Праздничная месса Карла Марии Вебера

               
                Посвящается Евгении Душиной

      Я открыл для себя удивительное место в Вене – собор святого Августина.  Между  узенькой улочкой Августинштрассе и площадью Йозефплац, рядом с картинной галереей Альбертино,  с  трудом втиснулась мрачная в любую погоду  церковь 14 века. Исторически, видимо, вначале была построена церковь, а уже потом ее обступили жилые здания.

      Храм, судя по путеводителям, известен, прежде всего, тем, что в его капелле святого Георгия хранятся 54 серебряные урны с сердцами многих Габсбургов – от Фердинанда ІІ до Франца Йозефа, а также французского императора Наполеона и Марии Луизы. В обычные дни здесь отправляются две службы – заутренняя и вечерняя. Но в воскресенье…

      Впервые я вошел в этот храм  лет 5назад, за час до начала мессы, и был ошеломлен. Все совершенство светлой архитектуры храма заслонила беломраморная скульптурная группа работы Антонио Кановы над гробницей Марии Кристины Австрийской. Меня повергло в трепетный ужас  это шествие обреченных молодых, стариков и детей, в белых хитонах со струящимися воздушными складками, согнувшихся под грузом болезней уже не людей, а их бледных теней. И первые, и безвольные, поддерживающих их такие же  тени, навсегда отправляются  в страшную черную пропасть в стене храма. Невозможно сдержать слезы, наблюдая безысходность этих, хотя и  чужих, судеб, но совершенно меланхоличны лежащий у ног  группы лев и сидящий рядом ангел. 
 
      Сегодня, в последний теплый, солнечный день октябрьского воскресенья  традиционно исполняется месса, в этот раз - «Праздничная» до мажор Карла Марии Вебера. Почему  «Праздничная»? Исполнение мессы посвящено юбиляру – новому дьякону церкви Мишелю Шимплю.
 
      Боясь опоздать, я пораньше появился в этом квартале. Услышав, как репетирует оркестр и хор, убедился в том, что служба состоится.  Не выдержав, я уже за час до начала события вошел в храм. И, конечно, сразу подошел к шедевру Кановы. Располагая временем, я стал внимательно изучать лица фигур и заметил, что поддерживающие с трудом двигающихся больных персонажи почему-то странно спокойны. Неужели они не осознают необратимость их шествия в небытие? Где страх? Откуда на лицах  вера в лучшую жизнь?

      Храм медленно заполняется скромно одетыми прихожанами разного возраста, детьми и инвалидами.  Некоторые здороваются, слегка касаясь щеками. У алтаря занимают места служители храма. Наконец все замерли.

      Сначала возвышенно-нежно, затем решительно-торжественно вступил хор, поддержанный оркестром. Хор то смолкал, и тогда вступали  соло или дуэтом  солисты - сопрано, тенор, альт и бас, – то раскатисто подхватывал и развивал тему.  Когда замолкал хор и тихо звучал оркестр,  ангельски пело сопрано. Волна божественной музыки последней части «Dona nobis pacem», поддержанная совершенной акустикой храма, подхватила сидящих прихожан и понесла их вначале к самому своду храма, затем поднялась еще выше, в небесную бесконечность.

      Грянула тишина. Служители пошли по рядам собирать на помощь храму и содержание хора с оркестром. Я встал у лестницы, по которой первыми спустились  мужчины из хорового состава. Появились первые женщины. Какая же из них сопрано? И вдруг, как удар молнии, - она. Безусловно она. Маленькая, худенькая брюнетка, тщательно причесанная, в черной кожаной куртке, на вид скорее испанка, но с явно славянскими чертами лица.
      - Вы сопрано?
      - Да.
      - Я восхищен. Разрешите поцеловать Вашу руку.
      - Конечно.

      Мы вместе вышли из церкви. Она явно спешит. Мне так хочется узнать ее поближе. Как она, русская, оказалась в Австрии? Есть ли у нее семья, дети? Где заканчивала консерваторию? Наконец хочется сесть за столик в ближайшем кафе и молча с восторгом на нее смотреть, восхищаясь не только ее волшебным сопрано, но и редкой красотой. Но она спешит, а я от волнения не могу сказать двух слов.

      Наконец я прощаюсь. Уже отойдя от храма, я сам себе даю слово обязательно еще хотя бы раз вернутся в Вену, ведь в репертуаре храма значатся  мессы Бетховена, Гайдна, Моцарта, Пуччини, Шуберта. А что если  каждое воскресенье летать в Вену и восторгаться  мессой в храме святого Августина? Летают же по воскресеньям в Париж делать прическу жены президентов.

      Дай-то бог, а пока прощай, мое драгоценное Сопрано.