Когда я жила в санатории - был конец зимы.
Утром мы как всегда сели завтракать. Все ели молча. Слышен был только стук ложек о тарелки. Нянечка стала что-то рассказывать воспитательнице. Мы навострили уши.
- Вчера мой внук знаете что сделал? - говорила нянечка. - Качался на качелях и облизнул их. А качели-то холодные и железные - и он прилип к ним языком!
У всех кто это слышал, загорелись глаза! Всем захотелось проверить - правда это или нет. Мы очень бойко оделись на прогулку. Выбежали раньше воспитателя, бросились к железному заиндевевшему забору и каждый попробовал его лизнуть. Когда воспитательница вышла, вдоль всего забора спиной к ней стояли прилипшие дети, как запутавшиеся в паутине мухи. Мы тоже с Владиком стояли с высунутыми языками. У Владика текли слёзы. А я старалась оторвать язык от железного прута забора, чтобы спасти Владика. Но язык был приклеен намертво, будто его клеем смазали.
Воспитательница заголосила и побежала в группу за тёплой водой. Вслед за ней с чайниками и кастрюлями выбежали прямо в халатах врач, медсестра и нянечка. Они стали поливать нам языки тёплой водой. И мы один за другим отпадали от забора, как будто падающие с яблони яблоки. У всех из языков шла кровь. На обед никто ничего не мог есть - было очень больно.
Прошла, наверно, неделя. Мы вышли гулять и замерли на ступеньках. С неба падали легкие снежинки. Пушистый слой снега покрывал старый наст. Языки у нас с Владиком уже зажили. А свежий снежок был так похож на вкусное сладкое мороженое, которое мы давно не ели. И мы с Владиком стали ловить падающий снег открытым ртом. Конечно, это я придумала и Владика научила. На вкус снег совсем не был похож на мороженое - совершенно не сладкий - только холодный. Но потом я видела на крыше веранды сосульки. Они так соблазнительно переливались на ярком зимнем солнце и были как конфетки на палочке. А на вкус они были намного вкуснее падающего снега. Так что мы сгрызли по одной сосульке.
В эту же ночь у нас с Владиком сильно заболело горло. Больно было даже глотать. Врач померила нам температуру: 38 с половиной. Нас перевели в изолятор. В изоляторе всё было белое: стены, пол, потолок, занавески, лампы, столы и две наши кровати. Мы лежали с Владиком друг напротив друга и спали. Мы почти целыми днями спали. Приходили медсестры, ставили нам уколы. Уколы были болезненные. Но я терпела - не хотела при Владике плакать. "Пусть Владик увидит, какая я смелая", - думала я. Врачи хвалили меня. А я за похвалу готова была и не только уколы вытерпеть. А Владик уколов очень боялся и плакал. Мне его было жалко. Когда медсестра, сделав укол, уходила, я вставала с кровати, подсаживалась к Владику и гладила его по голове.
Вскоре за Владиком приехала мама, и забрала его раньше времени. Он не хотел уезжать и плакал. Я тоже плакала. Я даже поцеловала его на прощание. В щёчку. А за мной приехали только через несколько дней. И эти дни были самыми грустными и одинокими в моей жизни.
Я ещё долго вспоминала Владика. И надеялась, что мы когда-нибудь с ним встретимся.
Да, кстати, облизывать на холоде железо и есть снег - не стоит. Проверено мной.