Предыдущая глава: http://proza.ru/2016/11/07/2455
В юном месяце апреле
В старом парке тает снег
И весёлые качели начинают свой разбег.
Позабыто всё на свете,
Сердце замерло в груди,
Только небо, только ветер,
Только радость впереди...
(Ю.Энтин)
Почему однажды в разговоре со своим юным я, Наталья назвала его «Наталкой-Полтавкой», она даже не задумалась.
Девчонка засмеялась в ответ:
-Ты вспомнила мальчишку из совхоза Александровский? Он так называл меня почему-то...
-Пьеса такая есть, - автоматически ответила Наталья. -Хотя вряд ли он её читал...
-Это было два года назад, и я перешла в шестой класс, - неожиданно ударилась в воспоминания девчонка. - Было лето. Каникулы. Все ребятишки целый день пропадали на улице. Игры разные заводили: классики, гуси-лебеди, лапту, догонялки... Андрей всегда только за мной гонялся, а я убегала от него. Ребята говорили, что Андрюха в меня влюбился... Было так интересно. И непонятно... Он ходил за водой с братишкой мимо ворот дома, где мы снимали квартиру, а я подсматривала за ним из-за ворот и не понимала, что это значит - влюбился?... А вот теперь сама влюбилась в мальчишку-одноклассника... Ну, ты это знаешь...
-Жизнь - штука странная, - улыбнулась в ответ Наталья, - и в любой момент готова подложить свинью... Так тебе кажется сейчас.... Через годы ты будешь вспоминать об этой своей первой любви с тоской и сожалением.
-Я уже сейчас сожалею! - вспыхнуло девичье сознание. - Он меня в упор не видит... За Лосихой бегает...
-Да видит он тебя - видит, - попыталась успокоить девчонку Наталья. -Просто он тебя боится. Ты же - создание непредсказуемое, в любой момент можешь опозорить так, что мало не покажется. Помнишь, какую «дулю» ты преподнесла Мишке Гречко в ответ на его предложение дружбы?!
Наталка засмеялась в ответ:
-Помню. Все это помнят. Надежда иногда смеётся надо мной, называет дикаркой.
-Ты и есть дикарка. Потому тебя Артём и боится. Маша Лось никогда ему дулю не посулит. А потом... возможно, он просто назло это делает.
-Откуда знаешь? Что и в его голову можешь залезть? - поинтересовалась Наталка.
-Нет, - ответила Наталья, в его голову я, как ты выразилась, залезть не могу — в твоей уже нахожусь... Просто я знаю, что будет через несколько лет... Вообще знаю, что будет с тобой дальше.
-Боюсь даже спросить, - неожиданно выдала девчонка, «мудрея» на глазах. - Ты же говорила, что ничего хорошего в дальнейшем меня не ожидает...
-Мы в силах изменить это, - ответила Наталья. - От нас с тобой зависит немало. Только я, будучи в твоём возрасте, об этом не задумывалась...
-Так подскажи, что нужно делать? Ты же старше, ты мудрее.
-Ну, прежде прекрати эти дурацкие «вечерние игры» в компании с сёстрами и братьями Чемодановыми. Неужели нравится, как тебя лапает этот наглец Шурка Чемоданов? Он же похотливое животное... Невоспитанный и грубый.
-Не нравится, - призналась Наталка. - А, что делать? Он мне просто прохода не даёт. Не могу же я сидеть целыми сутками дома?!
-Гулять можно днём. Днём он не посмеет распускать руки, - ответила недовольно Наталья. - А вечером заняться полезным делом: помогать бабушке Вере, читать книжки, готовиться к школе. Каникулы подходят к концу, а тебе в этом году нужно сделать всё, чтобы окончить восьмой класс на четыре и пять.
-Зачем? - удивилась Наталка. -Я всё равно собираюсь идти в девятый класс.
-Не спеши с выводами, торопыга, - остановила её старшая половина. - И об этом поразмыслим на досуге... А вот с Чемодановыми общение нужно прекратить, и прямо с сегодняшнего дня.
-Ну, и чем я буду заниматься сегодня вечером? - недовольно пробурчала Наталка.
-Тебе на День рождения бабушка подарила книгу Александры Яковлевны Бруштейн «Дорога уходит вдаль»... Очень интересная книга — уверяю тебя. Начни читать — не оторвёшься. На несколько нескучных вечеров тебе хватит.
Три вечера подряд Наталка не выходила никуда, действительно увлекшись чтением.
Бабушка Вера даже заволновалась:
-Уж не заболела ли ты, Наталья?... Тут уж сёстры Чемодановы извелись в конец: без тебя им скучно стало.
-Не до них, ба, видишь читаю!
-Что книжка интересная? - улыбнулась баба Вера.
-Очень интересная, ба! Как будто про меня написана.
На четвёртый день в совхозе её всё таки отловил Шурка Чемоданов и, прижав к стене, поинтересовался:
-Чего это ты глаз не кажешь, Натаха? Мы уж все заскучали без тебя.
-Потому и не кажу, что надоели все, и особенно — ты!
-Почему это? - удивился Шурка.
-Потому, что ты наглое грубое животное! - ответила Наталка, и добавила мысли Натальи, - Мне четырнадцать лет, а ты обращаешься со мной, как с тридцатилетней бабой... Запомни, Чемоданов: за таких, как я, срок дают. Что, законов совсем не знаешь?! Это называется: совращение несовершеннолетних! Убери свои грязные лапы!... Ещё хоть раз дотронешься до меня, я тебе башку разобью... чем-нибудь тяжёлым.
-Подумаешь, цаца! - громко захохотал Шурка. - Видал я таких!
-Не сомневаюсь, - усмехнулась в ответ Наталка. - Тётка Нина - ваша соседка, рассказывала в магазине, какой ты горячий парень... А от меня-то тебе что надо?
-Нравишься ты мне, - опуская глаза, признался Шурка.
-А ты мне нет! - ответила Наталка, отталкивая ослабившего хватку, парня. - Я таких, как ты, терпеть не могу!
Круто развернулась и ушла. Шурка в их краю после этого появляться перестал.
Таким образом, постепенно Наталья Владимировна начала менять жизнь Наталки, и в результате - свою жизнь. А бабушка Вера подумала, глядя на внучку:
-«Девочка начала взрослеть. Слава Богу!»
* * *
И вот, наконец, настало время, когда доктор Павловский решил, что пора начинать применять к его «элитной пациентке», как пошутила молодая коллега, разработанный им метод.
Шутка была неуместной и Андрей Иванович сделал ей устный выговор прямо перед другими врачами, что произошло с ним впервые. Молодая коллега убежала вся в слезах. Пришлось потом с ней объясняться наедине, объясняя почему он впервые сорвался.
Молодая врач - Елана Васильевна Стешнева, давно положившая глаз на доктора Павловского, вынуждена была признаться, что повела себя бестактно и попросила у него прощения.
Создавалось такое впечатление, что Елена Васильевна приревновала Андрея Ивановича к находящейся в летаргическом сне пациентке, и он мысленно усмехнулся:
-«Возможно, вы и правы, Елана Васильевна, эта женщина мне особенно дорога. И я теперь знаю почему», - но оправдываться ни перед кем не стал.
Когда-то давно доктор Носов сказал ему:
-Когда станешь руководителем, Андрей, а в этом я нимало не сомневаюсь, никогда не сажай подчинённых себе на шею - потом их оттуда не снять. И никогда ни перед кем не оправдывайся, иначе всегда будешь виноватым.
Его слова Андрей запомнил на всю жизнь, со временем понимая, как тот был прав.
Вот хотя бы взять ту же Елану Васильевну. Он никогда не давал ей повода. Просто иногда относился по отечески: огромная разница в возрасте позволяла это, а она возомнила себе чёрте что и теперь пыталась предъявлять на него права, а это уже выходило за рамки профессиональной этики.
-Видимо, придётся переводить, неудовлетворённую никем дамочку на другое место работы, чтобы больше с ней не пересекаться, - решил он, зная, что настойчивая Елана теперь утроит свои поползновения, и от этого будет страдать работа, а значит и его особенная пациентка... Особенная - да. Элитная - нет. На неё тратилась такая же сумма, как и на остальных пациентов, лежащих в больнице. Времени, действительно, доктор тратил на неё больше, чем на других пациентов, но это было его личное, нерабочее время.
Андрей Иванович садился возле постели больной, брал её за руку и начинал разговаривать.
-Наталка, - мягко звал он. - Наталка-Полтавка... Где же ты была столько лет? В каких краях обитала?... Вспоминала ли ты сельского мальчишку, который был влюблён в тебя по ушки?... Знаешь, когда вы уезжали из совхоза, я, как дурак, бежал за машиной... Зачем бежал, что хотел сказать? Уж и не помню... Может попрощаться? Или в последний раз увидеть твоё «уморительное» личико... Стыдно признаться в том, что я уже почти забыл его... твоё лицо.
На мгновение доктор остановился, то ли раздумывая, то ли вспоминая, затем продолжил:
-А вот это помню: когда я впервые назвал тебя Наталка-Полтавка, ты спросила: -«А кто это?», и я. покраснев, как рак, ответил: - «Да была такая девчонка... давно».
Каюсь: сказал тогда, что на ум взбрело, ведь кто такой этот персонаж я не знал... Позже, конечно, прочёл и пьесу Котляровского и смотрел оперу под одноимённым названием...
И понял самое главное: ты — не она. Та Наталка — чужая, далёкая... А ты своя, родная, хоть и была всё это время далеко от меня... Не понимаю, как я мог жить без тебя столько лет? А ты?... Как могла жить без меня?...
Чем больше Андрей Иванович говорил, держа Наталью за руку, тем больше и больше понимал, что она слышит его слова, что её душа отзывается на его чувства. Он ни на минуту не сомневался, что перед ним именно та самая Наталка из его далёкого босоногого детства, о которой он, действительно, вспоминал время от времени, когда становилось особенно тягостно жить.
После этого, доктор Павловский хоть 10-15 минут в день посвящал разговору с пациенткой Натальей Рощиной, стараясь пробудить в этой, уставшей от жизни, женщине, желание жить. Зачем ему это было нужно? Не только, чтобы доказать верность разработанного им метода выхода из летаргического сна, но и, чтобы эта женщина открыла глаза и сказала ему: - «Здравствуй, Андрей... Как же я рада тебя видеть... Я всё знаю. Я всё помню».
Наряду с разговорами проводили и интенсивные процедуры по оживлению отделов головного мозга от «спячки». Процедуры — не из лёгких, доходящих порой, как казалось самому доктору Павловскому, до садизма, и тогда он немедленно отменял их, понимая, какие страдания причиняет своей особенной больной.
Порой он жалел, что на этом месте находится именно она — Наталка-Полтавка, к другому пациенту он относился с меньшей осторожностью. Медицина, к сожалению, наука в большинстве своём — жестока, а выздоровление пациента идёт через боль и страдания.
Но чаще всё же он, был благодарен судьбе, что тут рядом именно эта женщина — она, даже в летаргическом сне, учила его быть мягче, нежнее и терпимее. К сожалению, за годы работы с больными он огрубел и очерствел, и это становилось всё более и более заметным.
Взять хотя бы Елану Васильевну... То, как он поступил с ней, переведя с глаз долой в другой корпус за одну маленькую ошибку, не понравилось многим коллегам. Да и он сам понял, что перегнул палку, но принародно признать этого не смог бы никогда.
Продолжение: http://proza.ru/2016/11/15/1835