюсь, что когда-нибудь ко мне снова вернется вкус к жизни. А пока хочу одного: избавиться от этой душевной боли. Дома вспомнила о приглашении моих друзей, приехавших в наш донбасский городок из Мурманска. Обрадовалась и хочу воспользоваться этим приглашением. Увлечься, чем угодно, только не думать о тебе, только бы, как занозу, вынуть из сердца эту боль, эту любовь. Откуда-то доносятся сигналы точного московского времени: 23 часа. Какие же в это время могут быть визиты?
Я не нахожу себе места. Хочу чем-то заняться, но ни на что не подымаются руки. По "Маяку" звучит «Метель» Свиридова. Мы недавно с тобой ее слушали с пластинки, и теперь радио на всю страну напоминает мне об этом. Эта божественная музыка вконец меня растревожила. Мне хотелось плакать, хотя я не из женщин, у которых глаза на мокром месте. В доме всё напоминает о тебе. И тут меня осенило: это все нужно разрушить! Прочь воспоминания! На место книги, заколки! Фолианты тут же занимают свои места на полке, а одна из заколок, оставаясь верной тебе, несколько раз выскальзывает из рук и снова падает на то место, куда ты ее положил, сопротивляется мне до тех пор, пока не выкатывается из руки и куда-то исчезает вовсе. Ну, и Бог с нею, лишь бы с глаз долой! И я продолжаю все рушить в своей душе.
И мне кажется, что я уже не думаю о тебе. Все хорошо, говорю себе. Я должна владеть собой и укреплять волю. Помнить, что первоначально «страдать» означало «подвергаться», сдерживать импульсы, поддерживать в себе твердую веру, что если связь с тобой была короткой, то не нужно печалиться, нужно просто знать, что срок ее истек. Эта мысль меня успокаивает, я наслаждаюсь ею. Я свободна от боли, мне легко. Буду учиться жить без тебя. У меня хватит на это сил.
Ложусь в прохладную, хрустящую постель И вопреки всему, погружаюсь в воспоминание одной ночи, которую мы провели у тебя. Ярко всплывает такой момент. Свет от ночника падает на тебя, по пояс обнаженного. На мне твоя сорочка без третьей пуговицы сверху. Сорочка прикрывает меня до колен. Мне в ней приятно, как будто не ткань, а ты касаешься меня. Я удобно устроилась у тебя на правой руке, а ты пальцами нежно перебираешь мои волосы... Я осыпаю твое плечо поцелуями...
Я не в силах жить с этим. Я знаю, что никто другой мне не нужен, но тебя нет, а любовь осталась, не должно быть и ее. Одеваюсь и иду по ночному сверкающему городу. Я никогда больше не встречусь с тобой! Но все же я пошлю тебе прощальный привет. Я напишу тебе гигантскую записку «Ты убил мою любовь!». Рука готова начертать это. Вот первый взмах малярной кисти по торцевой стороне автобусной остановки, но выходит совсем другое, то, что в действительности в душе, искреннее и светлое, заканчивающееся именем, которым нарекло тебя мое сердце: «Не обрывай нашу Песню, Антей!». Мне стало легко. Я вдохнула глоток свободы - этот дар, от которого происходят все остальные дары. Я подарила городу тайну твоего имени. Пусть моя светлая любовь заставит девушку улыбнутся и вызовет белую зависть у зрелого мужчины. Пусть все, услышавшие крик моего сердца, мысленно попросят тебя не обрывать нашу Песню.
1 марта.
После того злополучного вечера прошло почти трое суток. Ты по-прежнему в одно и то же время появляешься на автобусной остановке. У меня уже достаточно сил, чтобы не поддаться соблазну подойти к тебе. Но все же выхожу на балкон, и вижу, как ты приходишь и читаешь мою гигантскую записку до тех пор, пока не подойдет автобус. Я мысленно тоже там, с тобой, до той минуты, пока автобус не увозит тебя по мосту, куда-то за горизонт.
Ты уже не звонишь. Все правильно. Расстались, так расстались, чего уж тут. Но мне так тяжело, и я ругаю себя за то, что уступила твоей воле еще тогда, в первый раз, когда решила порвать с тобой из-за твоего обмана. На следующий день ты позвонил и попросил посмотреть в словаре, что обозначает слово «эмпириокритицизм»? Я ответила, что не знаю, и положила трубку. Затем ты позвонил в шесть утра, и я без боя сдалась. Но на сей раз я устою. Хотя, я уверена, ты больше не позвонишь.
Боль в сердце немного отступила. Я занялась своими домашними делами. Но я по-прежнему тоскую. Я не обманываю себя: мне не хватает тебя, твоих звонков. Но что делать, наступило время расходящихся путей. Я спросила у себя: что ощущается правильным? Я знаю, что какое-то время мне придется пожить с пустотой в душе, научиться жить без тебя. И пытаюсь не думать слишком много и не привязываться к воспоминаниям о тебе. А они одолевают меня, близкие и далекие. Третьи сутки я живу без тебя. Что-то делаю, с кем-то говорю, куда-то езжу. Рано ложусь спать. Чуть ли не настежь открываю окно, чтобы спать крепко и долго. И никого не ждать!
В семь вечера телефонный звонок разорвал тишину. В трубке - твой голос, такой желанный! Ты сказал: «А была у нас Песня!». Я не стала плести интриги. Не люблю их. В них нет чувства. Я снова уступила тебе. У меня не хватило сил отказаться от этой Песни. Боже, зачем, я так люблю?!
9 марта.
Ты звонил десятки раз, но я не брала трубку, потом решила тебе написать. Знаю, что если я сегодня не скажу тебе это, я никогда не скажу. Если бы нашу любовь можно было оборвать, как телефонный провод, как бы было все просто. Но она поселилась в наших сердцах и безжалостно терзает, то сладко томя, то внося смуту и сомнения. У нас с тобой была красивая Песня. Но сейчас период наших отношений таков, что мы его ошибочно воспринимаем, как пустоту. Не разочаровывайся во мне раньше времени, свет понимания друг друга доступен нам обоим. Давай отпустим время. В наших судьбах было много такого, что не позволяет нам приблизиться к воротам нашей любви и пройти сквозь них без размышления.
Я знаю, что ты, так же, как и я, много думаешь обо мне, и хочешь быть уверенным во мне. Я люблю тебя и вижу продолжение наших отношений еще более прекрасными, но я хочу, чтобы ты был только моим. Для этого нашим душам предстоит еще много перестрадать и потрудиться, но для этого нужно еще и время. И я тебе его даю и не ограничиваю в сроках. Я обещаю тебе себя до тех пор, пока буду любить. А пока я оставляю тебя с миром. Главное, чтобы ты был жив и здоров, пусть даже с другой женщиной. Когда ты получишь это письмо, я буду для тебя недосягаемой и, может быть, еще долго буду по кусочку отрывать тебя от своего сердца и говорить: «Прощай, грусть моя светлая!»
9 марта. 30 лет спустя.
Моя 25-летняя дочь, она переводчица, летит в Китай в командировку, а мы провожаем ее. Чтобы скоротать время, дочь прохаживается по залу ожидания аэровокзала. Вот она подошла к газетному киоску. Вижу, как к ней обратился солидный человек с седой бородой, как у кубинского писателя Эрнеста Хемингуэя. Дочь что-то ему объясняет и посматривает в мою сторону. Мне не слышно, о чем они говорят. Когда дочь вернулась, я спросила, кто этот незнакомец?
- Представляешь, этот бородач обратился ко мне и назвал меня твоим именем. Я ему сказала, что так зовут мою маму и показала, где ты сидишь. Это так странно… - не успела дочь закончить фразу, как бородач возник перед нами с двумя розами. Одну он вручил мне, а другую - дочери. Я от неожиданности сидела, как пристегнутая ремнем безопасности. Это был ты! Дочь вспомнила, что еще не купила журнал кроссвордов и снова направилась к киоску. А я не могла и слова вымолвить. Ты вежливо справился о моем здоровье, как будто мы расстались только вчера, и попросил разрешения сесть рядом.
- Эта копия - твоя дочь? А кто ее отец?
- Отец! - тоном, не допускающим вопросов, отвечала я.
- А кто твой муж?
- Муж! - И тут же сама спросила:
- А ты как живешь? Женат, есть дети?
- Не женат, и никогда не был женат, если это тебя интересует, - ответил ты.
- Как не был? Я же была уверенна, что…
Ты прервал меня:
- Ты ошибалась…
- А почему ты не внес ясность и покой в мою душу!
- Мне нравилось, как ты меня ревновала. Глупо это, конечно, было с моей стороны, но когда я это понял, ты, как сквозь землю провалилась. Я нигде не мог тебя найти. Потом мне сказали, что ты уехала со своими друзьями в Мурманск. Я ринулся за тобою, исколесил весь Кольский полуостров...
- А где сейчас обитаешь?
- ...В Мюнхене, - не сразу ответил ты.
- Ну, и как тебе живется в "цивилизованной" Европе?
- Да, знаешь, не с кем даже поговорить…
- Отсутствие русскоязычного окружения?
- Отсутствие родственной души, - грустно ответил ты.
В это время к нам подошел мой муж, и я представила ему тебя:
- Вот, познакомься, это… это… Эрнесто!
Муж ответил, что ему очень приятно, но последние его слова заглушил голос диктора: «Объявляется посадка на рейс Москва-Пекин…»... Мы все заторопились и, оставив тебя одного, направились к выходу.
* * *