ГЛАВА 9.
УПРЯМАЯ И ВЕРНАЯ…
– Мы отвлеклись… Давай, вернёмся к маме. Она дождалась тётю в Лидсе…
– …и обрела семью, – улыбнулась, покосилась загадочно. – Милый Алан! Он стал маме и опорой, и отцом, и наставником, и учителем. Как они это провернули – загадка и явное нарушение всех законов! – расхохоталась звонко. – Да ни один суд не разрешил бы подобного… Аферисты… Заговорщики… – отдышалась, утихомирилась. – Как только документы были готовы, новая семья Стэф-Келли переехала в Йорк, сняла в милом отельчике домашнего типа квартиру. «Невингтон-отель» на берегу реки Уз, если не забыла. Помелькали в предместьях, знакомились с ремесленниками, кое-что подкупили «дочери» из одежды и обуви, сделали вид, что хотят уехать вновь в «Озёрный край» в Камбрию, озвучили это в кафешках и кинотеатре – чтобы слух постепенно сформировался. Через две недели внезапно исчезли, чем укрепили веру людей: «Да, славная пара семейная тут была. Повезли хворую дочку на Родину. Поздняя девочка, с проблемами. Нездоровая… Сильно. Вряд ли выживет, несчастная. Так их жаль! Останутся на склоне лет одинокими». Эта «легенда» помогла скрыться и запутать след клановым ищейкам – они вскоре вернулись и по второму кругу обыскали графство. Не нашли, – фыркнула, покачала восхищённо головой. – Партизаны… Как всё обставили! Сработало.
– Старое правило: хочешь потеряться – напусти туман.
– Точно. Вот под его покровом и переезжали, потом сняли под Йорком же домик и прожили там три месяца. Мама к тому времени была уже на пятом месяце беременности. «Родители» так обрадовались! Алан, вероятно, полностью вжился в роль – с ума сходил от возбуждения! Сам приводил частных врачей ещё старинной закалки, переживал, выпытывал у таких же пожилых специалистов о течении, отклонениях, возможной патологии… Повезло маме – рядом оказались настоящие любящие родители!
– Закон Мироздания: коль где-то убыло, следовательно, где-то прибыло, ни больше, ни меньше. Родная мать обездолила – они восполнили. Как сказал бы русский: «Всем на том свете обязательно зачтётся».
– Да, так и случилось: появление племянницы продлило им жизнь. Я их похоронила в один год, 2005-й. Мне было четырнадцать. Ушли тихо. Сначала Алан – сердце, потом во сне Эми. Мама была в длительном отъезде, с партнёрами работали над оформлением богатой усадьбы на севере Италии, на плато под Больцано. Хозяевам захотелось настоящего английского парка с газонами, а это дело нескорое – год, не меньше, кропотливой работы! Я не сообщила сразу скорбную весть. Со мной в тот момент жила Джаннет с дочерью Виллоу, они помогли во всём, поддержали, хотя сами в поддержке нуждались – мать и бабушку потеряли. Мы стали ещё роднее, спаявшись в беде, слившись душами и судьбами…
– Нам с Ланой повезло меньше – родителей не смогли проводить, потому что сами давно «умерли» для всех.
– Прости, не хотела о грустном. Отвлеклась нечаянно, – сменила позу, сложила ноги калачиком.
Отец, заметив, что озябла до «мурашек» на коже, накинул на её плечи одеяло.
– Спасибо. Итак. Как только срок беременности стал виден невооружённым глазом, переехали в пригород Йорка, в Даннигтон, на улицу Чёрч-Стрит: маленькая, аутентичная, архаичная, с колокольным звоном по утрам и вечерам, с ограниченным количеством соседей, которые не любят заглядывать за забор и приходить в гости без предварительной договорённости – рай для тех, кому чужие глаза ни к чему. Дом был добротный, каменный, двухэтажный, компактный, надёжный, с черепичной крышей и парой больших дымоходных труб – картинка из восемнадцатого века! На первом этаже кухня, столовая и гостиная с эркерами, комнатка кухарки и горничной на двоих, несколько подсобок и чуланчиков. На втором этаже три спальни и библиотека-кабинет – потрясающее место для спокойной семьи! Позже к задней стене пристроили крытую веранду-гостиную с французскими окнами – сад втекал в дом с ароматом цветников и яблонь. Мебель сохранилась с начала века, потом дополнилась небольшими новшествами техники, и только. Да в столовой мы с мамой втиснули барную стойку – любили девочки захаживать на смородиновый ликёр, – хихикнула по-детски в ладошку. – В том доме и появилась Глория-Энн Келли от Энни-Элизабет Крон-Кэмпбелл 7 мая 1991 года.
Вскинула голову, внимательно посмотрела в удивлённое лицо Стаса.
– Ты не ослышался. За два месяца до этого в дом пришёл парень. Его пригласила Эми. Представила просто: «Энни, знакомься: Брэндон Келли, сын графа Крон-Кэмпбелл. Непутёвый, почти изгой, бунтарь, вечный странник и шалопай, но так любимый мною крестник!.. – обняла красавца с порочными глазами и ярким юношеским румянцем. – Это твой шанс и… муж. Завтра придёт человек из магистратуры и зарегистрирует вас. У ребёнка будет законная фамилия, положение в обществе, герб и право жить открыто, – покачала головой, не позволяя “невесте” вставить хоть слово. – Выслушай меня, дочь моя возмущённая! Он не претендует на твоё тело. У него иные интересы – путешествия. Поженитесь, оформите документы, дождётся рождения малыша и свободен! Бреди хоть… в Гондурас, Брэди!»
– Бедный парень! – расхохотался отец, похлопывая себя по коленкам. – Поймали на слове, вероятно!
– Пссс… Если бы. Деньги всё решили, – подбоченилась, зыркнула через плечо. – Он становится законным мужем, жена его отпускает в вояжи с финансовым обеспечением – договор. Эми-Мэг оговорила сумму сразу, посоветовавшись с бывалыми бродягами – лишнего не получал, но и этому был рад неимоверно: свободен, сыт, уважаем – жена и ребёнок, незатейливые статейки в журналы – денежки в копилку бродяжки и жуира!
Посмеялись вдвоём, подумали и сели за стол в пижамах – захотелось выпить кофе со слойками – потрясающие: с творогом и курагой!
Перекусив, Ло продолжила рассказ, поглядывая в быстро темнеющее окно – вечер:
– Так и сделали. Брэди оказался славным парнем: шутил, развлекал всех, флиртовал напропалую со старушками – друзьями родителей невесты, устраивал концерты под гитару – неплохой баритон оказался. Престарелые девы влюбились и ещё рьянее стали охранять покой молодых – церберы в юбках! Да от их зорких глаз и ворона не пролетала незамеченной, не то что чужак! Покой и безопасность были обеспечены на высшем уровне!
Безоглядно веселилась, вспоминая историю.
– Я родилась в срок, ночью, быстро и тихо – мама не успела и сообразить ничего. Пар-тройка схваток – плюх, уже дитя на руках ошалевшей Эми! Благо, акушерка жила неподалёку – тут же подхватила и понесла на кухню мыть меня, орущую и требующую вернуть туда, где было тепло и мягко!
Крепко обняла отца в порыве нежности, посидела в тишине.
– Мама потом так и рассказывала про ту ночь: «Сплю, вдруг чувствую – мокро подо мной. Не успела привстать – скрутило болью так, что опомнилась не сразу. С третьим заходом боли рухнула на спину, едва просипев: “Рожаю!” Через три минуты дитя закричало! Эми влетела, схватила, а пуповина болтается. Тут вбежала повитуха и сделала всё, что положено. А я смотрю: в дверях, раскрыв рты, стоят муж и папа, у обоих такое идиотское выражение на лицах! Я и расхохоталась во всё горло, а они заметались, думали, мне плохо. Вскоре и врач, Дональд Грэхем, вбежал, растолкав публику в дверях: “Брысь в гостиную бренди пить! Да мне оставьте!” Тут уж у меня истерика смешливая началась! Не спросила ни о том, кто родился, ни о том, что со мной – хохотала, как помешанная: стресс выходил. Врач под шумок и зашил меня – разрывы были. Даже обезболивающее не понадобилось: смех – лучший лидокаин!»
Взрослая дочь сейчас смеялась, раскачиваясь из стороны в сторону.
«– Вошла торжественная и важная Эмилия, внесла запеленатую куклу, положила в мои руки: “С дочерью тебя, радость наша! Как назовёшь её?” А я сижу, глупо хлопаю глазами, а имени нет – пусто в голове! Думаю: “Отец – Стас, Станислав, Слава… Слава? Эврика! Будет Глория! А чтобы нашёл её быстрее – своё добавлю!” Так и сказала всем на утро, когда ажиотаж схлынул: “Глория-Энн Келли”. Подумали, посоветовались, решили больше никаких имён и титулов не навешивать: “Вырастет, сама разберётся, к кому себя приписать”. А меня вовсе не это волновало, а на кого Глория будет похожа. Когда достигла трёхлетнего возраста, стало понятно: копия я. Успокоилась. Бог прикрыл мой грех…»
– Чудеса милосердия небесного. Часто так бывает – внебрачное дитя наследует черты матери.
– Или только глаза, например, в отца – по ним трудно уличить.
– А то и вовсе – в дальнюю родню.
Утром проснулись рано.
Не договорили, а времени было мало.
Спустились тихо в кафе, стараясь не шуметь. Хотели незаметно просочиться – просчитались: в зале сидели посетители!
Завтрак затянулся – многие сюда приходили на рассвете: потом ждала работа, этим и ценно было заведение.
Хозяин-грек оказался понимающий, знал, что такое – работать в поте лица своего на чужбине; скромный и хлебосольный, верный и надёжный.
– Через два часа будет готова мусака, на обед – стифада. Это настоящее волшебство! – Ставрос поцеловал мясистые волосатые пальцы, возвёл горе крупные чёрные глаза на выкате. – Погостите ещё немного: барашек совсем юный – растает во рту! Спецзаказ: мясо поступает раз в пять часов – парное.
– Уговорили, но только на мусаку.
Глория протянула старику чашку для кофе, он с поклоном налил, предложив в стакане воду со льдом.
– Не обещаю вернуться, но всё может быть – я влюбилась в Ваш дом и кухню!
– Ваш папа очень счастливый – дочь красавица! Дети и внуки будут похожи на ангелов!
Вернулись в комнату, передохнули полчаса и продолжили разговор.
– Как только меня окрестили, а это совершили на сороковой день от рождения, папа и уехал. За мои двадцать пять лет жизни, я его видела полсотни раз примерно, по месяцу-полтора. На большее его не хватало – душа рвалась прочь от семейного очага, на простор и вольницу. Но меня не обижал, напротив, гордился, привозил экзотические подарки, невероятные истории, кучу адресов друзей – таких же шатунов со всего света! Кстати, пара таковых мне очень пригодилась, когда я приехала в Россию, разыскивая твои следы. Это отдельная история… – тяжело вздохнула.
Стас понял, как же ей было страшно и больно узнать, что он «мёртв» ровно столько лет, сколько ей самой.
– Когда его визиты совпадали с вакациями мамы, мы семьёй куда-нибудь выезжали, дразня на модных курортах родичей с обеих сторон. Как они ни злились, а сделать или навредить были не в силах – брак законный и счастливый. Брэди так и не помирился с родителями, мама тоже. Они оказались вполне самодостаточными особями! Я выросла такой же! – рассмеялась, запрокинув голову в каштановых локонах.
– Откуда средства? Прости, что интересуюсь…
– Рента от Эмилии и Алана, они удачно играли на бирже оба – жилка имелась прозорливости. У Джаннет магазинчик и оранжерея – муж купил незадолго до гибели, обеспечил некоторые расходы на годы вперёд. Видимо, предчувствовал смерть. По мужской линии Подсов мужчины редко доживали до сорока: то болезнь, то аварии, то несчастный случай. Проклятие словно… Да и мама откуда-то получала доход. Очевидно, её отец тайком помогал, – пожала плечиками.
Помолчала, вспоминая или сортируя в уме сведения.
– Она и сама не сидела, сложа руки. Едва оправилась от родов, закончила обучение экстерном – Алан помог. Поступила на курсы садового и паркового дизайна, их оплатил неизвестный, ей прислали сертификат с оплаченным чеком. Через три года собралась группа единомышленников, пошли практики, первые заказы, проекты… Гостиная позади дома превратилась в мастерскую: схемы, чертежи, макеты. Когда стало ясно, что у мамы талант – тонкое чутьё и вкус, посыпались хорошие контракты с подобающей оплатой. Тогда Брэндон всех удивил – подарил машину и оплаченные курсы вождения. Через три месяца стала автоледи. Ездила с подругой и коллегой Абигейл Доджер; дразнили полицейских, но правил не нарушали – тренировались!
Нескромно посмеялись, поглядывая друг на друга с пониманием и любовью.
– Они так часто мелькали на кабриолете, что попали на обложку автомобильного журнала!
– Шутишь?
– Нисколько! Две фотографии: Абигейл за рулём, мама на сиденье рядом. Обе в тёмных очках, волосы развиваются на ветру; вторая вышла ммм… эротической! Видимо, корреспондент поймал маму в объектив возле ресторана или выставочного комплекса: в нарядном платье и с причёской, момент, когда поправляла туфлю. Правая нога приподнята, оголившись по самые трусики, одна рука поправляет ремешок босоножки, второй уперлась в руль. Низкий вырез декольте почти оголил плечи и грудь, плюс её ноги. Секс-бомба! Но всё в пределах морали, белья или запретного не видно. Чудесная фотография! Судиться не стала – простила ушлого журналиста в обмен на рекламу её фирмы, которую она к тому времени организовала с тремя подругами. Фирма «Мэй Гринхиллс».
– Состоялась, одним словом. Как думаешь, счастлива в личной жизни?
– Любит и любила лишь тебя – это точно знаю. Не удивилась бы, если б узнала, что с Брэди они только друзья. Нет, мужчины есть, конечно, но всё несерьёзно и мимолётно. Ваша история выжгла эту часть сердца, скорее всего. Она так и осталась…
– …упрямая и верная.
– Да. Точно. Кстати: ничего о тебе не знает, кроме официальных данных. Кто-то давным-давно прислал ей фотографию…
– …из Хотьково. С кладбища, – побледнел, сжал кулаки, скрипнул зубами. – Мерзавцы.
– Видимо, решили навсегда заставить её прекратить попытки поисков. Чтобы пережила и смирилась, начала жить без тебя и мечты. Может, они и правы. Кто знает, что натворила и на кого нарвалась бы? – понизила голос, глубоко заглянула в глаза. – Потому и я не говорила. Не знаю, нужно ли что-либо теперь менять?
– Решать тебе, родная. Я не вправе советовать. Не тот случай. Болезненны оба варианта. Настолько, что могут иметь катастрофические последствия. Нужно хорошо подумать…
– Пожалуй, ты прав.
Сникла, загрустила. Помолчав, решила закончить беседу.
– Спрашивай, папа. Что ещё хотел знать? Обо мне не беспокойся. Я в штате крупного журнала исторической направленности, колумнист, ещё в трёх – внештатный корреспондент, в свободном плавании, фрилансер. Темы предлагаю сама, меня это устраивает. Стала известна после серии публикаций о России эпохи Перестройки и позже. Это заставило выучить русский язык, но даётся трудно – оказалась истинной англичанкой. Читаю свободно даже на церковно-славянском, говорю хуже, – виновато улыбнулась, заалев смущённым румянцем. – Много провожу времени в архивах и у себя, и там – те самые друзья-бродяги свели с нужными людьми. Мир полнится слухами и связями! Зато теперь знаю особые русские слова: «блат» и «подмазать»!
– Самые важные и нужные, это точно! – фыркнул. – Что на личном фронте?
– В папу – свободолюбива и не сижу на месте! Дурной пример заразителен! А от мамы – упорство и одержимость: будет цель – горы сверну! Или шею…
Расхохотались, удивляясь гримасам судьбы.
После ланча приступили к насущным проблемам: сценарий для киношников.
– …С предоставленными материалами ознакомилась. С Кэтрин встреча запланирована в три часа дня. Сверим, поделимся, в чём возникнет вакуум – обратимся к вам и виновникам. Боюсь, шокирую вашу сторону – полное досье на моих руках. Откуда – не спрашивай. Журналистика – Марианская впадина: чего там только не встретишь и не найдёшь. И смертельно опасное тоже.
– Я должен прочитать. Наши наблюдатели контролируют всё – нельзя им позволить видеть лишнее. То, что их не касается напрямую.
– Хорошо… – колебалась долго, ощутимо волнуясь. – Ты уверен, что здесь нет глаз и ушей?
– Абсолютно. Пансион нелегальный, чаще родичи-греки живут, поди, докажи, что они Ставросу платят. Об этом не думай даже. Саймон случайно о нём узнал: сидел с эмигрантом из Хорватии, обедал, разговаривал о сложностях проживания. Тут Ставрос и предложил помощь с условием, что никому об этом не станет известно. Потому я и позвонил Саймону прежде – лишь он связной.
– Успокоил. Понимаешь, причина нынешнего пристального внимания к вашей семье со стороны наших служб мне не совсем понятна. Мама о тебе не знает, так почему они стали следить за вашей жизнью? Загадка. Когда ко мне в руки попало это досье – обалдела от подробных отчётов и тотальной слежки! Но даже не это насторожило, а то, что проявляют особенный, повышенный интерес к Эстебану и его семье: Веронике и детям. Нет ответа, родной? Подкинь идейку, мудрец.
– Увы. Ошарашен. Удар в поддых, – покачал седеющей головой, побледнел от волнения. – Прости, нет ответов. Нужно подумать и прежде проанализировать материалы.
– Поступим так: они останутся в сейфе у Ставроса. Будешь сюда приезжать на пару часов в день и изучать. Так и бумаги не попадут в чужие руки, и твои отлучки не вызовут подозрения – кафе.
– Согласен, милая. Мудрое решение. Женщина быстрее соображает, я отупел абсолютно.
Поцеловав её в голову с признательностью и гордостью, вышел поговорить с хозяином.
– …Мы надёжнее, чем Швейцария – даже по решению военного трибунала не выдаём своих! Не переживайте, уважаемый паликари, Ваш секрет останется таковым. Передайте Вашей кирие, что здесь всегда её ждут и сумеют защитить от беды.
Домой выехали с расчётом, чтобы подоспеть к семейному обеду. Долго решали, в каком особняке собраться, вариант с Никой победил.
…На подъездной площадке стояли члены всех семей и прислуга, чинно выстроившаяся в ряд.
– Время назад, – выдохнула Глория, рассмотрев торжественную сцену. – Конец девятнадцатого века, если бы ни современная одежда хозяев. Слуги в старинном облачении! Даже наколки кружевные на головах горничных! И настоящий дворецкий во фраке! – расхохоталась от души. – А гонг в холле есть? Серебряный? Им сзывают членов семьи в столовую? И переодеваться к обеду требуется? – засыпала вопросами, став сущим ребёнком.
– А то. Как в лучших домах Лондона! Кстати, этот район тоже носит название Йорк.
– Это не просто совпадение – судьба…
Выйдя из лимузина, Стас галантно подал дочери руку, опередив дворецкого.
Он уважительно отступил, склонился в величавом поклоне, следом за ним то же самое сделали трое слуг. Управляющий ограничился кивком головы – статус.
– С приездом, господа. Рады приветствовать вас в усадьбе, – Алистер поцеловал милостиво протянутую руку юной гостьи. – Надеюсь, акклиматизация прошла мягко, сударыня?
– Благодарю, Маккан. Мисс Глория сильная, справилась. Впервые пересекла океан – немного нездоровилось, – Стас ответил за дочь, крепко пожал степенному мужчине руку.
– Выслушайте, пожалуйста, ему есть, что Вам сказать. Это срочно.
С этими словами мажордом отступил, дав место управляющему, Оуэну Ли.
– По поводу павильона, господин Стас, – пожав руку старшему хозяину, отчитался: – Пришла мебель. Расширили и нарастили настил вокруг него, сделали выкатным, как и навес. Увидите, приятно удивитесь: треть площади добавилось, не мешая клумбам, да ещё и скрываясь, когда отпадает необходимость в использовании – гениальная находка дизайнеров.
Когда экстренное рабочее совещание закончилось, вернулись к церемонии приветствия и знакомства. Переговорив с прислугой, отослали её по делам.
– Ну, родные, здравствуйте, что ли? – Стас улыбнулся домашним, выдвинул перед собой гостью. – Знакомьтесь: Глория-Энн Келли из Британии. Она вызвалась помочь нам со сценарием – большой опыт по написанию историй по скромным исходным данным. Берётся за условную реконструкцию событий любой давности, даже глубокой древности. Талантлива, бесстрашна и находчива – очень редкий дар и подарок для нас.
Дав родным познакомиться с девушкой ближе, обернулся на скромное покашливание Маккана: стоял на ступенях особняка, держа руки по швам.
– Господа, вас ожидают в верхней столовой. Прошу следовать за мной, пожалуйста.
– Верхняя столовая? – Стасик опешил, ошарашенно посмотрел на смеющуюся Нику. – Неужели ту мансарду?..
– Я тут ни при чём! Это мои ребята! Едва её увидели, загорелись идеей. Попросили карт-бланш с хитрыми лицами. Сдалась без боя. Не зря. Результат сейчас увидишь.
Войдя в дом, на несколько минут разошлись по комнатам, привести себя в порядок и переодеться, потом торжественно прошествовали за дворецким, тихо рассказывая Глории об истории поместья.
Когда поднялись в надстройку, поражённо ахнули: просторная, летящая, прозрачная, светлая, легковесная мансарда превратилась в полноценную классическую летнюю столовую! Стены справа и слева состояли из окон с переплётами под старину, их разделяли только едва выступающие квадратные колонны в тон стен. Со светлого потолка свисала на цепях древняя медная люстра с хрустальными и стеклянными подвесками в виде длинных капель, замысловатых ромбов и гранёных шариков и спиралек – канделябр о восьми свечах-лампочках. По северной глухой стене разместился встроенный шкаф с переборчатыми створками, стёкла светло-коричневые, словно закопченные, но мрака не вызывали – лампы лёгкого жёлтого цвета над панелью обеспечивали достаточно света. Над большими окнами висели короткие ламбрекены светло-коричневого узорчатого плотного шёлка, красиво собранного в воланы, пол был на пару тонов темнее, из ламината, имитирующего орех. Стены приглушённого жёлтого цвета, обрамлённые широкими белыми плинтусами, этот же цвет поддерживался в переплётах и подоконниках окон. Посередине столовой стоял внушительный квадратный светло-ореховый стол, вокруг белые стулья-кресла ручной работы.
Пока домочадцы восхищённо разглядывали новую комнату, слуги быстро и слаженно накрывали стол: покрыли столешницу и стулья текстилем цвета слоновой кости, быстро завершили сервировку в четыре пары рук.
Только в этот момент хозяева услышали механический звук за одной из колонн, выступающей из стены.
– Да это лифт! Удобно: заказал по телефону – тут же подняли из кухни, – выдохнула Ло.
– Да, господа. Это истинная находка дизайнеров. Сверили чертежи и поняли, что можно без ущерба для постройки пробить небольшое сквозное отверстие. Пара суток, отличная бригада, и чудо готово, – Алистер был горд больше хозяев. – Есть ещё одно достоинство этого помещения – возможность использовать зимой: тёплые полы и конвектор; плотные портьеры сдержат сквозняк и стужу; в том углу можно поставить паровой камин.
Обед прошёл шумно и весело: тёплая обстановка и лёгкая аура мансарды, чудесный вид на парк позади дома и великолепный цветник со скульптурами перед ним радовали глаза и души.
Покинув комнату под крышей, спустились в Большую гостиную для более близкого знакомства и серьёзного разговора – не для посторонних ушей и глаз.
– Теперь, когда голод не отвлекает, а дела могут подождать, можно поговорить.
Стас дождался, когда все рассядутся на креслах и диванах, успокоятся.
– У меня есть важное сообщение. Боюсь, шокирую вас. Но лучше об этом скажу я.
Подошёл к Глории, поцеловал руку, заглянул в глаза, пожал пальчики. Выпрямился, обвёл семью внимательным взором, остановился на Лане.
– Свершилось, родная. Я нашёл дочь. Вернее, она меня, – потянул гостью за руку, поднял с дивана. – Глория – моя дочь от Энни Лоу. Ей двадцать пять лет. Родилась в Англии 7 мая 1991-го года. Не знал, не виделся, лишь догадывался и уповал на Бога, чтобы позволил когда-нибудь встретиться.
Повисла оглушительная тишина – домашние онемели и ошарашенно переглядывались.
– Добро пожаловать домой, доченька!
Лана, опомнившись первой, встала, шагнула навстречу и ласково обняла Ло.
– Старшая, долгожданная.
Услышав это, Глория замерла, резко побледнела и… разрыдалась, не в силах что-либо сказать.
Стас обнял жену и дочь, что-то тихо шепча им на ухо.
Ника тоже подошла, обнимая всех поверх рук отца.
Долго не могли взять эмоции под контроль – такая потрясающая новость!
Банни и Пенни смущённо переглядывались и не знали, как реагировать.
Дав порадоваться, муж изъял из кружка Нику, усадил обратно на диван, обнял жён крупными тёплыми руками.
– Хорошая, просто потрясающая новость – счастье в дом. Поздравляю тебя, милая – сестра вернулась в семью!
– Я хочу, чтобы Ло жила с нами в усадьбе, папа, – Ника требовательно посмотрела на удивлённого Стаса. – Места предостаточно – настоящее поместье, до аэропорта рукой подать, знаковые достопримечательности рядом, тишина – сутками работай, да хоть роман пиши! Нужны сведения – университетская библиотека под боком! Да и Пенелопе только в радость – сестра и подружка новая появилась! А, Глория? Как идея? И ещё: когда поймёшь, что мы надоели до чёртиков – запрись в павильоне! Свобода и абсолютная независимость! Подходит вариант? Соглашайся.
– Да. Подходит. Я согласна, Вероника. Рада тебе, сестра… Младшая… Единокровная…
Ноябрь 2016 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2016/11/14/1873