В последнее время я увлеклась фотографией.
С раннего детства помню себя в темной комнате рядом с отцом.
Словно вижу из настоящего дня эту картину.
Там стоят перед нами штативы, в них стёклышки, окошечки.
Отец в тишине достаёт особую бумагу из чёрного конверта.
Что-то шепчет тихо. Потом кладёт эту бумагу в ванночку с раствором. Опять считает. Я жду с большим пинцетом в руке. Можно осторожно доставать бумагу. Свершается волшебство. На этой пустой бумаге появляются лица незнакомых мне людей.
Ещё одна ванночка. И снова время колдует.
После этого сырые ещё фотографии надо положить на стекло и прикатать валиком.
Я запомнила это, хотя многого не понимала. Отец был слесарем пятого-шестого разряда на большом заводе. Фотография была для него увлечением и небольшим, незаконным в то время заработком. Ещё охота и рыбалка увлекали его.
Иногда приходила хрупкая женщина с кукольным лицом. Она пристально смотрела на меня.
А я пряталась за отцом и выглядывала насторожённо на незнакомку.
- А глазки-то смородинки и не мыла. Поэтому они у тебя такие чёрные, -
говорила мне чужая женщина.
Это была художница. Она ретушировала портреты.
Чуть- чуть подкрашивала женщинам губы и глаза.
А сейчас у меня появилась возможность фотографировать и смотреть на фотографии, которые выставляют в соцсетях другие, комментировать их.
Однажды я увидела фотографию, на которой осенние листья были подсвечены городскими фонарями.
Я написала следующее в комментарии:
«Как красиво. Это мне напомнило театр.
Уже погашен свет в зале. Освещена только сцена. И вот-вот зазвучит музыка».
«Нет, это фонари подсвечивают снизу листья. И поэтому такое освещение»,- ответил автор.
В это время я посмотрела за окно. Было девять часов вечера. Загорелся единственный фонарь на всю деревню.
- А у нас только один фонарь. Его включают на два часа. А утром всегда темно до рассвета.
- У вас аномальная зона?
- Нет, у нас нормальная зона. Темнота в деревнях стала нормой. Это жизнь, такая, как есть, - ответила я.
И диалог закончился.
Однажды утром женщина шла на работу, на пило-раму. Был страшный гололёд. И её понесло в темноту и неизвестность, крутило и кидало, пока не прибыло к крыльцу дома в другой деревне.
Она догадалась в темноте снять носки и надеть их на сапоги.
Один носок на ледяной горке сполз с сапога. Еле-еле она добралась до работы.
И я вспомнила, как однажды допоздна засиделась за документами в школе.
Вышла на улицу. На ощупь закрыла дверь в школу, повесила замок и повернула в нём ключ.
На ощупь прошла по деревянному трапу до калитки, по тонким досочкам через канаву. Ступила на дорогу… И потерялась.
Было только чёрное пространство.
Нигде ни огонька,
ни в кочегарке,
ни на перекрёстке,
ни в дальних деревнях.
Я потеряла дорогу и оказалась в каком -то углублении и стала вспоминать.
Где я могу быть?
Ведь я никуда не успела уйти.
Напротив школы должен быть дом, а перед ним всегда низкое место. Вероятно, я в этой небольшой низине.
Я почти ползком пыталась выбраться на дорогу и уже взмолилась:
- Господи! Помоги!
И каким - то чудом нащупала твердую землю, повернулась лицом в правильном направлении и маленькими шагами, спотыкаясь, пошла в сторону своего дома.
Прошла через овраг. И он дохнул на меня ночным холодом.
Поднялась в горку. Здесь перекрёсток. Говорят, что раньше в каждой деревне на перекрёстках стояла часовня. Надо помолиться.
Тихонько шепчу «Отче наш…»
Я, бесстрашная всегда, вдруг стала тихой, смиреной и покорной…
А хозяйкой была Ночь, и она диктовала свои правила.
Такое может случиться с каждым. В темноте всё кажется совсем другим. Огромный чёрный квадрат, в котором ты не можешь ориентироваться.
Однажды ночью возле дома моей подруги остановилась машина.
Приезжий попросил показать дом человека, к которому он ехал издалека. Моя знакомая согласилась. Но она даже в свете фар не сумела найти нужный дом. А ведь жила здесь не один десяток лет.
И я вспомнила своих коллег директоров, как рано утром в потёмках они шли не один километр к большой дороге, чтобы добраться на проезжающем маршрутном автобусе на совещание. По дороге, когда идёшь один, каждая ёлочка вдали у обочины кажется волком.
А идти надо. И ты идёшь.
Это жизнь глубинки.
фото автора